Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 28

Ворота замка Эдо выпустили целую орду чиновников на лошадях и в паланкинах в сопровождении солдат и слуг. Среди орды были судьи верховного суда. Генеральный инспектор Накаэ верхом на гнедой кобыле вёл своих коллег, которые тоже были верхом, за исключением старого министра Мотоори, сидевшего в своём паланкине. 

Кто-то в толпе закричал: 

– Да это же Верховный суд! Эй, когда вы собираетесь приговорить к смерти сорок семь разбойников - ронинов? 

Накаэ увидел, что движение замедлилось, когда люди повернулись, чтобы посмотреть на судей и услышать его ответ. По набережной раздавались крики странствующих торговцев, нищих и других простолюдинов, которые всегда слонялись возле замка. 

«Верховный суд?», «Куда?», «Они не преступники, они герои!», «Их нужно помиловать!» 

Простолюдины бросились к чиновникам, прижали их друг к другу и остановили движение. Жадные, обезумевшие лица стояли напротив Накаэ и других верховых самураев. Голоса кричали: «Простить!» «Осудить!» Накаэ почувствовал, как паланкин министра Мотоори ударил его по левому плечу, когда давление увеличилось. Справа к нему прижалась чужая лошадь. Накаэ почувствовал приступ паники. 

– Прогоните этих людей, пока мы не пострадали! – приказал он своей охране. 

Войска погнали лошадей к толпе, крича: «Разойтись!» 

Толпа усилила давление, хотя в середине её уже кричали испуганные люди. Накаэ увидел, как упал нищий и его затоптали. Женщина отчаянно подняла своего ребёнка над устремившимися к судьям людьми. 

– Стойте! – закричал Накаэ. 

Министр Мотоори кричал, когда его паланкин начал раскачиваться, а носильщики изо всех сил пытались его удержать. Между самураями охраны и толпой завязалось потасовка. Верховный суд оказался в эпицентре беспорядков. 

 Ранним вечером Сано вернулся в дом мирового судьи Уэды. Там он застал Рэйко, сидящую у постели отца. Врач проверял пульс в разных местах судьи, который всё ещё был без сознания. 

– Было ли улучшение? – спросил Сано. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 27

Рэйко оставила отца на попечение врача и отправилась в ту часть особняка, где находился Суд. Сегодня он был пуст; все судебные дела были отложены. Икеда, главный вассал магистрата, стоял у открытой двери, лицом во двор, который обычно был переполнен досинами, охранявшими ожидающих суда преступников. Сегодня здесь было всего двое мужчин, имевших модный, упитанный вид зажиточных купцов. 

– Судья какое-то время не будет рассматривать никаких споров, - сказал им Икеда. 

– Почему нет? – спросил один из торговцев. 

– Потому что он занят в верховном суде по делу о сорока семи ронинах. И потому, что вчера вечером он был серьёзно ранен. 

– Ну, мне жаль, что он ранен, - сказал другой торговец, - но несправедливо, что всё застопорилось из-за этих разбойников. 

– Они не преступники, они герои, - сердито сказал первый торговец. – Они отомстили за смерть своего хозяина. 

– Идите, попросите другого магистрата разрешить ваш спор, – Икеда закрыл дверь, повернулся и увидел Рэйко. – Как твой отец? 

– Он пришёл в сознание на достаточное время, чтобы рассказать мне что-то о человеке, который на него напал, – Рэйко рассказала о татуировках на руке мужчины. 

– Может быть, его осудил твой отец, - сказал Икеда. – Может, он был обижен. 

– Вот о чём я думаю. Я хочу найти в протоколах суда имена злостных преступников. Ты мне поможешь? 

– Безусловно. – Икеда проводил Рэйко в кабинет магистрата. 

Кабинет был дорог Рэйко. В детстве она играла тут со своими игрушками и составляла компанию отцу, когда он работал. Когда она стала старше, она помогала ему копировать записи в официальные документы, которые заполняли учётные книги и свитки в несгораемых железных сундуках, сложенных до потолка. Пустой стол вызвал у Рэйко слёзы. Они с Икедой сняли сундуки и начали разбирать записи. Это была нелёгкая задача; её отец был магистратом почти три десятилетия и ежегодно проводил сотни судебных процессов. 

– Я бы хотела сначала быстро отсеять дела, в которых фигурируют обвиняемые, явно не нападавшие на моего отца, вроде воровок и проституток, - сказала Рэйко, пока они с Икедой просматривали страницы судебных заседаний. 

Стивен Сейлор - «Гладиатор умирает только раз» (начало)

Стивен Сейлор

 «Гладиатор умирает только раз» 

 (сборник рассказов)

«Гладиатор умирает только раз» 

– Прекрасный день для этого, - неохотно сказал я. Цицерон кивнул и прищурился, глядя на просачивающийся красный солнечный свет, проникающий через навес над нашей скамьёй. Внизу, на арене, первая пара гладиаторов шагала по песку, чтобы встретиться в бою. 

Месяц был Юний, начало долгого жаркого лета. Голубое небо и зелёные холмы были особенно красивы здесь, в сельской местности Этрурии, недалеко от города Сатурния, куда Цицерон и я, путешествуя отдельно, прибыли из Рима накануне на похороны местного магистрата. Секст Торий был в расцвете сил, но упал с лошади, когда ехал по Клодианской дороге, чтобы проверить, как работает команда рабов, ремонтирующая дорогу. На следующий день весть о его кончине достигла Рима, где немало важных людей сочли себя обязанными присутствовать на похоронах. 

Ранее этим утром немало сенаторов и банкиров, собравшихся на похоронную процессию, подняли бровь, увидев среди этой знатной публики Гордиана Сыщика. Чувствуя на себе пристальный взгляд тёмнолицей надзирательницы, я отчетливо слышал её шёпот своему мужу: 

– Что он здесь делает? 

Но Цицерон, увидев меня, мрачно улыбнулся и подошёл ко мне, не задавая вопросов. Он знал, зачем я приехал. Несколько лет назад, столкнувшись с перспективой разрушительного делового скандала, Торий обратился к Цицерону за юридическим советом, и Цицерон послал Тория ко мне, чтобы разобраться во всём деле. В конце концов, и скандал, и тяжбу удалось предотвратить. Торий щедро вознаградил меня и впоследствии поручал мне довольно много дел. 

Мы проследовали за процессией музыкантов, нанятых скорбящих и членов семьи в небольшой некрополь за пределами Сатурнии, где после нескольких поминальных речей останки Тория были подожжены на погребальном костре. При первой же возможности сделать это, не показав себя невежливым, я повернулся, чтобы уйти, желая вернуться в Рим, когда Цицерон схватил меня за руку. 

– Конечно, ты ещё не уедешь, Гордиан. Мы должны остаться на похоронные игры. 

– Игры? – я намеревался наполнить это слово иронией, но Цицерон буквально понял вопрос в моем голосе. 

– Конечно, должно быть представление гладиаторов. Это должно показать, что Торий был важной фигурой. Его семья не богата, но я уверен, что они потратят всё, что могут себе позволить. 

– Терпеть не могу смотреть на гладиаторов. 

– Я тоже. Но они - часть похорон, не менее важная, чем процессия и панегирики. Надо остаться. 

– Я не в настроении видеть пролитую кровь. 

– Но если ты уйдёшь сейчас, люди это заметят, - сказал он, понижая голос. – Ты не можешь позволить, чтобы они подумали, что ты брезглив, Гордиан. Не в твоей области деятельности. 

Я взглянул на лица вокруг нас, освещенные погребальным костром. Среди них была матрона с тёмным лицом, её муж и многие другие люди из той же социальной среды в Риме. Как бы мне не хотелось это признавать, я зависел от доверия и доброй воли этих людей, которые имели возможность обращаться к моим услугам и могли за них платить. Я узнавал правду, а взамен они клали мне на стол хлеб. 

– Но я должен вернуться в Рим, - возразил я. - Я не выдержу ещё одну ночь в этом свинарнике, который называется гостиницей. 

– Ты можешь ночевать у меня, - сказал Цицерон. – У меня есть жильё у местного банкира. Хорошая еда. Удобные кровати, – он приподнял бровь. 

Почему Цицерон так сильно хотел, чтобы я остался? Мне пришло в голову, что он сам был брезгливым. Он хотел смотреть на гладиаторов в компании кого-то, кто не станет дразнить его брезгливостью, как это, вероятно, сделали бы многие из его коллег – сенаторов. 

Я неохотно согласился и вот уже в прекрасный полдень Юния, сидел в деревянном амфитеатре, построенном специально для погребальных игр в честь кончины Секста Тория из Сатурнии. Так как я был с Цицероном, меня допустили в отдельную секцию мест под тенью кроваво-красного навеса вместе с семьёй покойного, различными местными сановниками и важными гостями из Рима. Местные сельские жители и фермеры сидели на залитых солнцем сиденьях напротив наших. Они надели широкие шляпы и размахивали яркими веерами. На какое-то мгновение, от вида множества трепещущих вееров, у меня возникла иллюзия, что толпу накрывает рой огромных бабочек, хлопающих крыльями. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 26

Сано отправился в уединённое место внутри замка Эдо, где жил канцлер Янагисава. Он стал домом Сано, когда Янагисава был отправлен в ссылку и Сано получил должность канцлера. Сано продолжал жить здесь после возвращения Янагисавы, пока он и Янагисава вместе занимали эту должность. Но после понижения Сано в должности Янагисава вернул себе резиденцию. Теперь Сано смотрел через каменную стену на крыши бараков, где когда-то размещались его слуги, и особняк, в котором родилась его дочь. Не имело значения, что комплекс изначально принадлежал Янагисаве. Напоминание о том, что Сано потерял, подогревало его гнев к Янагисаве. 

Ворота открылись изнутри, выпустив группу официальных лиц. Воспользовавшись этим, Сано вошёл, не дожидаясь разрешения. 

– Эй, вам туда нельзя! – часовые побежали за Сано. 

Сано вошёл в особняк. К тому времени, как он добрался до прихожей у кабинета Янагисавы, за ним следовало около двадцати охранников. Они приказали ему остановиться, но, очевидно, боялись применить к нему силу. Возможно, они думали, что он сошёл с ума. Сано быстро проследовал мимо толпы, ожидающей приёма у канцлера. Он распахнул дверь кабинета, который когда-то называл своим. Янагисава сидел на возвышении в нише кабинета за чёрным лакированным столом. С ним были Като и Ихара, его друзья из Совета старейшин. 

– Сано-сан, - сказал Янагисава. Раздражение не смогло скрыть его тревогу по поводу того, что враг нарушил его безопасность. – Как вы сюда попали? 

– Неважно, - сказал Сано. – Я желаю с вами поговорить. 

– Нам вытолкать его? Должны ли мы выбросить его? – спросил один из толпившихся в дверном проёме охранников. 

– Нет. Я выслушаю, что он скажет. Янагисава приподнял бровь при виде выражения лица Сано. – Вы, кажется, расстроены. Но, конечно же, вчера ночью на вашего тестя напали. Мои соболезнования. 

Его сочувствие звучало настолько явно лживо, что Сано захотелось задушить Янагисаву. 

– Как вы узнали о нападении? 

– До замка Эдо дошли слухи, - сказал Ихара. Он и Като не знали, стоит ли им присутствовать при сцене между Сано и Янагисавой или уйти, прежде чем их сожжёт фейерверк. 

– Как вы знаете, моя система опевещения весьма эффективна, - мягко сказал Янагисава. 

Ненависть угрожала сломать самообладание Сано. 

– Ну, на этот раз вам не понадобились шпионы. Думаю, вы знали о нападении до того, как оно произошло. 

Янагисава усмехнулся. 

– Как? У меня много талантов, но я не гадалка. 

– Не разыгрывайте из себя непричастного, - сказал Сано, – ответ очевиден. 

Обе брови Янагисавы приподнялись в притворном удивлении. 

– Вы имеете в виду, что думаете, я стоял за атакой? 

– А это так? 

– Это абсурд, – Янагисава засмеялся, сверкнув острыми идеально ровными зубами. – Зачем мне нападать на магистрата Уэду? 

– Просто ответьте на вопрос. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 25

Рэйко, подогнув колени, сидела у постели отца всю ночь и всё утро. Магистрат Уэда лежал неподвижно, его опухшие глаза были закрыты, а синяки приобрели болезненно-фиолетовый оттенок. Рэйко не видела в нём ни намека на сознание. Его слуги приносили ей еду, которую она не могла есть. Слуги зашли спросить о его состоянии. Они ласково поговорили с Рэйко, и она ответила, но их сочувствие не могло её тронуть. Она чувствовала себя заключённой в каком-то тёмном месте, наедине со своим страхом, что её отец умирает. 

Воспоминания мерцали во тьме, как светлячки. Она вспомнила, как в детстве бежала навстречу отцу. Он поднял её, подбросил в воздух, и они засмеялись. Её мать умерла, когда она родилась, но отец никогда не был натроен против неё; он не был разочарован тем, что родился не мальчик, который мог бы стать его наследником; он не оставил её на попечение слуг, не женился повторно и не завёл новую семью, как это сделали бы другие мужчины. Он любил её и воспитывал с такой преданностью, что она никогда не скучала по матери. И он дал ей преимущества, которые обычно предоставлялись только сыновьям. 

Он нанял наставников, чтобы обучить её чтению, арифметике, письму и истории, а также мастера боевых искусств, чтобы научить её сражаться на мечах. Он не обращал внимания на родственников, которые не одобряли этого. Он сказал, что его дочь слишком умна, чтобы позволить ей вырасти такой же невежественной, как другие девочки. Когда она стала старше, она разделила его интерес к закону и проводила дни в зале Суда, слушая судебные процессы, которые он проводил. Часто она проговарилала про себя вопросы, которые он должен был задать подсудимым или свидетелям, или высказывала своё мнение о том, виновен ли подсудимый. Отец доверял её интуиции; он часто слушал её советы, даже когда ей было всего двенадцать, четырнадцать или шестнадцать лет. Теперь Рэйко размышляла о том, что её воспитание сделало возможным её необычный брак с Сано и совместную работу. Всем этим она была обязана отцу. Она обожала его за доброту и любовь. Как она могла потерять его? 

Особенно, если она также потеряет и Сано? 

Рэйко подавила слёзы, они не помогут её отцу. Ни одна из них не позволит одолеть гнев на того, кто его ранил. Она должна оставаться спокойной, сильной. Теперь отец зависел от неё. 

Она услышала слабый стон. Щели его глаз слегка открылись. 

Сердце Рэйко подпрыгнуло. 

– Отец? 

Его голова медленно повернулась к ней. 

– Рэйко? – в замешательстве он нахмурился. – Где я? 

Слава богам, он был в сознании! 

– Дома, - сказала Рэйко. 

– Как я сюда попал? 

– Тебя принёс досин. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 24

Сано и Хирата нашли досина, который крепко спал в пустой комнате. Рядом с ним лежали его меч и его дзитте. Когда Хирата потряс его, он закричал и вскочил, потянувшись рукой к оружию. 

– Всё в порядке, мы свои, - сказал Хирата, затем представил Сано и себя. Досин был в возрасте Сано; у него было обветренное добродушное лицо. – Я помню вас обоих, когда вы были в магистрате. Но я не думаю, что вы меня помните. 

– Да, помним, - сказал Хирата. – Ты Номура. 

– Верно! – польщённый Номура просиял. 

– Спасибо за спасение моего тестя, - сказал Сано. 

– Не за что, - сказал Номура. – Я бы хотел помочь поймать ублюдка, который это сделал. 

– Хорошо, - сказал Сано. – Расскажи нам, что случилось. 

– Ну, я ходил с двумя своими помощниками. Мы услышали крики и пошли посмотреть, что происходит. Мы вышли на тропинку у канала, и мимо нас промчалась лошадь. Она тащила всадника. Я послал своих помощников помочь ему. Потом я увидел на мосту ещё двух лошадей и мёртвого самурая со стрелой в шее. Я подумал, что троё мужчин ехали вместе и попали в засаду воров. 

Это было обычным преступлением в Эдо, но воры обычно избегали самурайских кварталов из-за наличия там вооруженных людей. Сано никогда не слышал о засаде в административном районе. 

– Но куда же пропал третий всадник? – спросил себя Номура. – Потом я услышал крики из переулка на другой стороне моста. Я побежал туда. Было так тёмно, что я почти ничего не видел. Один человек лежал на земле, а ругой мужчина избивал его. Я крикнул: «Стой! Магистратура!» Мужчина, который избивал, убежал. Лежащий на земле стонал. Я подумал, что с ним какое-то время будет хорошо, поэтому я погнался за преступником. – Номура с сожалением сказал: - К сожалению, я не догнал его. Я не знал, что это мировой судья Уэда, и не знал, насколько сильно он ранен. Когда я вернулся, он был без сознания. Только вытащив его из переулка, я его узнал. Мои помощники поймали сбежавшую лошадь. Всадник был мёртв. Мы привезли магистрата Уэду домой, и они отвезли двух мертвецов в морг Эдо, – стыдясь, Номура добавил: - Нападавший скрылся. Мне жаль. 

– Я рад, что ты там оказался, - сказал Сано. – Если бы не ты, магистрат Уэда, возможно, не выжил бы. 

– Ты хорошо рассмотрел нападавшего? – спросил Хирата. 

– Нет. Было слишком темно. 

Сано подавил разочарование и гнев по отношению к человеку, который так жестоко избил его тестя. Потакание эмоциям не поможет ему поймать виновника. 

– Может, я смогу его отследить, - сказал Хирата. – Во-первых, мне нужно увидеть место преступления. 

– Я покажу вам, – Номура встал. 

– Иди, - сказал Сано Хирате. – От тебя больше пользы при поиске улик на месте происшествия, чем от меня. И у меня есть ещё одно направление расследования, которое я хочу продолжить. 

Когда Хирата и досин прибыли к мосту, уже рассветало. Они обнаружили, что дворник с ведром и щёткой стирает кровь с досок моста. Красный снег и вода стекали в канал внизу. 

Стивен Сейлор - «Смерть от Эроса»

Стивен Сейлор 

«Гладиатор умирает только раз» 

 (сборник рассказов) 

 «Смерть от Эроса» 

– Неаполитанцы отличаются от нас, римлян, - заметил я Эко, когда мы гуляли по центральному форуму Неаполя. – Здесь можно почти почувствовать, что ты покинул Италию и волшебным образом перенесён в морской порт в Греции. Греческие колонисты основали город сотни лет назад, воспользовавшись необыкновенной бухтой, которую они назвали Кратер или Чаша. Местные жители до сих пор носят греческие имена, едят греческую пищу, следуют греческим обычаям. Многие из них даже не говорят на латыни. 

Эко указал на свои губы и сделал самоуничижительный жест, чтобы сказать: «Я тоже!» В пятнадцать лет он имел обыкновение шутить обо всём, в том числе и о своей немоте. 

– А, но ты можешь слышать латынь, - сказал я, ткнув пальцем в одно из его ушей, достаточно чувствительно, - а иногда даже понимать её. 

Мы прибыли в Неаполь на обратном пути в Рим после того, как немного поработали для Цицерона на Сицилии. Вместо того, чтобы останавливаться в гостинице, я надеялся найти жильё у богатого греческого торговца по имени Сосистридес. 

– Этот парень должен мне услугу, - сказал мне Цицерон. – Зайди к нему и назови моё имя, и я уверен, что он устроит вас на ночь. 

Получив несколько указаний от местных жителей (которые были достаточно вежливы, чтобы не смеяться над моим греческим), мы нашли дом торговца. Колонны, перемычки и декоративные детали фасада были окрашены в разные оттенки бледно-красного, синего и желтого цветов, которые, казалось, светились под тёплым солнечным светом. Несоответствующим этой игре красок был чёрный венок на двери. 

– Как ты думаешь, Эко? Можем ли мы попросить друга Цицерона, на самом деле совершенно незнакомого человека, разместить нас, когда домочадцы в трауре? Кажется, это неправильно. 

Эко задумчиво кивнул, затем указал на венок и выразил любопытство взмахом запястья. Я кивнул. 

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если это умер Сосистридес или член его семьи, Цицерон хотел бы, чтобы мы выразили его соболезнования, не так ли? И мы должны узнать подробности, чтобы сообщить ему в письме. Я думаю, мы должны хотя бы разбудить привратника, чтобы узнать, что случилось. 

Я подошел к двери и вежливо постучал ногой. Ответа не было. Я снова постучал и стал ждать. Я уже собирался постучать в дверь костяшками пальцев, грубо или нет, когда она распахнулась. 

Человек, который смотрел на нас в ответ, был одет в траурное чёрное одеяние. Он не был рабом; Я взглянул на его руку и увидел гражданское железное кольцо. Его седеющие волосы были растрепаны, а лицо расстроено. Его глаза были красными от слёз. 

– Что тебе надо? – спросил он голосом скорее настороженным, чем недобрым. 

– Простите меня, гражданин. Меня зовут Гордиан. Это мой сын, Эко. Эко слышит, но молчит, поэтому я буду говорить за него. Мы путешественники, едем домой в Рим. Я друг Марка Туллия Цицерон. Это он …

– Цицерон? Ах да, римский администратор на Сицилии, тот, кто действительно умеет читать и писать, для разнообразия, – мужчина наморщил лоб. – Он отправил сообщение или…?

– Ничего особенного. Цицерон просил меня напомнить вам о своей дружбе. Я так понимаю, вы хозяин дома, Сосистридес? 

– Да. А ты? Извини, ты уже представился? Мои мысли блуждают… - он посмотрел через плечо. Позади него, в вестибюле, я увидел погребальную гробницу, усыпанную свежесрезанными цветами и лавровыми листьями. 

– Меня зовут Гордиан. А это мой сын…

– Гордиан, ты сказал? 

– Да. 

– Цицерон как-то упомянул тебя. Что-то о судебном процессе по делу об убийстве в Риме. Ты помог ему. Тебя называют сыщиком. 

– Да. 

Он долго пристально посмотрел на меня. 

– Заходи, сыщик. Я хочу, чтобы ты его увидел. 

Носилки в вестибюле стояли под углом, чтобы было хорошо видно лежащего в них. Это был труп юноши, вероятно, ненамного старше Эко. Его руки были скрещены на груди, и он был одет в длинное белое платье, так что были видны только его лицо и руки. У него были мальчишеские длинные волосы, жёлтые, как просо летом, увенчанные лавровым венком, каким награждают чемпионов по бегу. Его изящно сформированные черты лица были восковыми и бледными, но даже после смерти было видно, насколько красив он был при жизни. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 23

Судьи спорили до ночи. Генеральный инспектор Накаэ и князь Набешима также присутствовали, так как магистрат Уэда разрешил им воссоединиться с судом. Зал был заполнен дымом от табачных трубок. Они потрясали кулаками и стучали по полу и громко спорили, пока магистрат Уэда не сказал: 

– Давайте проведём ещё одно голосование, – у него болела голова, а глаза были мутными от дыма. – Поднимите руки, кто за помилование ронинов. 

Поднялось семь рук. 

– Кто за осуждение? 

Руки подняли остальные семеро судей. 

– Это уже третий раз, когда наше мнение разделилось пополам, - сказал Накаэ. 

– Мы никуда не движимся, - сердито сказал полковник Хитоми. 

– Мы должны продолжать, пока мы не придём к общему решению, - сказал суперинтендант Огивара. 

Князь Набешима фыркнул. 

– Я не передумаю, – он скрестил руки и впился взглядом в семерых судей, выступавших против него. – А вы? 

– Я – нет! – хором ответили они. 

Глаза генерального инспектора Накаэ хитро заблестели. Он повернулся к суперинтенданту Огиваре: 

– В следующий раз, когда я буду проверять ваш отдел, я могу обнаружить серьёзное расхождение в бухгалтерских книгах. 

– Какое ещё? – удивился суперинтендант Огивара, испуганный и оскорбленный. – У меня нет никаких расхождений. 

– Я уверен, что смогу что-нибудь найти, – Накаэ сделал паузу, позволяя повиснуть в воздухе угрозе выговоров, штрафов, понижения в должности и увольнения. – Если вы не измените своё мнение. 

– Это шантаж! – ахнул суперинтендант Огивара. 

Судьи с его стороны выразили протест. Мировой судья Уэда был шокирован не тем, что Накаэ склонился к такой низкой тактике, а тем, что Накаэ сделал это так открыто. Накаэ явно был слишком нетерпелив, чтобы ждать, пока он сможет по отдельности встретить каждого из противостоящих судей и заключить частную сделку. 

– Я тоже могу сыграть в эту игру, – министр Мотоори и повернулся к князю Набешиме: - Сёгун хочет построить новые храмы. Измените свой голос, или я подскажу ему, где взять деньги. 

– Ты этого не сделаешь! – князь Набешима был ошеломлен при мысли о том состоянии, в которое ему обойдётся строительство новых храмов. Он впился взглядом в своего друга Накаэ. – Видишь, что ты начал! 

– Правило номер семь, - сказал судья Уэда. – Никакого шантажа и никаких сделок. Любой, кто его нарушит, проведет десять дней в тюрьме Эдо. 

Генеральный инспектор Накаэ с отвращением покачал головой. 

– Значит, вам не нравится моё решение нашей проблемы. Что предлагаете вы? 

Мировой судья Уэда сказал единственное, что мог. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 22

Чиё попросила, чтобы её освободили от поездки, чтобы навестить Оиси. Рэйко не стала настаивать на её присутствии, решив, что лучше было держать Чиё и Окару на расстоянии, чем усиливать неприязнь Чиё к Окару или позволять этому испортить удовольствие Окару. 

Рэйко стало неуютно, потому что Окару встала между ней и Чиё. Перед ней стояла дилемма: она была верна подруге и родственнице, но не могла бросить нуждающегося человека, который был гостем в её доме. Она должна выполнить своё обещание помочь Окару. 

Гоза заняла место Чиё в паланкине. Служанка была суровой и молчаливой, но Окару с трудом сдерживал своё возбуждение, пока они ехали по городу. 

– Не могу дождаться, чтобы увидеть Оиси! – Окару пригладила свои волосы, которые заколола и усыпала бумажными цветами. – Я хорошо выгляжу? 

– Ты прекрасно выглядишь, - сказала Рэйко. 

– Мы с Оиси так давно не были вместе. Я чувствую, что мы будем чужими, когда встретимся. О госпожа Рэйко, что мне делать? 

Рэйко вряд ли могла дать совет. 

– Полагаю, тебе просто вести себя естественно. 

Их процессия достигла поместья клана Хосокава, которое стояло среди голых деревьев и выглядело холодным и неприветливым. Снег на крыше поседел от сажи. Окару охнула от волнения и сказала: 

– Это тюрьма, где сидит Оиси? Похоже на дворец! 

Слуга проводил Рэйко, Окару и Гозу в элегантную приёмную в особняке. 

– Я так нервничаю, - сказала Окару, возясь с одеждой. Когда они услышали шаги в коридоре, она закричала: - Это он! 

Она вскочила на ноги, как только Оиси вошёл в комнату. 

Он был не тем, кого ожидала увидеть Рэйко. Её воображение рисовало лидера сорока семи ронинов гигантом с лицом, напоминающим железную боевую маску. Но Оиси во плоти был меньше, старше и явно не здоров. Его сила проявлялась только в его глазах. У них был твёрдый, огненный свет стали, нагретого в кузнице меча. Он окинул Окару хмурым взглядом, который, должно быть, было последним, что увидел Кира, прежде чем Оиси отрубил ему голову. 

Окару этого не заметила. Она бросилась к Оиси и обняла его. Она плакала, бормоча о любви. 

Стивен Сейлор - «Гробница Архимеда»

Стивен Сейлор 

«Гладиатор умирает только раз»

(сборник рассказов)

«Гробница Архимеда» 

– Как только я узнал, что ты с сыном здесь, в Сиракузах, Гордиан, я немедленно послал Тиро, чтобы он нашёл тебя. Ты не представляешь, какое это утешение - видеть знакомое лицо здесь, в провинции, - улыбнулся Цицерон и поднял свою чашу. 

Я ответил на жест. Эко сделал то же самое, и мы втроем, в уинсон, отпили. Местное вино была неплохим. 

– Я ценю твоё приглашение, - сказал я, и это было правдой. В самом деле, неожиданное появление Тиро в грязной таверне в гавани, где остановились мы с Эко, застало меня врасплох, а приглашение отобедать с Цицероном и переночевать в арендованном им доме удивило меня ещё больше. За пять лет, прошедших с тех пор, как Цицерон впервые нанял меня (чтобы помогать ему в защите Секста Росция, обвиняемого в отцеубийстве), наши отношения были строго профессиональными. Цицерон обычно относился ко мне с прохладной неуверенностью: я был всего лишь ищейкой, полезной для рытья земли. Я смотрел на него с осторожным уважением; как защитник и восходящий политик, Цицерон, казалось, искренне интересовался справедливостью и правдой, но в конце концов он был адвокатом и политиком. 

Другими словами, мы дружили, но не совсем. Мне показалось любопытным, что он пригласил нас с Эко пообедать с ним исключительно для удовольствия. Его двенадцать месяцев в качестве государственного администратора здесь, на Сицилии, должны были быть действительно одинокими для него, если вид моего лица мог доставить ему какое-то удовольствие. 

– Ты здесь не то, чтобы на краю света, - я почувствовал себя обязанным указать. – Сицилия не так уж далеко от Рима. 

– Верно, верно, но достаточно далеко, чтобы заставить человека оценить то, что может предложить Рим. И достаточно далеко, чтобы все сплетни немного исказились по пути сюда. Ты должен рассказать мне всё, что происходит на Форуме, Гордиан. 

– Твои друзья и семья, конечно же, держат тебя в курсе. 

– Пишут, конечно, и некоторые из них даже навещали меня. Но ни у кого из них нет твоей… - он искал слово. – Твоей особой точки зрения, – он имел в виду смотреть на мир вверх, а не вниз. – но теперь, когда мой год службы истёк, я скоро сам вернусь в Рим. Какое облегчение будет покинуть это жалкое место. Что этот мальчик говорит? 

На обеденной кушетке рядом со мной мой немой сын поставил чашку и формировал в воздухе мысли руками. Его картины были достаточно ясны для меня, но не для Цицерона: высокие горы, широкие пляжи, каменистые скалы. 

– Эко нравится Сицилия, или, по крайней мере, то немногое, что мы видели в этой поездке. Он говорит, что пейзажи здесь прекрасны. 

– Это правда, - согласился Цицерон. 

– А грекоязычное население? Я думал, ты любишь всё греческое, Цицерон. 

– Возможно, всё греческое, но не всех греков, – он вздохнул. – Греческая культура – это одно, Гордиан. Искусство, храмы, пьесы, философия, математика, поэзия. Но что ж, поскольку другие мои гости еще не прибыли, я буду говорить свободно, как римлянин с римлянином. Греки, которые подарили нам всю эту чудесную культуру, сейчас превратились в пыль, и так было на протяжении веков. Что касается их далеких потомков, особенно в этих краях, что ж, грустно видеть, как мало они напоминают своих предков-колонизаторов. 

– Взгляни на этот город: Сиракузы, когда-то маяк света и познания для всего Средиземноморья по эту сторону Италии – Афины на западе, соперник Александрии на её пике. Двести лет назад здесь правил Иеро, и такие люди как Архимед ходили по пляжу. Теперь можно найти только остатки гордой расы, деградировавших людей, грубых и необразованных, без манер и морали. Далекие колонии греков забыли своих предков. Плащ цивилизации надели на себя мы, Гордиан, Рим. Мы истинные наследники греческой культуры, но не греков. Только римляне в наши дни обладают утончённостью, чтобы по-настоящему оценить, скажем, статую Поликлита. 

– Или только у римлян есть деньги, чтобы позволить себе эти вещи? – предположил я. – Или легионы, чтобы забрать их силой? 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) . Глава 21

Когда Рэйко вернулась домой после поездки в монастырь, Чиё встретила её на веранде и сказала: 

– Могу я с тобой поговорить? 

– Конечно, - сказала Рэйко. – Ты можешь пойти со мной, чтобы отвезти Окару к Оиси. Мы можем поговорить по дороге туда. 

Чиё, казалось, подыскивала слова. 

– Я должна поговорить с тобой наедине. И теперь, если ты не против. 

– Ну, тогда пойдём внутрь, - сказала Рэйко, - чтобы не простудиться. 

– Лучше здесь. 

– Хорошо, мне стало любопытно, - сказала Рэйко. – Что случилось? 

– Это про Окару, - запинаясь, произнесла Чиё. 

– Она чем-то тебя расстроила? – Рэйко было неприятно думать, что неприязнь подруги к гостье усилилась. Ей не следовало оставлять их вместе одних. 

– Это не в отношении меня, – Чиё казалась необычно формальной, сдержанной. – Я не думаю, что Окару хорошо иметь рядом с детьми. 

– Из-за её жизненного положения? – Рэйко не могла не обидеться на предрассудки Чиё. 

– Я не это имела в виду, - поспешила сказать Чиё, но затем запнулась. - Эти её манеры. 

– Даже если манеры Окару и не идеальны, я не думаю, что они передадутся Масахиро или Акико. 

– Боюсь, она причинит им вред ... другими способами. 

Рэйко начала терять терпение. 

– Она не причинит им вреда. Вчера я видела, как она играла с Акико, и она была такой нежной и доброй. 

– Меня больше беспокоит не Акико. 

– Ты беспокоишься о Масахиро? – Рэйко смутилась. – Он может позаботиться о себе. 

– Возможно, не так хорошо, как ты думаешь, - пробормотала Чиё. 

Прежде чем Рэйко смогла попросить Чиё сказать, что именно она имела в виду, из двери вышла Окару. Её прекрасное молодое лицо светилось нетерпением. 

– О, хорошо, вы вернулись! – сказала она Рэйко. – Мы можем пойти и увидеть Оиси? 

В этот момент к дому подошёл Хирата в сопровождении Сано. Сано поприветствовал всех, а затем сказал Рэйко и Хирате: 

– Верховный суд соберётся через несколько минут, и я должен там выступить. Если у вас есть для меня новая информация, сообщите мне сейчас. 

Рэйко озадаченно посмотрела на Чиё, которая беспомощно смотрела на неё. Что бы Чиё ни пыталась сказать ей, придётся подождать. 

Сано прибыл во дворец и обнаружил, что Верховный суд уже собрался. И снова генеральный инспектор Накаэ возглавил ряд семи друзей канцлера Янагисавы, среди которых были князь Набэшима и полковник Хитоми. Мировой судья Уэда возглавлял ряд из семи человек, сидящих напротив них, вместе со старым министром Мотоори и финансовым инспектором Огиварой. Они уже начали обсуждать дело, и Сано заметил, что раздражение усилилось. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 20

2 луна 14 года Гэнроку (март 1701 года).

Госпожа Асано стояла перед особняком в имении своего мужа в Эдо. Она с нетерпением ждала князя Асано, который должен был прибыть сегодня. Они были в разлуке восемь месяцев, потому что закон требовал, чтобы все даймё проводили четыре месяца в году в столице, а остальные - в своих провинциях, в то время как их жены круглый год жили в Эдо. Это был один из методов, с помощью которого режим Токугавы контролировал их и предотвращал мятежи. Но даже при том, что госпожа Асано очень хотела увидеть своего мужа, она волновалась. В каком состоянии он был? 

Князь Асано въехал в ворота в сопровождении своей свиты. Он спрыгнул с лошади, такой же энергичный, как когда он покинул провинцию Харима два месяца назад. Он весело рассмеялся, подбегая к госпоже Асано. 

– Так приятно видеть тебя, моя дорогая жена! – его молодое красивое лицо сияло. 

Госпожа Асано улыбнулась, но её сердце упало. Она боялась его веселого настроения, потому что знала, что произойдёт. 

– Давай праздновать! – князь Асано позвал своих людей, которые едва слезли с лошадей, чтобы размять затекшие мускулы. 

Празднование по случаю прибытия в Эдо длилась два дня и две ночи. Князь Асано пригласил музыкантов, певцов и танцоров, чтобы развлечь свою семью. Вино на непрекращающемся банкете лилось рекой. Когда всё закончилось, все, кроме князя Асано, были измотаны. Он сказал: 

– Я хочу прогуляться по городу! 

Госпожа Асано не могла его остановить; никто не мог - он был правителем своих владений. Она сказала Оиси, его главному слуге: 

– Ты позаботишься о нём, правда? 

– Не бойтесь, – Оиси привык следить за тем, чтобы князь Асано не натворил бед. 

Их не было три дня. Князь Асано играл в азартные игры в торговом квартале Нихонбаши, пил в чайных и наслаждался дорогими куртизанками в лицензированном квартале развлечений Ёсивара. Госпожа Асано ждала дома, пока Оиси не доставил князя Асано обратно в паланкине. Князь Асано был измучен, болен и несчастен. Когда госпожа Асано уложила его в постель, он простонал: 

– Я хочу умереть! 

В начале их брака госпожа Асано ненавидела его за дикие колебания между унижающим её экстравагантным поведением и его чёрным отчаянием. Но она поняла, что он ничего не может с собой поделать; он был одержим двумя злыми духами, которые дёргали его вверх и вниз, как марионетку на шкиве. Теперь ей стало его жалко. Когда она пыталась вылечить его, он сказал: 

– Оставь меня в покое, – всё, что ему хотелось, - это спать. 

Несколько дней спустя Оиси принес плохие новости. 

– Имперские посланники прибывают в Эдо. Сёгун приказал вам встречать их. 

Глаза князя Асано потемнели от ужаса на его болезненном небритом лице. 

– Я не могу этого сделать. 

– Вы должны, - сказал Оиси. 

Он вытащил князя Асано из постели, умыл, причесал и одел его. Они отправились в замок Эдо, где церемониймейстер Кира инструктировал князя Асано о придворных ритуалах. Когда они вернулись в ту ночь, госпожа Асано наблюдала, как её муж практикует полученные уроки. 

– Я сделаю ошибку на глазах у всех! – причитал он. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 19

Спускаясь на своей лошади по проходам внутри замка Эдо, Хирата видел, как вспыхивают, словно факелы, ауры, исходящие от охранников, стоящих на сторожевых вышках, и людей, проезжающих мимо него верхом, в паланкинах или идущих пешком. Он не обнаружил своего преследователя. Но у этого человека был доступ к замку; однажды он даже вторгся в собственный дом Хираты. Нигде Хирата не мог быть в безопасности. Хирата подумал о священнике и птицах, которых он видел вчера. Он чувствовал, что он и его преследователь движутся к конфронтации. 

Произойдёт ли это сегодня? 

Хирата вспомнил свой разговор с Сано. Он надеялся, что он не понадобится для защиты семьи Сано, потому что не был уверен, что проживёт достаточно долго. 

Он узнал ауру другого человека, которого искал. Его ненавязчивый, ровный пульс привел его к участку в замке, где хранились сокровища сёгуна. Ряды огнеупорных складов с белыми оштукатуренными стенами, железными дверями и тяжёлыми черепичными крышами разделялись узкими проходами. В них была мебель, шёлковые одежды, старинный фарфор и другие бесценные артефакты. Некоторые из них вращались внутри и снаружи дворца; другие были слишком старыми, хрупкими или немодными и никогда не выходили на свет. Слуги сгребали снег с крыш складов щётками с длинной ручкой, чтобы он не растаял, не просочился внутрь и не повредил сокровища. Аура, за которой следовал Хирата, принадлежала пожилому человеку в плетёной шляпе, мешковатом пальто и заплатанных штанах. Когда Хирата подошёл к нему, человек сказал будто себе под нос: 

– Если ты выдашь меня, я больше никогда не дам тебе или твоему хозяину никакой информации. 

Хирата тихо сказал: 

– Со мной твоя личность в безопасности, Тода Иккью. Но почему наш лучший шпион выдает себя за слугу? 

Тода был агентом мецукэ, разведывательной службы Токугавы, которая следила за гражданами и защищала режим от восстаний. Его лицо было настолько невзрачным, что люди без мистических способностей Хираты с трудом узнавали его, даже если они были давними знакомыми. Его незапоминающаяся внешность сослужила ему хорошую службу в профессии. 

– Кто-то совершил кражу, - сказал Тода. – Я пытаюсь выяснить, кто именно. 

– Удачи, - сказал Хирата. 

Тода приподнял брови на недружелюбный тон Хираты. 

– Я тебе не нравлюсь, да? 

– Это верно. Потому что ты делаешь вид, что помогаешь Сано-сан, но за его спиной помогаешь его врагам. 

– Сано-сан знает, что я играю за обе стороны. Это вопрос выживания. 

С точки зрения Хираты, это не оправдывало Тоду. 

– В последний раз, когда он просил тебя узнать, чем занимается Янагисава, ты утаил важную информацию. Если бы ты этого не сделал, жена сёгуна, возможно, не пострадала бы. Возможно, Сано-сан не понизили бы в должности. 

– Говоря о медвежьей услуге, оказанной Сано-сану, он знает, что ты катаешься по городу, пока должен работать? 

Хирата не мог скрыть своего огорчения. Он знал, что за ним наблюдают агенты мецукэ, но не знал, что они сочли его действия достаточно значительными, чтобы сообщить о них Тоде. 

– Что ты ищешь? – спросил Тода. 

– Не твоё дело, - сказал Хирата. – Что ты знаешь о Кире Ёсинаке? 

Тода усмехнулся. 

– Ты знаешь, что мне нельзя доверять, и всё равно спрашиваешь меня? 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 18

Рассвет был серым и холодным, небо напоминало стальной лист между землёй и солнцем. Замёрзшие груды снега окружали двор, где Сано, Масахиро и Хирата занимались боевыми искусствами. Хотя на них были тонкие белые хлопковые куртки и брюки, они не замечали холода. Напряжение согревало их, пока они сражались два против одного, Масахиро использовал свой меч против Сано и Хираты. Стукнули деревянные лезвия. Сано восхищался доблестными усилиями сына. Пока он и Хирата неуклонно оттесняли Масахиро к стене, Масахиро заставлял противников парировать и уклоняться от его ударов. Сано начал задыхаться. Он скоро станет слишком стар, чтобы не отставать от сына. 

– Ты делаешь то, что тебя убьёт в реальном бою с несколькими противниками, - сказал Хирата Масахиро. 

– Что же? – хмыкнул пыхтящий Масахиро. 

– Когда ты бьёшь или защищаешься от одного из нас, то упускаешь из виду другого, - сказал Хирата. - Ты должен осознавать всех своих противников одновременно. 

Масахиро бросился на Хирату и получил легкий удар Сано по плечу. 

– Вот так! – Практиковал ли ты техники дыхания и медитации, которым я тебя научил? 

– Ну…

– Я знаю, ты считаешь, что они скучные, - сказал Хирата. – Я тоже сначала так думал. Но они необходимы для тренировки ума, а это твоё самое важное оружие. 

Уклоняясь от резких движений Масахиро, Сано подумал, что одним из немногих преимуществ его понижения в должности было то, что Хирата находился под одной крышей, доступный для тренировок с Масахиро. Хотя у Масахиро был собственный наставник по боевым искусствам, Хирата мог преподать мальчику ценные уроки. Сано был благодарен, но опечален, осознав, что не может научить Масахиро всему, что ему нужно знать. Но неизбежным было то, что, когда Масахиро вырастет, другие люди, помимо родителей, будут формировать его мир. И Сано боялся, что это произойдёт раньше, чем он думал, слишком рано. 

– Хорошо, я буду практиковать дыхание и медитацию, - сказал Масахиро, - но тем временем, что мне делать, если я столкнусь с несколькими противниками? 

– Эксперты говорят… – изящно парировал Хирата. – В таком случае лучше всего убежать. 

Дружный смех прервал поединок. Сано смотрел, как Масахиро рысью направился в дом. Он подумал об Оиси, который привлёк Чикару к опасной мести. Он подумал о Янагисаве, который делал из Еритомо копию самого себя. Сано надеялся, что с Масахиро он справится лучше, чем Оиси и Янагисава со своими сыновьями. 

– Какие планы на сегодня? – спросил Хирата, когда они с Сано вошли в дом. – Прежде чем мы перейдём к этому вопросу, я должен кое-что спросить у тебя, - сказал Сано. – Если мне придётся покинуть Эдо, пообещай мне, что ты позаботишься о Масахиро, Акико и Рэйко. – До этого не дойдёт, - в смятении возразил Хирата. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 17

По дороге в замок Эдо Масахиро ехал на своей лошади с одной стороны паланкина, в котором находились его мать, Чиё и Окару. С другой стороны от паланкина шла служанка Гоза. Наёмные носильщики следовали за конными стражниками, таща сундук Окару. Масахиро глазами выискивал опасности. Он был готов защитить Окару в случае необходимости. 

Когда она вышла из гостиницы, толпа бросилась к ней. Она укрыла голову шалью, а Рэйко затащила её в паланкин. Толпа следовала за процессией, собирая людей на всём пути к замку Эдо. 

Окару открыла окно, её глаза сияли. 

– Я никогда не мечтала, что когда-нибудь увижу замок изнутри. Я так взволнована! 

Часовые у ворот приказали ей выйти из паланкина. Один обыскал её сундук в поисках спрятанного оружия, а двое других обыскали её и Гозу. Часовой провёл руками по Окару, глядя на неё, пока он заглядывал ей в рукава и под юбку. Наконец ей разрешили проехать через ворота. Она с нетерпением наблюдала, как носильщики несли её через обнесенные стеной проходы замка. Когда она и другие женщины вышли в поместье Сано, она ахнула. 

– Это ваш дом? О, он такой большой! 

Чиё тихо вошла в особняк одна. Спешившись, Масахиро увидел, что к нему бежала Таэко, дочь Хираты. 

– Масахиро, - позвала она, - ты поможешь мне слепить снеговика? 

Он предпочел бы остаться с Окару, но Рэйко сказала ему: 

– Мы должны поместить Окару и Гозу в твою комнату. Ты можешь спать в комнате Акико. Пожалуйста, перенеси свои вещи. 

Дом был переполнен, потому что после понижения в должности Сано был вынужден покинуть резиденцию канцлера и перевезти свою семью обратно в свой старый дом, где жила семья Хираты. Обычно Масахиро возражал бы против того, чтобы делить комнату со своей сестрой, но он с радостью принёс жертву ради Окару. 

– Я не могу играть с тобой сейчас, - сказал он Таэко. – Я занят. 

Таэко помогла ему пенести его одежду, постельное белье, игрушки, снаряжение для боевых искусств и школьные принадлежности, в то время как она рассказывала о кошке, которая гналась за мышью по кухне и споткнулась о повара, уронившего банку солёных огурцов. Масахиро почти не слушал. Когда они в последний раз заходили в его комнату, там была Окару. Горничная складывала свежие постельные принадлежности в шкаф. 

– Я никогда не спала в такой большой красивой комнате, - сказала Окару. Улыбаясь Таэко, она спросила Масахиро: - Кто твоя маленькая подруга? 

– Я – Таэко, – девушка сложила руки за спиной, недоверчиво глядя на Окару. 

– Что ж, я рада познакомиться с тобой, – Окару от радости кружилась по комнате. – Я так счастлива быть здесь! Масахиро-сан, ваша мать была так добра ко мне. Она мне так нравится! 

Масахиро не мог избавиться от надежды, что он ей тоже немного понравился. 

Солнце уже садилось, когда Сано покинул дворец после встречи с судьями. Золотое сияние окаймляло западный горизонт за городом. Снег был бледным, ярко-синим под небом цвета индиго, сверкавшим звездами, луна – блестящей серебряной монеткой, зажатой в ветвях кипарисов. Сано быстро шагал по тропинке, обрамлённой каменными фонарями, проливающими свет пламени на снег. Он вдохнул холодный дымный воздух, очищавший его лёгкие; его отпустило напряжение после тяжелого дня. 

Появились двое мужчин, идущих к нему вместе. Их одинаковый рост, стройность и властная осанка сказали Сано, кто они такие. Он с сожалением попрощался с миром и покоем. 

«Нечто рыбное в Помпеях» Стивен Сейлор

Стивен Сейлор 

«Гладиатор умирает только раз» 

 «Нечто рыбное в Помпеях» 

(4-й рассказ сборника)

 – Ты только попробуй, - сказал Луций Клавдий. – Давай попробуй!

Я наморщил нос. Как это ни странно, но я не особо любил гарум. Неважно, что девяносто девять из ста римлян обожают его и добавляют его к девяносто девяти блюдам из ста, поливая им всё, от сосисок до яичного крема, от спаржи до медовых лепёшек. «Гарум подходит ко всему», - гласит популярная поговорка. 

Мы сидели в саду роскошного дома Луция на Палатинском холме. Передо мной стояла рабыня – довольно красивая молодая рабыня, потому что Луций всегда имел обыкновение держать у себя только лучших, она держала в каждой руке маленькое серебряное блюдо. В каждом блюде была тёмная блестящая ложка гарума. 

– Попробуй это! - настаивал Луций. 

Я обмакнул палец в густой маслянистый соус на блюде слева от меня. Я почувствовал его первым, вдыхая резкий запах маринованной рыбы; нехотя, я сунул палец в рот. Вкус был мощный: солёный и слегка острый, пряности играли на моем языке с удивительной сложностью. Я улыбнулся. 

– На самом деле, это неплохо. Совсем неплохо. 

– Конечно, неплохо! – сказал Луций, его светлые пухлые щеки покраснели, как локоны на его голове. – Это лучший гарум на рынке, сделанный исключительно в моей мастерской недалеко от Помпеи. Единственная причина, по которой ты утверждаешь, что не любишь гарум, Гордиан, состоит в том, что ты привык к ужасной бурде, которую замешивают в вонючих ночных горшках из ферментированных рыбных внутренностей с несколькими измельченными оливками и веточкой розмарина, добавленной для запаха. Ужасная гадость! Вот это настоящая вещь, сделанная из выращенных на ферме сардин, мацерированных в соли и приправленных моим секретным составом из специй и трав, выдерживаемых целый месяц до того, как их разольют в амфоры для отправки, а не за каких-то двадцать дней, за которые некоторые из моих конкурентов делают свои соусы. 

Я ткнул пальцем в гарум и попробовал ещё раз. 

– Это действительно очень вкусно. Это было бы очень хорошо с мясом. Или овощами. Или ты мог бы просто съесть это на лепёшке. Или прямо из банки! Да, я могу привыкнуть к этому. Полагаю, это дорого? 

– Очень! Но помоги мне с моей проблемой, Гордиан, и у тебя будет пожизненный запас, бесплатно. 

– И что это за проблема? 

– Попробуй другой образец. 

Я сделал глоток вина, чтобы очистить нёбо, затем окунул палец в ложку гарума справа от себя. Я почувствовал это: засунул палец между губ и закрыл глаза, чтобы насладиться пьянящим послевкусием, которое наполнило весь мой рот. Затем опустил палец, чтобы попробовать вторую порцию. 

Луций наклонился ко мне. 

– И? 

– Очевидно, я не специалист по гаруму, но…

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 16

Сано прибыл в главную приёмную дворца как раз к заседанию Верховного суда. Возраст судей варьировался от сорока до семидесяти с небольшим. Одетые в чёрные церемониальные мантии, украшенные золотыми фамильными гербами, они неуверенно прохаживались по залу. Среди них был и тесть Сано – магистрат Уэда. Судьи вежливо поклонились Сано, потому что он номинально был высокопоставленным чиновником, а затем отвернулись от него, потому что он был изгоем. Стоя в одиночестве у двери, Сано слышал обрывки разговора. 

– Значит, тебя тоже взяли на службу. 

– Я не знаю, кого за это благодарить – небеса или ад. 

– Назначение в этот суд – беспрецедентная честь. 

– Это беспрецедентно, я согласен. 

Насколько было известно Сано, в Японии никогда не было такого суда. Уголовные дела и гражданские споры обычно решаются мировыми судьями. Но ведь в Японии никогда не было и такого случая, как месть сорока семи ронинов. Это было нечто новое в истори. 

– Что мы должны делать? – спросил кто-то. 

– Почему бы нам не начать с того, чтобы сесть? - эти слова, прозвучавшие над всеобщей болтовней, исходили от генерального инспектора Накаэ. Это был широкий, седой самурай около шестидесяти лет. Он напомнил Сано перезрелую тыкву – из-за отсутствующей большей части зубов, а его лицо выглядело вырезанным из этого плода, с большим тёмным возрастным пятном на правой щеке, похожем на плесень. Должностные лица вздрогнули, когда увидели его приближение, поскольку он имел право делать им выговор, штрафовать, понижать в должности или смещать их по реальным или сфабрикованным обвинениям в коррупции или некомпетентности. Скорее прилежный, чем умный, он вёл себя властно и без намёка на шутки. 

Судьи опустились на колени в два ряда, семь человек напротив с ещё семью: друзья канцлера Янагисавы – против противоположной фракции. Генеральный инспектор Накаэ сидел с друзьями. Мировой судья Уэда сидел рядом с оппозицией. Он соответствовал генеральному инспектору по возрасту, телосложению и цвету волос, но его прикрытые глаза светились умом. Линия улыбки обрамляла его рот. Он взглянул на Сано и кивнул. 

Мировой судья Уэда поддерживал Сано во время его неприятностей, и не только потому, что жена Сано была его единственным любимым ребенком. Он считал, что Сано невиновен в проступках и стал жертвой грубой провокации Янагисавы. Честный человек, он не считал нужным заискивать перед Янагисавой, чтобы облегчить себе жизнь. Сано был благодарен за лояльность своего тестя, хотя беспокоился, что магистрат Уэда может от этого пострадать. 

– Что дальше? – спросил один из судей, князь Набешима, даймё провинций Сага и Хидзэн, сидевший рядом с генеральным инспектором. Ему было за семьдесят, с седыми волосами, с пожелтевшей кожей и усталыми глазами. 

Остальные судьи говорили одновременно. Когда они попытались перекричать друг друга, поднялся шум. Наконец магистрат Уэда хлопнул в ладоши. 

– Первым делом нам надо выбрать главного судью, - сказал он голосом, который часто заставлял замолчать зал суда, полный возмущенных граждан. – Кто хотел бы занять это место? 

Все замолчали, пока судьи взвешивали достоинства лидерства и риски. Сано наблюдал, как каждый из мужчин осознал, что, будь он верховным судьей, а сёгуну не понравился приговор суда, его могут обвинить и наказать. Выражения лиц стали осторожнее. Генеральный инспектор Накаэ сказал: 

– Мировой судья Уэда – единственный из нас, кто имеет опыт судебных процессов. Он должен быть главным судьёй. Все согласны? 

Остальные судьи быстро, в унисон, сказали «Да». Генеральный инспектор Накаэ в улыбке оскалил несколько гнилых зубов. 

«Гнилые семена в гнилой тыкве», - подумал Сано. У Накаэ были плохие отношения с мировым судьей Уэдой, и он хотел бы, чтобы тот попал в немилость. 

– Для меня большая честь, что вы доверяете мне, - сказал магистрат Уэда. – Я с радостью принимаю. 

Сано восхищался своим тестем, который приветствовал возможность обеспечить надлежащую работу суда и справедливое судебное разбирательство по делу обвиняемых даже на свой страх и риск. Сано начал надеяться, что Верховный суд - хорошая идея. С мировым судьей Уэдой в качестве лидера, возможно, вердикт судей будет справедливым, а также удовлетворительным для всех влиятельных людей. 

– Моим первым действием в качестве главного судьи будет определение правил, по которым будет действовать Верховный суд, - сказал мировой судья Уэда. - Некоторые из них я буду составлять по ходу дела, поскольку мы отправляемся на неизведанную территорию. Но остальные доведу с самого начала, – Сидящие с его стороны судьи самодовольно кивнули. Оппозиция выглядела недоверчивой. – Правило номер один: всякий, кто хочет выступить, должен первым поднять руку. Никто не может говорить, пока я не разрешаю. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 15

Сано, Хирата и сыщики Маруме и Фукида провели утро, переходя из одного поместья в другое, поочерёдно допрашивая сорок семь ронинов. После этого они отправились обратно в замок Эдо. Был поздний полдень, и солнце согревало воздух, но недостаточно, чтобы растопить снег, который всё ещё покрывал шоссе. Когда Сано рассказал историю Оиси, на лицах его товарищей появилось скептическое выражение. 

– Что случилось? – спросил Сано. – От других вы слышали что-то другое? 

– Это просто, как день и ночь, - сказал Маруме. Хирата и Фукида кивнули. 

– Я не удивлён, - у десяти ронинов, с которыми говорил Сано, были свои взгляды на месть, которые не соответствовали взглядам их лидера. – Что ж, мы могли бы выложить все заявления и посмотреть, что у нас есть. Хирата-сан, что сказал тебе сын Оиси? 

Хирата пересказал историю Чикары. 

Сано обеспокоенно покачал головой. 

– Оиси утверждает, что вендетта произошла из-за того, что его публично унижали. Чикара утверждает, что вендетта с самого начала была заговором, а плохое поведение Оиси было хитростью, чтобы застать Киру врасплох. Они определенно не сходятся во взглядах. 

– Конечно, не по поводу того, почему Оиси бросил свою жену, - сказал Фукида. – Оиси говорит, что Укихаши выгнала его. Чикара сказал, что его отец развёлся с матерью только для того, чтобы защитить её. 

– И Оиси утверждает, что влюбился в свою любовницу, в то время как его сын утверждает, что Окару была всего лишь частью его плана, - сказал Маруме. – Кто-то из них лжёт. 

– Давай сравним их истории с историями их товарищей, - сказал Сано. 

Он, Хирата и детективы по очереди пересказывали то, что пересказали остальные сорок пять ронинов . К концу Сано понял, что докопаться до истины будет ещё труднее, чем он думал вначале. 

– У нас двадцать один ронин, которые более или менее подтверждают историю Чикары, но не согласны с ним и друг с другом по поводу деталей. Из них одиннадцать утверждают, что заговор начался в день смерти князя Асано. Десять говорят, что это произошло после того, как Оиси не смог восстановить дом Асано. Четырнадцать говорят, что они разыграли Киру. Девять заявили, что это была идея Оиси; пятеро говорят, что это было их собственное. 

Лора Джо Роуленд «Дело ронинов» (Сано Исиро 15) Глава 14

В гостинице охранники Рэйко наблюдали за Укихаши. Толпа снаружи скандировала: 

– Окару, Окару! – люди стояли на лестницах, чтобы заглянуть за забор. Трактирщик кричал им, чтобы они ушли. Укихаши сгорбилась в своём плаще, её руки были прикрыты им. Её волосы свисали мокрыми тонкими прядями, некоторые прилипали к слизи, размазанной на её лице. В её глазах было пустое, рассеянное выражение. 

– Я позову досинов из магистрата, - сказал трактирщик Рэйко. – Они арестуют её за нападение на мою гостью. 

– Пожалуйста, не надо, - сказала Рэйко. – Ведь никто серьёзно не пострадал. 

– Я не хочу, чтобы она была здесь. 

– Мы заберем её. 

Рэйко и лейтенант Танума вывели женщину за ворота, Чиё последовала за ними, а другие охранники оттеснили толпу. 

– Мы пойдём в чайный домик, – Рэйко указала на здание, с карниза которого свисали красные фонари. 

Вскоре Рэйко и Укихаши сидели в отдельной комнате, а на низком столике между ними стояли графин саке и две чашки. Рэйко попросила Чиё и Тануму подождать в главной комнате чайного дома с другими охранниками. Укихаши вздрогнула; её зубы стучали. Рэйко налила чашку горячего саке и протянула ей. Она проглотила напиток, затем испустила дрожащий вздох и замерла. 

– Тебе уже лучше? – спросила Рэйко. 

– Да, - на щеках Укихаши появился румянец, и к её глазам вернулась ясность. – Простите, что я ударила вашего сына, - сказала она тихим, сдержанным голосом. Она украдкой взглянула на Рэйко. – Могу я спросить, кто вы? 

– Меня зовут Рэйко. Я жена сёсакан-сама сёгуна. 

Выражение лица Укихаши сочетало благоговение перед высоким званием Рэйко и унизительную благодарность. 

– Спасибо, что не дали этому мужчине позвать досинов. Не знаю, что стало бы с моими девочками, если бы меня посадили в тюрьму. Спасибо за вашу доброту. 

Рэйко с чистой совестью не могла назвать это добротой. 

– Не стоит благодарности, – Укихаши была за мужем за лидером сорока семи ронинов и может располагать информацией, которая может помочь расследованию Сано. И всё же Рэйко сочувствовала Укихаши и хотела ей помочь. Это была женщина, брошенная мужем, который не только бросил её ради другой женщины, но и совершил поступок, который многие сочли ужасным преступлением, действие, вызвавшее общественный резонанс. И у Укихаши были маленькие дочери, пострадавшие от поступков отца, а также сын, который был одним из сорока семи ронинов. 

Укихаши горько улыбнулась. 

– Вы первый человек, который оказал мне какую-либо помощь с тех пор, как мой муж стал ронином. Если вы не знаете, его зовут Оиси. Его хозяином был князь Асано, приговорённый к смерти за обнажение оружия в замке Эдо. 

– Я знаю, - сказала Рэйко. 

– Я полагаю, что все слышали, что сделали Оиси и его друзья. Об этом судачат по всему городу. Достаточно плохо, что старый скандал вокруг князя Асано вспыхнул снова, но с тех пор, как эта маленькая шлюха начала болтать, появилось новое грязное бельё, в котором публика захочет покопаться. 

Рэйко понимала, насколько появление Окару на сцене унизило бывшую жену Оиси. 

– Окару сожалеет. Она больше не заговорит. 

– Это – всё равно, что закрыть двери конюшни после того, как лошади уже сбежали, - сказала Укихаши с невеселым смехом. - Я не собиралась нападать на неё. Мне всё равно, украла ли она моего мужа. Я просто хотела её увидеть. Я потеряла контроль. Она такая молодая и красивая, – зависть, как кислота, разъедала голос Укихаши. – Все обращают на неё внимание. Никто не заботится обо мне, – она немного подумала, а затем сказала: - Может, мне стоит рассказать свою историю.