Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 41

Сано вызвали через месяц после смерти сорока семи ронинов. Сёгуну понадобилось столько времени, чтобы оправиться от перенесённого испытания. Он проводил время в своих покоях в окружении врачей и священников, никого не желая видеть. В замке Эдо ходили слухи. Некоторые говорили, что сёгун умирает; некоторые говорили, что он собирается отречься от власти; другие говорили, что неизбежны серьёзная чистка и реорганизация правительства. Сано не знал, чему верить. 

Когда Сано вошёл в приёмную дворца, помост был пуст. Фреска на стене позади него изображала вишневые деревья в розовом цвете, слишком жизнерадостные для сезона. Янагисава стоял на коленях под помостом. Это был первый раз, когда Сано видел его со дня смерти Еритомо. Янагисава полностью отошел от политики. 

Сано осторожно встал на колени недалеко от Янагисавы. Янагисава повернулся. Сано был шокирован переменой в нём. Он так похудел, что под тёмно-зелёной шёлковой мантией его тело походило на скелет. Под восковой кожей лица проступали острые кости. Его глаза были подчёркнуты тенями, его губы были влажными. Сано подумал об Оиси и Чикаре. Он задавался вопросом, поменялся бы с ними Янагисава местами, если бы мог. Если Масахиро умрёт, сможет ли Сано выжить? 

Сёгун вышел на помост в сопровождении двух мальчиков-подростков. Когда он сел, они встали на колени по обе стороны от него. Их розовые милые лица и мягкие улыбки были идентичны. «Один из слухов оказался правдой, - подумал Сано. Новыми фаворитами сёгуна стали близнецы». Сано взглянул на Янагисаву. Как ужасно для него видеть, что Еритомо сменили так быстро! 

Поклонившись сёгуну, Янагисава казался равнодушным ко всему, кроме собственной боли. Сано тоже поклонился, заметив, что другой слух был ложным: сёгун не умирал; скорее, он выглядел здоровее, чем обычно. Порез на шее зажил. Отстранение от придворных обязанностей пошло ему на пользу. 

– Простите за то, что заставил вас так долго ждать меня, – небрежная улыбка сёгуна показывала, как мало его заботят чьи-либо чувства, кроме собственных. 

– Да, ваше превосходительство, - вежливо ответил Сано, хотя ожидание убивало его. Янагисава не ответил. 

– Я полагаю, ты, ааа, думаешь, что я забыл, что случилось в прошлый раз, когда мы были вместе, – выражение лица сёгуна стало раздражительным. - Ну, я не забыл. 

Янагисава смотрел сквозь сёгуна так, словно его там не было. Сано приготовился. 

– Ты, - сказал сёгун, указывая на Сано, - защитил меня от Кадзикавы. А твоя жена убила его, – он просиял. – Она избавила меня от неприятностей. Вы оба действительно очень хорошо мне служили. 

Сано почувствовал облегчение от того, что, очевидно, Рэйко не собираются наказывать, и их семья может остаться вместе. Сёгун не усмотрел связи между расследованием Сано и отчаянием Кадзикавы. 

– В то время как вы… – сёгун сердито посмотрел на Янагисаву. – Ты совсем, ааа, сошёл с ума! Ты разозлил Кадзикаву. Тебе заткнули рот, так что ты даже не мог говорить от моего имени. Ты был никчемным! 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 40

2-я луна 16 года Гэнроку (март 1703 года).

Спустя более двух месяцев после того, как сорок семь ронинов убили Киру, суд над ними наконец состоялся в приёмной поместья Хосокавы. Сано, подогнув колени, сидел у помоста, на котором в ряд восседали судьи Верховного суда. Мировой судья Уэда занял центральное место. 

Синяки на его лице исчезли, хотя рана на голове оставила уродливый шрам. Он произнёс громким, уверенным голосом: 

– Мы собрались, чтобы вынести вердикт по делу о вендетте, учинённой против Киры Ёсинаки бывшими слугами князя Асано. 

Сорок семь ронинов преклонили колени в четыре ряда ниже помоста, на полотнище ткани, покрытой белым песком: импровизированном сирасу – белым песком правды, характерным для залов судебных заседаний, где сидели подсудимые. Это было самое большое сирасу в Японии, крупнейшее судебное разбирательство в истории. Оиси встал на колени в первом ряду, рядом с ним был его сын Чикара. Все мужчины были одеты в строгие чёрные шёлковые мантии. На их лицах было идентичное стоическое выражение. И снова Сано почувствовал, что они – единное целое. Он почти слышал бившиеся в унисон их сердца. Они смотрели прямо на площадку, не обращая внимания на зрителей, заглядывающих в двери. В их число входили чиновники из всех государственных ведомств. Они хотели одними из первых услышать приговор. Они были тихими и неподвижными, как сорок семь ронинов. 

– Это беспрецедентная ситуация, - продолжил магистрат Уэда. – Месть не только была особенно жестокой и не санкционированной законом, но и была многогранной, вызвавшей множество вопросов. Поскольку нам, судьям этого суда, было так трудно определить, что же произошло на самом деле, мы не смогли прийти к единому мнению о справедливом решении. До нынешнего момента. 

Сано почувствовал нарастающее напряжение, ощущение грохота, как будто подземный вулкан вот-вот извергнётся. Ему пришлось заставить себя дышать. Каждое расследование, которое он проводил, приводило к тревожным последствиям, но никогда судьба стольких людей не зависела от его действий. На этот раз он имел большее влияние на судьбу, чем в предыдущих делах, потому что он сформулировал закон так, чтобы он соответствовал его собственному представлению о справедливости. 

Было слишком поздно гадать, правильно ли он поступил. 

– Наконец-то мы узнали правду, - заявил магистрат Уэда. 

Сорок семь ронинов не отреагировали, но головы зрителей повернулись к Сано. Он рассказал суду историю вендетты. Судьи хранили это в секрете от всех, кроме сёгуна, хотя многие другие люди знали некоторые или все детали – присутствовавшие во время признания Кадзикавы; члены клана Хосокава; Совет старейшин. Точные и ложные версии этой истории распространились по Эдо. И многие знали, что Сано несёт ответственность за то, что вытащил правду на свет. 

– Беспрецедентная ситуация требует беспрецедентной реакции, - сказал мировой судья Уэда. – Поэтому мы решили не выносить обычный приговор. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 39

После устроенного Кадзикавой переполоха Сано взял руководство на себя. Все остальные были слишком шокированы. Хотя сам он всё ещё не оправился от дневных событий, Сано приказал солдатам разогнать толпу, а придворным врачам присмотреть за сёгуном. Он послал слуг навести порядок в покоях сёгуна и организовал вынос мёртвых. Все слушались Сано из-за отсутствия какого-либо другого руководства. Чиновники вернулись к своим обязанностям, самураи на свои посты. Печальная процессия с тремя носилками с трупами Кадзикавы, Ихары и Еритомо вышла за ворота. Янагисава сопровождал своего сына. Слёзы текли по его лицу, он спотыкался, как слепой. Сано пошёл домой с Рэйко, Масахиро, Хиратой и сыщиками Маруме и Фукидой через странно пустынный тихий замок. 

Бледное солнце и голубые пятна проступали сквозь облака в небе. С крыш скатывались куски льда. Вода капала с деревьев и карнизов и стекала по обнесённым стенами проходам, по которым шли Сано и его товарищи. Кристаллический мир таял в лужи, слякоть и грязь. 

– Это было какое-то представление, – сказал Маруме. 

– Люди будут говорить об этом сто лет, - сказал Фукида. 

Сано услышал грустныю ноту в их шутках. Они были так же потрясены, как и он. Рэйко задала вопрос, который был у всех на уме: 

– Что со мной будет? 

Её лицо было испуганным. Масахиро держал её за руку. Все присутствующие понимали серьёзность ситуации: она вытащила оружие в замке Эдо, убила человека и пригрозила канцлеру. Это наверняка повлечет за собой последствия. 

Как и смерть Еритомо. 

Маруме и Фукида смотрели на мокрый тротуар вместо того, чтобы ответить на вопрос Рэйко. Хирата задумался о чём-то своём. Сано сказал: 

– Не думаю, что тебя накажут. Никто не выступит против тебя от имени Кадзикавы. И я буду защищать тебя. 

Рэйко выдавила улыбку, делая вид, что её успокоили. 

– По крайней мере, тайна вендетты раскрыта. Верховный суд имеет возможность решить судьбу сорока семи ронинов. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 38

Задыхаясь и весь в поту, Хирата прибыл во дворец обнаружил снаружи гудящую взволнованную толпу и услышал слова, передаваемые от одного человека к другому: 

– Кадзикава держит сёгуна в заложниках! Хирата протолкнулся сквозь толпу и натолкнулся на кольцо самураев, стоявших в двадцати шагах от дворца. Они расставили руки, чтобы люди не подходили ближе. 

– Подвинься! – крикнул Хирата ближайшему охраннику. 

Охранник узнал его, но не двинулся с места. 

– Приказано никого не подпускать к дворцу. Если кто-то войдёт, то сёгуна могут убить. 

– Кто-то выходит! – закричали в толпе. 

Дверь дворца открылась. Стражники натянули луки, навели стрелы на вход. На веранду вышел Еритомо. Его лицо побледнело от ужаса. Он поднял руки. 

– Не стреляйте! – воскликнул он. – Его превосходительство идёт! 

Сёгун вышел за дверь. Толпа ахнула. Его колени подгибались, ноги еле волочились, а глаза закатились. Он вцепился руками в руку, зажатую на груди. Рука принадлежала Кадзикаве, который шёл за ним. Они были похожи на кукловодов и марионеток Бунраку, один из которых приставил меч к горлу своей живой марионетки. Выражение лица толкающего вперёд сёгуна, Кадзикавы было вызывающим. Охранники опустили луки. Хирата не на шутку испугался. 

Кадзикава был безумен. Он никак не переживёт этого. И сёгун тоже. А что стало с Сано? 

Еритомо спустился по лестнице, подняв руки в мольбе. 

– Кадзикава хочет покинуть замок. Вы должны отпустить его, иначе он убьёт Его Превосходительство! 

Люди стонали, восклицали и передавали новости другим, стоящим за ними. Охранники лихорадочно совещались между собой, пытаясь понять, что делать. Хирата взял инициативу в свои руки. 

С криком: «Расчистите путь!» он пробивался сквозь толпу, толкая людей направо и налево. Солдаты поспешили на помощь. От дворца к воротам образовалась тропа. Войска сдерживали толпу, а Хирата стоял на краю тропы, готовый схватить Кадзикаву, когда он пройдёт. Идя впереди Еритомо, Кадзикава потащил сёгуна вниз по лестнице. Зрителей охватил тревожный ропот. Еритомо отошёл в сторону и отстал от Кадзикавы. Кадзикава потащил сёгуна через пустое пространство вокруг дворца. 

Они прошли половину расстояния до ворот, когда из дверей дворца выбежали четыре фигуры. 

Первой фигурой был Сано, за ним Масахиро и Рэйко. Последним был Янагисава. Толпа взревела. 

– Кадзикава! – Сано сбежал по лестнице. 

Кадзикава наполовину обернулся, но продолжил идти. – Не делай этого. Отпусти Его Превосходительство, – Сано указал на войска и толпу. – Куда бы ты ни направился, это то, что ты встретишь. Тебе не уйти. 

Кадзикава, казалось, впервые заметил это столпотворение. Страх расколол оболочку его неповиновения. Он остановился. Рэйко вместе с Масахиро спустилась по лестнице; они остановились внизу, её рука обняла его. Янагисава схватился за перила и тяжело дышал. 

Внезапно Хирата почувствовал знакомую ауру. Он посмотрел на расчищенную дорогу. Тахара, Дегучи и Китано стояли в толпе по другую сторону от прохода. Они бесстрастно посмотрели на него. Движение на периферии его зрения повернуло голову Хираты. Он увидел, как Еритомо наклонился, чтобы поднять что-то с земли. Это была ветка. Еритомо поднял её обеими руками, подкрадываясь к Кадзикаве. Выражение его лица колебалось между ужасом и решимостью. Взгляд Хираты остановился на ветке, как у сокола, заметившего в бескрайнем небе воробья. Ветка была чёрной, длинной и толщиной почти с человеческую руку. Она была покрыта льдом. Хирата узнал изгиб на конце, где Еритомо ухватился за него. Над руками Еритомо торчал отломанный сучок. 

Это была ветка, которую бросил Тахара. 

Ошеломленный Хирата посмотрел на Тахару, Дегучи и Китано. Они пристально наблюдали за Еритомо. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 37

10 луна 13 года Гэнроку (осень 1700 года). 

В чудесный солнечный день Кадзикава и его сын Цунамори шли по белой гравийной дорожке ко дворцу. Кадзикава с гордостью смотрел на Цунамори. Это был прекрасный мальчик, хотя и несколько маловат для своих двенадцати лет. Он также был единственным сыном, драгоценным. В нём заключались все надежды Кадзикавы на будущее. 

Кадзикава остановился, повернул Цунамори к себе лицом и сказал: 

– Это особенный день. 

– Да, отец, – глаза Цунамори горели нетерпением. Ему не терпелось начать свою первую работу в замке Эдо. 

– Ты будешь работать на очень важного человека, – Кадзикава взглянул на дворец и увидел идущего к ним Киру Ёсинака. – А вот и он. 

Кира, одетый в свою чёрную придворную мантию, казался высоким тёмным силуэтом, вырезанным на фоне яркого света. Он присоединился к Кадзикаве и Цунамори и посмотрел на них сверху вниз. Его лицо было в тени, которую он бросил на Цунамори. 

Отец и сын поклонились. Кадзикава сказал: 

– Приветствую, достопочтенный церемониймейстер. Это мой сын. Тысяча благодарностей за то, что позволили ему быть вашим пажем. 

– Я уверен, что он отблагодарит меня за услугу, – в улыбке, с которой Кира смотрел на Цунамори, было что-то уродливое. - Готов ли ты изучить свои обязанности? 

Застенчивый и нервный, с вежливо опущенными глазами, Цунамори сказал: 

– Да, господин. 

– Работай усердно, - сказал Кадзикава своему сыну. – Делай всё, что Кира-сан говорит. Честь нашей семьи зависит от тебя, – наблюдая, как Цунамори последовал за Кирой во дворец, Кадзикава понятия не имел, что он только что отдал своего сына монстру. 

Сначала он проигнорировал знаки. Каждый день после работы Цунамори был необычайно тихий. Когда Кадзикава спросил его, чем он занимается, он отвечал кратко и расплывчато. Кадзикава подумал, что это потому, что он рос и хотел уединения. Однажды ночью Цунамори пришёл домой с синяками на лице и порванной одеждой. 

– Что произошло? – встревожился Кадзикава. 

Цунамори пробормотал что-то о драке. Кадзикава знал, что мальчики в замке всегда задирали новичков. Цунамори научится защищаться, как и все остальные, и тогда с ним всё будет в порядке. По крайней мере, так думал Кадзикава, пока он не посетил Киру и не поинтересовался успехами Цунамори. 

– Он отлично справляется со своей работой, - сказал Кира. – Посмотрите сами, если хотите. Он в Момидзияме, помогает подготовить её к церемонии. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 36

Сидеть дома и ждать новостей было не в характере Рэйко. Оставив Акико с сиделкой, она привязала кинжал к руке под рукавом, накинула плащ и поспешила во дворец. Проходы были заполнены охраной и чиновниками, устремившимися в одном направлении. Все слышали о проблеме; все хотели узнать, что это происходит. Сандалии бугущей Рэйко скользили по ледяной мостовой. Люди скользили, сталкивались, падали. Она скинула сандалии, оставшись в одних тонких носках их хлопка, и двинулась вперёд. От волнения ноги почти не ощущали холода. Добравшись до дворца, она обнаружила огромную толпу. Солдаты Токугавы сновали возле группы чиновников и слуг. Охранники заблокировали двери. Вытянув шеи, люди высказывали домыслы. 

Рэйко тщетно огляделась в поисках Масахиро и Сано. Услышав своё имя, она увидела, что сквозь толпу ней пробираются Маруме и Фукида. Она с нетерпением поздоровалась с ними. 

– Что произошло? 

– Кадзикава заперт в личных покоях сёгуна, - сказал Фукида. 

Обычно весёлое лицо Маруме было серьёзным. 

– Он угрожает убить сёгуна. 

Рэйко схватилась за горло. 

– Он этого не сделает, правда? 

– Он уже убил Ихару из Совета старейшин, - сказал Фукида. 

– Вернее, заставил одного из охранников убить Ихару, угрожая сёгуну остриём меча, - сказал Маруме. – Он приказал нам очистить дворец, иначе сёгун умрёт. 

Новость была настолько ужасной, что Рэйко с трудом её восприняла. Фукида сказал: 

– С тех пор от Кадзикавы не было никаких сообщений. Так что мы не знаем, что ещё произошло. 

– Где Сано? - с тревогой спросила Рэйко. – Где Масахиро? 

– С Кадзикавой и сёгуном, - сказал Маруме. – И Янагисава, Еритомо, и кучка мальчиков и слуг. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 35

Поиски продолжались всю ночь. Сано навестил судей верховного суда, временно проживавших во дворце. Он передал новое свидетельство Оиси, Укихаши и госпожи Асано. Судьи были рады узнать правдивую историю вендетты, но с вынесением вердикта стали сомневаться больше, чем когда-либо. 

– Почему правда должна быть такой сложной? – сказал генеральный инспектор Накаэ. 

– Вероятно, нам придётся заседать ещё месяц, - сказал суперинтендант Огивара. 

Они начали спорить о полученных новых сведениях, а Сано возобновил поиски Кадзикавы. Когда он и сыщики Маруме и Фукида ехали через замок Эдо, пошёл сильный проливной дождь. При этом было так холодно, что всё замёрзало. Проходы стали скользкими и опасными. Копыта лошадей скользили. Патрульные охранники цеплялись за стены, чтобы не упасть. С латунных фонарей на постах свисали сосульки. Около полуночи во внутреннем дворе у главных ворот Сано и его сыщики встретились с группой, которую он послал в дом Кадзикавы. 

– Его там нет, - сказал лидер. – Сегодня утром он, как обычно, ушёл на работу, и с тех пор его жена и слуги не видели его. 

Капитан стражи замка Эдо подъехал сквозь дождь, лившийся серебряными нитями. 

– Я проверил всех часовых. Кадзикава не выходил ни через какие ворота. Он всё ещё в замке. 

– Как он может так долго прятаться? – спросил Маруме. 

– Здесь много закутков, - сказал капитан стражи, - и смотритель замка знает их все. 

– Позовите других смотрителей, - приказал Сано. – Пусть они покажут вам свои секретные места. 

Когда наступил рассвет, Кадзикаву всё ещё не нашли. Дождь прекратился. Сано, Маруме и Фукида поднялись на вершину сторожевой башни и посмотрели на неземное зрелище. Все стены, тротуары, крыши и деревья внутри замка были покрыты прозрачным слоем льда. Снег замёрз. Проходы и территория были безлюдны, за исключением групп самураев, занятых поиском; все остальные остались дома, не рискуя сломать себе шею. Под серым небом сверкали здания города. Там ничего не двигалось. Картина была пугающе красивой. 

– Я думаю, что это конец света, - сказал Маруме. 

Сано услышал, как его зовут. Он поднял глаза. Хирата высунулся из окна башни повыше на холме и махал рукой. Он крикнул: 

– Кадзикаву заметили! 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 34

Вернувшись в замок Эдо, Сано, Хирата, Маруме и Фукида отправились в кабинет смотрителей замка. Был поздний вечер; в кабинете присутствовали только несколько человек, они убирали свои бумаги и гасили лампы. Сано спросил: 

– Где Кадзикава? 

Старый сгорбленный помощник провёл Сано к пустому столу, ограждённому решётчатыми перегородками. 

– Странно. Он был здесь мгновение назад. 

– Лампа на столе всё ещё горит, - заметил Хирата. – Должно быть, он только что ушёл. 

Сано почувствовал, как по спине прошёл холодок, и направился дальше по коридору. Он, Хирата и сыщики посмотрели через открытую дверь во двор. Едва заметные в сумерках, на снегу виднелись следы, оставленные бегущим человеком. 

– Он услышал, как я его спрашивал, - заключил Сано. – Он догадался, что мы узнали, что он нанял человека, который напал на магистрата Уэду, и запаниковал. 

– Разве ты не можешь его выследить? – спросил Маруме у Хираты вызывающим тоном. 

– У него слабая аура, - сказал Хирата. – Её будет сложно обнаружить, но я попробую. – он стремительно направился по следам. 

– Организуйте поисковые группы, - сказал Сано сыщикам. – Прочешите замок. Я прикажу капитану стражи закрыть все ворота. Но на всякий случай, если Кадзикава выскользнет, направьте поисковую группу к нему домой, – Сано повернулся к служащему. – Где он живёт? 

Помощник сообщил адрес дома в районе возле замка Эдо, где жили потомственные вассалы Токугавы. Когда Сано, Маруме и Фукида поспешили прочь, помощник последовал за ними. 

– Неужели Кадзикава нанял кого-то, чтобы убить магистрата? 

– Весьма похоже на это, - сказал Сано. 

– Не могу поверить, что он сделал такое. Он кажется таким безобидным. Хотя в последнее время он был сам не свой. Но тогда понятно почему. 

– Что понятно? – Сано. В котором взыграло любопытство, остановился. 

– Он был очень опечален. Его сын покончил жизнь самоубийством три года назад. 

Неужели это событие превратило Кадзикаву из хорошего человека в преступника? 

– Расскажите, как это случилось, - сказал Сано. 

– Сына Кадзикавы звали Цунамори. Ему было двенадцать лет, - сказал помощник. – Он повесился. 

Сано был потрясен и опечален тем, что мальчик чуть старше Масахиро покончил с собой. Ему стало известно о повторяющейся схеме событий, последовавших за вендеттой: Сано и Масахиро; Оиси и Чикара; Янагисава и Еритомо; отцы и сыновья. В основе схемы лежали ещё один отец и один сын. 

– Почему он это сделал? 

Стивен Сейлор - «Вишня Лукулла» (окончание)

Стивен Сейлор 

«Гладиатор умирает только раз»

(сборник рассказов)

«Вишня Лукулла»  (окончание)

– Ты получил информацию об обратном? 

– Ни малейшего слуха. Я знаю, о чём ты думаешь: Варий был человеком известным, за его голову назначена награда и у него имеется особая примета – нет одного глаза. Если он выжил, он либо сбежал за пределы Рима, либо похоронил себя так глубоко, что можно считать его мёртвым. 

– Кажется, ни живой, ни мёртвый Варий тебе сейчас ни к чему. Твой триумф обойдётся без этого украшения. 

Лукулл приподнял бровь. 

– Цицерон предупреждал меня о твоей склонности к сарказму. Но ты затрагиваешь самую суть дела. Я сохранил жизнь Вария с конкретной целью вернуть его в Рим живым. Он ускользнул от меня и сорвал мои планы. В конце концов, я ведь мог просто сказать солдатам, чтобы они принесли мне его голову на пике. И всё же… – он снова повернулся к рабу, который подрезал кусты роз. – Ты, там! Садовник! 

Мужчина бросил работу и поднял глаза. Увидев, кто его окликнул, он быстро опустил голову, так что его глаза были закрыты полями шляпы. Я не смог разглядеть его лицо. 

– Да, хозяин? – отозвался он. 

– Иди сюда. 

Садовник двинулся к нам, склонив голову. 

– Достаточно, стой, - сказал Лукулл. До мужчины оставалось ещё несколько шагов. – Как долго ты здесь работаешь в моих садах? 

– С начала весны, хозяин. Меня купил в Афинах один из твоих агентов и привёз сюда, чтобы ухаживать за твоими розами. Это то, что я делал всю жизнь, хозяин – ухаживал за розами. – раб сносно говорил на латыни с греческим акцентом. Он продолжал отводить взгляд, словно испытывая трепет перед своим хозяином. 

– Как тебя зовут? – задал вопрос Лукулл. – Да, да, я знаю, что спрашивал тебя раньше, но скажи мне ещё раз. 

– Мото, хозяин, – мужчина нервно вертел садовые ножницы в руке. 

– Покажи своё лицо. 

Мото приподнял подбородок. Он моргнул и прищурился, когда последний луч солнца упал на его единственный глаз; другой глаз отсутствовал. Травма давно зажила. Место, где должен был быть глаз, покрывала покрытая рубцами кожа. 

– Как ты потерял свой глаз, Мото? – спросил Лукулл на удивление ровным голосом. 

Мужчина вздохнул. Он уже рассказывал эту историю раньше. 

– Это случилось очень давно, хозяин. Укололся шипом розы. Сначала казалось, что это небольшая ранка, но потом она загноилась. Несколько дней у меня была лихорадка, я чуть не умер. В конце концов, мне стало лучше – но я остался без глаза. 

Лукулл кивнул. 

– Возвращайся к работе… Мото. 

С облегчением оттого, что его отпустили, раб поплёлся обратно к розовому кусту. 

Лукулл схватил меня за локоть сильнее, чем это было необходимо, и затащил в глубокую тень под вишнёвым деревом. 

– Ты видел, Гордиан? 

– Видел, что? 

– У него только один глаз! 

– Да, я заметил. Что из этого? 

Лукулл понизил голос до шепота. 

– Его лицо – это уже не то же самое. В чём-то другое – более худое, более морщинистое ... но мужчина может изменить своё лицо, если у него есть желание. И его голос другой, я должен признать, - но любой может притвориться, что говорит с акцентом…

– Что ты говоришь, Лукулл? 

– Этот раб, этот садовник, который называет себя Мото – я почти уверен, что этот человек на самом деле… Марк Варий. 

– Что? Конечно, нет! Разве ты не можешь сказать наверняка, просто посмотрев на него? 

– Глаза ненадежны; глаза обманывают человека. Есть ещё одна способность, которую постулирует Антиох, - чувство знания…

– Едва ли можно поверить, что Варий вырвался из твоих лап только для того, чтобы появиться в твоём саду, чтобы ухаживать за цветами, Лукулл, – я чуть не рассмеялся, но выражение его лица остановило меня. Он был очень серьёзен. – Несомненно, в Риме должны быть люди, которые знали его прежде, чем он стал предателем и присоединился к Серторию, люди, которые могли бы опознать его без всяких сомнений. Собери несколько таких людей и попроси их взглянуть на этого Мото. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 33

Рэйко и Укихаши ехали в паланкиноге в сторону поместья Хосокава в сопровождении Сано, Хираты и солдат. Укихаши была одета в роскошное бордовое шёлковое кимоно с подкладкой поверх шёлкового кимоно цвета мха с вышивкой сосновых веток по подолу и чёрные лакированные сандалии с высокой подошвой. Её волосы были зачесаны в гладкий пучок, закреплённый лакированными гребнями. Покрытая белой рисовой пудрой и красными румянами, она была прекрасной дамой –самураем, которой когда-то была. 

Новая одежда и аксессуары были подарками от Рэйко, которые она принесла, когда вернулась к Укихаши и сказала ей, что они собираются посетить её мужа. Поначалу Укихаши отказалась, хотя её очень обрадовала мысль о встрече с сыном. 

– Как я смогу смотреть в лицо своему мужу? – всплакнула она. – После того, что я сделала? 

– Ты должна, - сказала Рэйко. Сано решил, что встреча Укихаши и Оиси будет иметь решающее значение для расследования. 

Не имея выбора, Укихаши позволила Рэйко помочь ей нарядиться. Она хотела хорошо выглядеть для мужа, которого всё ещё любила, несмотря на её гнев на него за то, что он вовлёк их сына в незаконную вендетту. Теперь Укихаши нервничала, когда они с Рэйко приближались к месту назначения. 

– Не кусайте губы, - мягко сказала Рэйко. - Вы слижете румяна. 

Вместо этого Укихаши принялась грызть свои ногти. 

– Что, если Оиси не захочет меня видеть? 

Рэйко вспомнила провальную поездку с Окару, но сказала: 

– Он сделает это, – Сано не даст Оиси возможности отказаться. – Он любит вас. Он так сказал. 

– Что я ему скажу? 

– Просто расскажите ему то, что вы рассказали мне о Кире. 

– Это поможет Оиси и Чикаре? 

– Муж считает, что это единственное, что может помочь, - сказала Рэйко, хотя, когда Сано обсуждал свой план, он сказал, что не может предсказать результаты. 

Кортеж прибыл в поместье Хосокавы. Беспокойство Рэйко усилилось, когда они с Укихаши вылезли из паланкина. Сано провёл их через ворота. Хирата пошёл за Оиси и Чикарой. Рэйко шла рядом с Укихаши. Женщина не обращала внимания на пялившихся на неё солдат Хосокавы, когда она поднималась по ступеням к особняку. Она смотрела прямо перед собой, как будто её мир сузился до пути, ведущего к её мужу и сыну. Эмоции переполнили её лицо, в одно мгновение превращая его в радостную улыбку, а в следующую – в маску страха. 

Сано отвел Рэйко и Укихаши в приёмную. Укихаши застыла, сцепив руки в рукавах, всё её внимание было сосредоточено на двери. Хирата ввёл Оиси и Чикару, который был более молодой и мягкой версией Оиси. Когда отец и сын увидели Укихаши, их лица потемнели от удивления. 

– Чикара! - из глубины души Укихаши вырвался вскрик. 

– Мама? – удивился молодой человек. 

Стивен Сейлор - «Вишня Лукулла»

Стивен Сейлор 

«Раб умирает лишь раз» 

(сборник рассказов) 

«Вишня Лукулла» 

– Как только дело сделано, оно уже сделано. Свершившийся факт приобретает вид неизбежности, независимо от того, насколько сомнительным он мог казаться сначала. Ты не согласен, Гордиан? – Цицерон насмешливо улыбнулся. 

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил я. 

Прекрасным весенним утром мы гуляли по Форуму. Впереди нас на горизонте за Капитолийским холмом лежали пушистые белые облака, похожие на огромный нимб, венчающий Храм Юпитера, но во всех остальных направлениях небо было безупречно синим. В мягком, тёплом воздухе слышалось пение птиц с тисовых деревьев, росших на склоне холма Палатин, круто поднимавшегося слева от нас. Мы продолжали идти медленным шагом, но остановились, когда группа весталок вышла из круглого храма своей богини и пересекла наш путь, высоко подняв подбородки и надменные лица. Одна из них соизволила взглянуть на Цицерона, и я видел, как он слабо кивнул ей. Я узнал его невестку Фабию; однажды, много лет назад, я спас её от ужасной участи, которая ожидает любую весталку, которая осмеливается нарушить свой обет целомудрия. Фабия, казалось, не замечала меня или намеренно избегала встречаться со мной взглядом. Так иногда бывает с теми, кто обращается к Гордиану-сыщику в трудные времена; когда беда позади и я им больше не нужен, я исчезаю в их глазах, как дым от кадильницы можно рассеять струей воздуха, не оставляя следов аромата. 

Цицерон, уставший гулять, показал, что хочет немного посидеть на каменной скамье у ступенек Храма Кастора и Поллукса. Он указал на место рядом с собой, но я сказал ему, что предпочитаю немного постоять. 

– Ты что-то говорил о неизбежности? – спросил я. 

Цицерон задумчиво промычал. 

– Как это сформулировал драматург Энний?: «Теперь это сделано». Я предполагаю, как сложились судьбы; как могло быть иначе?» – Энний, насколько я помню, говорил об убийстве Рема Ромулом, о чём ты, чёрт возьми, говоришь, Цицерон? 

Он пожал плечами и прищурил глаза, словно ища в уме пример, но я подозревал, что мысль, которую он хотел высказать, уже полностью сформировалась в его сознании, и он просто не торопился, чтобы добраться до неё, желая, чтобы его слова казались спонтанными, а не заученными. Цицерон был юристом, и так говорят юристы; они никогда не переходят прямо к тому моменту, когда они имеют возможность воспользоваться окольными путями. Давить на него было бессмысленно. Я вздохнул и всё-таки решил сесть. 

– Что ж, Гордиан, подумай: всего десять лет назад, скажем, во время консульства моего хорошего друга Лукулла, кто мог с уверенностью предвидеть будущее Римской республики? На западе мятежный генерал Серторий заманивал недовольных в сенате в Испанию, с целью создания соперничающей республики; Серторий и его последователи заявили, что они представляют истинный Рим, и продемонстрировали намерения когда-нибудь вернуться, чтобы объявить город своим. Между тем, на востоке, война против царя Митридата приняла оборот к худшему; это начинало выглядеть так, как будто Рим откусил больше, чем он мог прожевать, когда он вторгся во владения Митридата в Малой Азии, и мы, вероятно, задыхаемся от своей ошибки. 

– А затем, чтобы усугубить ситуацию, наши враги решили объединить силы против нас! Серторий послал свою правую руку, Марка Вария, чтобы тот возглавил армию Митридата, и таким образом Рим оказался зажат между двумя римскими же полководцами с двух сторон. Тем более было тревожно, что у Сертория был только один глаз – как и у Вария! Один потерял правый глаз в битве, другой – левый; я никак не вспомню, кто потерял какой. Несмотря на Аристотеля и его презрение к совпадениям, любой историк скажет тебе, что Фортуна любит странную синхронизацию и любопытные параллели – и какой любопытный поворот событий был бы, если бы Рим был побежден двумя своими собственными генералами, парой людей, которые вместе обладали одной парой глаз. Должен признаться, Гордиан, пребывая в тревоге, я уже представлял, что Серторий и Митридат вместе восторжествуют и разделят мир между собой. История тогда пошла бы по другому пути, и сегодня Рим был бы другим местом. 

– Но этого не случилось, - сказал я. 

– Серторий с его стремлением доминировать во всём, наконец-то, стал настолько невыносимым для своих последователей, что они убили его. Одноглазый приспешник Сертория – Варий в конце концов оказался не таким способным полководцем; в морском сражении у острова Лемнос Лукулл взял его в плен и уничтожил его армию. Царь Митридат был побеждён на всех фронтах и лишён своих самых ценных территорий, которые теперь платят дань Риму. Что сделано, то сделано, и, кажется, такой результат всегда был неизбежен. Триумф Рима был гарантирован с самого начала по милости богов, и иначе и быть не могло. 

– Значит, ты веришь в судьбу? 

– Рим верит в судьбу, Гордиан, ибо на каждом этапе истории его судьба это подтверждала. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 32

Сано посмотрел на небо, когда он и его войска собрались у поместья Хосокава. Солнечный свет изменил цвет с тонкого утреннего серебра на медный полуденный. Сано разочарованно сжал губы, потому что прошло уже полдня, а он ничего не добился. Они только что закончили допрос сорока семи ронинов. Все мужчины заявили, что не имеют никакого отношения к нападению на магистрата Уэду. 

– Тут какой-то заговора молчания, - сказал он Маруме и Фукиде. 

– Кто же в этом замешан? - спросил Фукида. 

Сано посмотрел на поместье Хосокава; стоящие снаружи охранники с каменными лицами смотрели на него. 

– Оиси, Чикара и ещё четырнадцать ронинов здесь. – Люди в других поместьях казались искренне озадаченными нападением на магистрата Уэду, хотя некоторые, казалось, были рады, что это задержит вердикт верховного суда. – Также князь Хосокава и его люди. 

– Как вы думаете, что они скрывают? – спросил Фукида. 

– Может быть, тот факт, что один из них устроил засаду, - сказал Сано. – Или, может быть, что-то совсем иное. 

К Сано подъехал самурай на коне. Это был один из вассалов Хираты. 

– Хирата-сан просит вас немедленно приехать в тюрьму Эдо. Он арестовал преступника, напавшего на магистрата Уэду. 

– Ну-ну, - сказал Маруме Фукиде. – Похоже, Хирата наверстал упущенное. 

Тюрьма Эдо была холодным порталом ада. Канал, образовавший ров перед нею, частично замёрз, к его берегам прилипли куски грязного льда. Густая пелена дыма из окрестных трущоб висела над высокими каменными стенами, полуразрушенными зданиями внутри и сторожевыми башнями. Часовые грелись у костра, а охранники проводили заключенных со скованными запястьями и щиколотками через ворота. Внутри темницы Сано и Хирата стояли в сыром холодном коридоре, который эхом отдавался стонам заключённых. Они смотрели через маленькое зарешёченное окно на уровне глаз в железной двери. В камере сидел мужчина с растрёпанными волосами, обняв руками колени, рукава серого стёганного халата были натянуты на руки, чтобы согреться. Из сандалий под серыми штанами торчали пальцы ног в грязных белых носках. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 31

Рэйко вспомнила, как бывшая жена Оиси сказала, что работала горничной у торговца солью. В сопровождении охранников она поехала в паланкине мимо соляных складов вдоль канала возле вонючего рыбного рынка в Нихонбаси. Крестьяне поднимали глиняные горшки с лодок, пришвартованных у причалов. В районе, где жили торговцы, капитан стражи Рэйко спросил сторожа у ворот квартала: 

– Где мы можем найти женщину по имени Укихаши? 

– О, женщина-самурай. Она работает на госпожу Ясуэ, - сказал сторож и указал путь к дому. 

Рэйко вспомнила, как Укихаши говорила, что её нанимателю нравится иметь в качестве прислуги женщину из самураев. Очевидно, госпожа Ясуэ так гордилась этим, что распространила слух. 

Процессия остановилась на улице, где стояли большие, но простые дома. Законы о роскоши не позволяли простолюдинам выставлять напоказ своё богатство; в качестве наказания применялась конфискация их имущества. За бамбуковыми заборами и фахверковыми стенами прятались все дорогие вещи. Рэйко вылезла из паланкина, подошла к воротам и постучала. 

Появилась девочка. Ей было около десяти лет, и она носила кимоно цвета индиго и белый платок горничной. Рэйко сказала: 

– Я ищу Укихаши. Она здесь? 

Прежде чем девушка смогла ответить, дверь дома позади неё открылась. Вышла полная женщина средних лет. Её взъерошенные волосы были окрашены в искусственный бронзовый оттенок чёрного. На ней был густой макияж и яркое кимоно с цветочным рисунком. 

– Кто здесь? - рявкнула она на девочку. 

– Госпожа, - пробормотала девочка. – Она хочет видеть мою маму. 

Рэйко заметила, что у девочки квадратное лицо Укихаши и тонкие черты лица. Женщина, предположительно госпожа Ясуэ, бросила взгляд на Рэйко. 

– Вы кто? 

Рэйко представилась. 

– Укихаши – служанка, у которой есть работа, - сказала Ясуэ, - но я разрешаю вам поговорить с ней несколько минут, – она кивнула девочке подбородком. 

Девочка пошла к задней части дома. Рэйко последовала за ней. Ей было жаль Укихаши и её дочь, которых наняла эта подлая, вульгарная женщина. Она старалась не думать, что их судьба когда-нибудь может стать её. Если Сано изгонят, невозможно было предсказать, на какие глубины она и дети могут погрузиться, даже если он не станет ронином. 

Стивен Сейлор - «Поппи и отравленное пирожное»

Стивен Сейлор 

«Гладиатор умирает только раз» 

(сборник рассказов) 

«Поппи и отравленное пирожное» 

– Молодой Цицерон говорит мне, что ты умеешь быть осторожным. Это правда, Гордиан? Ты и вправду не болтун? 

Учитывая, что вопрос был задан мне магистратом, отвечающим за поддержание римской морали, я тщательно взвесил свой ответ. 

– Если лучший оратор Рима что-то говорит, кто я такой, чтобы ему возражать? 

Цензор фыркнул. 

– Твой друг Цицерон сказал, что ты также умён. Отвечаешь вопросом на вопрос, так? Я полагаю, ты уловил это, слушая, как он, выступая в судах, защищает воров и убийц. 

Цицерон был моим случайным нанимателем, но я никогда не считал его своим другом. Было ли нескромно говорить это цензору? Я держал рот на замке и неопределенно кивнул. 

Луций Геллий Попликола – Поппи для своих друзей, как я позже узнал, - выглядел крепким мужчиной семидесяти или около того лет. Во времена, охваченные гражданской войной, политическими убийствами и восстаниями рабов, достижение столь редкого и почтенного возраста было доказательством благосклонности Фортуны. Но Фортуна, должно быть, перестала улыбаться Попликоле – иначе зачем вызывать Гордиана-сыщика? 

Комната, в которой мы сидели, в доме Попликолы на Палатинском холме, была скудно обставлена, но некоторые предметы обстановки были высочайшего качества. Ковер был греческий, с простым геометрическим рисунком в сине-желтых тонах. Старинные стулья и соответствующий стол-тренога были из чёрного дерева с серебряной отделкой. Тяжёлая драпировка, закрывающая дверной проём для уединения, была из мягкой зелёной ткани, прошитой золотыми нитями. Стены были мрачно-красными. Железная лампа в центре комнаты стояла на трёх ногах грифона и выдыхала устойчивое пламя из трёх открытых пастей грифона. При её свете, ожидая Попликолу, я внимательно изучмл маленькие жёлтые бирки, которые висели на свитках, заполнявших книжный шкаф в углу. Библиотека цензора целиком состояла из серьёзных работ философов и историков, без разных поэтов или легкомысленных драматургов. Все в комнате напоминало человека безупречного вкуса и высоких стандартов – именно такого человека, достойного, согласно общественного мнения, носить пурпурную тогу, человека, способного хранить священные списки граждан и выносить суждения о нравственном поведении сенаторов. 

– Значит, меня порекомендовал Цицерон? – за десять лет, прошедших с того момента, как я впервые встретил его, Цицерон предложил мне довольно много дел. 

Попликола кивнул. 

– Я сказал ему, что мне нужен агент для расследования… частного дела. Человек, не принадлежащий к моему собственному дому, и всё же кто-то, на кого я могу положиться, который будет тщательным, правдивым и абсолютно осторожным. Он, похоже, думал, что ты подходишь. 

– Для меня большая честь, что Цицерон порекомендовал меня человеку твоего высокого положения и…

– Осмотрительности! – акцентировал он, прервав меня. – Это самое главное. Всё, что ты обнаружишь, работая на меня – всё, – должно храниться в строжайшей тайне. Всё, что ты узнаешь, ты откроешь только мне и никому другому. 

Он смотрел на меня из-под морщинистого лба с тревожной недоверчивостью. Я кивнул и медленно сказал: 

– Если такая осмотрительность не противоречит более священным обязательствам перед богами, тогда да, цензор, я обещаю тебе абсолютную осмотрительность. 

– Честью римлянина? Тенями твоих предков? 

Я вздохнул. Почему эта знать всегда должна так серьёзно относиться к себе и своим проблемам? Почему каждая сделка должна требовать вызова умерших родственников? Сногсшибательная дилемма Попликолы, вероятно, была не чем иным, как заблудившей женой или небольшим шантажом из-за симпатичного раба. Меня раздражало его требование клятвы, и я подумал об отказе, но факт был в том, что только родилась моя дочь Диана, и домашняя казна была опасно истощена, а мне нужна была работа. Я дал ему слово, поклявшись честью и предками. 

Он извлёк что-то из складок своей пурпурной тоги и положил на столик между нами. Я увидел, что это небольшое серебряное блюдо, а в нём, похоже, был какой-то деликатес. Я почувствовал запах миндаля. 

– Что ты думаешь об этом? – спросил он. 

– Похоже, это сладкое пирожное, - предположил я. Я поднял миску и понюхал. – Да, миндаль и ещё кое-что…

– Ей-богу, Геркулес, не ешь этого! – он выхватил у меня миску. – У меня есть основания полагать, что оно отравлено, – Попликола вздрогнул. Он внезапно стал выглядеть намного старше. 

– Отравлено? 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 30

Когда наступило утро, Рэйко не хотела разговаривать с Окару. Она не хотела беспокоить бедную девушку, тем более что Окару была гостьей. Рэйко задержалась за завтраком с детьми. Наконец, не в силах избежать трудной задачи, она пошла в комнату Окару. 

Комната была пуста, а входная дверь открыта. Рэйко вышла на веранду, моргая в бледном солнечном свете, скрестив руки от холода. Окару сидела у подножия ступенек и копала руками землю, которую она очистила от снега. 

– Что ты делаешь? – спросила Рэйко. 

Окару подняла голову и убрала прядь волос со своего распухшего от слёз лица. Её пальцы размазали грязь по щеке. Она слегка улыбнулась Рэйко. 

– Копаю ямку. Хочу похоронить это, – она указала на стоящую на ступеньках небольшую красную лакированную коробочку. 

– Что там? – сказала Рэйко. 

Окару открыла откидную крышку коробки и указала на розовый бумажный цветок, кисть для письма с потёртой щетиной и прядь чёрных и седых волос, перевязанных зелёной нитью. 

– Оиси купил мне этот цветок. Он выбросил эту старую кисть, а я вытащила её из мусорника. Он позволил мне подстричь его волосы, чтобы оставить их. Она нежно прикоснулась к каждому предмету. – Это всё, что у меня осталось от него. 

Жалость к Окару усложнила задачу Рэйко. 

– Зачем же ты их хоронишь? 

– Потому что после того, что случилось на днях с Оиси, я не могу смотреть на них, – глаза Окару вспыхнули. – Воспоминания меня слишком сильно ранят. Надеюсь, коробку можно закопать здесь. У меня нет другого места. 

– Всё хорошо. 

– Спасибо – сказала Окару, закончила копать и поставила коробку в яму. 

– Мне нужно поговорить с тобой, - сказала Рэйко. 

– О чём? – грязь с рук Окару стекала по коробке. 

– Мой отец. На него напали позапрошлой ночью. Он сильно пострадал, – Рэйко сглотнула. – Он может умереть. 

– Мне жаль, – Окару подняла глаза. – Я не знала. 

Внимательно посмотрев на неё, Рэйко увидела в её глазах сочувствие и ни малейшего признака лжи. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 29

Еритомо ждал Сано в коридоре, выставив подбородок, широко расставив ноги и уперев руки в бока бедра. Сано сказал Хирате: 

– Встретимся дома. Нам надо поговорить. 

Он столкнулся с Еритомо. Кроме них в коридоре никого не было. 

– Ты думаешь, что ты такой умный, – голос Еритомо дрожал от ярости. – Бьюсь об заклад, про себя ты смеёшься надо мной. Ну, просто подожди до следующего раза. Он ткнул пальцем в Сано. – Ты больше никогда не будешь смеяться надо мной. 

Несмотря на то , что Еритомо прилагал усилия, чтобы уничтожить его, Сано почувствовал сострадание к молодому человеку, которое было окрашено чувством собственной вины. Янагисава сделал Еритомо политической пешкой, и на него возложили вину за несчастную жизнь Еритомо. Но именно уловка Сано превратила Еритомо в жестокого, одержимого ненавистью человека, каким был и его отец. 

– Я не смеюсь, - сказал Сано. Он страстно сожалел о своей уловке, независимо от того, что Еритомо сам на неё нарвался, и не только потому, что теперь Сано приходилось расплачивается за это. Он сожалел о том, что убил то, что было хорошего в этом юноше, которого он любил и не хотел обидеть. Он также не хотел бы, чтобы кто-либо относился к Масахиро так, как он относился к Еритомо. – И я не хочу, чтобы это повторилось ещё раз. Разве мы не можем заключить перемирие? 

– После того, что ты со мной сделал? Никогда! 

– Я извинился, - сказал Сано. – Я вспоминаю дружбу, которая у нас когда-то была. Разве ты не помнишь, как мы разговаривали и вместе занимались боевыми искусствами? 

– Да, когда моего отца сослали, – в голосе Еритомо звучала злоба. – После того, как он вернулся, он сказал мне, что ты притворялся, чтобы мне понравиться, потому что хотел использовать меня, чтобы отомстить ему, - Еритомо усмехнулся, уверенный в собственной правоте. – Мой отец был прав. Ты никогда не был мне другом. 

– Твой отец ошибался. Он видит всё своим искаженным зрением. Не стоит всегда верить его суждениям. Не будь таким, как он. 

Пока Сано говорил, ему пришло в голову, что Масахиро унаследовал многие черты Сано – его индивидуальность, его готовность идти на опасный риск – и, возможно, Еритомо был не единственным сыном, которому было бы лучше, если бы он не подражал своему отцу. 

– Не критикуй моего отца! – Еритомо был так зол, что у него изо рта вылетали слюни. – Он единственный, кто заботится обо мне. Тебе нельзя доверять! Ты меня предал! А теперь ты пытаешься настроить меня против моего отца! 

– Это то, что было бы лучше для тебя, а не меня. Если ты продолжишь следовать примеру отца, тебя ждут серьёзные неприятности. 

Стивен Сейлор - «Гладиатор умирает только раз» (окончание)

«Гладиатор умирает только раз» (окончание)

Затем, однажды, когда в Риме царило самое жаркое лето, которое я мог вспомнить, Эко пришёл ко мне в мой сад, чтобы объявить о посетителе. 

– Женщина? - спросил я, наблюдая, как его руки изгибаются в воздухе. 

Эко кивнул. Он продолжал говорить, пользуясь разработанной нами сложной системой жестов, о коже цвета ночи. 

Я приподнял бровь. 

– Нубийка? 

Эко кивнул. 

– Приведи её. 

Моя память не воздала должного ее красоте. Как и прежде, её волосы были украшены лентами, и она была одета в бледно-голубой цвет воронёной меди. Наверное, наряд был лучшим из того, что у неё было. Она надела его на похороны; теперь она надела его для меня. Я был польщён. 

Она долго изучала меня с недоуменным выражением лица. 

– Я видела тебя где-то раньше, - наконец сказала она. 

– Да. В Сатурнии, на похоронах Секста Тория. 

Она втянула воздух. – Теперь я вспомнила. Ты сидел напротив меня. Ты не был похож на остальных - смеявшихся, шутивших, жаждавших крови. Когда Занзибу убили, ты видел страдание на моём лице, и я могла сказать, что ты … – её голос затих. Она опустила глаза. – Как странны пути, по которым нас ведут боги! Когда я спросила в Субуре о человеке, который мог бы мне помочь, люди назвали мне именно твоё имя, но я никогда не думала, что видела тебя раньше ... и в том самом проклятом месте из всех мест, в тот самый проклятый из всех проклятых дней! 

– Так ты знаешь, кто я? 

– Гордиан. Тебя называют сыщиком. 

– Да, а ты? 

– Меня зовут Зулейка. 

– Не римское имя. 

– Когда-то у меня было римское имя. Человек, который был моим учителем, дал мне его. Но Зулейка – это имя, с которым я родилась, Зулейка – это имя, с которым я умру. 

– Я так понимаю, ты сбросила своё рабское имя, когда избавилась от своего бывшего хозяина. Значит, ты вольноотпущенница? 

– Да. 

– Давай посидим здесь, в саду. Мой сын принесет нам вина. 

Мы сели в тени, и Зулейка рассказала мне свою историю. 

Она родилась в городе с труднопроизносимым названием, в стране, невообразимо далекой - за пределами Нубии, как она сказала, даже за пределами легендарного источника Нила. Её отец был богатым торговцем слоновой костью, который часто путешествовал и брал с собой семью. В пустыне, в нежном возрасте, она видела, как бандиты убили её отца и мать. Зулейка и её младший брат Занзиба были похищены и проданы в рабство. 

– Наша судьба менялась, как и наши хозяева, - сказала она, - но, по крайней мере, нас держали вместе как пару; потому что это было необычно, понимаешь. 

«И красиво», - подумал я, полагая, что красота её брата не уступала её собственной. 

– В конце концов мы оказались в Египте. Нашим новым владельцем был хозяин труппы пантомимы. Он обучал нас быть артистами. 

– У тебя есть какой-то талант? 

– Я танцую и пою. – А твой брат? 

– Занзиба преуспел в акробатике – балансировал на верёвке, делал сальто в воздухе и другие трюки. Мастер сказал, что у Занзибы должно быть пара крыльев, спрятанная где-то между его массивными плечами, – она улыбнулась, но сразу помрачнела. – Наш господин когда-то сам был рабом. Он был добрым и щедрым человеком; позволял своим рабам зарабатывать собственные деньги с целью в конечном итоге выкупить свою свободу. Когда мы, Занзиба и я, заработали достаточно, мы использовали деньги, чтобы купить свободу Занзибы, с намерением отложить больше денег, пока мы не сможем сделать то же самое для меня. 

– Но потом для хозяина настали тяжёлые времена. Он был вынужден распустить труппу и продавать своих исполнителей по одному – танцора здесь, жонглёра там. В итоге у меня появился новый хозяин, римский купец, живущий в Александрии. Он не хотел, чтобы я зарабатывала танцами или пением. Он хотел меня ради моего тела, – она опустила глаза. – Когда Занзиба пришёл к нему и сказал, что хочет купить мою свободу, этот человек назвал очень большую сумму. Занзиба пообещал заработать её, но никак не мог надеяться сделать это в качестве акробата, выступая за монеты на улице. Он исчез из Александрии. Время шло, много времени. Я так долго не получала от брата никаких известий, что была в отчаянии, думая, что мой брат умер или забыл обо мне.