Глава 19
Поворот колеса.
«Молодец!» - Проворчал Хитомаро, парируя длинный меч Акитады и отступая.
Оба были раздеты до пояса, изрядно вспотевшие, они с утра занимались в помещении рядом с залом заседаний. Акитада слегка улыбнулся и проверил повязку на левом плече. «Я вижу, что прихожу в форму, - сказал он. - Я боялся, что моя рука не придёт в норму».
«Мышцы редко забывают, то, чему мы их научили».
Лицо Хитомаро не выражало особого вдохновения. Акитада надеялся, что тренировка поднимет настроение его лейтенанта, но пока он не заметил заметных сдвигов. Акитаде не нравилось, что, всматриваясь в глаза Хитомаро, он, казалось, глядит в невидимый мир, хочет услышать к несуществующим звукам.
«Я бы не хотел опозориться перед Такесуке, - неубедительно пошутил Акитада. - Он и без того очень плохо обо мне думает». Они считали, что без схватки ситуация в провинции не разрешится. При этом погибнет много людей, в отличие от Сунь-Цзы, Акитада не верил, что люди когда-нибудь умирают с радостью. Просто нарушить обязательство людей пугает больше, чем собственная смерть, но в сложившейся ситуации он не мог колебаться.
Хитомаро снова принял боевую стойку. Они вновь и вновь отрабатывали удары и защитные приёмы и продолжали свою тренировку до тех пор, пока колокол расположенного неподалёку монастыря, не призвал монахов к утреннему рису. Когда прибыл капитан Такесуке, они как раз склонились над ведром, смывая их пот.
Такесуке улыбнулся, оценив смысл их занятий. «Я счастлив видеть, что Вы поправились, Ваше Превосходительство, - сказал он приветствуя Акитаду. - Я занимался подготовкой. Вы будете гордиться нашим войском. На самом деле, я пришел за знаменем Вашего Превосходительства, мы сделаем для сражения».
Ощущение благополучия, которое давали физические упражнения, казалось, исчезло вместе с потом с тела Акитады. Он вздрогнул и потянулся за полотенцем. «Хитомаро предоставит вам, всё что нужно. Проблемой остаётся засевший в Такате Уесуги. Этот замок слишком хорошо укреплён».
Такесуке уверенно сказал: «Он будет сражаться. Как он может отказаться и сохранить свою честь, после того, как открыто объявил себя правителем северных провинций, и требовал вашего подчинения?»
Акитада бросил на него острый взгляд, отбросил полотенце и потянулся за одеждой.
«Откуда, вы это знаете, капитан?»
Такесуке вытащил сложенный, окровавленный лист бумаги из-под плеча охранника. «Один из моих людей принесли это из Такаты. Когда стало достаточно светло, мы заметили, что там что-то происходит, и послали человека, чтобы выяснить это. Он нашел два свежих трупа, привязанных к столбам. Они были зарезаны, а это было на груди одного из них».
С отвращением, Акитада развернул бумагу. Текст был большой и грубый, середина его была скрыта кровью, но содержание было понятно: «Предатель Хисаматсу посылает это приветствие Сугаварк и Такесуке - склонитесь перед новым правителем Севера или будете страдать, как и я».
«Хисаматсу мёртв», - глухо сказал Акитада, вручая сообщение Хитомар.
Хитомаро прочитал и кивнул. «У него не было никаких шансов. Этот сумасшедший что-то не поделил с Уэсуги? Я полагаю, что другой это Чобей?»
Такесуке кивнул.
Акитада сказал: «Они, вероятно, были убиты вчера вечером, через сутки, после того, как Хисаматсу скрылся в Такате. Это означает, что Уэсуги не действовал, пока он не получил известие об аресте Сунады».
Хитомаро удивился: «Вы думаете, Уесуги обвинил их в том, что..?»
«Возможно, - Акитада сложил бумагу и положил её в рукав. - Или, возможно, он ждал инструкций Сунады. В любом случае, ему прекрасно известно, что происходит в городе».
«Чем быстрее мы нападём на него, тем лучше, - сказал нетерпеливо Такесуке. - Когда Ваше Превосходительство отдаст приказ двинуться?»
Стремление этого человека принести в жертву себя и огромное число других людей, было неприемлемо для Акитады. Он сердито повернулся к нему. «Разве ты ничего не слышал? Мы не можем просто так штурмовать замок. Вы же понимаете, что он неприступен. Я сомневаюсь, что Уэсуги увидев нас, выйдет за ворота. Вложите это в свой толстый череп и перестаньте меня подбивать!»
Такесуке побледнел и поклонился: «Мои извинения».
Акитада закусил губу. Он устыдился своей вспышки и опасался, что это скажется на отношении капитана к службе. В конце концов, он неохотно сказал: «Надо много чего изучить и подготовить нужные документы, прежде чем мы сможем предъявить Уесуги официальные обвинения, но я полагаю, мы должны готовиться к атаке».
Такесуке встал и вытянулся: «Да, Ваше Превосходительство. Спасибо, Ваше Превосходительство».
Акитада вздохнул. Он не мог позволить себе враждовать с этим человеком. «Может быть, завтра, капитан», - сказал он и пошёл прочь.
Из архивов резиденции уже выветрился пыльный, затхлый воздух. При более тщательном осмотре усадьбы Сунады, в складах обнаружили большую часть собранного в провинции урожая риса, а запертой комнате секретные планы восстания.
Теперь груды коробок с документами покрывали пол в резиденции. Два чиновника не разгибаясь, читали документы, делали заметки и сортировали записи Сунады в аккуратные штабеля. Сеймей суетливо, проверял правильность маркировки и сделанных записей.
Усталый, но довольный Хамайя приветствовал Акитаду. «Ваше Превосходительство, я поражаюсь, - закричал он. - Вы обнаружили огромный заговор! Никто не мог и мечтать о такой удаче. И всё это здесь. Списки имен заговорщиков, контакты в других провинциях ...» Он схватил одну из стопок и последовал за Акитадой в кабинет. «Посмотрите! Вот записи о сделках с рисом за последний год. Здесь печать Уэсуги. Сунада взял у Уэсуги восемь тысяч тюков провинциального урожая осенью по цене, меньше половины его стоимости. А Уэсуги, списал этот рис, как направленный войскам на севере».
Акитада подавил нетерпение. Хамайя усердно работал и вернул часть пропавших без вести запасов риса. Он посмотрел на цифры, кивнул и сказал: «Отличная работа, Хамайя. Вас и ваших чиновников можно поздравить. Теперь мы можем обвинить Уэсуги в воровстве государственного имущества в своих целях. Начните составление документов».
Розовый от удовольствия Хамайя поклонился. «Сейчас же, господин. О, я почти забыл ... посмотрите на это. Это письмо от кого-то в столице, я думаю. Застрял на страницах личных счетов торговца. Должно быть это какая-то мистификация. Это же не может быть ... измена?»
Акитада взял письмо из рук в Хамайя, взглянул на него и почувствовал, что его сердце перестало биться. «Без сомнения, это чья-то шутка, - сказал он и небрежно бросил бумагу на стол. - Дайте мне знать, когда приказы будут готовы».
Он подождал, пока Хамайя не покинет кабинет, и прочитай письмо ещё раз. Оно было адресовано Сунаде и призывало его содействию отделения северных провинций, суля за это высокое назначение в столице, если его усилия смогут повлиять на смену императора. Письмо было без подписи, но Акитада узнал печать. Она принадлежал к одному из сыновей бывшего императора. Этот молодой человек некоторое время считался наследным принцем, но был заменен в последовательности на сына императрицы, внука канцлера Фудзивары.
Из-за брачной политики Фудзивары, его интриг в императорской семье, всегда существовала опасность встать не на ту сторону, а жестокое наказание, как правило, несли невинные, верных слуги и усердные чиновники вместе с их семьями, а не высокопоставленные руководители.
Поэтому на бумагу Акитада смотрел с определённой долей страха. Она лежал на столе между черной стрелой, которая убила Кайбару и спасла жизнь Акитаде и лакированным футляром игры Тамако. Люди всюду играют в смертельные игры. Он был вынужден не только рисковать своей жизнью, чтобы защитить эту провинцию, но и отвечать за последствия, которые повлечёт информация из этого зловещего письма. Всё зависело от его, Акитады, заключения. Тем не менее, долг обязывает его доложить об этом. По капризу судьбы, он был вынужден разрушить жизни, карьеры, семьи, возможно, и свою собственную.
Акитада знал, что кто-то другой, скорее всего, поспешил бы сжечь это письмо и забыть ее содержание. Этичо была глухой провинции. Если восстание здесь провалится, то недовольные императором заговорщики в столице вполне могут отказаться от своих устремлений.
Но решать, что представляет большую опасность для императора, было не в компетенции Акитады. А что, если новость о неудаче восстания в северной провинции побудит столичных заговорщиков на проведение отчаянной акции в центре империи? И где гарантия, что амбициозный претендент не станет снова, и снова организовывать заговоры?
Акитада поднял руки к лицу и застонал.
«В чем дело, муж?» - в кабинет тихо вошла Тамако, её широко раскрытые глаза выражали беспокойство. В утреннем свете она, хрупкая и беззащитная, смотрела на него, положив руки на свой растущий живот.
Акитада мрачно улыбнулся. «Боюсь, что я могу испортить жизнь нам обоим, - сказал он и закрыл глаза. - И я думаю, что могу подвести императора независимо от того, как я стану действовать».
Он услышал шорох её шелкового платья, когда она опустилась рядом с ним, почувствовал тепло её тела, которым она прижалась к нему. «Ты не можешь навредить мне, - прошептала она, - независимо от того, что бы ты не сделал. Ты не такой». Она слегка отстранилась. «Ты не будешь собой, если станешь уклоняться от выполнения своего долга. И как ты можешь подвести императора, если вы исполняешь законы и свой долг?»
Он покачал головой и улыбнулся на её пыл. «Вот, - сказал он, подвигая письмо к ней. - Это влияет на нас и нашего нерождённого ребенка тоже. Читай!»
Она прочитала и спросила: «Кто это написал?».
«Это печать принца Окисады».
У неё перехватило дыхание. «Я вижу. - Её взгляд упал на лежащую на столе стрелу. – Ты мог бы прицелиться стрелой в тёмной пещере, если бы думал, что там двигается медведь?»
Медведь? Пещера? Что она имеет в виду? Странно, но слова Тамако напомнили в воображении другую сцену: Белый медведь, собака Каору, длинный лук Каору. Рука Акитады потянулась за стрелой. Судя по её длинным, красивым перьям, это была специальная стрела для состязаний, а не снаряд простого солдата. Он вспомнил изумление Хитомаро мастерством Каору в обращении с луком. Как и для его лейтенанта, его новый сержант стражников, оставался для Акитады загадкой.
Его удивляло образование Каору, отличавшее его отличие от других изгоев, но ему не хватало времени разобраться с этим, так как перед ним стояли более неотложные проблемы, которые надо было срочно решать. Был ли это ничего не значащие загадки, или это было как-то связано с политикой Уэсуги в провинции? И как это связано со смертью Кайбары?
«Акитада?»
Голос жены вернул его в настоящее: «Что?»
«Я только хотела сказать, что ты не можешь знать ситуацию в столице. Если вы пустите стрелку, она может просто ранить медведя, или убить его детеныша. Тогда ты можешь пострадать, не медведь».
Какая она проницательная, подумал Акитада и сказал: «Да. Я знаю. Это проблема». Он снова сосредоточил своё внимание на стреле, крутя её в руках.
Тамако нахмурилась. «Охотник может ждать следующую возможность», - заметила она с тревогой.
«Да. Ты совершенно права. Спасибо» - Он улыбнулся ей, отметив, что её рука снова лежала на округлом животе, как бы защищая его. Женщины играют по своим правилам, по своему собственному пониманию чести, подумал он и был удивлен этим открытием.
Она покраснела, будто прочитала его мысли. «Прости меня. Мне не следовало давать тебе советы».
«Напротив. Я думаю, что ты снова помогла мне решить одну загадку».
«Да? - Её бледное лицо покраснело и выглядело озадаченным. - Снова?»
«Да. Помнишь, когда мы играли в игру? Она привела меня к Сунаде».
«Дамы с лютнями! - Она захлопала в ладоши. - Но как?»
«Убитой женщине принадлежала лютня, очень дорогая и необычайно редкая. После убийства, что лютня пропала. Я понял, что только Сунанда мог купить её, и имел вкус к этому. И он бы забрал её после убийства».
«Какой ужас!» - От потрясения глаза Тамако округлились. Затем она быстро добавила: «Но он, должно быть очень любил её», - и её глаза загорелись, когда следующая мысль пришла ей в голову. Она взглянула на футляр игры. «Эта игра ... стоит очень дорого?» - Спросила она, наполовину с надеждой, наполовину с опаской.
Акитада не знал, как ответить. Он заплатил гораздо меньше, чем она стоила. Если бы антиквариат не говорил, что игра была заказана много лет назад в качестве подарка для дамы Уэсуги. Он смутно вспомнил о тех же цветах и травах среди украшений на доспехах в оружейной Такаты.
Может быть, Тамако подумает, что он её не любит? Женский ум иногда делает самые удивительные выводы. Как бы шутя, хотя в его сердце затаился страх, он сказал: «Ты же должна сама была оценить мою любовь, хотя лучше об этом не думать».
Недоумение, потом осознание и смущение быстро прошло по её лицу, а потом она расхохоталась и Акитада успокоился. Тамако смеялась, как ребенок, запрокинув голову, сверкая глазами, её розовые губы растянулись в широкой улыбке, обнажив здоровые белые зубы. Она редко практиковала обычай столичных замужних женщин чернить зубы. Её смех оказался заразным и Акитада тоже засмеялся.
Дверь открылась и в комнату с любопытством заглянул Тора. За ним, вытягивая шеи, стояли Хамайя и два его клерка.
Акитада оглянулся на жену. Её рука уже прикрыла рот, но глаза над ним искрились весельем.
«Входи, Тора, - сказал Акитада, улыбаясь своей жены, которая встала и, поклонившись ему, вышла из комнаты. - Что у тебя?»
«Каору послал меня. Сунада хочет поговорить с вами. Каору не смеет уйти, после того, что случилось с Омейей. Он боится, что Сунада может покончить с собой».
«Спасибо, - сказал Акитада вскакивая, - это может оказаться важным. Всё, что я могу использовать, чтобы избежать открытой войны с Уэсуги должно быть использовано».
Атмосфера возле тюрьмы была напряженной. Охранники стояли у входа, не подпуская любопытных. Несмотря на это, двое калек расположились в нескольких шагах и подняли грустные лица на Акитаду. Он не смог понять их жалобные крики и собирался бросить им несколько моет, когда Тора сказал: «Это слуги Сунады. Они последовали за ним и до сих пор сидят здесь».
В общей комнате вытянулись несколько стражников. Каору сидел у двери камеры Сунады. Он выглядел усталым, но тут же встал и поклонился Акитаде.
«Сержант, - сказал Акитада, - Я хочу, чтобы ты отправил одного из стражников капитану Такесуке, чтобы попросить у него пятерых надёжных солдат, для отправки послания в столицу». Его взгляд упал на зарешёченное окно в двери камеры, в которой находились трое знакомых лиц.
Из них только Такаги привычно улыбался. Умэхара выглядел бледным и испуганным, а Окано плакал.
«Почему их снова заперли?» - Спросил Акитада.
«Я не хочу больше рисковать, господин, - сказал Каору негромко. - Не после моей недавней халатности».
«Выпусти их».
Трое заключённых поспешили выразить свою благодарность. Окано с обвязанным вокруг шеи, украшенном цветами, шарфом ещё больше, чем раньше походил на жену фермера. Он настойчиво целовал подол платья Акитады. Умэхара предлагал приготовить шикарное блюдо с тушённым лососем, а Такаги снова попросил вернуть ему золотые монеты.
Затянувшаяся сцена стала для Акитады неприятным напоминанием о том, что ему необходимо официально закрыть дело об убийстве хозяина гостиницы. Свобода этих людей всё ещё зависела от показаний в суде Сунады.
«Отведите их в зал заседаний, - приказал Акитада Каору, - подготовьте и разместите сообщение о судебном слушании. Немедленно! Это срочно. Потом возвращайся сюда».
Когда Акитада остался с Торой, он приказал открыть камеру Сунады и вошёл в неё.
Перемены в этом человеке было шокирующими. Некогда гладкие, блестящее лицо богатого купца было серым, а кожа обвисла. Он посмотрел на Акитаду из-под тяжёлых век глаза, не потрудившись подняться или поклониться. «Я не смог уснуть», - сказал он.
Акитада поинтересовался, хочет ли он пожаловаться на условия тюремного заключения или таким образом выражал своё горе и отчаяние. К его удивлению, объяснение оказалось другим.
«Эти три человека. - Глазами Сунада показал на стенку, разделяющую две камера. - Всю ночь они говорили. Один говорил о своих отце и матери. И он плакал них, как тоскующий по дому ребенок. Это было ужасно, чтобы услышать его плач. Другой плакал тоже , плакал, как женщина. И старик всю ночь говорил о еде. Его беспокоило, что без него лосось испортят. Это те самые люди, которых обвинили в убийстве Сато?»
Акитада кивнул.
Сунады вздохнул. «Они невиновны. Я думаю, что они сошли с ума, ожидая приговора. Почему некоторые так сильно боятся смерти? Я приветствую её».
«Они не сошли с ума, - сказал Акитада. - До недавнего времени они свободно перемещались по тюрьме. Оказавшись снова запертыми, они испугались. Но даже тогда, когда я впервые встретил их, они не хотели умирать, потому что знали, что невиновны. Их опасения касаются проблемы жизни. Такаги тупой сын фермера, который тоскует по дому. Окано это актёр, который не имеет работы и живёт один. А Умэхара находит радости и разочарования в приготовлении еды». Акитада остановился, Сунады снова удивил его. Он осторожно сказал: «Я надеялся доказать их невиновность и освободить их на этой неделе».
«А сейчас вы не можете сделать это?»
«Только с вашей помощью» - Слова Сунады дали новую надежду Акитада. Возможно, он недооценил этого человека. Независимо от совершённых преступлений, он не был безжалостным. Но было ли разумным ожидать одолжения от того, кого собираешься приговорить к смерти? Сунады был виновен в тройном убийстве и измене. Почему он должен заботиться об абстрактной справедливости? С чего бы преступнику, которого ожидает мучительная казнь, заботится о трёх бедолагах? У Такаги, Окано и Умэхары не было ничего, что бы привлекало бы Сунаду. Для него они были отбросами общества Сунады, на которые он на протяжении всей жизни не обращал внимания.
Но Сунада кивнул. «Именно поэтому я вас и хотел видеть. Я готов вам помочь в этом».
Акитада был поражен, но почувствовал облегчение. Они были одни в камере, но могли отсюда слышать, что в общей комнате Каору что-то тихо говорил Торе.
Он сказал: «Как вам известно, госпожа Сато должна быть арестована за убийство своего мужа. Но мёртвую никак нельзя осудить за это преступление».
Сунады снова кивнул и спросил: «Как Вы узнали?»
«Она имела на день убийства отличное алиби. Именно поэтому я заподозрил её в первую очередь. Мне пришло в голову, что ей было известно, что её мужа убьют и она в этот день навестила родителей, чтобы не быть на расстоянии от места преступления. Я полагаю, вы знали это?»
«Более того, губернатор. Офуми была замечательной женщиной и вполне была способна самостоятельно спланировать преступление, но ей не хватало необходимых контактов».
«Таким образом, вы нашли для неё Коичи».
«А вы умны. Я подозревал, что вы не очень поверите в историю про самооборону, когда я убил его на рынке. – Сунада поморщился. - Это было добрым делом для всех, хотя я был вынужден защищать себя. К сожалению, убийцы являются ненадежными соучастниками. Когда вы отказались верить в вину трёх путешественников и начали искать другого убийцу, он потребовал деньги. Я мог бы ему заплатить, но человеку с его репутацией доверять нельзя. Я решил действовать. Тогда один из ваших людей находился рядом». Сунады замолчал и стиснул кулаки. «Конечно, - пробормотал он. - Лейтенант, который пытался меня арестовать, оказался тем, кто соблазнил её. - Он сердито посмотрел на Акитаду. – Ведь это он?»
Акитада опешил. Какое имеет отношение сейчас? Ради справедливости к Хитомаро, он резко сказал: «Вы совершенно правы. Только это она соблазнила его».
На мгновение их глаза встретились, но Сунада быстро опустил голову. «Может быть, она не могла отказаться, ведь она была тем, что из неё сделали мужчины».
«Женщину, которая планирует убийство своего мужа, не стоит жалости», - отрезал Акитада.
«Что вы знаете о жизни этой женщины? - Устало спросил Сунада. - Эта изумительно красивая девушка, полная предвкушений, умная, талантливая, живая, мечтающая, родилась в крестьянской семье, откуда родители её продали в жёны высушенному, выжившему из ума старику, который был так близок к смерти, что аж вонял от разложения! Какой шанс был у неё по вашим законам?»
«Это не мои законы. Законы написаны богами. Она не подвергалась жестокому обращению. Сато души не чаял в ней».
Сунады нетерпеливо возразил: «Она была создана для лучшего. Он не имел права обладать ею».
Это было абсурдно - как сказал бы любой ученый, изучавший конфуцианство. Древние учили, что женщина не имела права выбирать себе мужа. Её обязанностью было подчиняться родителям, потом мужу, а потом и своему сыну. И если среди её близких родственников не оставалось живых мужчин, то она должна была подчиняться другому родственнику мужского пола, который стал бы руководить её жизнью.
Но с этим человеком не было никакого смысла спорить. Акитада сказал: «Таким образом, вы помогли ей «связаться», как вы выразились, с Коичи, человеком с репутацией преступника. На самом деле, за день до убийства Сато вы его выкупили из тюрьмы, где он отбывал наказание. А сам Коичи был согласен совершить убийство?»
«Он был готов убить кого угодно, он этого не скрывал. Он был настоящим подонком, потом он хвастался, как легко расправился со стариком».
"Ах, так! Он доложил вам после убийства. - Акитада был доволен. Дело разрешалось более плавно, чем он мог надеятьсян. «Коичи вошел в «Золотой Карп» в середине дня, в то время, когда госпожа Сато пришла в деревню своих пожилых родителей, где её видело много людей. День был солнечный, но в зале гостиницы было темно. Коичи споткнулся о собранный мешок и повредил его. Окано, один из трёх путешественников, принимает ванну и слышал стук, но предположил, что это был новый постоялец. Не знаю, взял ли Коичи с собой оружие, но думаю, что на кухне он увидел большой нож, и решили использовать его. После убийства больного старика, Коичи опустошил копилку, оставил нож там, где нашел его, и ушёл также незаметно, как и пришёл».
«Я не знал про мешок и он, конечно, не сказал мне об копилку, - сказал Сунада. - В остальном ваши утверждения соответствуют тому, что он мне рассказал».
«Сато скопил немного золота. Его вдова сказала, что было семь частей, но она заявила это после того, как задержали троих постояльцев и нашли у них семь золотых. Тем не менее, это удивительно, что Коичи шантажировать вас после того, как присвоил себе все сбережения Сато».
Сунада невесело засмеялся: «Ну, губернатор! Порой мне кажется, что вы не от мира сего! Золото порождает жадность. Он должно быть посчитал то, что он нашёл, платой. Очевидно, этого ему показалось мало».
Акитада знал, что сказанное Сунадой в камере не достаточно для закрытия дела. Он спросил: «Вы согласны дать показания перед судос, что Коичи убил Сато по вашему поручению и по просьбе госпожи Сато?»
«Да. Но у меня есть условие».
«Нет! - Акитада резко встал. Разочарование его уязвило, хотя он ожидал подвоха. - Даже если бы я хотел предоставить вам снисхождение, ваша судьба не в моей власти. Ни ваша вина в случае Сато, ни три убийства не имеют никакого значения, в сравнении с организацией восстания против его величества императора».
Сунады улыбнулся: «Я это знаю. Моя просьба касается не меня».
Акитада колебался: «То же самое относится ко всем соучастникам и включая вашего головореза Бошу и его банду. Они терроризировали местное население по вашему распоряжению. Я с нетерпением жду момента, когда приговорю их длительным срокам каторжных работ. Кроме того, ваши люди изуродовали тело умершего в гостиницу постояльца и подкинули его к воротам резиденции с целью вызвать беспорядки».
Сунада посмотрел на него удивленно: «Ни я, ни мои люди не имели к этому никакого отношения. Это было сделано этим животным Чобейем, вашего бывшим сержантом, по поручению Хисаматсу. Никто другой не стал бы уродовать труп».
«На мёртвом найдены доказательства того, что его держали на складе с рисом».
Сунада опустил голову. «Вы всеми средствами хотите добавить это к моим злодеяниям. Но это не имеет значения. Можете делать с Бошу и его людьми что хотите. Я прошу вас, чтобы не трогали двух искалеченных слуг, которых вы видели у меня дома. Это простые рыбаки, которые не могут больше выходить в море. Они не умеют ни читать, ни писать, они только заботились о моих потребностях дома. Я никогда не просил их делать что-то незаконное».
Акитада вспомнил двух калек. Снова Сунанда удивил его, что ему стало почти стыдно. «Они торчат перед тюрьмой, с момента как вас сюда доставили».
Сунада опустил голову, а затем провёл рукой по глазам. «Я умоляю вас, - отрывисто сказал он. - Они не должны пострадать из-за свою преданность, за свою любовь ...» Он подавился словом.
«Очень хорошо. Если они невиновны, как вы говорите, они смогут вернуться к своим семьям».
«Спасибо». - Сунада низко поклонился, лицо его мокрым от слёз.
Когда Акитада вернулся в общую комнату, Каору и Тора приветствовал его с широкими улыбками.
«Мы слышали, - воскликнул Тора. - Вы раскрыли дело Сато. Это было блестяще. Вы сложили вместе такие мелочи, как мешок Умэхары и шум, что слышал Окано»
«И тюремные записи о наказании Коичи, когда никто не думал, что он имеет отношение к гостинице, - добавил Каору. - Такое мудрость достойна знаменитого судьи Чэн-Линя».
Акитада посмотрел на него, потом улыбнулся и покачал головой: «Я не заслуживаю никаких похвал. С самого начала, Тора была ближе к ответу, чем я».
«Я?» - Тора открыл рот.
«Да. Мы должны были арестовать горничную. Это избавило бы нас от проблем и спасло жизнь Офуми и Омейи. Она находилась там до и после убийства и её надо было строго допросить».
«Кийо? Но зачем?»
«Кровавый нож. Кто-то должен был положить в вещи Такаги. Коичи ничего не знал о трёх путешественниках. Я думаю, что мы сможем доказать, что Кийо не только знала о планируемом убийстве, но и что она разделила с Коичи сбережения Сато».
Тора уставился на него: «Но она ненавидела свою госпожу».
«Вероятно. Но она также ненавидела старого Сато. Думала, что ты случайный чужак, то неосторожно приоткрыла свой мотив. Позже, узнав, что ты работаешь на меня, она изменила свою историю, а когда узнала, что Сунада убил Коичи, испугалась».
«Ну, - сказал довольный Тора, - вы так считаете? Мой инстинкт относительно её не подвёл меня».
Акитада кивнул. «О, да. Поэтому сейчас тебе надо заняться делом. Пойти арестовать горничную и получить её признание. Нам также необходимо оформить признание Сунады. - Он остановился и повернулся к сержанту. - Все чиновники заняты бумагами Сунады в ...»
Каору с готовностью произнёс: «Я могу заняться этим, господин», и указал на стопку документов на столе.
Акитада посмотрел на бумаги заполненные аккуратным почерком, поднял брови и улыбнулся. «Очень хорошо, сержант, приступайте. Но сначала передайте вашим трём заключенным, что они могут свободно уйти. Хамайя вернется вернёт их деньги и другое имущество. Если потребуется, пусть выдаст дополнительное возмещение за испорченное имущество».
Вернувшись в свой кабинет, Акитада увидел, что кто-то, Тамако или Семей, принёс горячий чай и поставил его на жаровню. Он налил и, прежде чем сесть за стол, с удовольствием выпил.
Письмо принца всё ещё требовало его внимания. Тамако сразу поняло, что официальный доклад канцлеру сразу запустит в движение колесо, под которое вполне может угодить сам Акитада и вся его семья. Она хотела, чтобы он подождать. Но это не могло ждать. Сам император был в опасности.
Акитада потянулся к письменным принадлежностям. Его сопроводительное письмо было очень кратким. Он вложил его вместе с письмом князя в конверт, запечатал его, и указал в качестве адресата человека, мудрость и доброта которого были хорошо известны ему, это был брат бывшего императора, ставший настоятелем буддистского монастыря. Затем он хлопнул в ладоши.
Отобранные Такесуке молодые солдаты были готовы к поездке. Акитада дал им поручение и письмо. Когда они ушли, он выпил ещё одну чашку чая и расслабился.
Несмотря на распутанную паутину с убийством старика Сато, Акитада не чувствовал удовлетворения. В городе совершено много убийств и ещё предстоят публичные казни, на которых ему придётся присутствовать. Кроме того, он не был доволен своей собственной ролью в справедливом разрешении дела трёх несчастных постояльцев и разоблачении заговора против императора. Нет, всё удачно разрешилось из-за случайного соперничества двух мужчин за обладание одной женщиной.
Он считал, что смерть госпожи Сато много изменила в жизни других людей. У настоятеля Хокко была своя теория, объясняющая необъяснимое. Буддийское писание учит, что человек занимает шаткое положение на полпути между ангелами и демонами на колесе жизни. Приведение этого колеса в движение может поднять его вверх, к праведности, удаче и счастью, либо низвергнет его вниз, втаптывая в грязь. Колесо раздавило Сунаду.
Акитада почувствовал в воздухе странный запах. Затем он услышал непонятный скрежет идущий от деревянных ставней позади него. Он напомнил звук грызущей крысы. Акитада повернулся к жалюзи. Пока он смотрел, узкая полоска света расширились и в неё просунулась пухлая рука. Далее перед Акитадой возникло круглое красное лицо с выпученными глазами, увенчанное короткими чёрными рогами.
Обои, Акитада и гоблин дёрнулись от неожиданности. Гоблин завизжал, а ставень захлопнулся. Акитада открыл рот, чтобы крикнуть страже, когда ставень снова распахнулся, и перед ним на узкой веранде показались два униженно кланявшиеся человека.
«Кто вы такие и что хотите?» - Рявкнул Акитада, его сердце бешено колотилось.
Одно из существ, рогатый гоблин, сильно задрожал, но другой поднял седую голову. Акитада узнал Умэхару.
«Простите нас, Ваше Превосходительство, - сказал, ломая руки и всхлипывая Умэхара. - Мы просили вашего чиновника разрешить нам увидеть Вас, но это было строго запрещено, поэтому мы пришли сюда».
«Ах». - Акитада рассматривал трясущуюся фигуру. Определенная полнота напомнила Окано, но рога?
«Это что, Окано?» - Спросил он.
Рогатая голова яростно закивала.
«Что с твоей головой, Окано? Ты играешь гоблина?»
«О! - Завопил актёр и схватившись руками за торчащие рога. – Видишь, Умэхара? Окано следовало надеть шарф! Он такой некрасивый!»
«Его волосы отросли», - объяснил Умэхара.
Акитада подавил улыбку: «Сядьте и посмотрите на меня, Окано».
Актёр медленно сел, его пухлые руки дергались от волос к лицу и, наконец, совсем впал в отчаянии. С большим трудом, Акитада сохранял серьёзное лицо. Над красным лицом Окано с его выпученными, заплаканными глазами и дрожащими губами, в воздух поднимались чёрные пучки. В таком виде Окано не нуждался в костюме, чтобы играть роль гоблина.
«Ты что не можешь их зачесать назад?» - Предложил Акитада.
«Они слишком короткие. Видите? - Окано ладонями обеих рук попробовал пригладить волосы. - Умэхара дал Окано немного рыбьего жир. Но от этого стало ещё хуже».
Это объясняло странный запах.
«Ах. Без сомнения, со временем шевелюра приобретёт нормальный вид Но думаю, что вы не хотели спросить моего совета относительно ваших волос». – Заметил с улыбкой Акитада.
«О, нет», - обмениваясь печальными взглядами, в один голос ответили Окано и Умэхара.
Умэхара, ломая руки, сказал: «Это из-за того, что сержант сказал нам, чтобы ушли».
Окано запричитал: «Куда Окано пойдёт? Что он будет делать? Он не имеет друзей в целом мире. Окано убьет себя!»
«Святые небеса, - воскликнул Акитада. - Оставьте эти глупости. Умэхара, объясните ему, что он свободный человек, с него сняты все обвинения, и он ещё получит деньги за перенесённые страдания? Что, во имя всего святого, его не устраивает?»
Умэхара начал плакать. «Он понимает, - простонал он. - Это всё очень хорошо для Такаги». Он вытер лицо и сопливый нос рукавом. «Такаги хочет идти домой в свою деревню. Но Окано и я ... - Он зашмыгал носом ... у нас тут никто и ... мы никогда не были так счастливы, как пока мы были здесь. Мы не хотим покидать тюрьму, господин».
Акитада опешил. Через некоторое время, он сказал, сдавленным голосом: «Ну, если вы уверены, я замолвлю за вас словечко перед сержантом».
