Возвращаясь домой в паланкине, Рэйко была переполнена мыслями о любовнице ронина, но её похоже, похоже, не хотели разговаривать. Чиё сидела, глядя в окошко на улицу, где пешеходы карабкались по сугробам и заходили в магазины, в которых продавались керамические банки с солёными огурцами, корнеплодами, солёной рыбой и засахаренным тофу. Масахиро ехал на своей лошади рядом с паланкином. Он смотрел прямо перед собой, его лицо было мрачным и задумчивым.
Рэйко подождала, пока их процессия не свернёт на бульвар, ведущий к замку Эдо, затем спросила:
– Ты не рада, что я согласилась помочь Окару.
Чиё неохотно согласилась.
– Меня беспокоит всё это дело.
Рэйко перешла к сути проблемы.
– Тебе не понравилась сама Окару, не так ли?
Чиё колебалась.
– Она кажется очень милой. Но её прошлое…
Рэйко почувствовала боль разочарования. Она думала, что её подруга более непредвзято относится к людям из других социальных слоев.
– Окару ничего не оставалось после того, как её родители умерли и оставили её без средств к существованию. Она стала девушкой из чайного домика, потому что другого способа заработать на жизнь не было.
– Я не говорю, что Окару плохой человек, потому что она девушка из чайного домика, – похоже, Чиё боялась потерять хорошее мнение Рэйко. – Я имею в виду, что люди в её положении делают всё, что должны, чтобы выжить. Иногда это включает в себя использование других людей.
– Я понимаю твою точку зрения, - пришлось признать Рэйко. – Но Окару не просила у меня денег, работы или шанса продвинуться в обществе, как это делают другие.
– Мы только что встретили её, - сказала Чиё. - Мы не очень хорошо её знаем.
Рэйко должна была признать, что сама склонна делать поспешные суждения, но всё равно сказала:
– Окару не показалась мне скупой. Всё, что она хочет, - это помощь своему другу Оиси.
– Это подводит нас к другой проблеме, - мягко сказала Чиё. – Мы даже не встречались с Оиси. Как мы можем сказать, заслуживает ли он помощи?
Логика унизила Рэйко.
– Ты права. Но мы знаем, что он совершил высший акт верности своему хозяину. Это в его пользу.
– Мы также знаем, что это незаконная месть. Это делает его преступником.
– Не обязательно. Помнишь, Окару сказала, что он утверждал, что его вендетта больше, чем кажется на первый взгляд.
Чиё к этому моменту почувствовала себя ещё более неудобно.
– У нас есть только её слово. И я знаю, что женщины её положения часто обманывают.
Чтобы привлекать клиентов и зарабатывать деньги, девушкам вроде Окару приходилось убеждать мужчин в том, что они им нравятся, даже если это было не так. Они могли использовать такие навыки для других целей. Тем не менее, Рэйко гордилась своей интуицией, хотя знала, что Чиё была права, опасаясь Окару.
– Я не думаю, что Окару лгала.
Паланкин приблизился к замку Эдо, и Чиё смотрела вперёд, словно желая избежать этого сложного разговора.
– Даже если она не лжёт, правда о вендетте может поставить её – и Оиси – в ещё худшее положение.
– Окару – девушка из чайного домика, а Оиси – убийца, - сказала Рэйко с лёгким раздражением. – Что может быть хуже?
– Могут появиться факты, которые могут стоить Оиси его небольшого шанса выбраться живым из этой ситуации, - сказала Чиё. – Они также могут обвинить Окару в убийстве Киры, и в этом случае она будет наказана вместе с Оиси.
– Может быть, - сказала Рэйко, - но я думаю, что правду стоит узнать.
Под нежным взглядом, которым Чиё посмотрела на Рэйко, можно было разглядеть сомнение.
– Интересно, хочешь ли ты разгадать тайну.
Рэйко ощетинилась. Ей не нравился намёк Чиё о том, что ею двигало исключительно эгоистичное желание.
– Да, - призналась она. – Но я бы даже не стала участвовать в этом, если бы не желание помогать другим людям.
– Возможно, стоит подумать о человеке, который для тебя наиболее важен. Твоём муже. Во что ты можешь втянуть его из-за Окару?
Впервые Рэйко почувствовала себя неуютно с Чиё. Их дружба обнажила её недостатки – импульсивность, слишком большой вкус к приключениям и слишком часто пользовалась терпимостью Сано. Тем не менее, Рэйко считала, что поступила правильно, согласившись разобраться в деле Окару.
– Мой муж не хотел бы, чтобы я отвернулась от Окару или Оиси, - сказала она. – Он всегда стремился раскрыть правду и служить правосудию.
– Но в этом случае? – обеспокоенная Чиё покачала головой. – Это больше, чем одна девушка, один мужчина и одно убийство. Неизбежно возникнут политические последствия, которые могут ухудшить положение твоего мужа, – и добавила – Я должна буду сказать, что не доверяю Окару.
– Может ты и права, - признала Рэйко. – Может, мне не стоит вовлекать в это моего мужа. Может, мне придётся сказать Окару, что мне очень жаль, но я всё-таки не могу ей помочь.
Паланкин занесли в главные ворота замка Эдо и понесли по узкому проходу между каменными стенами. Масахиро, ехавший на лошади рядом с паланкином, засунул лицо в окно и обратился к Рэйко:
– Но ты же сказала, что поможешь Окару! - он подслушивал разговор. - Вы с отцом всегда говорили мне, как важно выполнять обещания. Вы всегда говорите, что нарушение обещания – позор.
Рэйко всегда раздражало и забавляло, когда он упрекал её в том, что она сама не придерживается того, чему учила его.
– Это особенная ситуация. Возможно, я поступил неправильно, дав такое обещание Окару. Если так, то единственное, что можно сделать – нарушить его.
Чиё кивнула, но Масахиро воскликнул:
– Нет! Это было бы несправедливо и подло.
– Тебе не следует разговаривать с матерью таким тоном, - сказала Чиё. Она, Рэйко и их семьи были настолько близки, что без обид дисциплинировали детей друг друга.
Масахиро в отчаянии склонил голову.
– Мне жаль.
Рэйко с любопытством посмотрела на него.
– Почему тебя так волнует Окару?
– Я не знаю, - быстро сказал Масахиро. – Просто она бедная и беспомощная. Мне жаль её. Вот и всё.
Его сострадание заставляло Рэйко гордиться им. Он не рос, чтобы быть одним из многих самураев, считавших низшие классы грязью под ногами. Но она чувствовала, что у Масахиро было больше на уме, кроме простого сочувствия к тяжёлому положению Окару.
– Что ещё? – спросила она.
Масахиро возился с поводьями на своей лошади. Он не смотрел на Рэйко.
– Когда меня похитили, мне помогли люди. Это были двое солдат, они выпустили меня из клетки, в которой я был заперт. Им не было необходимости; они могли позволить убить меня.
Рэйко с ужасом слушала. Масахиро редко говорил об этом ужасном происшествии, случившемся чуть больше трёх лет назад.
– Они помогли мне, даже несмотря на то, что рисковали собственной жизнью, – Масахиро помолчал. – Я иногда думаю о них. И я ... вот почему я хочу помочь Окару.
Рэйко была так тронута, что слёзы покатились из её глаз. Она сказала Чиё:
– Как я могу отказаться прийти на помощь Окару сейчас?
Чиё милостиво уступила.
– Масахиро прав. Обещание есть обещание.
Однако Рэйко по-прежнему было не по себе. Опасения Чиё по поводу Окару отразились на ней. И между ней и Чиё возникла новая дистанция, некоторая холодность.
Процессия прибыла в поместье Сано. Масахиро и стража передали лошадей конюхам. Поздний солнечный свет смягчился до золотого сияния, которое оттеняло снег на крыше особняка и соснах. Небо было ярко-синим, с полосами тонких белых облаков, пересечёнными тёмными ветвями деревьев, как зимнее одеяло. Рэйко улыбнулась, когда они с Чиё вышли из паланкина. В такой холодный и прекрасный зимний день дом казался особенно привлекательным.
Акико выбежала из дома им навстречу. Она обняла ноги Рэйко, затем Чиё.
– Тогда решено, - сказала Рэйко. – Я расскажу мужу об Окару и её истории. Он может решить, стоит ли вмешиваться.
* * *
– Вмешиваться во что? - Сано направлялся к особняку.
Он улыбнулся Рэйко, которая улыбнулась в ответ. Масахиро и Акико поспешили его поприветствовать.
– Привет, отец, - сказал Масахиро, в то время как Акико воскликнула: - Папа, папа!
Сано поднял Акико. Он хлопнул Масахиро по плечу и улыбнулся сыну. Он страстно любил обоих своих детей, но чувствовал особую гордость за Масахиро. Масахиро был не только его первенцем, его единственным сыном и его наследником, который продолжил родословную их клана; он был прекрасным, умным, талантливым и добродушным ребёнком. Сано больше всего боялся, что с Масахиро что-нибудь случится.
Чиё поклонилась.
– Приветствую, достопочтенный кузен, - формально, но с любовью она обратилась к нему.
После того как все вошли в дом, Рэйко ответила на его вопрос:
– Сорок семь ронинов и их вендетта.
– Значит, вы уже слышали об этом, - сказал Сано, поставив Акико на ноги и повесив мечи при входе.
– Да, – Рэйко помогла ему снять шляпу и плащ.
Он понял, что у неё что-то было на уме, но ей пришлось подождать, пока он не сказал:
– Полагаю, эту новость обсуждают сейчас повсюду. Но есть кое-что, что вы, по-видимому, ещё не слышали: я уже связан с сорока семью ронинами.
От неожиданности Рейко замерла с плащом в руках.
– Ты? Как?
– Сёгун приказал мне расследовать убийство Киры, - сказал Сано.
Стремясь скорее узнать новости, Рэйко сказала:
– А ты? Что произошло? Входи внутрь. Поговорим там.
Акико увела Чиё играть. Сано, Рэйко и Масахиро пошли в личные покои, где они сели вокруг косацу грелись у огня. Сано рассказал, как он выследил сорок семь ронинов, и описал странную ситуацию у могилы князя Асано.
– Значит, они уже арестованы, - сказала Рэйко.
– Итак, всё кончено, - сказал Масахиро. Оба казались разочарованными.
– Не совсем. - Сано заметил, как просветлели лица Рэйко и Масахиро. – Возник спор о том, кем считать этих сорок семь ронинов – благородными самураями, законно отомстившими за своего хозяина и заслуживающими похвалы, или преступниками, нарушившими закон, и приговорить к смертной казни, – Сано рассказал о Верховном суде. – Я только что закончил уведомлять четырнадцать достойных людей, которым предстоит выполнять обязанности судей. Один из них – магистрат Уэда.
– Я рада, - сказала Рэйко. – Мой отец – единственный человек, которому можно абсолютно доверять в его честности и справедливости. Как он воспринял новости?
– С большим энтузиазмом, чем другие судьи, - сказал Сано. – Я испортил им день. Но его заинтриговали юридические вопросы по делу, и он очень рад созвать суд завтра. – Несмотря на то, что ему было за шестьдесят, магистрат Уэда всё ещё оставался страстным поклонником закона.
– Теперь, когда есть верховный суд, который должен решить, как поступить с сорока семью ронинами,разве это не освобождает тебя от участия? – спросила Рэйко.
– Не совсем. – Сано рассказал, что ему было поручено расследовать дело перед Верховным судом.
– Опять канцлер Янагисава! Разве он не может оставить нас в покое?
Сано ответил кривой улыбкой и красноречивым молчанием.
– Но это хорошо! – воскликнул Масахиро. – Вы можете спасти благородных ронинов!
Сано нахмурился. Ему не понравилось, что его сын так быстро встал на сторону ронинов. Но он тоже был неравнодушен к ним, и именно он научил Масахиро принципам бусидо.
– Я не уверен, нужно ли их спасать.
– Но вы собираетесь провести расследование, не так ли? – сказал Масахиро.
– У меня нет особого выбора, - сказал Сано. – Но я рад возможности увидеть, что справедливость восторжествовала.
Он не решился упомянуть об угрозе, которая пришла с его возможностью вернуть расположение сёгуна. Он не хотел беспокоить Рэйко и хотел оградить Масахиро от проблем взрослых.
– Может, я смогу помочь, – Рэйко рассказала Сано о письме, которое она получила, и о своем визите к Окару.
– Ну, ты была занята, – настала очередь Сано удивиться. – Я всегда мог доверять тебе, когда ты находила улики для моих расследований, но на этот раз ты сделала это до того, как расследование действительно началось, – он задумался, попивая чай. – Итак, любовница Оиси говорит, что Оиси утверждает, что вендетта - не то, чем кажется.
– Я понимаю, что это смутная подсказка, - виновато сказала Рэйко.
– Но это подтверждает мои собственные представления о вендетте, - сказал Сано. – Ведь это особенное.
– Тогда ты будешь расследовать историю Окару? – нетерпеливо спросила Рэйко.
– Да, - сказал Сано. – На данный момент я благодарен за любые подсказки.
– Я рада. Я бы хотела помочь этой бедной девушке.
Беспокойство отрезвило Сано.
– То, что я узнаю, может не понравится ни ей, ни Оиси. Если это так, я не смогу защитить их только потому, что ты с ней подружилась.
– Я знаю, – однако было очевидно, что Рэйко не могла не надеяться, что расследование для Окару закончится хорошо. – Могу я хотя бы рассказать Окару, что случилось с Оиси, и сообщить ей, что ты занимаешься этим делом?
Сано кивнул.
– Что ещё мы можем сделать? - Масахиро пошевелил ногами под столом.
Сано улыбнулся его беспокойству. Его сын любил сидеть сложа руки не больше, чем Рэйко. Он унаследовал её нетерпение, её желание действовать.
– Подождём и посмотрим, – Сано взглянул на Рэйко, вспомнив те времена, когда она принимала участие в его расследованиях, которые могли привести к катастрофическим результатам.
Она, должно быть, заметила что-то в его глазах, кроме опасений, основанных на прошлом опыте, потому что её лоб нахмурился.
– Что это?
– Масахиро, поиграй немного со своей сестрой и кузиной Чиё, - сказал Сано.
Когда они с Рэйко были одни, не было смысла стараться преуменьшать плохие новости.
– Сёгун постановил, что, если я не проведу верховный суд к удовлетворительному решению, я буду навсегда назначен на должность в Кюсю. Тебя и детей оставят в Эдо, чтобы я не вел себя плохо, - и добавил: - Ты можешь догадаться, чья это была идея.
Рэйко была так потрясена, что зашипела.
– Кюсю! Это же конец земли!
Сано не мог не согласиться. Кюсю был самым дальним островом на юго-западе Японии, примерно в двух месяцах пути от Эдо.
Рэйко в ужасе прижала руки к груди, осознавая все последствия угрозы сёгуна.
– Мы больше никогда тебя не увидим! - её кулаки сжались; недоумение смешалось с гневом, который осветил её глаза. – Я знаю, что Янагисава хочет тебя уничтожить, но зачем он это сделал?
– Потому что он знает, сколько раз мне угрожала смерть и я так много раз избегал её, что эта угроза меня больше не беспокоит, - заключил Сано. – Сёгун всегда сопротивлялся убить меня. Янагисава надеется, что на этот раз наказание произойдёт. И он знает, что разлука с семьёй причинит мне больше боли, чем смерть.
– Это повредит нам всем. – Рэйко обняла Сано и прижалась к нему. – Я не могу потерять тебя. Или допустить, чтобы дети потеряли отца.
Сано погладил её по волосам.
– Не волнуйся, до этого не дойдёт. Разве мне раньше никогда не удавалось выбраться из неприятностей?
Она посмотрела вверх, всё ещё вне себя.
– Но это отличается от раскрытия убийства. Как вы можете провести суд к удовлетворительному приговору? Что было бы «удовлетворительным»? Осуждение или помилование сорока семи ронинов? Какие доказательства сделали бы любой выбор правильным?
– На данный момент никто этого не знает, - признал Сано. – Но я верю в силу истины. Когда я узнаю правду об убийстве Киры и мотивах сорока семи ронинов, всё как-то изменится к лучшему.
Хотя это было явно сомнительно, Рэйко умиротворённо кивнула.
Чиё, Акико и Масахиро присоединились к ним, когда служанка принесла суп мисо с морковью, корнем лотоса и водорослями; а также жареного лосося, рис, маринованный редис, имбирь и зелёный лук. Сано понял, что проголодался; весь день он ничего не ел, кроме тарелки лапши из продуктового ларька. Они с Рэйко переглянулись; они молчаливо согласились держать угрозу сёгуна при себе.
– С чего ты начнёшь расследование? - спросила Рэйко.
– С центрального человека, лидера сорока семи ронинов, - сказал Сано. – Если что-то в их вендетте не то, чем кажется, то это может быть сам Оиси.
В кабинете своего уединенного особняка внутри замка Эдо канцлер Янагисава сидел за своим столом. Фонарь над его головой освещал развёрнутый перед ним свиток. На свитке была нарисованная им диаграмма, которая показывала, какие даймё и высшие правительственные чиновники были на его стороне, какие - на стороне Сано, а какие - нейтрально. Янагисава постучал пальцами по таблице. Хотя Сано потерял многих союзников, не все они присоединилось к лагерю Янагисавы. Слишком многие ждали, чтобы увидеть, как сложится политический ландшафт, выжидая своего часа, прежде чем они начнут действовать. За последние несколько месяцев Янагисаве не удавалось завербовать новых союзников. У него слишком узкий диапазон, и он мог начать ускользать, прежде чем достигнет полного господства.
Еритомо вошёл в комнату. У Янагисавы поднялось настроение; он улыбнулся. Его сын был самым сильным оружием в его арсенале, его властью над сёгуном, его лучшей надеждой править Японией. Но Еритомо был для Янагисавы даже больше, чем политическая пешка. Его сын был его гордостью и радостью, единственным человеком, которого Янагисава любил, и кто любил его. За долгие годы у Янагисавы было много любовников, поклонников и подхалимов, но ни один из них не просуществовал долго. Ни с кем из них у него не было той связи, которая была между ним и Еритомо. Теперь, когда Янагисава увидел Еритомо, он испытал страх, словно холодные пальцы сжимали его сердце.
Любовь делала мужчину уязвимым. Он часто использовал этот факт против своих врагов.
– Всё в порядке? – небрежно сказал Янагисава, стараясь не показывать свою заботу о своем сыне и будущем.
– Да, отец.
– Как сёгун?
Улыбка Еритомо исчезла при упоминании его властителя и хозяина.
– Он отдыхает. Врач дал ему зелье, чтобы он уснул.
Янагисава чувствовал себя виноватым, потому что, в отличие от него самого, Еритомо не получал удовольствия от секса с мужчинами. И сёгун был намного моложе и менее отвратительным, когда они с Янагисавой были любовниками, чем сейчас. Еритомо никогда не жаловался, но Янагисава знал, что ему приходилось заставлять себя поддерживать связь с сёгуном. Еритомо не обращал внимания на насмешки и сплетни за спиной и ходил с гордо поднятой головой, но через девять лет роль наложника стала утомлять его. И Янагисава винил себя за то, что поставил своего любимого сына в такое положение.
Янагисава сказал:
– Если бы существовал другой способ, я бы никогда об этом не просил, – он не помнил, говорил ли это раньше. Он почувствовал необходимость сказать это сейчас.
Еритомо кивнул. Они были так близки, что могли понимать значение друг друга.
– Я знаю, отец. Я не против. Это моя часть вашего плана по обеспечению нашего будущего. Я сделаю то, что вы считаете лучшим.
Янагисава объяснил, что, если они не получат контроль над режимом Токугавы, враги уничтожат их. Это правда. Если бы Еритомо не стал наложником сёгуна, они оба давно были бы мертвы. Янагисава любил своего сына ещё больше из-за доверия, которое Еритомо оказал ему, потому что Еритомо не был ожесточённым, потому что Еритомо любил его, несмотря на унижения, которые ему пришлось пережить. Янагисава хотел рассказать Еритомо о своих чувствах, но не мог. Отцы и сыновья не говорили о таких вещах. Отцы использовали своих сыновей так, как считали нужным. Сыновья были обязаны своим отцам полностью повиноваться.
Янагисава согласился и сказать:
– Ты хорошо поработал.
Еритомо сиял от восторга от похвалы, затем заметил таблицу на столе.
– Что-то не так? – спросил он, всегда чувствительный к настроению Янагисавы.
Янагисава свернул свиток.
– Нет, – он не хотел, чтобы Еритомо волновался или потерял веру в него. – Я как раз считал наших союзников. У нас много.
– У нас их должно быть ещё больше после сегодняшнего дня. То, что вы сделали с Сано, было великолепно. Вы бросили его прямо в центр дела сорока семи ронинов, после того как он подумал, что в безопасности. Вы также подумали о правильном наказании для него, если он проиграет. Его жена и дети – его слабость. Он обязательно их проиграет, потому что никто не знает, каков вердикт. Как бы то ни было, это будет казаться неправильным. – Глаза Еритомо сияли от восхищения.
Эта похвала вызвала у Янагисавы тёплый прилив удовольствия. Многие хвалили его, но они просто выслуживались. Еритомо был единственным, кто был искренен.
– Если повезет, сорок семь ронинов станут концом Сано. Всё, что нам нужно сделать, это позволить делу идти своим чередом.
Лицо Еритомо омрачило предчувствие.
– Сано – из тех, кому раньше везло. Вы пытались избавиться от него четырнадцать лет, а он всё ещё здесь, – его лоб потемнел от воспоминаний о зле, которое Сано причинил ему. – И он обычно заканчивает тем, что побеждает нас.
Янагисава болезненно осознавал это, но сказал:
– Не бойся. Если дела пойдут для Сано слишком хорошо, я смогу это изменить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий