В гостинице охранники Рэйко наблюдали за Укихаши. Толпа снаружи скандировала:
– Окару, Окару! – люди стояли на лестницах, чтобы заглянуть за забор. Трактирщик кричал им, чтобы они ушли.
Укихаши сгорбилась в своём плаще, её руки были прикрыты им. Её волосы свисали мокрыми тонкими прядями, некоторые прилипали к слизи, размазанной на её лице. В её глазах было пустое, рассеянное выражение.
– Я позову досинов из магистрата, - сказал трактирщик Рэйко. – Они арестуют её за нападение на мою гостью.
– Пожалуйста, не надо, - сказала Рэйко. – Ведь никто серьёзно не пострадал.
– Я не хочу, чтобы она была здесь.
– Мы заберем её.
Рэйко и лейтенант Танума вывели женщину за ворота, Чиё последовала за ними, а другие охранники оттеснили толпу.
– Мы пойдём в чайный домик, – Рэйко указала на здание, с карниза которого свисали красные фонари.
Вскоре Рэйко и Укихаши сидели в отдельной комнате, а на низком столике между ними стояли графин саке и две чашки. Рэйко попросила Чиё и Тануму подождать в главной комнате чайного дома с другими охранниками. Укихаши вздрогнула; её зубы стучали. Рэйко налила чашку горячего саке и протянула ей. Она проглотила напиток, затем испустила дрожащий вздох и замерла.
– Тебе уже лучше? – спросила Рэйко.
– Да, - на щеках Укихаши появился румянец, и к её глазам вернулась ясность. – Простите, что я ударила вашего сына, - сказала она тихим, сдержанным голосом. Она украдкой взглянула на Рэйко. – Могу я спросить, кто вы?
– Меня зовут Рэйко. Я жена сёсакан-сама сёгуна.
Выражение лица Укихаши сочетало благоговение перед высоким званием Рэйко и унизительную благодарность.
– Спасибо, что не дали этому мужчине позвать досинов. Не знаю, что стало бы с моими девочками, если бы меня посадили в тюрьму. Спасибо за вашу доброту.
Рэйко с чистой совестью не могла назвать это добротой.
– Не стоит благодарности, – Укихаши была за мужем за лидером сорока семи ронинов и может располагать информацией, которая может помочь расследованию Сано. И всё же Рэйко сочувствовала Укихаши и хотела ей помочь. Это была женщина, брошенная мужем, который не только бросил её ради другой женщины, но и совершил поступок, который многие сочли ужасным преступлением, действие, вызвавшее общественный резонанс. И у Укихаши были маленькие дочери, пострадавшие от поступков отца, а также сын, который был одним из сорока семи ронинов.
Укихаши горько улыбнулась.
– Вы первый человек, который оказал мне какую-либо помощь с тех пор, как мой муж стал ронином. Если вы не знаете, его зовут Оиси. Его хозяином был князь Асано, приговорённый к смерти за обнажение оружия в замке Эдо.
– Я знаю, - сказала Рэйко.
– Я полагаю, что все слышали, что сделали Оиси и его друзья. Об этом судачат по всему городу. Достаточно плохо, что старый скандал вокруг князя Асано вспыхнул снова, но с тех пор, как эта маленькая шлюха начала болтать, появилось новое грязное бельё, в котором публика захочет покопаться.
Рэйко понимала, насколько появление Окару на сцене унизило бывшую жену Оиси.
– Окару сожалеет. Она больше не заговорит.
– Это – всё равно, что закрыть двери конюшни после того, как лошади уже сбежали, - сказала Укихаши с невеселым смехом. - Я не собиралась нападать на неё. Мне всё равно, украла ли она моего мужа. Я просто хотела её увидеть. Я потеряла контроль. Она такая молодая и красивая, – зависть, как кислота, разъедала голос Укихаши. – Все обращают на неё внимание. Никто не заботится обо мне, – она немного подумала, а затем сказала: - Может, мне стоит рассказать свою историю.
Это была возможность поговорить с Укихаши о её муже и вендетте. Рэйко сказала:
– Что бы вы рассказали?
– Что мой муж всю жизнь служил клану Асано. Так же поступали его семья и его предки. Я тоже. Дом Асано был корнем нашего существования, – должно быть, она хранила эти мысли внутри себя, а теперь они выплеснулись наружу. – Когда он был распущен, мы потеряли средства к существованию, наш дом и нашу честь, – какое бы скромое существование у них не было, они, очевидно, утратила всё, когда клан был распущен. – И всё это произошло из-за закона, запрещающего извлекать оружие в замке Эдо.
Негодование вспыхнуло в её красных слезящихся глазах.
– Кира даже не был серьёзно ранен! Почему князь Асано должен был умереть? Закон смехотворен, как и решение сёгуна! – Рэйко была поражена, услышав, как она так резко критикует сёгуна. Критика равносильна измене, которая карается смертью.
– Говори тише, - предупредила Рэйко.
– Я говорю только то, что думали многие, - возразил Укихаши.
Это правда. Рэйко вспомнила последствия нападения князя Асано на Киру. Сано сказал ей, что после смерти князя Асано было много тайных дискуссий, и многие правительственные чиновники считали, что закон применялся слишком жёстко. Многие говорили, что сёгун настолько боялся насилия, что хотел показать пример князя Асано и предотвратить подобные инциденты. Рэйко согласилась, хотя не могла сказать об этом публично.
– Что бы ни думали о том, что сделал князь Асано, это не вина его слуг, – Укихаши прижала руку к своей костлявой груди. – Мы не нарушили закон, но должны были отвечать. Правительство выбросило нас на улицу без гроша, чтобы купить рис для наших детей!
Рэйко знала, что именно так это и происходило, когда самурай становился ронином – страдала вся его семья. Укихаши олицетворяла худшие страхи Рэйко, которые возникали всякий раз, когда Сано грозила потеря его места в режиме Токугавы и статуса самурая. Когда-нибудь судьба Укихаши может постигнуть Рэйко. Или, по крайней мере, Рэйко думала, что это наихудшая судьба, пока сёгун не пригрозил забрать Сано у неё и детей. Казалось, лучше быть изгнанным вместе, чем навсегда разделёнными.
– Мы стали нищими почти за одну ночь, - продолжила Укихаши. – Мы с трудом могли позволить себе арендовать лачугу в торговом квартале.
Для ронинов после того, как они лишились дохода, было характерно быстрое падение в нищету . Рэйко с тревогой подумала, сколько у Сано денег. Не то чтобы она знала, как долго он будет поддерживать их семью. Дамы её круга финансами не занимались. Сано впервые заговорил с ней о деньгах после того, как его понизили в должности и ему пришлось сказать ей, чтобы она тратила меньше.
– Наши родственники и друзья разорвали с нами связи, - добавила Укихаши.
Обычай отделял ронина от всего класса самураев. Друзья и родственники боялись, что на них распространится налёт позора и они разделят несчастье изгоев. Какой это, должно быть, удар! Рэйко с трудом могла спросить:
– Как же ты выжила?
– Своим трудом, - со стыдом и гордостью Укихаши сняла перчатки и показала Рэйко руки. Кожа на них была красной, сухой, потрескавшейся и мозолистой. – Я горничная в доме богатого торговца солью. Потому что Оиси отказался работать. Я должна была кормить нас и держать крышу над головой. Мои дочери тоже работают, хотя им всего одиннадцать и восемь лет. Мой сын Чикара помогал перед отъездом. Ему тогда было четырнадцать.
Рэйко отметила, что дети были примерно одного возраста с её сыном. Она ненавидела думать о Масахиро, теряющем все свои перспективы на будущее – что действительно могло бы произойти, если Сано придётся уйти. Как ужасно Масахиро будет скучать по Сано! Ведь они так близки, и мальчику нужен был отец.
– Чикара подрабатывал в городе. Он хороший мальчик, – жёсткий голос Укихаши на мгновение смягчился. Затем её гнев возродился. – Достаточно плохо, что Оиси отомстил Кире, хотя это было незаконно, но ему пришлось втянуть в это Чикару. Моего сына! - она закрыла лицо руками и зарыдала. – Он почти мёртв!
Рэйко почувствовала жалость к Укихаши, которая была сильнее из-за чувства отождествления с ней. На карту были поставлены их семьи. И если бы Сано когда-либо был обязан провести незаконную вендетту – не дай бог, - Масахиро должен был бы согласиться, и Рэйко пришлось бы это принять. Теперь же она хотела подбодрить Укихаши.
– Возможно, Чикаре не придётся умереть, – Рэйко сообщила Укихаши, что правительство не может уладить спор о том, что делать с сорока семью ронинами и поэтому создан верховный суд для принятия решения. – Мой муж расследует дело для суда. Если у вас есть какие-либо доказательства, говорящих в пользу ронинов, отомстивших за своего хозяина, это может повлиять на решение суда.
Укихаши подняла лицо. Её глаза наполнились слезами, но засветились осторожной надеждой.
– Какие доказательства?
– К примеру, информация, которая доказывает, что Кира заслужил быть убитым, которой у сёгуна не было, когда он запретил действия против Киры. Или что-то другое объясняющее, почему Оиси и другие ронины нарушили запрет сёгуна.
Лицо Укихаши упало.
– От этого зависит жизнь моего сына? Доказать, что Оиси поступил правильно? – в её голосе презрение сочеталось с отчаянием. – Что ж, такого у меня нет, такого вообще нет.
– Почему ты так уверена? - спросила Рэйко.
– Потому что я знаю, почему Оиси это сделал. Его не оправдают.
Рэйко почувствовала себя обязанной защищать её мужа.
– Он был верен своему хозяину. Он выполнил свой долг самурая. Это что-то значит. Может быть, если бы были другие факторы…
- Ты думаешь об этом? – Укихаши прервала её. – Верность? Долг? Бусидо? – она выплюнула последнее слово, как будто это что-то мерзкое. – Что ж, ничто не может быть дальше от истины. Слушай, и ты поймёшь.
7 луна 15 года Гэнроку (июль 1702 года)
Тёплой дождливой ночью Укихаши тащилась к своему дому в ряду пристроенных, переполненных, ветхих зданий в бедном районе торгового квартала. Она провела тяжёлый день на работе. Усталая и мокрая, она тащила корзину с остатками еды, украденными со стола её работодателя, собирая их, чтобы прокормить семью.
В единственной комнате дома, которая служила гостиной, кухней и спальней, Чикара и две девушки разводили огонь в очаге из кусков угля и дров, которые они собирали. Оиси развалился на полу с кружкой дешёвого вина.
Укихаши бросила свою корзину рядом с ним.
– Ты просидел так весь день?
– Весь день сегодня, как и весь день вчера, – его саркастический голос был невнятным. – И, наверное, завтра тоже просижу весь день.
– Как ты можешь просто сидеть сложа руки и позволять жене и детям содержать тебя? – упрекнула его Укихаши. – Почему ты не можешь позаботиться о нас так, как следует?
Оиси глотнул вина и хлопнул рукой.
– Почему бы тебе просто не заткнуться?
Когда-то Укихаши была тихой и послушной женой, но трудности их новой жизни лишили её уважения к мужу.
– Нет, пока ты не пойдёшь работать.
Он швырнул кружку о стену. Кружка разбилась вдребезги.
– Разве я не много работал для князя Асано? Тебе не кажется, что я бы работал сейчас, если бы он был жив?
Вбежали дети. Они ненавидели ссоры родителей, которые становились всё громче и грубее.
– Те дни прошли, - парировала Укихаши. – Пора принять это.
– Я не стану опускаться до чёрной работы, - упрямо сказал Оиси. – Я не буду навлекать на себя больше позора, – поднявшись на ноги, он крикнул: - Я не виноват, что это произошло. Это из-за Киры. Если бы не он, я не был бы ронином. Ублюдок! - он стукнул кулаком в стену, за которой возмутились соседи.
Укихаши повернулась к нему, положив руки на бедра.
– С меня достаточно твоих истерик и отговорок. Либо выполняй свои обязанности мужа и отца, либо уходи.
– С меня тоже достаточно, – Оиси, пошатываясь, ходил по комнате, бросая одежду, обувь и другие личные вещи в одеяло; он связал его концы. – Я ухожу.
Укихаши был шокирована; она не думала, что он воспользуется её словами.
– Куда? Чем ты планируешь заняться?
– Я собираюсь убить этого проклятого Киру.
Укихаши слышала, как он говорил это много раз, пока он сплетничал о Кире и о страданиях, причиненных ему этим человеком. Из этого ничего не вышло. Но на этот раз она увидела в лице Оиси новую, яростную решимость. Она внезапно испугалась.
– Ты не можешь, - сказала она. – Сёгун запретил мстить Кире. Ты будешь наказан.
– Мне всё равно, - закрепив мечи на поясе, Оиси направился к двери.
Укихаши была потрясена тем, к чему привели её упрёки.
– Ты понимаешь, что случится со мной и детьми, если ты это сделаешь? Мы тоже будем наказаны.
Выражение его лица превратилось в камень. Ему было безразлично, как его действия повлияют на его семью. Она использовала презрение как оружие.
– Почему ты думаешь, что сможешь это сделать? Ты же сам сказал, что Кира окружён охраной. И посмотри на себя – ты стал пьяной неряхой. Ты собираешься убить его? – Она засмеялась, скрывая под презрением свой испуг. – Ты и кто ещё?
– Чикара! – позвал Оиси.
В дверях появился мальчик.
– Я собираюсь отомстить за князя Асано, - сказал Оиси. – Ты пойдёшь со мной.
Укихаши была в ужасе.
– Нет! Ты не можешь взять его!
– Его место со мной, - сказал Оиси. – Чикара, собирай вещи.
Несчастный Чикара переводил взгляд с отца на мать. Но он подчинился. Оиси сказал Укихаши:
– Прежде, чем мы убьём Киру, я разведусь. Что я ни сделаю после этого, тебя не будет касаться.
Слишком поздно Укихаши вспомнила, как много он для неё значил. Он был её мужем, которого она любила, отцом её детей, её жизнью.
– Нет! – воскликнула она, бросаясь на него.
Оиси оттолкнул её. Прибежали их дочери; они кричали: - Папа, не уходи!
Укихаши упала на колени.
– Пожалуйста, прости меня! Я больше никогда тебя не буду ругать, если ты останешься!
Она и её дочери плакали, когда Оиси и Чикара вышли в темноту и дождь. Она почувствовала, как её любовь превратилась в ненависть, потому что Оиси собирался разрушить всю их жизнь.
В отдельной комнате чайханы Укихаши наклонилась через стол к Рэйко. Её глаза сияли гневным торжеством.
– Итак, вы видите: вендетта заключалась в том, что Оиси убил Киру за то, что тот разрушил его жизнь. Это не было ни верностью, ни долгом, ни честью самурая. Это был чистый эгоизм.
Рэйко сидела молча, обеспокоенная услышанным. Было ли свидетельство этой женщины важным доказательством, которое решит дело против сорока семи ронинов? Если да, то что это будет значить для её собственной семьи? Рэйко также думала об Окару, которая так сильно хотела спасти своего любовника.
Выражение залитого слезами лица Укихаши сочетало жестокую улыбку с болью.
– Вот что ваш муж узнает в ходе расследования: Оиси заслуживает смерти. Чикара и остальные заслуживают смерти за то, что пошли вместе с ним. А потом их простит Верховный суд? – она мрачно рассмеялась. – Я бы обманывала себя, если бы так думала.
Комментариев нет:
Отправить комментарий