«Александрийский кот»

THE ALEXANDRIAN CAT

Стивен Сейлор 8 рассказ из сборника «Дом весталок»

«Александрийский кот»

Мы сидели на солнце в атриуме дома Луция Клавдия, обсуждая последние сплетни с Форума, когда воздух потряс ужасный вой. Луций вздрогнул от шума и широко открыл глаза. Оказалось, что это был кошачий визг, за которым последовал скрежет, скребущий звук, а затем и появление гигантского рыжего кота, несущегося по крыше над нами. Гладкая черепица из красной глины являлась плохой опорой для когтей существа, и оно оказалось так близко к краю, что на мгновение мне показалось, что оно может упасть прямо на колени Луция. Луций, похоже, тоже так подумал. Он вскочил со стула, опрокинув его, и в отчаянии отступил к дальнему краю пруда, в котором плескались рыбы. Большого рыжего кота преследовал маленький, полностью чёрный. Мелкое существо, должно быть, обладало особенно злобным характером, что бросилось в погоню за соперником, намного большим, чем оно само, но его дерзкая свирепость сыграла с ним дурную шутку, поскольку, если его противнику удалось удержаться на крыше, чёрный кот так безрассудно носился по черепице, что при критическом повороте потерял равновесие. После оглушительной какофонии дикого визга и яростного скрежета когтей по черепице чёрное создание рухнуло в атриум. Луций закричал, как ребёнок, а потом крепко, по-мужски, выругался. Подбежал молодой раб, который наполнял наши винные чаши.

– Проклятое существо! — воскликнул Луций. – Убери его от меня! Убери его отсюда!

К рабу тут же присоединились другие и окружили зверя. Возникло противостояние, чёрный кот выгнул спину, прижал уши и зарычал, а рабы сдерживались, побаиваясь его клыков и когтей. Восстановив достоинство, Луций перевёл дух и расправил тунику. Он щёлкнул пальцами и указал на перевёрнутый стул. Один из рабов поставил его, после чего Луций забрался на него ногами. Без сомнения, он захотел как можно больше дистанцироваться от кота, но вместо этого совершил ужасную ошибку, поднявшись так высоко, что стал самым высоким объектом в атриуме. Без предупреждения кот внезапно прыгнул. Прорвавшись сквозь оцепление рабов, он вскочил на сиденье стула Луция, поднялся по его тунике вертикально вдоль его тела, вскарабкался по его лицу на макушку, а затем прыгнул на крышу и исчез. Какое-то время Луций стоял с открытым ртом. Наконец, с помощью своих рабов, многие из которых, казалось, были готовы расхохотаться, Луцию удалось неуверенно опуститься на землю и сесть на стул. В руки ему дали чашу с вином, и он неуверенно поднес её к губам. Лишь осушил чашу и вернув её рабу, Луций стал приходить в себя.

– Что ж! – сказал он. – А теперь вы все занимайтесь своей работой. Веселье закончилось.

Когда рабы вышли из атриума, я увидел, что Луций покраснел, без сомнения, от смущения от того, что он настолько потерял самообладание, не говоря уже о том, что дикий зверь взял верх над ним в его собственном доме и на глазах у всех его рабов. Выражение его пухлого, румяного лица было таким комичным, что мне пришлось закусить губы, чтобы не ухмыльнуться.

– Эти кошки! — сказал он наконец. – Проклятые твари! Когда я был мальчишкой, в Риме их вообще почти не видели. Теперь они захватили город! Надо остановить их. По крайней мере, их до сих пор редко можно увидеть в сельской местности; фермеры прогоняют их, потому что они так сильно пугают других животных. Странные, свирепые маленькие монстры! Я думаю, что они пришли из Аида.

— Вообще-то я думаю, что они попали в Рим через Александрию, — тихо сказал я.

– Ой?

— Да. Моряки впервые привезли их из Египта, по крайней мере, я так слышал. Моряки любят кошек, потому что те убивают мышей и крыс на их кораблях.

— Какой выбор — крысы и мыши или один из этих страшных зверей с когтями и клыками! А ты, Гордиан, — всё это время ты сидел как ни в чем не бывало! Но я забыл, ты привык к кошкам. У Бетесды есть кошка, которую она держит как своего рода домашнее животное, так ведь? Будто это собака! – Он скривил лицо. – Как она называет это создание?

– Бетесда всегда называет своих кошек Баст. Так египтяне зовут своего кошачьего бога.

– Что за странный народ, поклоняющийся животным, как если бы они были богами. Неудивительно, что их власти находятся в постоянном смятении. Люди, которые поклоняются кошкам, едва ли способны управлять собой.

Я не стал комментировать эту часть общепринятой мудрости. Я мог бы указать, что поклонники кошек, которых он так небрежно презирал, сумели создать культуру изысканной тонкости и монументальных достижений, пока Ромул и Рем всё ещё сосали волчицу, но день был слишком жарким, чтобы вступать в исторические дебаты.

— Если это существо вернётся, я его убью, — пробормотал себе под нос Луций, нервно поглядывая на крышу.

– В Египте, — сказал я, — такой поступок считался бы убийством, наказуемым смертью.

Луций посмотрел на меня искоса.

— Ты, конечно, преувеличиваешь! Я понимаю, что египтяне поклоняются всевозможным птицам и зверям, но это не мешает им воровать их яйца или есть их мясо. Убийство коровы считается убийством?

– Возможно, нет, но убийство кошки, безусловно, считается. На самом деле, когда я был свободным от забот юношей в Александрии, одно из моих первых расследований касалось убийства кошки.

— О, Гордиан, ты, должно быть, шутишь! Ты же не хочешь сказать, что тебя на самом деле наняли, чтобы выследить убийцу кота, не так ли?

– Это было немного сложнее.

Луций улыбнулся впервые с тех пор, как нас прервали ссорящиеся коты.

— Ну же, Гордиан, не дразни меня, — сказал он, хлопая в ладоши, призывая раба принести ещё вина. — Ты должен рассказать мне эту историю.

Я был рад видеть, что к нему вернулось хорошее настроение.

— Очень хорошо, — сказал я. – Я расскажу тебе историю про александрийском кота…

«Исчезновение серебра Сатурналий»

 THE DISAPPEARANCE OF THE SATURNALIA SILVER

Стивен Сейлор

«Исчезновение серебра Сатурналий»

— Азартные игры на форуме! Это немыслимо Гордиан, как только мы такое позволяем? — фыркнул Цицерон, направив взгляд на кружок мужчин, бросавших кости на брусчатку.

—Но Цицерон, это же Сатурналии, — устало сказал я. Эко и я столкнулись с ним по дороге в дом Луция Клавдия, и Цицерон настоял, чтобы мы составили ему компанию. Он был во вспыльчивом настроении, и я не мог понять, зачем ему понадобилась наша компания, разве что только для того, чтобы просто пополнить ряды его небольшой свиты секретарей и прихлебателей, сопровождающей его на форум. Римский политик никогда не откажется пополнить своё окружение при выходе на форум, даже если в него входят граждане сомнительной респектабельности, вроде меня и тринадцатилетнего немого подростка.

За грохотом кубиков последовали возгласы ликования и вздохи поражения, звон переходящих из рук в руки монет.

—Да, Сатурналии, - вздохнул Цицерон. — По традиции магистраты допускают такое поведение на публике во время фестиваля середины зимы, а римские традиции всегда следует уважать. Тем не менее, мне больно видеть такие низкие занятия в самом сердце города.

Я пожал плечами.

— В Субуре играют постоянно.

—Ну, то в Субуре, - сказал он, и отполированный голос оратора выразил презрение к району, в котором жил я, — но не здесь, на Форуме!

Из ниоткуда появилась группа пьяных гуляк и затесались посреди свиты Цицерона. Гуляки крутились вокруг, их свободные одежды буквально развевались. Сняли свои войлочные шапочки красного, синего и зелёного цвета и вращали в воздухе на указательных пальцах. В середине гуляки несли в кресле горбуна, одетого как старый царь Нума в ярко-жёлтом платье с короной папируса на голове. Он отхлёбывал вино из меха в одной руке, размахивая палкой другой рукой, как будто это скипетр. Эко, в восторге от зрелища, неловко засмеялся и хлопнул в ладоши. Цицерон не удивился.

—Конечно, Сатурналии — мой наименее любимый фестиваль, какими бы мудрыми ни были наши предки, — проворчал он. — Весь этот пьяный разгул и распущенность не должны иметь место в разумном обществе. Как вы видите, сегодня я надел свою обычную тогу, что бы там не требовали декреты для праздника. Нет, нет, у меня нет свободного платья, чтобы показывать свои голые ноги! Свободная одежда ведет к несдержанности. Тога держит человека собранным, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Он расправил плечи и слегка покачал локтями, заставив складки тоги образовать упорядоченный узор, а затем поднял одну руку к груди, чтобы держать складки на месте. Мой отец говорит, что у человека должен быть железный позвоночник, чтобы он выглядел респектабельным в тоге. На Цицероне тога сидела как влитая.

Он понизил голос.

— Хуже всего — это свободы, предоставляемые рабам на время праздника. Да, я даю своим день отдыха, и я позволяю им свободно говорить, но я разумно рисую линию, не позволяющую им ходить по улицам, там, где ходят свободные люди. Представьте себе день, когда вы не можете сказать, является ли незнакомец на Форуме гражданином или чужой собственностью! Фестиваль посвящается Сатурну, но не Хаосу! И я абсолютно отказываюсь следовать абсурдному обычаю позволять рабам носить господскую одежду и откидываться на мой обеденный диван, когда я подаю им ужин!

— Но Цицерон, это происходит только один раз в год.

— Это слишком часто.

— Есть те, кто утверждает, что это хорошая практика, чтобы иногда перевернуть всё с ног на голову, позволяя горбуну быть царём и заставляя хозяев прислуживать своим рабам. Зима для таких прихотей — лучшее время, урожай убран, корабли безопасно стоят в гаванях, старые магистраты собираются покинуть свои должности, чтобы новые могли занять их место, и вся республика с облегчением вздохнула, пережив ещё один год коррупции, жадность, воровства и предательства. Почему бы не Риму не нарядиться на несколько дней в свободную одежду и не откупорить новые мехи?

— Ты сравниваешь Рим со шлюхой, - неодобрительно сказал Цицерон.

«Пчелиный король и мёд»

Стивен Сейлор «Пчелиный король и мёд» 

7 рассказ из сборника «Дом весталок»

 KING BEE AND HONEY

— Гордиан! Эко! Как вам путешествие?

— Скажу тебе, как только я сойду с этой лошади и почувствую, что у меня ещё остались две ноги.

Луций Клавдий добродушно засмеялся.

— Отчего же, ведь мы всего пару часов как выехали из Рима! А путь идёт по хорошей дороге, а погода просто замечательная!

Это было правдой. Это было в конце апреля, в один из тех золотых весенних дней, который, будь моя воля, должен был длиться вечно. Сама природа, казалось, думала так же: солнце стояло на небе, словно восхищалось красотой земли и не желало двигаться дальше.

Земля была действительно прекрасна, особенно этот маленький уголок, запрятанный среди скалистой этрусской деревни к северу от Рима. Холмы были усеяны дубами и украшены жёлтыми и фиолетовыми цветами. Здесь, в долине, слабый ветерок заставлял мерцать рощи оливковых деревьев серебристыми цветами и зелёной листвой. Сады фиговых деревьев и липы уже полностью распустились. Пчёлы гудели и дрожали среди длинного ряда виноградника. Воздух был наполнен пением птиц, смешанным с мелодией песни группы рабов, шагающих по соседнему полю и размахивающих в унисон своими косами. Я глубоко вдохнул сладкий запах высокой травы, сохнущей на солнце. Даже мой добрый друг Луций выглядел необыкновенно крепким, как пухлый Силен с растрёпанными рыжими волосами; всё, что ему было нужно для завершения изображения — это кувшин с вином и несколько сопутствующих лесных нимф.

Я соскользнул с лошади и обнаружил, что мои ноги на месте. Эко спрыгнул со своей кобылы и подпрыгнул. О, как замечательно быть четырнадцатилетним мальчиком, и не знать, что такое боль мышц! Раб повёл наших лошадей к конюшне.

Луций поздоровался с управляющим и повёл меня к вилле. Эко бегал кругами вокруг нас, как возбуждённый щенок. Это был очаровательный дом, низкий и немного бестолковый, с множеством окон, их ставни были открыты, чтобы пустить внутрь солнце и свежий воздух. Я подумал о городских домах, узких, переполненных, скученных вместе и без окон из опасения, что грабители заберутся с улицы. Здесь даже дом, казалось, дышал с облегчением и позволял себе расслабиться.

— Помнишь, что я говорил? — сказал Луций. — Посмотри на улыбку на своём лице! В последний раз, когда я видел тебя в городе, ты выглядел как мужчина, одетый в слишком тесную обувь. Я знал, что тебе нужно убежать на несколько дней в деревню. Для меня это всегда срабатывает. Всегда, когда политические интриги и судебные процессы на Форуме становятся слишком жаркими, я бегу на свою ферму. Ты увидишь: несколько дней и ты будешь как новенький! И у Эко будет великолепное время, побегать по холмам, поплавать в ручье, но почему ты не взял Бетесду?

— Нет. Она ... — Я начала было говорить, что она отказалась приехать, что было истиной правдой, но испугался, что мой высокорождённый друг ухмыльнётся от мысли о том, что рабыня отказывается сопровождать своего хозяина в поездке.

— Ты же знаешь, Бетесда — это дитя города. Вряд ли она подходит для сельской местности, поэтому я оставил её дома, а Белбо позаботится о ней. Здесь же от неё никакого толку для меня не будет.

— О, я вижу, — кивнул Луций. — Она отказалась поехать?

— Ну ... — Я было начал качать головой, потом бросил и громко рассмеялся. Какие тут могут быть условности там, где стоит Сол (римский бог Солнца) и бросает свой золотой свет на прекрасный мир? Луций был прав. Лучше оставить всю эту чепуху в Риме. Я потянулся к Эко и схватил его за руку, а когда он вывернулся, погнался за ним. Мы вдвоём побежали вокруг Луция Клавдия, который с удовольствием откинул голову и засмеялся.

В тот вечер мы обедали спаржей и гусиной печенью, а за ней подали обжаренные в гусином жире грибы, и курицу в медово-уксусном соусе, посыпанном кедровыми орехами. Еда была простая, но великолепно приготовленная. Я так сильно хвалил еду, что Луций позвал повара, чтобы поблагодарить его.

Я был удивлён, увидев, что поваром оказалась женщина около двадцати лет. Её тёмные волосы были зачёсаны назад и затянуты в тугой узел, без сомнения, чтобы они не мешали в её работе на кухне. Всё, что можно было увидеть на её лице так это пухлые щёки. Лицо было приятным, если не красивым, а её фигура, даже в свободной одежде, казалась довольно сладострастной. По всему было видно, что она высоко оценила похвалу.

— Дэвия была помощницей моего главного повара в моём римском доме, — объяснил Люций. — Она помогала ему закупать продукты, измерять ингредиенты, что-то в этом роде. Но когда прошлой зимой он заболел, ей пришлось занять его место, она показала такую ловкость, что я решил поручить ей руководить кухней здесь, на ферме. Итак, ты одобряешь, Гордиан?

— Действительно, всё было великолепно, Дэвия.

Эко также рассыпался в похвалах, но его слова были прерваны глубоким зевком. Слишком много вкусной еды и свежего воздуха, объяснил он, указывая на стол и глубоко вздыхая. Потом он извинился и ушёл спать.

Мы с Луцием уселись и принялись дегустировать вино лучшего урожая, слушая журчание воды в ручье и стрекотание сверчков и наблюдая, как по небу проходят тонкие облака, словно вуаль по лицу Луны.

— Десять дней такой жизни и, думаю, что я могу забыть дорогу в Рим.

— Ах, но только не в сторону Бетесды, готов спорить, — сказал Луций. — Я надеялся увидеться с ней. Она — городской цветок, да, но если поместить её в деревню, то она могла бы принести свежие цветы, которые удивят тебя. Ну, тогда мы проведём время только втроём.

— Других гостей не будет?

— Нет, нет, нет, я специально ждал, когда, наконец-то освобожусь от всяких социальных обязательств, чтобы провести время так, как хочу сам. — Он улыбнулся мне под лунным светом, затем отвернулся, нахмурившись. — Но ты думаешь о чём-то другом, Гордиан.

— И что я думаю?

— Что при всех его известных добродетелях, твой друг Луций Клавдий всё же остаётся патрицием и подвержен снобизму своего круга, потому я выбрал время, чтобы пригласить вас сюда, когда вокруг никого не будет, но это не совсем так. Я хотел, чтобы вам не пришлось столкнуться с ними! О, если бы ты знал со сколькими людьми мне приходится общаться, которые мне совсем не интересны.

Его проблемы вызвали у меня улыбку.

— Ты же знаешь, мне часто приходится по работе иметь дело с высокорождёнными и богатыми.

— Ах, когда им что-то от тебя надо — это совсем другое дело. Просто общение с ними требует куда больше выдержки, я даже не говорю про свою семью, хотя они самые худшие. О, есть ничего собой не представляющие охотники за удачей, считающие, что им позволено всё. Есть старики, скучные, самонадеянные старые пердуны, которые никогда не позволят никому забыть, что какой-то их предок был консулом два срока или разграбил греческий храм или потопил карфагенский корабль. А есть вообще сумасшедшие, утверждающие, что они произошли от Геракла или Венеры — хотя, судя по их манерам скорее от Медузы. Есть слишком богатые, испорченные молодые люди, которые не могут думать ни о чём, кроме азартных игр, гонок колесниц, есть очень даже привлекательные девушки, которые не могут думать ни о чём, кроме новых платьев и драгоценностей, и их родители, которые не могут думать ни о чём, кроме поиска соответстветствующих партий своим мальчикам и девочкам, чтобы они могли размножаться дальше.

— Понимаешь, Гордиан, вы встречаете этих людей в тяжёлый момент, когда произошло ужасное убийство или какое-то другое преступление и они обеспокоены, смущены и нуждаются в вашей помощи, но я вижу их тогда, когда они, готовые лопнуть от гордости за себя, напоминают павлинов и, поверь мне, когда у них всё в порядке, они в тысячу раз хуже! О, ты не можешь представить себе ужасные сборища, с которыми мне приходится мириться здесь, на этой вилле. Нет, нет, ничего подобного в течение следующих десяти дней не будет. Это будет передышкой для тебя и для меня — для тебя от города, а для меня от моего так называемого круга друзей.

Но этому не суждено было случиться.

Следующие три дня были похожи на предвкушение Элизиума. Эко исследовал каждый уголок фермы, изучил устройство разных механизмов по отжиму оливкового масла и вина. Прежде, чем я его усыновил, он был городским мальчиком — несчастным ребёнком римских улиц, — но было ясно, что ему может понравиться жизнь в сельской местности.

Что касается меня, по крайней мере трижды в день баловал себя стряпнёй Дэвии, обходил с Луцием и его управляющим ферму и проводил спокойные часы, лежа в тени растущий вдоль ручья ив, прокручивая свитки с греческими романами из маленькой библиотеки Луция. Сюжеты, казалось, не представляли ничего особенного, в них рассказывалось о самом скромном мальчике, встречающемся с благородной девушкой, потом девушку похищали пираты или гиганты или просто разбойники, а мальчик спасает девушку и неожиданно оказывается, что он тоже имеет благородное происхождение... Однако все эти глупости, казалось, идеально соответствовали моему настроению. Я позволил себе побаловать себя, полностью расслабиться телом, умом и душой, и наслаждался каждым моментом.

Затем наступил четвёртый день и появились посетители.

Они прибыли с наступлением сумерек в открытой повозке, запряжённой четырьмя белыми лошадьми, за которой следовала небольшая свита рабов. Она была одета в зелёную столу, её каштановые кудри были заколоты к своеобразному вееру, модному в городе этой весной, который создавал подходящую рамку для её красивого лица. На нём была короткая, до колен, тёмно-синяя туника, без рукавов, словно специально, чтобы показать мускулистые руки и ноги, а странно подстриженная бородка, казалось, была подчёркивала пренебрежение условностями. На вид они были примерно моего возраста, где-то на полпути между тридцатью и сорока годами.

Я как раз возвращался на виллу от ручья. Луций вышел из дома, чтобы поприветствовать меня, и, глядя на меня, увидел вновь прибывших.

— Яйца Нумы! — воскликнул он себе под нос, заимствуя мой собственный любимый эпитет.