Собственно рассказ так и называется:
THE HOUSE OF THE VESTALS
Дом весталок
«Что ты знаешь о весталках?» - спросил Цицерон.
«Только то, что знает каждый римлянин, - их шестеро, что они наблюдают за вечным огнем в Храме Весты, где служат не
менее тридцати лет, в течение которых они соблюдают обет целомудрия. И так поколение за поколением, иначе случится страшный
скандал ...»
«Да, да», - сказал Цицерон. Носилки слегка качнулись наклонившись вперёд: пробираясь по неосвещённой брусчатке в
безлунную ночь носильщики нас сильно трясли.
«Я поднимаю этот вопрос лишь потому, что сегодня никто не знает - в наше время безверия - не только я сам, насколько
бессмысленно всё это суеверие ...»
Самый острый ум в Риме не мог сформулировать мысль. Цицерон был необычайно взволнован.
Он пришел к моей двери посреди ночи, вытащил меня из кровати и настоял, чтобы я сопровождал его в неуказанное место.
Носильщики передвигались быстрыми шагами и сильно нас трясли, я бы с удовольствием вылез с носилок и шёл своими ногами.
Раздвинув занавески я посмотрел на улицу. В закрытой коробке я не мог сориентироваться: на тёмной улице не было ничего примечательного.
«Куда мы направляемся, Цицерон?»
Он проигнорировал мой вопрос.
«Как ты заметил, Гордиан, весталки особенно уязвимы для скандала. Ты, несомненно, слышал о предстоящем рассмотрении
дела против Марка Красса?»
«Об этом толкуют в каждой таверне города - самого богатого человека в Риме обвиняют в развращении весталки и не какой-нибудь,
а самой Лицинии».
«Да, великая Дева, верховная жрица Весты и дальняя родственница Красса. Разумеется, обвинение абсурдное. Красс склонен
к любовным похождениям, в отличие от многих, не больше, чем я. Красс выше похотливых призывов плоти. Несмотря на это, есть много
свидетелей, готовых засвидетельствовать что неоднократно видели его в компании Лицинии - в театре во время фестивалей, на
Форуме... Мне также говорили, что существуют косвенные доказательства того, что он посетил её в дневное время в Доме весталок,
без присутствия сторонних. Несмотря на это, в этом не вижу преступления, если плохое суждение не является преступлением. Люди
ненавидят Красса только потому, что он стал таким богатым. Но это тоже не преступление ... »
Великий ум снова начал блуждать. В конце концов, время идёт. Я прочистил горло.
«Будешь ли ты защищать Красса в суде? Или Лицинию?»
«Нет, моя политическая карьера подходит к очень деликатному этапу. Я не хотел бы иметь какую-либо связь со скандалом,
связанным с весталками, поэтому события этого вечера - это катастрофа!»
Наконец-то, подумал я, мы приступим к делу. Я снова заглянул за шторы. Казалось, что мы приближаемся к Форуму. Какие
могут быть дела у нас есть среди храмов и общественных площадок среди ночи?
«Ты, наверное, знаешь, Гордиан, одна из младших весталок, доводится мне родственницей».
«Нет, я не знал этого».
«В общем, родственница по браку, Фабия - сестра моей жены, и поэтому по закону считается и моей сестрой».
«Но под следствием Лициния - Великая Дева».
«Да, в скандале участвовала только Лициния ... до событий этого вечера».
«Цицерон, ты специально что-то не договариваешь?»
«Очень хорошо. Кое-что случилось сегодня вечером в Доме весталок. Что-то ужасное. Немыслимое! Что-то, что угрожает
не только уничтожить Фабию, но и бросает клевету на сам институт весталок и подрывает все верования Рима». - Цицерон понизил
голос, который начал было подниматься. - «Я не сомневаюсь, что судебное преследование Лицинии и Красса как-то связано с этой
последней катастрофой, это организованный заговор, чтобы распространить сомнения и хаос в городе, используя весталок в качестве
отправной точки. Если годы проведённые на Форуме научили меня чему-то, так это то, что некоторые римские политики не остановятся
ни перед чем!»
Он наклонился вперёд и схватил меня за руку.
«Ты знаешь, что в этом году отмечается десятая годовщина пожара, который разрушил Храм Юпитера и уничтожил оракулы
Сивиллы? Массы суеверны, Гордиан, они готовы поверить, что в десятую годовщину такой страшной катастрофы, должно произойти
что-то столь же страшное. Теперь оно есть. Произошло оно по воле богов или злому умыслу людей - вот в чем вопрос».
Носилки последний раз дёрнулись и остановились. Цицерон отпустил мою руку и, откинувшись назад, вздохнул.
«Мы добрались до места назначения».
Я отодвинул занавески и увидел колонный фасад Дома Весталок.
«Цицерон, я не силён в религиозных вопросах, но знаю, что человек, задумавший войти в Дом Весталок после наступления
темноты, совершает преступление, наказуемое смертью. Надеюсь, ты не ожидаешь от меня ...
«Сегодняшняя ночь не похоже на другие, Гордиан».
«Цицерон! Наконец-то!»
Голос из тьмы был странно знаком. Копна красных волос вошла в освещённый факелом круг и я узнал молодого Марка
Валерия Мессалла Руфа, прозванного Руфом из-за его пылающих волос, которого я не видел семь лет с тех пор, как он помог Цицерону
с защитой Секста Росция. Тогда ему было всего шестнадцать, это был мальчик с красными щеками и веснушчатым носом; теперь он
был жрецом, одним из самых молодых людей, когда-либо избранных в колледж авгуров, которому поручено толковать волю богов,
читая предзнаменования по молниям и полёты птиц. Он, по-прежнему, очень походил на мальчика. Несмотря на очевидную серьезность
момента, его глаза ярко сияли, и он улыбнулся, когда подошел к Цицерону и взял того за руку; казалось, что его любовь к наставнику
не уменьшалась на протяжении многих лет.
«Руф отвезет тебя отсюда», - сказал Цицерон.
«Что?» - Ты поднял меня с постели посреди ночи, протащил меня через половину Рима, ничего не объяснил, и теперь гонишь
меня?»
«Мне показалось, что я ясно дал понять, что я не имею никакого отношения к событиям сегодняшнего дня. Фабия обратилась
к Великой Деве за помощью, та позвала Руфа, которого она знает, и вместе они вызвали меня, зная мою семейную связь с Фабией,
я пригласил тебя, Гордиан, и на этом моё участие закончено».
Он нетерпеливо указал мне, чтобы я вышел из носилок. Как только мои ноги коснулись брусчатки, даже не попрощавшись,
он хлопнул в ладоши, и носилки тронулись. Мы с Руфом наблюдали, как Цицерон направляется сторону своего дома на Капитолийском
холме.
«Это необыкновенный человек», - вздохнул Руф.
Я думал о чем-то совсем другом, но прикусил язык. Носилки повернули за угол и исчезли из виду.
Перед нами был вход в Дом Весталок. С обеих сторон стояли двойные жаровни; мерцающие тени плясали по широкой, крутой
лестнице. Но сам дом был темный, его высокие деревянные двери были закрыты. Обычно они стояли открыто, днём и ночью, потому
что никто не осмелится войти в жилище весталок незваным или со злым умыслом. Круглый Храм Весты был странно освещен, и из него
раздавалось мягкое пение растворявшееся в ночном воздухе.
«Гордиан!» - сказал Руф. - «Как странно видеть тебя снова, спустя столько лет, хотя я много слышал о тебе ...»
«Я тоже часто слышал о тебе и даже видел иногда, как ты исполняешь свои жреческие обязанности на разных мероприятиях,
ведь в Риме ничего не делается пока не выяснят все предзнаменования, а ты умеешь читать предзнаменования. Должно быть ты
постоянно занят, Руф».
Он пожал плечами.
«Есть пятнадцать авгуров, Гордиан, я самый младший и только новичок. Многие из тайн для меня, по-прежнему, остаются
тайнами».
«Молния слева, хорошая, молния справа, плохая. А если человек, чьи предзнаменования ты толкуешь, недоволен результатом,
тебе нужно всего лишь смотреть с противоположного направления, поменяв право и лево. Это представляется довольно простым».
Руф сжал губы.
«Я вижу, что к вопросам веры ты относишься так же скептически, как и Цицерон. Да, во многом это пустая формальность
и политика. Но все же есть один элемент, восприятие которого требует, я полагаю, определенной чувствительности...».
«И сегодня ты предвидишь грозу?» - Спросил я, обнюхивая воздух.
Он слабо улыбнулся.
«На самом деле, да, я думаю, сегодня может быть дождь. Но нам не следует разговаривать, где нас могут видеть. Пойдём».
- Он поднялся по ступенькам.
«В Дом Весталок? В этот час?»
«Великая Дева ждёт нас, Гордиан. Пойдем!»
Уныло я последовал за ним по лестнице. Он тихо постучал в одну из дверей, которая тихонько покачивалась внутрь. Глубоко
вдохнув, я последовал за ним за порог.
Мы стояли в широком фойе, которое выходило на центральный двор, окруженный колоннадой. Было темно, не горел ни один
факел. В центре двора чернел длинный, неглубокий пруд, в котором отражались звёзды, по его стекловидной поверхности от центра
шли трещины растущего камыша.
Я почувствовал внезапный суеверный страх. В горле застрял комок, на лбу выступил холодный пот и я не мог вздохнуть.
Сердце колотилось так сильно, что я думал, что шум его настолько громкий, что может разбудить спящих девственниц Я собрался
схватить Руфа за руку и прошипеть ему на ухо, что мы должны немедленно вернуться на Форум, сидевший в глубоко в моём сознании
укоренившийся с детства страх перед запрещенным, о неизбежности страшного наказания за попрание священных законов. По иронии
судьбы, я думал, что только через общение с самыми уважаемыми людьми в мире, таким как Цицерон и Руф человек может внезапно
неожиданно оказаться в самом запретном месте Рима в час, когда его простое присутствие грозило смертью. Казалось вот только
я невинно спал в моей собственной постели, как оказался в Доме весталок!
Позади послышался слабый шум. Я повернулся и заметил в темноте туманную белую форму, которая постепенно превратилась
в женщину. Она, должно быть, открыла нам дверь, но она не была рабыней. Она была одной из весталок, как я понял по её внешнему
виду: волосы были достаточно короткими, а вокруг лба была широкая белая полоса, как диадема, украшенная лентами. Она была одета
в простую белую столу и на плечах она носила белую льняную мантию весталок.
Она щелкнула пальцами, и я почувствовала капли воды на моем лице.
«Будьте чисты», - прошептала она.- «Поклянитесь богиней очага, что входите в этот дом без злого умысла и по просьбе
хозяйки этого дома, которая является Великой Девой, верховной жрицей Весты?»
«Да»,- сказал Руф. Я последовал его примеру.
