Когда Рэйко вернулась домой после поездки в монастырь, Чиё встретила её на веранде и сказала:
– Могу я с тобой поговорить?
– Конечно, - сказала Рэйко. – Ты можешь пойти со мной, чтобы отвезти Окару к Оиси. Мы можем поговорить по дороге туда.
Чиё, казалось, подыскивала слова.
– Я должна поговорить с тобой наедине. И теперь, если ты не против.
– Ну, тогда пойдём внутрь, - сказала Рэйко, - чтобы не простудиться.
– Лучше здесь.
– Хорошо, мне стало любопытно, - сказала Рэйко. – Что случилось?
– Это про Окару, - запинаясь, произнесла Чиё.
– Она чем-то тебя расстроила? – Рэйко было неприятно думать, что неприязнь подруги к гостье усилилась. Ей не следовало оставлять их вместе одних.
– Это не в отношении меня, – Чиё казалась необычно формальной, сдержанной. – Я не думаю, что Окару хорошо иметь рядом с детьми.
– Из-за её жизненного положения? – Рэйко не могла не обидеться на предрассудки Чиё.
– Я не это имела в виду, - поспешила сказать Чиё, но затем запнулась. - Эти её манеры.
– Даже если манеры Окару и не идеальны, я не думаю, что они передадутся Масахиро или Акико.
– Боюсь, она причинит им вред ... другими способами.
Рэйко начала терять терпение.
– Она не причинит им вреда. Вчера я видела, как она играла с Акико, и она была такой нежной и доброй.
– Меня больше беспокоит не Акико.
– Ты беспокоишься о Масахиро? – Рэйко смутилась. – Он может позаботиться о себе.
– Возможно, не так хорошо, как ты думаешь, - пробормотала Чиё.
Прежде чем Рэйко смогла попросить Чиё сказать, что именно она имела в виду, из двери вышла Окару. Её прекрасное молодое лицо светилось нетерпением.
– О, хорошо, вы вернулись! – сказала она Рэйко. – Мы можем пойти и увидеть Оиси?
В этот момент к дому подошёл Хирата в сопровождении Сано. Сано поприветствовал всех, а затем сказал Рэйко и Хирате:
– Верховный суд соберётся через несколько минут, и я должен там выступить. Если у вас есть для меня новая информация, сообщите мне сейчас.
Рэйко озадаченно посмотрела на Чиё, которая беспомощно смотрела на неё. Что бы Чиё ни пыталась сказать ей, придётся подождать.
Сано прибыл во дворец и обнаружил, что Верховный суд уже собрался. И снова генеральный инспектор Накаэ возглавил ряд семи друзей канцлера Янагисавы, среди которых были князь Набэшима и полковник Хитоми. Мировой судья Уэда возглавлял ряд из семи человек, сидящих напротив них, вместе со старым министром Мотоори и финансовым инспектором Огиварой. Они уже начали обсуждать дело, и Сано заметил, что раздражение усилилось.
– Приветствую, Сано-сан, - сказал магистрат Уэда. – Имеете ли вы сообщить нам что-нибудь новое?
Сано встал на колени в конце ряда и поклонился.
– Немного.
– Возможно, это поможет нам уладить наши разногласия, прежде чем произойдёт что-то прискорбное, - сказал генеральный инспектор Накаэ, самая приземистая и угрюмая тыква на своем участке.
Канцлер Янагисава медленно вошёл в комнату. Сано почувствовал резкий всплеск гнева. Судьи удивились. Мировой судья Уэда обратился к Янагисаве голосом, скрывающим за вежливостью недовольство и враждебность.
– Мои извинения, но я должен попросить вас уйти, достопочтенный канцлер. Разбирательство в Верховном суде является частным, и посторонние лица не могут присутствовать, если их не попросят дать показания.
Янагисава улыбнулся.
– Вы можете сделать для меня исключение, – его тон говорил, что он выше судей, и любой, кто возражает против его поведения, заплатит. Он сел во главе двух рядов. Мировой судья Уэда раздражённо сжал рот. Янагисава сказал с насмешливой вежливостью: - Продолжайте доклад, Сано-сан. Я весь во внимании.
Сано подумал, что Янагисава не сможет удержаться от вмешательства в его работу в Верховном суде. Или, возможно, Янагисава хотел повлиять на приговор. Но ему могло быть просто любопытно, как продвигается суд. В любом случае Сано не мог не подчиниться приказу заместителя сёгуна.
Вооружённый информацией, которую он, Хирата и Рэйко собрали и поделились ранее, Сано начал своё выступление с истории, которую Кадзикава рассказал ему о неудачной попытке князя Асано убить Киру.
– Я разрешаю открытое обсуждение, - сказал мировой судья Уэда.
– Таким образом, Кадзикава изменил заявление, которое он дал во время расследования нападения, - театрально сказал суперинтендант Огивара. – Тогда он сказал, что князь Асано не указал, почему он напал на Киру. Теперь он говорит, что князь Асано назвал Киру испорченным.
Генеральный инспектор скривился, делая записи.
– Но так ли это на самом деле? Если так, Кадзикава должен был сказать это тогда.
Сано чувствовал, что магистрат Уэда и суперинтендант Огивара приветствовали известие о том, что нападение князя Асано могло быть оправдано, но генеральный инспектор Накаэ и его сторона – нет. Сано взглянул на Янагисаву. У канцлера лицо было спокойным, но Сано знал, что он недоволен тем, что Сано обнаружил новые данные.
Князь Набешима, сидевший рядом с генеральным инспектором, презрительно дискредитировал показания хранителя замка.
– Ничто не подтверждает теорию о том, что Кира сделала что-то не так.
– Кое-что есть, – Сано передал историю госпожи Асано, которую рассказала ему Рэйко, о кампании Киры по унижению её мужа.
– Прискорбно, - сказал министр Мотоори со стороны магистрата Уэда. Он прищурился, полуслепой, но проницательный, его искалеченные конечности были подняты, как корявые ветки, под чёрной мантией. – Кира вцепился в слабого, неуравновешенного человека. Он довёл князя Асано до психического расстройства.
– Я говорю, что это законная ссора, - прогремел суперинтендант Огивара.
– Которую спровоцировал Кира, - пояснил министр Мотоори. – Он подстрекал князя Асано напасть на него. Если бы князь Асано не держал язык за зубами, его бы освободили, и Кира был бы приговорён к смертной казни за провокацию насилия в замке Эдо. Сорока семи ронинам не нужно было бы мстить за князя Асано, и у нас не было бы этого разговора.
– Единственная информация, которую вы нам сообщили о ссоре, исходит со стороны князя Асано, из вторых рук, - сказал генеральный инспектор Накаэ Сано. – Подумайте: что слышал первый свидетель? Только обрывок разговора Киры и князя Асано. А кто второй свидетель? Она жена князя Асано. Вероятно, она ищет кого-то, кто виноват в его смерти и её тяжёлой жизни. Она поливает грязью Киру, теперь, когда его нет рядом, чтобы опровергнуть её историю.
– Даже если её история правдива, ссора для меня звучит как личная вражда, - сказал полковник Хитоми, союзник генерального инспектора. Старый солдат сидел, положив трость на колени. – То, что описала госпожа Асано, не является преступлением, и я бы не назвал это чем-то незаконным.
– Я согласен, - сказал князь Набешима. – Правительство от этого никак не страдало.
– Я нашёл доказательства того, что кампания Киры против князя Асано была частью преступления против правительства, – Сано рассказал историю, которую Хирата услышал от шпиона Тоды, о товарах, конфискованных из замка Ако, пропавшем золоте и погашенном долге Киры.
Судьи потрясёеер молчали. Янагисава встретился взглядом с Сано. Он медленно сложил руки вместе, затем раздвинул их, изобразив безмолвные насмешливые аплодисменты.
Мировой судья Уэда повысил голос.
– Так что вполне возможно, что Кира подстрекал князя Асано обнажить меч в замке Эдо, чтобы конфисковать его поместье и украсть его золото.
– Это то, что я бы назвал преступлением против правительства, - неохотно сказал полковник Хитоми. – Золото по праву принадлежало правительству. Кира обманул сёгуна.
Генеральный инспектор Накаэ прищурился, глядя на своего союзника, перешедшего на другую сторону.
– Вы спешите делать выводы. Представил ли Сано-сан какие-либо доказательства своей теории? Нет. Мне кажется, что он сфабриковал всё это из нескольких не связанных между собой обстоятельств.
– Это могут быть смягчающие обстоятельства, которые мы искали, – большие выпуклые глаза суперинтенданта Огивары удовлетворенно блеснули. – Они дают основание сёгуну аннулировать своё первоначальное решение освободить Киру от наказания за инцидент между ним и князем Асано.
– Это единственное, что позволило бы сёгуну передумать, не теряя лица: Кира совершил преступление против него. Кира заслуживал наказания. – сказал министр Мотоори.
– Вы строите дело из воздуха и чепухи! – генеральный инспектор Накаэ возразил. – Теория невероятно надуманная!
– Надуманно или нет, но это лучшее объяснение действий Киры, которое я слышал, - сказал мировой судья Уэда.
Сано наблюдал за канцлером Янагисавой, который слушал с расчётливым взглядом. Судьи, которые вчера не выступили, казались сегодня ещё более сдержанными из-за присутствия Янагисавы.
– Что вы думаете? - спросил Сано Янагисаву.
Канцлер улыбнулся попытке Сано понять его позицию по этому вопросу.
– Я думаю, что судьи должны голосовать.
Его мнение имело силу приказа сёгуна. Мировой судья Уэда выглядел раздосадованным и сказал:
– Мы проведём тайное голосование, – он приказал генеральному инспектору Накаэ разорвать лист бумаги на полоски, раздать по одной каждому судье и разнести кисть с чернилами. Янагисава раздраженно нахмурился, потому что магистрат обошёл его уловку, чтобы узнать позиции судей. – Напишите «осудить» или «помиловать», - сказал магистрат Уэда, - и передайте свои голоса мне.
Четырнадцать судей по очереди написали своё мнение и сложили бумаги в маленькие плотные пакеты. Магистрат Уэда собрал четырнадцать голосов, развернул их и разделил лицевой стороной вверх на две стопки.
– На этот раз шесть за то, чтобы осудить сорок семь ронинов. Восемь – за помилование.
Сано почувствовал, как его настроение поднимается; однако он не был уверен, что верит в представленные им доказательства, которые повлияли на суд. На лицах министра Мотоори и суперинтенданта Огивары отразилось удовлетворение. Князь Набешима выглядел потрясённым. Янагисава внимательно посмотрел на других судей, которые выглядели совершенно спокойно.
Генеральный инспектор Накаэ взорвался:
– Все вы, кто изменил свой голос на помилование сорока семи ронинов, вы чертовы дураки!
– Правило номер пять, - сказал судья Уэда. - Никакой грубости в зале суда.
– К чёрту ваши правила! – возразил Накаэ.
– Правило номер шесть, - спокойно сказал магистрат Уэда. – Любой, кто нарушит правила, будет…
– Выдворен из зала? – недоверчиво сказал генеральный инспектор Накаэ.
Князь Набешима пришёл на помощь своему товарищу.
– Вы бы хотели избавиться от нас, не так ли? Но вы не можете. Сёгун назначил нас на суд. Мы останемся, если он не скажет, нам уйти.
– … Будет доставлен в отдельную комнату и будет общаться с другими судьями посредством письменных заметок, - закончил магистрат Уэда.
Генеральный инспектор Накаэ встал. Злобный румянец залил его лицо; он ещё больше походил на перезрелую, заплесневелую тыкву, чем когда-либо.
– Вы забыли, с кем разговариваете?
Князь Набешима тоже встал. Нависнув вместе с Накаэ над магистратом Уэдой, он сказал:
– Вы превышаете свои полномочия.
Сано почувствовал угрозу, скрытую за их словами, и всплеск их темперамента. Полковник Хитоми встал на колени; Суперинтендант Огивара запрыгнул в оборонительную позицию, как актёр Кабуки, играющий самурая, готового к бою. Остальные судьи в ужасе отпрянули. Даже Янагисава выглядел встревоженным. Неужели Верховный суд собирался самоуничтожиться в драке?
Мировой судья Уэда остался невозмутимо сидеть.
– Охрана! – позвал он.
Четверо солдат появились так быстро, что Сано решил, что они стояли поблизости и пытались подслушать заесдание суда.
– Отведите господ судей в восточную приёмную, - сказал магистрат Уэда.
Генеральный инспектор Накаэ и князь Набешима возмущенно фыркнули, но пошли. После их ухода наступила враждебная тишина. Сано мог сказать, что произвол судьи Уэды оскорбил других судей, помимо них. Его сердце упало, потому что ссора предвещала ему не меньшее зло, чем судопроизводство.
– В суде будет перерыв, - сказал магистрат Уэда. – Мы соберёмся через час и попробуем ещё раз.
Когда все встали и вышли за дверь, Янагисава наткнулся плечом на Сано.
– Похоже, судьи вообще не смогут вынести вердикт, не говоря уже о том, который понравится всем, – он улыбнулся самодовольной злобной улыбкой. – Госпожа Рэйко и дети обязательно будут скучать по тебе, когда ты уедешь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий