Сано, Хирата и сыщики Маруме и Фукида провели утро, переходя из одного поместья в другое, поочерёдно допрашивая сорок семь ронинов. После этого они отправились обратно в замок Эдо. Был поздний полдень, и солнце согревало воздух, но недостаточно, чтобы растопить снег, который всё ещё покрывал шоссе. Когда Сано рассказал историю Оиси, на лицах его товарищей появилось скептическое выражение.
– Что случилось? – спросил Сано. – От других вы слышали что-то другое?
– Это просто, как день и ночь, - сказал Маруме. Хирата и Фукида кивнули.
– Я не удивлён, - у десяти ронинов, с которыми говорил Сано, были свои взгляды на месть, которые не соответствовали взглядам их лидера. – Что ж, мы могли бы выложить все заявления и посмотреть, что у нас есть. Хирата-сан, что сказал тебе сын Оиси?
Хирата пересказал историю Чикары.
Сано обеспокоенно покачал головой.
– Оиси утверждает, что вендетта произошла из-за того, что его публично унижали. Чикара утверждает, что вендетта с самого начала была заговором, а плохое поведение Оиси было хитростью, чтобы застать Киру врасплох. Они определенно не сходятся во взглядах.
– Конечно, не по поводу того, почему Оиси бросил свою жену, - сказал Фукида. – Оиси говорит, что Укихаши выгнала его. Чикара сказал, что его отец развёлся с матерью только для того, чтобы защитить её.
– И Оиси утверждает, что влюбился в свою любовницу, в то время как его сын утверждает, что Окару была всего лишь частью его плана, - сказал Маруме. – Кто-то из них лжёт.
– Давай сравним их истории с историями их товарищей, - сказал Сано.
Он, Хирата и детективы по очереди пересказывали то, что пересказали остальные сорок пять ронинов . К концу Сано понял, что докопаться до истины будет ещё труднее, чем он думал вначале.
– У нас двадцать один ронин, которые более или менее подтверждают историю Чикары, но не согласны с ним и друг с другом по поводу деталей. Из них одиннадцать утверждают, что заговор начался в день смерти князя Асано. Десять говорят, что это произошло после того, как Оиси не смог восстановить дом Асано. Четырнадцать говорят, что они разыграли Киру. Девять заявили, что это была идея Оиси; пятеро говорят, что это было их собственное.
– Нет, всё наоборот, - сказал Хирата. – Девять говорят, что они; а пять говорят, что Оиси.
– Ты прав, – Сано разочарованно вскинул руки. – Ещё есть двадцать четыре, чьи истории ближе к рассказам Оиси. Они говорят, что заговора не было, пока Оиси не собрал некоторых из них в Мияко, и то, что они делали после того, как стали ронинами, это не был акт – они устраивались на работу, чтобы прокормить себя, или поступали в монастыри, потому что им нужно было где-то жить, или они были настолько несчастны, что слишком много пили.
Хирата продолжил чтение.
– Тринадцать из них сказали, что не знали, почему князь Асано напал на Киру, и Оиси тоже. Одиннадцать говорят, что Кира имел какое-то влияние на князя Асано, но они не знают, что это было. Четырнадцать думают, что Оиси сначала принял приказ сёгуна не предпринимать никаких действий против Киры, но затем передумал, потому что человек из Сацума унизил его. Десятый думает, что это из-за его жены: когда она вышвырнула его, он понял, что позорит Путь Воина, и ему пришлось исправиться.
– Все эти цифры вызывают у меня головную боль, - сказал Маруме.
– Одни ронины сказали, что не знали, что Кира издевался над правителем Асано, - напомнил Сано Хирате. - Может быть, Оиси не сказал им об этом.
– Он, очевидно, не сказал никому из них, даже своему сыну, почему заставил их ждать приказов после смерти Киры, - сказал Хирата. – Это единственное, с чем они все согласны.
– Мы могли решить, что правда, на основе цифр, - предположил Фукида. – Двадцать один ронин подтверждает сказаное Чикарой. Двадцать шесть – Оиси. Если бы это была игра, победил бы Оиси.
Сано не нужно было напоминать, что это не игра, а вопрос жизни и смерти.
– У меня такое чувство, что все участники смешивают факты и вымысел. Мы не ближе к истине, чем были до начала расследования.
– Во всяком случае, возникает новый вопрос, - сказал Хирата, - а именно: почему сорок семь ронинов рассказывают столько разных историй?
– Можно было подумать, что сойдись они вместе, придумали бы одну историю и позаботились о том, чтобы все её рассказали, - сказал Фукида. – Разве это не то, что делают преступники, когда сговариваются с целью совершения преступления?
– Часто так и бывает, - согласился Сано. – Но, если бы они рассказали одну и ту же историю, тогда было бы ясно, что это было сфабриковано и отрепетировано. Может, они намереваются запутать нас. Если так, то им это удалось.
– Сорок семь ронинов не являются преступниками до тех пор, пока Верховный суд не определит, что то, что они сделали, действительно было преступлением, и они признаны виновными, - сказал Хирата.
Сано услышал в голосе Хираты оборонительную нотку. Он мог сказать, к чему сводилось мнение Хираты. Сам он двигался в том же направлении, но Фукида, похоже, придерживался противоположной точки зрения.
– Очевидно, что у нас нет всей картины, - сказал Сано. – Нашему расследованию предстоит долгий путь. Между тем созывается Верховный суд. Я расскажу судьям, что мы уже узнали. Их работа - интерпретировать доказательства.
И всё же Сано не мог отрицать, что это дело затронуло его на глубоко личном уровне, и он не мог избавиться от надежды, что сможет повлиять на приговор в том направлении, которое считал правильным. Хотя он не мог определиться с правильным вердиктом, не говоря уже о том, чтобы предсказать его последствия для него самого и его семьи.
Ожидая возвращения матери, Масахиро сидел с Окару в её комнате в гостинице.
– У тебя есть братья или сёстры? - спросила Окару.
– Сестра, – Масахиро с трудом мог произнести слова. Её близость наполняла его покалывающим удовольствием, но в то же время доставляла ему дискомфорт.
Окару улыбнулась.
– Это мило. Сколько ей лет?
– Четыре, - «Мне нужно вести разговор получше, - сказал себе Масахиро, - иначе я утомлю Окару». – А у тебя есть братья или сёстры? – рискнул спросить он.
– У меня был младший брат. Он умер, когда ему было восемь лет, – Окару говорил совершенно спокойно. – И старшая сестра. Когда мои родители умерли, она уехала с человеком, который владел домом удовольствий в Осаке. С тех пор я её не видела и ничего о ней не слышала.
Масахиро был встревожен этой историей и тем фактом, что он заставил её говорить о чём-то столь болезненном.
– Прости – всё, что он мог сказать.
– Всё в порядке, - сказала Окару. – Это было много лет назад, поэтому я мало думаю о своей семье. Когда мне нечего делать, я вспоминаю эти счастливые времена.
«Она такая храбрая и такая милая, несмотря на то, что с ней случилось», - подумал Масахиро.
Их разговор прервал шум разъярённой толпы снаружи.
– О, боги, что ещё? – Окару поспешил к двери. Они с Масахиро выглянули наружу.
Ворота были открыты. Досин – полицейский офицер Эдо тех времён, и два его помощника были разбирались с толпой, которая пыталась ворваться в гостиницу. Досин был коренастым самураем, одетым в короткое серое кимоно с набивкой, толстые штаны и кожаные ботинки. Он размахивал дзитте – железным прутом с крюком на рукояти для ловли лезвия меча нападающего – стандартным спецсредством правоохранителя режима Токугавы. Помощники были крупными небритыми простолюдинами; Масахиро знал, что они выполняли грязную работу полиции, подавляя и задерживая преступников и отправляя их в тюрьму. Они орудовали своими дубинками против толпы.
– О, хорошо! Они прогонят этих ужасных людей! – сказала Окару.
Её служанка, Гоза, ворвалась сквозь толпу в ворота, неся большую корзину, как будто она ничего не весила. Она ударила одного помощника рукой, а другому ударила локтем в глаз. Её усатое лицо выглядело достаточно жестоким, чтобы убить. Она подошла к Окару, которая крикнула:
– Смотри, кто здесь – это Масахиро. Он и его мать вернулись.
Когда Гоза ступила на веранду, досин крикнул:
– Эй, ты! Стой! - он бросился вслед за Гозой. Трактирщик закрыл ворота перед толпой и поспешил за досином. Двое мужчин столкнулись с Окару, Масахиро и Гозой, которые стояли вместе в дверном проёме.
– Мне очень жаль, но вам придётся уйти, - сказал трактирщик Окару и Гозе.
Беспокойство нахмурило лоб Окару. Гоза сказала:
– Мы заплатили ещё за две ночи.
– Я верну вам деньги, - сказал трактирщик. – Ваше присутствие создало беспокойство, на что жалуются мои другие постояльцы. Двое из них уже ушли, - он указал на забор, за которым толпа продолжала шуметь. – Никто другой не захочет селиться здесь в таком окружении.
Гоза скрестила руки и широко расставила ноги.
– Мы не уйдём.
– Мне очень жаль, - искренне раскаялся трактирщик. – Но вам лучше собрать свои вещи и тихо уйти, иначе мне придётся передать тебя в суд.
Досин надвинулся на Гозу и Окару. Масахиро выступил вперёд, обнажил свой меч и сказал:
– Я не позволю вам выбросить их.
Досин усмехнулся и продолжал ждать.
– Убери эту игрушку, прежде чем порежешься, – Масахиро пришел в ярость от того, что досин издевался над ним перед Окару. Он мог мгновенно зарубить мужчину, но отец научил его, что хороший самурай убивает только тогда, когда это абсолютно необходимо.
– Мой отец - Сано, следователь сёгуна, - сказал он. – Пусть остаются, или он тебя уволит.
Это остановило досина; он, очевидно, слышал о Сано, имя которого все ещё имело вес, хотя его вес при дворе был уже не тот, что раньше.
– Я предполагаю, что вы останетесь с этими постояльцами, - сказал досин трактирщику и пошёл прочь.
Трактирщик пожал плечами и смирился. Гоза торжествующе кивнула. Окару улыбнулась Масахиро, затем печально вздохнула.
– Я не должна оставаться там, где меня не хотят видеть.
– Куда ты пойдёшь? – спросил Масахиро.
– Я не знаю, – Окару сделала видимое усилие, чтобы набраться храбрости. Они с Гозой начали собирать вещи. – Но я уверена, что всё будет в порядке.
Рэйко с Чиё вернулись. Когда они узнали, что произошло, Рэйко сказала:
– Окару, ты и Гоза должны пойти ко мне домой.
Окару ахнула, как будто она только что получила великолепный, невероятный подарок.
– То есть в замок Эдо? – Она хлопнула в ладоши. – Как чудесно!
Чиё подошла к Рэйко. Острый слух Масахиро услышал шёпот Чиё:
– Разве это мудро? Что подумает твой муж?
– Мудро или нет, но я не могу позволить этой бедной девушке бродить по улицам, - прошептала Рэйко. – Что касается моего мужа, Окару является свидетелем по его делу, и он хотел бы защитить её.
Чиё неохотно кивнула. Окару смотрела на двух женщин, и её лицо погрустнело; она понимала, что её приглашению в дом Рэйко не все рады.
– О, но я не хочу вам навязываться. Я не могу принять ваше любезное приглашение.
– Можешь и примешь, - сказала Рэйко. – Я настаиваю.
Улыбка Окару была настолько яркой, что ослепила Масахиро.
– Тысяча благодарностей за гостеприимство, – она глубоко поклонилась Рэйко.
Сердце Масахиро забилось от волнения. Окару собирается жить в их доме! Он будет видеть её каждый день!
Хирата ехал с Сано, сыщиками Маруме и Фукидой и другими самураями по улице Эдо, вдоль которой стояли лавки с едой. Они остановились, чтобы перекусить. Продавец приподнял крышки горшков с клецками, фаршированными креветками, имбирём и побегами бамбука. Поднялся густой пикантный пар. Чайки и вороны ссорились из-за оставленных лакомых кусочков. После того, как Хирата и его товарищи поели, они продолжили ехать и наткнулись на группу священников, идущих в том же направлении. На священниках были плащи из конопли поверх шафрановых мантий. Капюшоны защищали их бритые головы от холода. Они несли деревянные чаши, которые протягивали прохожим, прося милостыню. Услышав приближающуюся процессию Сано, они отошли на обочину дороги. Они стояли неподвижно, сжимая руками миски и склонив головы, пока шла процессия. Они выглядели одинаково, как куклы в натуральную величину, созданные одним художником.
Внезапно взлетели шесть ворон. Они кружили над священником в центре группы. Хирата смотрел с удивлением и отстал от своих товарищей. Внезапно аура запульсировала; воздух сверкал. Сано, сыщики и солдаты проехали мимо священника, не глядя ни на него, ни на птиц. Остальные священники не двинулись с места. Продавцы, их покупатели и пешеходы на улице разошлись по своим делам. Казалось, никто, кроме Хираты, не заметил этого странного явления.
Священник с нимбом птиц поднял голову и встретился взглядом с Хиратой. Его капюшон закрывал половину лица. Цвет лица на другой половине имел восковое сияние, как свеча, пламя которой выжгло всё её внутреннее пространство. Глаз, который видел Хирата, светился странным светом. Священник поднял руку, а затем щёлкнул пальцами.
Птицы налетели на Хирату и атаковали его с визгом и взмахами крыльев. Он вскричал, размахивая руками, чтобы отразить их. Их когти поцарапали его лицо; их острые клювы клюнули ему в глаза. Он упал с лошади на снег у дороги.
– Привет! – приветствовал его детектив Маруме, когда он и Фукида подехали. - Почему ты упал с лошади?
– Разве вы этого не видели? – Хирата встал и смахнул снег со своих ягодиц.
– Видели что? – спросил Фукида. – Почему твоё лицо поцарапано?
– Эти птицы… – Хирата огляделся. Птиц не было. Священники продолжали стоять. – Неважно. Поехали.
Сано и остальные с любопытством посмотрели на Хирату, когда он вскарабкался на лошадь.
– Может быть, тебе стоит взять несколько уроков верховой езды, - не совсем добродушно пошутил Маруме. Ему и Фукиде не нравились уклонения или необъяснимое поведение Хираты.
Хирата не ответил. Он занял своё место рядом с Сано.
– Что-то не так? – спросил Сано.
– Нет, - солгал Хирата.
Священник с птицами мог быть человеком, который преследовал его. Но то же самое мог делать и солдат, которого он видел вчера после того, как нашёл стихотворение в кустах. А может и то, и другое. Но Хирата знал, что только что получил ещё одно загадочное сообщение. И хотя он не мог понять, что это значит, он был уверен в одном: его охотник приближался.
Комментариев нет:
Отправить комментарий