Бернард Найт «Мрачный жнец» («Коронер Джон» - 6)
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В которой коронер Джон посещает пожар
Когда этим приятным майским вечером трио коронера направлялось в таверну, в апартаментах на Престон-стрит встретились два священника. Они не дружили между собой и редко когда говорили друг другу что-то больше, чем обычное «Добрый день», но обстоятельства сблизили их.
Многие из узких домов на этой улице были разделены на комнаты для младших чинов духовенства. Этим вечером Эдвин из Фрома, священник-сакс из церкви Святого Мартина, возвращаясь на ужин, чтобы поспать несколько часов до утрени, на пороге дома встретил Генри де Фежера из Святого Павла. Настоятель Святого Павла стоял в стороне, пропуская остальных, и как бы случайно, что было слишком удачно, чтобы быть правдой, пригласил сакса.
- Отец Эдвин, вы не сильно торопитесь? Может по чашечке вина у меня в комнате?
Польщённый неожиданным приглашением, угрюмый священник из церкви Святого Мартина кивнул и последовал за коллегой по мрачному коридору в комнату с закрытым ставнями окном, выходившим на задний двор. В доме было два этажа с шестью комнатами для местных священнослужителей, а также общая трапезная и чуланы для трёх слуг. Кухня, туалет и умывальник, как обычно, были снаружи во дворе.
Генри откинул тяжёлый кожаный занавес, закрывавший дверной проём, и провёл гостя в комнату. В ней стояла хорошая мебель, включая высокую кровать, дубовый стол и несколько стульев со спинками, обитыми кожей. По стенам стояло два шкафа, и, кроме небольшого распятия на стене, было мало свидетельств того, что в этой комнате живёт священник. Герни де Фежер подошёл к одному из шкафчиков и достал глиняную бутылку и пару оловянных чашек. Разлив напиток, он пригласил Эдвина сесть на стул и по другую сторону стола сел сам.
- К сожалению, нас кое-что объединяет, - начал он, внимательно глядя на печальные черты своего гостя.
Эдвин кивнул, точно зная, что тот имел в виду.
- Нас обоих посетили люди коронера, из-за того, что на капитуле собора нас объявили чудаками, - пробормотал он с горечью.
- По крайней мере, мы не одиноки, брат, - сказал хозяин с иронией, которую заметил сакс. – Ходят слухи, полдюжины попало в этот список.
Они молча отхлебнули красного вина, затем Эдвин заговорил.
- Это безобразие, мы, саксы, подвергались преследованиям в течение больше чем сто лет. Я не сомневаюсь, что именно поэтому мое имя попало в этот постыдный список.
Это было приглашение отцу Генри рискнуть высказать предположение, почему он сам был включен в чёрный список епископа, но он был более осмотрительным.
- Я не могу придумать оправдания такому оскорблению! - Вздохнул он. - За исключением того, что моё лицо не вписывается в критерии, которые определили для себя каноники.
Он не упомянул собственные припадки ярости, которые превосходили те, что учинял Эдвин, уличая тех, кто извращали слова Вульгаты. Они молча потягивали вино, каждый размышляя о своих проблемах.
- Что мы можем сделать с этим оскорбительным унижением? - спросил Эдвин. - Бессмысленно ходатайствовать архидьякону или епископу, потому что именно они поместили нас в этот список.
- Если мы поднимем много шума, нас отправят в странную часовню на Бодмин-Муре (современное название урочища в центре Корнуолла, до 1813 года это место обозначалось, как Fowey Moor) или в какую-нибудь такую же глушь, - согласился Генри де Фежер.
- Может быть написать письмо архиепископу? - предложил сакс.
Священник Святого Павла фыркнул.
- Хьюберт Уолтер - больше солдат и политик, чем священник - Бог знает, зачем король назначил его на престол архиепископа Кентерберийского. Мы ничего не получим от него, кроме ссылки на Генри Маршала - и мы все равно окажемся на Бодмин-Муре.
Снова последовало угрюмое молчание, они про себя прикидывали свои ничтожные шансы воздействовать на ситуацию. Наконец, Эдвин из Фром заговорил снова.
- Тогда как насчет судей? Они сейчас в городе, один из них - ещё один каноник, другой - священнослужитель канцелярии Серло де Валлибус. Может быть, он сможет что-то сделать.
- Мы, конечно, хотим, чтобы наши имена были очищены, - объявил де Фежер, стукнув кулаком по столу, так как его натура мгновенно закипала. - Теперь все знают, что послали Джона де Вулфа допросить нас. Я видел, как мои прихожане смотрели на меня и шептались между собой. Один ребёнок даже бросил в меня пирогом этим утром, когда я сильно ударил его по заднице из-за его шалостей.
Сакс явно сомневался.
- Нам нужно поймать настоящего убийцу. Только тогда эти насмешки исчезнут. Но если ты думаешь, что ходатайство перед судьями выездной сессии может помочь, мы можем это сделать - в конце концов, от этого мы ничего не теряем. Завтра мы пойдем в суд и поговорим с этим канцеляристом.
Священник Святого Павла смотрел в сторону.
- Что-то, что ты только что сказал, Эдвин. О настоящем убийце, его поимке. Это действительно лучший способ снять это бремя с наших плеч.
- Но мы понятия не имеем, кто это может быть, - возразил сакс.
- Слухи говорят, что писарь коронера является наиболее вероятным кандидатом. Меня не интересует, он это или нет, но представление на имя шерифа или судей сняло бы с нас давление.
- Если убийца снова не нанесёт удар, - сказал всё ещё сомневающийся Эдвин.
Де Фежер выпил остаток своего вина и снова наполнил чашки.
- Это лучше, чем ничего. Будь я проклят, если хочу, чтобы эти законники приставали ко мне каждый день, пытаясь заставить меня признаться в том, чего я не делал. - Он бросил быстрый проницательный взгляд на своего собеседника. – Я же, конечно, знаю, что я не виновен. Я полагаю, что это относится и к тебе?
Эдвин из Фрома выглядел шокированным.
- Конечно, нет! Как такая мысль могла даже прийти тебе в голову? Полагаю, это потому что я - сакс, должен убивать поработителей моей страны.
Де Фежер сдержал свой характер и успокаивающе поднял руку.
- Давай решим проблему обвинив этого Томаса де Пейна, который, во всяком случае, вполне может быть настоящим убийцей. Мы не можем назвать его таковым открыто, потому что тот факт, что нас самих подозревают, сделает наши показания бесполезными.
- Значит, мы должны подставить его анонимно?
Де Фежер кивнул.
- Самый простой способ – направить неподписанный донос. Мы могли бы послать какого-то мальчишку доставить его за полпенни. Я могу попросить одного из слуг найти пацана на улице подальше отсюда, чтобы его нельзя было связать с нами.
Эдвин недоверчиво посмотрел.
- Доставить кому? Нехорошо отправлять его коронеру, который нас допрашивает, он ни за что не согласится с тем, что его писарь виновен.
Разгневанный де Фежер изо всех сил пытался контролировать свое нетерпение по отношению к глупому коллеге, тупость которого вполне объясняла, как горстка норманнских захватчиков за несколько месяцев сумела покорить миллионы его соплеменников.
- Конечно же, нет. Пошлём его шерифу – они друг друга недолюбливают. Де Ревелль будет рад такому предложению.
- Ты напишешь это или я? Манера письма должна быть скрыта, так же, как я понимаю, и записка, оставленная на месте убийства того еврея, была намеренно написана изменённым почерком.
- Тогда ты напишешь, а я доставлю, - сказал де Фежер. - Может быть, мы, как-нибудь, придумаем ещё что-нибудь, чтобы усилить подозрения в отношении де Пейна. Как писал мой покровитель апостол Павел в Послании к коринфянам, «в устах двух или трёх свидетелей всё будет установлено».
Эта последняя фраза явилась ошибкой Генри, поскольку одержимость Эдвина разгорелась, словно пламя по сухой пустоши.
- Вы неправильно цитируете, сэр! - Вскричал он. - Истинное слово Божье: «Да будет установлено каждое слово».
Де Фежеру потребовалось целых десять минут, чтобы успокоить возмущённого Эдвина и приступить к написанию лживого доноса.
