Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 37

10 луна 13 года Гэнроку (осень 1700 года). 

В чудесный солнечный день Кадзикава и его сын Цунамори шли по белой гравийной дорожке ко дворцу. Кадзикава с гордостью смотрел на Цунамори. Это был прекрасный мальчик, хотя и несколько маловат для своих двенадцати лет. Он также был единственным сыном, драгоценным. В нём заключались все надежды Кадзикавы на будущее. 

Кадзикава остановился, повернул Цунамори к себе лицом и сказал: 

– Это особенный день. 

– Да, отец, – глаза Цунамори горели нетерпением. Ему не терпелось начать свою первую работу в замке Эдо. 

– Ты будешь работать на очень важного человека, – Кадзикава взглянул на дворец и увидел идущего к ним Киру Ёсинака. – А вот и он. 

Кира, одетый в свою чёрную придворную мантию, казался высоким тёмным силуэтом, вырезанным на фоне яркого света. Он присоединился к Кадзикаве и Цунамори и посмотрел на них сверху вниз. Его лицо было в тени, которую он бросил на Цунамори. 

Отец и сын поклонились. Кадзикава сказал: 

– Приветствую, достопочтенный церемониймейстер. Это мой сын. Тысяча благодарностей за то, что позволили ему быть вашим пажем. 

– Я уверен, что он отблагодарит меня за услугу, – в улыбке, с которой Кира смотрел на Цунамори, было что-то уродливое. - Готов ли ты изучить свои обязанности? 

Застенчивый и нервный, с вежливо опущенными глазами, Цунамори сказал: 

– Да, господин. 

– Работай усердно, - сказал Кадзикава своему сыну. – Делай всё, что Кира-сан говорит. Честь нашей семьи зависит от тебя, – наблюдая, как Цунамори последовал за Кирой во дворец, Кадзикава понятия не имел, что он только что отдал своего сына монстру. 

Сначала он проигнорировал знаки. Каждый день после работы Цунамори был необычайно тихий. Когда Кадзикава спросил его, чем он занимается, он отвечал кратко и расплывчато. Кадзикава подумал, что это потому, что он рос и хотел уединения. Однажды ночью Цунамори пришёл домой с синяками на лице и порванной одеждой. 

– Что произошло? – встревожился Кадзикава. 

Цунамори пробормотал что-то о драке. Кадзикава знал, что мальчики в замке всегда задирали новичков. Цунамори научится защищаться, как и все остальные, и тогда с ним всё будет в порядке. По крайней мере, так думал Кадзикава, пока он не посетил Киру и не поинтересовался успехами Цунамори. 

– Он отлично справляется со своей работой, - сказал Кира. – Посмотрите сами, если хотите. Он в Момидзияме, помогает подготовить её к церемонии. 

Кадзикава отправился в храм поклонения предкам Токугавы внутри замка. Он прошёл под воротами – ториями, вдоль выложенной плиткой дорожки, окружённой храмовыми собаками, через лес, где клёны выделялись ярко-красными листьями среди вечнозелёных растений. Кадзикава был озадачен, потому что в святилище было так тихо, очевидно, безлюдно. Затем он услышал ворчание, хныканье и шелест из леса. С любопытством он пошёл туда через деревья на поляну. 

Там он увидел три соединенные вместе фигуры. В центре был Цунамори, голый, на четвереньках. Страж замка преклонил колени позади Цунамори. Его кимоно было закручено вокруг талии, набедренная повязка свисала. Он хмыкал, врезаясь в ягодицы Цунамори. Другой охранник, так же раздетый, прижал лицо Цунамори к своей промежности. Цунамори хныкал, пока мужчины развлекались. 

Кадзикава настолько ужаснулся, что его чуть не вырвало. В замке Эдо процветал секс между мужчинами; ему уже случалось наблюдать подобные сцены раньше. Он знал, что старшие вассалы сёгуна часто использовали младших. Это был обычай. Это случилось с Кадзикавой, когда он был молод, и он почти забыл об этом. Но это был его сын! 

– Стоп! – Кадзикава бросился на поляну. Он растолкал охранников. – Оставьте его! 

Они ускользнули, поправляя одежду. Кадзикава опустился на колени рядом с Цунамори, который, рыдая, лежал на земле. 

– Это происходило с тех пор, как ты начал работать в замке? - спросил Кадзикава. 

Цунамори кивнул. Он взял свою одежду и медленно оделся. 

– Ну, это последний раз, - сказал Кадзикава. – Я вышвырну этих охранников из режима. Они никогда больше тебя не тронут. 

– Нет! – Цунамори закричал от ярости, поразившей Кадзикаву. – Вы не должны! 

– Почему нет? 

– Кира сказал им, что они могут забрать меня. Он сказал мне, что, если я не позволю им делать всё, что они хотят, я потеряю свой пост. 

Кадзикава был потрясён. Он не мог поверить, что Кира сделает такое! Но он видел, что Цунамори говорила правду. 

– Иди домой, - мрачно сказал он. - Я разберусь с Кирой. 

К тому времени, как он нашёл Киру в Коридоре Сосен, его трясло от ярости. 

– Вы заставили моего сына обслуживать этих животных! Вы всего лишь грязный сутенёр! 

Кира улыбнулся той же уродливой улыбкой, что и Цунамори на той первой встрече. 

– О, вы видели маленькую сцену в алтаре. Хорошо. 

От нового шока Кадзикава затаил дыхание. 

– Вы хотели, чтобы я увидел? Вот почему вы отправили меня туда! 

– Конечно. Что хорошего в спектакле без публики? 

Злость, бессердечие, полнейшее извращение человека! 

– Вам это не сойдёт с рук! Я… я… 

– Доложите обо мне сёгуну? – Кира хмыкнула. – Его превосходительство вряд ли будет осуждать занятия, которые ему самому нравятся. 

Кадзикава был разочарован; он знал, что это правда. 

– Я расскажу всем, кто вы! 

Улыбка исчезла с лица Киры. 

– Если вы произнесете одну жалобу или обвинение, я выгоню вас и вашего сына из режима, – он поднял палец на Кадзикаву, предупреждая, что он обладает большей силой, чем Кадзикава в мире. Затем Кира повернулся и ускользнул. 

Кадзикава провёл бессонную ночь. Его страх перед Кирой противоречил его потребности защитить сына и его жажде мести. Он никогда не был храбрым человеком, и страх победил. Для него и Цунамори будет лучше, если он ничего не сделает, а не рискнёт позором и невзгодами стать ронинами. 

– Тебе просто придется смириться с этим, пока охранники не устанут от тебя или Кира не найдёт кого-нибудь другого, чтобы приставать, - сказал Кадзикава Цунамори на следующий день. 

– Да, отец, - кротко сказала Цунамори. 

По прошествии нескольких месяцев Кадзикава не мог смотреть в глаза Цунамори и думать о том, что его сын страдал, пока он смотрел в другую сторону. Он не мог признать, что подвёл Цунамори. 

Однажды зимней ночью Цунамори не пришёл домой. На следующее утро Кадзикава оббежал весь замок в поисках его. Он нашел Цунамори в святилище, болтающимся на петле, привязанной к ветке дерева на поляне, где охранники насиловали его. Кадзикава пришёл слишком поздно. Цунамори был мёртв. 

В своих мучениях Кадзикава обвинил Киру. Кира привел к деградации, из-за которой Цунамори покончил с собой. Кира должен быть наказан. Но Кадзикава всё ещё боялся Киры. Вместо того чтобы объявить вендетту и убить своего врага, Кадзикава искал другой способ свести счёты. Он начал шпионить за Кирой. Он тайно наблюдал и слушал, как Кира мучает князя Асано. Он стал свидетелем острых разговоров между Кирой и Оиси. В конце концов, он последовал за Кирой в убогую небольшую гостиницу у реки. 

Он спрятался в бамбуковой роще и наблюдал, как Кира выглянул через дыру в окне комнаты. Через некоторое время Кира ушёл, улыбаясь своей уродливой улыбкой. Затем Кадзикава увидел, как Оиси вышел из комнаты рядом с той, за которой шпионил Кира. Выражение лица Оиси было достаточно мрачным, чтобы вино превратилось в уксус. Через несколько мгновений из комнаты с другой стороны в слезах выбежала женщина. Заинтересовавшись, что так расстроило её и Оиси, Кадзикава на цыпочках подошла к окну и посмотрела в глазок Киры. 

В комнате князь Асано без одежды рухнул на кровать. Женщина стояла к нему спиной и одевалась. Её голова была опущена, как будто от стыда. Князь Асано сказал: 

– Ваш муж – мой верный главный слуга и лучший друг. Я хотел бы, чтобы ничего этого не было. 

– Я хотела бы того же, - сказала женщина. – Ваша жена - моя лучшая подруга. 

Они оба были полны раскаяния по поводу своего незаконного романа. Кадзикава понял, кто были эти женщины: это была жена Оиси. Плачущая женщина из соседней комнаты, должно быть, была женой князя Асано. 

– Мне очень жаль, - сказал князь Асано. 

– Это не ваша вина, - с горечью сказала жена Оиси. – Это Кира. 

Кадзикава понял, что он и его сын были не единственными людьми, которыми Кира манипулировал, создавая ужасные сцены для собственного удовольствия. Кира заставил князя Асано уложить в постель жену Оиси и устроил так, чтобы это увидели Оиси и госпожа Асано. Кадзикава был возмущён чудовищностью извращения Киры. Он был в восторге, когда князь Асано напал на Киру, и разочаровался, потому что Кира не умер. 

После нескольких месяцев размышлений о прошлых событиях он понял, что князь Асано дал ему возможность отомстить. Он придумал план и набрался смелости привести его в действие. 

Кадзикава отправился на поиски Оиси и обнаружил, что этот человек уехал в Мияко. Он поехал туда, нашёл дом, где жил Оиси, и стал ждать снаружи. Когда появился Оиси, Кадзикава сказал: 

– Оиси-сан, какой сюрприз. Как насчёт выпить? 

Когда они сели в чайной и выпили несколько чашек, Кадзикава описал то, что он видел в гостинице. Он сказал Оиси, что Кира организовал свидание между женой Оиси и князем Асано. 

Оиси постучал по столу и выругался. 

– Кира – мертвец! 

Кадзикава почувствовал в своём сердце жгучее удовлетворение. То, что он не мог сделать сам – сделает Оиси. Он чувствовал себя виноватым, когда подстрекал Оиси к организации незаконной вендетты, но сказал Оиси и себе, что сможет защитить Оиси от последствий. Они оба отомстят, и ни один из них не будет наказан. 

Хирата прошёл через ворота тории, что вели к Момидзияме. Храмовые собаки смотрели на него сквозь ледяной покров. Лес кристаллизованных деревьев дрожал вокруг него, когда он пробрался по скользкой дорожке из каменных плит. Он заметил слабый след ауры Кадзикавы и остановился. Он поднял голову. Аура исходила из леса, который был тих, если не считать звяканья падающих кристаллов льда. Хирата следил за аурой, хрустя хрупким снегом. Он добрался до поляны, где лучи бледного дневного света пробивались сквозь покрытый льдом навес ветвей деревьев. 

На поляне было пусто. Аура исходила от полоски белой бумаги, лежавшей на замороженных листьях. Хирата взял листок. На нём неуверенной рукой были написаны слова «Цунамори, твой отец сожалеет». 

Хирата отложил листок и вышел из леса. По дороге он встретил синтоистского священника, который сказал: 

– Ты опоздал. Он ушёл почти час назад. 

Хирата вспомнил, где ещё заметили Кадзикаву и побежал во дворец. 

 В комнате сёгуна Сано понял, что наконец раскрыл правду о вендетте сорока семи ронинов. История вендетты была похожа на гобелен, покрытый деталями. Сано разобрал множество нитей – противоречивые версии событий – прежде чем обнаружил, что сорок семь ронинов были не единственными людьми, стремившимися уничтожить Киру. 

Был сорок восьмой мститель. 

Но даже когда Кадзикава приставил меч к горлу сёгуна, он казался самым невероятным мстителем в мире. 

– Я думал, что Оиси убьёт Киру, и чувствовал, что отплатил Кире за смерть моего сына, - сетовал Кадзикава, его крошечные глаза были в слезах. – Не могу поверить, как всё пошло не так. Всё, чего я хотел, это справедливости для моего сына! 

– И ты понял, - сказал Сано, быстро думая и подбирая слова, чтобы переломить ситуацию. – Даже если я не одобряю то, как ты поступил, я думаю, что ты поступил правильно, отомстив за своего сына, – Чей-то сын заслуживает мести даже больше, чем его господин. Если бы Сано обнаружил, что Кира так поступил с Масахиро, он бы убил Киру на месте, вместо того, чтобы привлечь для этого другую обиженную сторону. Тем не менее, Кадзикава сделал всё, что мог. – Кира была чудовищем. 

– Да! – Кадзикава ахнул от облегчения, что Сано понял. – Кира заслужил смерть! – он заговорил сёгуну на ухо. – Ваше Превосходительство посчитало, что Киру не следует наказывать за ссору с князем Асано, потому что Кира обманул вас. Он обманул всех, заставив думать, что он хороший, но он был злой, испорченной старой змеей. Князь Асано никогда этого не говорил, но я вкложил эти слова ему в рот, потому что они правдивы! 

Сёгун молчал. Его рот был разинут, как у рыбы, выброшенной на берег, борющейся за последний вздох. Остальные в комнате молча слушали, неподвижно и беспомощно. 

Глаза Кадзикавы сияли торжеством. 

– Мы покончили с ним, Оиси и я! – затем он снова сник. – Мне очень жаль, что я подвёл Оиси и его людей. Они бы не пошли за Кирой, если бы не я. Верховный суд собирался приговорить их к смертной казни, и это моя вина. Мне тоже жаль магистрата Уэду. Его душили рыдания. – Мне очень жаль, что всё так получилось, кроме того, что Кира мёртв. 

Сано ухватился за слова. 

– Да, ты положил конец Кире. А теперь пора положить этому конец, пока не пострадали ни в чем не повинные люди. Отпусти Его Превосходительство. Выйди из дворца один и сдайся. 

На лице Кадзикавы появилось выражение тоски. Сано чувствовал, как сильно он хотел сдаться и как жаждал облегчения. Кадзикава сказал: 

– Но, если я сдамся, я буду трусом. Я был трусом, когда Кира оскорблял моего сына, и я смотрел в другую сторону. Но я больше никогда не буду трусом, – он фыркнул, смахнул слезы, сжал рот и сказал Еритомо: - Пойдём. 

Бросив отчаянный взгляд на отца, Еритомо поплёлся вперёд. Он вышел в дверь, его плечи опустились, а голова склонилась. 

– Постой, - настойчиво сказал Сано. – Мы ещё не закончили разговор. 

– Я закончил. – Кадзикава обошёл Сано. Сёгун бился в бессмысленной истерике, его тело было настолько вялым, что Кадзикава почти нёс его. – Я сказал своё слово. Я встречу свою судьбу, как храбрый самурай, каким должен был быть, когда мой сын нуждался во мне, – он и сёгун последовали за Еритомо за дверь. 

– Кадзикава! – крикнул Сано. 

* * * Когда Кадзикава вышел из зала, Рэйко поспешно прошептала Масахиро через дыру в стене: 

– Быстро освободи отца! 

Масахиро вскочил с кинжалом в руке. В комнате послышались восклицания. Рэйко услышала, как Сано сказал: 

– Как ты освободился? Откуда у тебя этот кинжал? 

– От матери, - сказал Масахиро, а Рэйко побежала по коридору и свернула за угол. 

– Она здесь? – в голосе Сано звучало почти столько же досады, сколько и радости. 

– Да, - позвала Рэйко. Она подошла к двери и увидела, что руки Сано свободны; Масахиро перерезал путы с лодыжек. – Поторопись! 

Онемевшие от длительной потери кровотока ноги едва слушались Сано. Он морщился от боли. Янагисава корчился, хрипя сквозь кляп. Остальные умоляли Масахиро освободить их, но на это не было времени. Поддерживая Сано между собой, Рэйко и Масахиро направились к выходу. Сано хромал и ругался. Они слышали вой сёгуна, но он и Кадзикава были далеко впереди. Сано споткнулся и упал на колени на полированный пол коридора, стены которого были украшены картинами с изображением сосен. «Коридор сосен», - подумала Рэйко. - Здесь всё началось, когда князь Асано напал на Киру». 

Рэйко и Масахиро помогли Сано подняться. Они догнали Еритомо и Кадзикаву у главного входа. Кадзикава бросил сёгуна в зале, как мешок редиски. Сёгун кричал каждый раз, когда его колени касались пола. Кадзикава тяжело дышал, пытаясь поднять сёгуна и подтолкнуть вперёд, прижимая меч к горлу. 

– Подождите! – позвал Сано. 

Еритомо подошёл к двери и открыл её. За дверью сиял дневной свет. Рэйко услышала рёв голосов, когда Еритомо вывел Кадзикаву и сёгуна наружу. Ещё один рев раздался позади неё, Сано и Масахиро. Рэйко обернулась и увидела Янагисаву, ковыляющего по коридору. Каким-то образом он освободился. Пока она, Сано и Масахиро приближались к двери, Янагисава преследовал их по горячим следам.