Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 8

Bernard Knight
The Tinner's Corpse

ГЛАВА 8

В которой Неста делает заявление

В то время, когда Чагфорд охватила паника в связи с исчезновением одного из самых влиятельных жителей города, королевский коронер выполнял обещание, данное своему секретарю. В бесконечном круге богослужений, которые проходили в соборе, самый спокойный период был во второй половине дня, после завершение вечерней канонической службы, и у служителей было несколько часов, чтобы поесть и поспать перед полуночной службой. Де Вулф выбрал именно это время, когда его друг, Джон де Алансон, скорее всего, будет свободен.

Всего для различных областей епархии было четыре архидиакона, а Джон Алансон отвечал за город Эксетер, как старший помощник епископа Генри Маршалла. Как и большинство из двадцати четырех каноников, он жил на соборной земле и занимал второй дом в Ряду каноников - улице, которая образовала северную границу соборной территории и являлась продолжением переулка Мартина.

Некоторые из его коллег пребендариев жили роскошно, со множеством слуг, имели хорошие конюшни и хорошо обставленные комнаты, но Джон Алансон имел спартанский характер и жил аскетической жизнью. Священники Эксетерского собора не были монахами, как было заведено в некоторых других соборах. Тем не менее, хотя последние годы стандарты поведения несколько смягчились, что позволило многим священникам жить в роскоши, некоторые из каноников, особенно Джон, все еще цеплялись за старые правила святого Хродеганга, строгого кодекса поведения, установленного епископом Эльфриком более ста лет назад.

Когда слуга провёл де Вулфа в жилище архидиакона, он нашёл, что его друг сидит на жестком стуле за пустым дубовым столом и читает книгу в кожаном переплёте перед большим деревянным распятием на стене. Больше в комнате не было никакой мебели, и коронер знал по прошлым визитам, что спал священник на простом соломенном тюфяке на полу в соседней комнате.

- Я не помешаю в ваших богоугодных делах, Джон?

Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 7

Bernard Knight
The Tinner's Corpse

ГЛАВА 7

В которой коронер Джон занимается пожаром

Ночью разыгралась непогода, и Джон де Вулф проснулся на рассвете от грома и стука проливного дождя о черепицу над спальней. Сквозь щели в оконных ставнях в дом врывался порывистый западный ветер, занося капли дождя, одна из которых попала коронеру в глаз. как только он его отрыл.

На другой стороне кровати Матильда спокойно спала, укрывшись пышной периной, нисколько не обращая внимания на бурю. В прошлом году де Вулф купил Несте привезённую из Франции шикарную высокую кровать. Если бы Матильде стало известно об этом, то она больше разгневалась из-за того, что подобного предмета мебели нет у неё, чем из-за самого факта его измены с хозяйкой постоялого двора.

Он откинул в сторону шерстяное одеяло и прошёл голыми ногами по комнате, вся мебель которой, помимо кровати, состояла из пары дубовых сундуков для одежды, кресла Матильды и пяльцев. Он нащупал лежащую на сундуке тунику и натянул её, подпоясавшись шерстяным шнурком. Засунув ноги в пару мягких домашних шлёпанцев, Джон подошёл к окну и приоткрыл створку ставня, чтобы сквозь узкую щель выглянуть наружу. Порыв ветра с дождём заставил его ту же захлопнуть ставень, однако, при свете блеснувшей в этот момент молнии, коронер успел заметить заполненный грязной водой двор и Мэри несущую в кухню охапку дров из дровяника.

Тут раздался звук, смутно напомнивший коронеру рёв труб в войске Саладина - именно такие звуки издавала Матильда, зевая и уставившись на мужа мутным взглядом.

- Уже рассвело? Я должная встать и подготовиться к службе в соборе.

- О боже! Матильда, тут такой дождь, ты же утонешь не дойдя до собора! Такого не было со времён Ноева Потопа.

Матильда с усилием села на кровати и прислонилась спиной к серому коврику, что висел у изголовья кровати. Хотя большинство людей перед сном раздевались, супруга коронера на ночь закутывалась в ночную тунику, плотно перетягивая её шнурком. Подвязанный под подбородком колпак стягивал её лицо, и мешки под глазами были более заметными, чем обычно.

Не выспавшийся, со спутавшимися волосами и небритой щетиной, Де Вулф с тоской смотрел на эту женщину. Хотя шестнадцать лет назад её вряд ли бы кто-то назвал красивой невестой, но, по крайней мере, тогда она ещё не доставала его своим постоянным нытьём.

- Джон, ты уходишь, да? Нужно, чтобы Люсиль пришла сюда и помогла мне одеться. Позови её, когда сойдёшь вниз.

Только он собрался сказать, что не собирается никуда выходить под таким дождём, как, словно назло, дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Лишённый оправдания, коронер осторожно открыл дверь, за которой начиналась лестница, под которой спала служанка Матильды.

- Иди, Джон, - продолжала Матильда. - И посмотри, начала ли Мэри готовить нам завтрак.

- Мэри повезёт, если при таком дожде и ветре ей удастся просто развести огонь в очаге, - пробормотал он, но начал спускаться по скользким ступенькам к проходу, что вёл во двор. По пути, постучав в коморку Люсиль, он вышел во двор к нужнику. Тёмно-серые облака закрывали небо над головой и сверкнула молния, хотя в городе дождь прекратился. В зал Симон принёс нарубленные дрова и разжигал камин, а за ним пришёл Брут, который оставил свою спальню в кухне, привлечённый перспективой прилечь у тёплого очага.

В ожидании, когда Мэри принесёт еду, Джон разместился в кресле возле камина. Матильде обычно требовалось довольно много времени, чтобы с помощью Люсиль уложить волосы и одеться в наряд для посещения церковной службы. Де Вулф с некоторой надеждой размышлял о религиозной одержимости Матильды, которая могла подвести её к желанию стать монахиней, тем самым освободив его. Он решил при случае поинтересоваться у Томаса или даже архидиакона, является ли вступление жены в монастырь законным основанием для прекращения брака.

Пока коронер сидел в одиночестве, за окном мелькнуло ещё несколько вспышек молнии, и дождь начался снова, но раскаты грома прозвучали с большим интервалом. Тут появилась Мэри с миской горячей овсяной каши, бужениной и свежей буханкой хлеба из лавки за углом. По её волосам стекала вода, но, как обычно, она была весёлой и энергичной.

- Сэр коронер, вы выглядите ужасно, - сказала она приглушённо, чтобы её голос не могли расслышать в окошке спальни, что выходило в зал. - Когда вы в последний раз брились?

Де Вулф провел длинными пальцами по подбородку и услышал скрежет соломы.

- Я пропустил субботнее бритьё из-за поездки на Крокен Тор, - признался он. Раз в неделю он мылся во дворе и брился специально заточенным ножом, прежде чем сменить нижнюю тунику.

- Когда поедите, я нагрею воды. Там для вас имеется новый кусок козьего сального мыла. - Поставив его перед фактом, она оставила его одного размышлять о планах на сегодня. Утром ему предстояло принять участие в специальном заседании суда, где предстояло рассмотреть исковые и апелляционные заявления заинтересованных лиц.

Помывшись в деревянном корыте, Джон принялся соскабливать щетину на лице, пользуясь в качестве зеркала пластиной полированной бронзы. Когда он привёл себя в порядок и направлялся в спальню за чистой сменой одежды, Матильда уже приступила к обильному завтраку. Одевшись, де Вулф спустился вниз, попрощался с женой и вышел на улицу.

Тут прямо над крышей церквушки Святого Мартина блеснула молния, расщепившаяся на несколько ярких стрел, почти сразу послышались мощные раскаты грома. Небо стало практически чёрным, и Джон вернулся в дом, чтобы взять кожаный плащ с капюшоном, так как дождь усилился. Буря вернулась в город и молнии с громом снова свирепствовали прямо над головой.

По дороге коронер услышал ржание испуганных лошадей в конюшне кузнеца. Заглянув туда, несколько минут провёл с Эндрю, который успокаивал Одина и других жеребцов, потирая им шеи и тихонько разговаривая. Когда они немного успокоились, он пошёл в Ружмон, стоически не обращая внимания на непогоду, как делал последние двадцать лет, проведённых в походах. Долгие годы, философски размышлял он, ему приходилось большую часть времени находиться в некомфортных условиях: было либо слишком мокро, либо слишком сухо, либо чересчур холодно, либо нестерпимо жарко - однако, хоть редко, но было в его жизни несколько периодов, когда климат был просто замечательный.

Проходя по Главной улице, не доходя поворота к замку, де Вулф увидел как Гвин прошёл через Восточные ворота из Санкт-Сидвелл. Прикрывшись заострённым капюшоном своего потрёпанного кожаного плаща, тот также увидел коронера и остановился подождать у подножия Замковой горы. Когда Джон подошёл к нему, за его спиной вспышка молнии разрезала небо на множество осколков, и одновременно с нею прогремел мощный раскат грома. Гвин на мгновение был ослеплён вспышкой синего света, которая ударила всего в какой-нибудь сотне шагов от него.

- Иисус Христос, ты был близко, - пробормотал он, потирая глаза.

Де Вулф обернулся, учуяв носом в воздухе характерный сернистый запах. Через несколько мгновений над ближайшей крышей на северной стороне от Главной улицы появился дым. Вокруг быстро собралась толпа из жителей и лавочников, которые спешили поглазеть на пожар на улице Церковников.

Вскоре к Гвину вернулось зрение, хотя яркая вспышка в глазах оставалась ещё несколько минут. Он заметил дым, стелющийся вниз по улице, а де Вулф схватил его за руку.

- Давай, загорелась чья-то соломенная крыша. Это работа коронера.

Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 6

Bernard Knight
The Tinner's Corpse

ГЛАВА 6

В которой коронер Джон страдает муками ревности

Перед воскресеньем Джон де Вулф решил использовать свободное время для налаживания отношений со своими женщинами.

Хотя на предложение сопроводить утром Матильду на службу в церковь святого Олафа, супруга коронера отреагировала по обыкновению скривив лицо, на самом деле она была удивлена и довольна. Долгие годы, в течении которых ей удавалось затащить мужа в церковь не больше одного раза в месяц, она выговаривала ему за его прохладное отношение к религии, поэтому неожиданное предложение заставило её задуматься. Прокручивая в голове возможные причины, Матильда решила, что таким образом Джон хотел искупить какой-то, ей неизвестный, грех против неё, либо замыслил совершить проступок и заранее побеспокоился о том, чтобы успокоить свою совесть.

Де Вулф, несмотря на личное участие в крестовом походе, относился к Церкви без особого восторга, но, конечно, не настолько враждебно, как его друг, помощник и оруженосец Гвин. Джон, как и все остальные люди того времени, за исключением нескольких сумасшедших еретиков, искренне верил в Бога. Однако относился к этому как к воздуху, которым дышал, но особо не задумывался, откуда он брался, на самом деле его волновали чисто житейские вопросы, вроде еды, выпивки и занятие любовью. Но у него не возникало никакого желания вникать в тонкости христианских догматов или сложных ритуалов церковных служб, которые он считал бессмысленным лицедейством. Он подозревал, что после смерти не будет ни рая, ни ада, и всего того, о чём с младенчества ему твердили в семье и священники провозглашали в церкви. Джона нисколько не волновало, что с ним станется, после того, как он испустит дух. Прогулка же с Матильдой вниз по улице к её любимой церкви было не актом веры или поклонения, а долгом, который коронер стоически нёс, стараясь не показать, насколько это ему чуждо. Перспектива в течении часа стоять в зале на сквозняке, в то время как жирный приходской священник елейным голосом что-то бубнил на непонятной латыни, только желание наладить отношения в семье заставляли де Вулфа идти на такие жертвы.

У центрального перекрёстка Матильда властно взяла Джона под руку и последние сто метров до начала Передней улицы к церкви Святого Олафа, непонятно почему названной в честь первого христианского короля Норвегии, они прошли как образцовые супруги и прихожане. Она одела один из своих лучших нарядов – платье из зелёной парчи, подпоясанное плетёным шёлковым шнуром вокруг места, где полагается быть талии, которое закрывало коренастую фигуру от шеи до щиколоток. Коричневый шерстяной плащ укрывал от холодного апрельского ветерка, из-под капюшона которого виднелся льняной апостольник, скрывающий волосы. Белый шелковый горжет обрамлял её лицо и опускался на грудь.

Чтобы заработать ещё один плюс в глазах жены, Джон одел свой лучший серый наряд. Его широкий чёрный плащ из отличной шерсти украшала серебряная застёжка. Длинные волосы коронера покрывала серая льняная шапочка, поверх которой он одел шляпу паломника с широкими полями.

На подходе к входу в маленькую церковь, Матильда лукаво улыбалась другим прихожанам, что стояли у двери, милостиво кивая некоторым и сжимая руку мужа, чтобы подчеркнуть свою причастность к важному представителю местной власти. По мере того, как знакомые здоровались с ней, де Вулф неохотно кивал им в ответ и производил своё обычное горловое урчание, означавшее приветствие.

В течение следующего часа он стоял в ожидании окончания службы, переминаясь с ноги на ногу на холодных плитах храма Святого Олафа со шляпой в руке и регулярно получая от Матильды жесткий толчок локтем, всякий раз, когда его нетерпение становилось слишком очевидным.

Наконец, с облегчением он присоединился к очереди из нескольких десятков прихожан к алтарю, чтобы получить святое причастие. Тучный священник, которого Матильда почитала, казалось, почти так же, как самого папу, закончил службу длинной тирадой на никому непонятной латыни и, вот, Джон уже бежал к счастью, на холодный ветер, что дул от реки.

За дверью многие из прихожан не спешили расходиться и на просохшей улице делились сплетнями, что, как подозревал де Вулф, давало им возможность показать свои и увидеть чужие выходные наряды. Некоторые из мужчин были одеты более ярко, чем их жёны и дочери, в безвкусные красно-зелёные туники, сюрко и штаны. Некоторые, по примеру шерифа, носили причудливую обувь с заострёнными носами, которые привязывали к лодыжкам. Де Вулф, выглядевший чёрной вороной среди ярких попугаев, угрюмо стоял, пока Матильда болтала с женщинами. Большинство из них он видел во время предыдущих посещений церкви, но одну грузную женщину среднего возраста Джон ещё не встречал. Он обратил на неё внимание из-за перекошенного рта, который она постоянного старалась прикрыть платком. Казалась, что ей не стоило тут задерживаться, но, как видно, женщина не могла совладать с желанием поболтать с Матильдой, и Джон, сгорбившись, нетерпеливо ждал, когда жена наговорится.

В конце концов, группа рассеялась и, спеша перекусить, он зашагал к дому большими шагами, так что Матильда была вынуждена почти бежать за ним.

– Почему ты не говоришь с этими людьми, Джон? – Задыхаясь, раздражённо спросила она. – Многие из них имеют влияние в гильдиях и дружат с канониками. Ты не помогаешь мне войти в общество влиятельных людей графства.

. – Да будь оно проклято, это общество графства! – Прорычал он. - Я достаточно насмотрелся на него в судах и в их поместьях.

Коронер понял, что жена желает восстановить свою репутацию в обществе Эксетера после неприятностей, связанных с тем, что брат-шериф впал в немилость и сам Джон опозорил её своими любовными похождениями. Теперь она в очередной раз своим нытьём будет добиваться, чтобы Джон играл роль придворного. Он задумался, связана ли его тяга к другим женщинам с занудством и постоянной раздражённостью жены.

Пройдя ещё нескольких ярдов, Матильда снова заговорила.

– Этого нового аптекаря следует заковать в колодки!

Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 5

Bernard Knight
The Tinner's Corpse

Глава 5

В которой коронер Джон едет на Большой суд рудокопов

На следующий вечер уставшее трио коронера приближалось к Дартмиту, что почти в центре Дартмура. В этом месте, где встречались две верхние ветви Дарта, образуя полноводную реку, которая извиваясь текла к морю в двадцати милях отсюда, располагались пара ферм и несколько стоящих в отдалении хижин пастухов. Пробив своё русло сквозь скалы, река образовала по берегам фантастические формы.

Продвигаясь в долину от Яртора вниз к старому скрипучему мосту, в конце длинного, извилистого пути, в восьми милях от Эшбертона, команда де Вулфа присматривала место для ночлега. Джон осадил коня рядом с мостом.

– Остановимся по этой или другой стороне, Гвин?

На этом берегу виднелся длинный дом под соломенной крышей и два амбара позади него. С другой стороны Дарта он смог разглядеть большой фахверковый дом с глинобитными стенами, но только один сарай и несколько ветхих строений рядом.

Корнуоллец подъехал ближе.

– Из-за всех этих проклятых рудокопов, что соберутся тут утром, нам, вероятно, не удастся получить место в доме у огня, так что лучше сразу попробуем переночевать на куче сена в амбаре.

Действительно, в тот день на дорогах в болотистой местности наблюдалось оживление: группы людей, направлявшихся в сторону Крокен Тора, растянулись почти на четыре мили. Без сомнения, какому-то количеству людей не удастся устроится на ночлег в доме или хлеву.

Они подстегнули лошадей и направились к ферме. Томас на своём пони безуспешно пытался не отстать. Гвин собирался спешиться и постучать в хлипкую дверь, когда она открылась, и вышел мужчина, одетый в мешковатую рубаху, подпоясанную широким поясом.

– Направляйтесь в меньший сарай. Другой уже забит. – Он неопределенно указал в сторону построек и вернулся в дом, где мычание скота и хрюканье свиней соревновались с криками ребёнка.

Когда дверь захлопнулась, де Вулф язвительно усмехнулся.

– Бедняга каждый раз, когда рудокопы проводят свой сбор, имеет приток постояльцев.

Рядом с меньшим сараем из плетённых стен под круглой соломенной крышей, они увидели шесть привязанных лошадей. Неподалёку, в кольце камней, горел небольшой огонь, возле которого суетились трое мужчин, жаривших парочку зайцев на вертеле. За высокими дверями, способными пропустить нагруженную телегу, было достаточно много свободного места, так как к апрелю из зимних запасов сена осталось совсем немного.

Внутри сидели или лежали восемь человек, которые охотно разговорились с Джоном и Гвином. Эта компания напомнила де Вулфу воинов в дни, когда те после марша или сражения обменивались за едой и выпивкой своими впечатлениями, рассказывали красивые истории или сплетни. Сидевший отдельно Томас угрюмо молчал, всё ещё пытаясь набраться смелости, чтобы поговорить с хозяином на предмет восстановления сана. Но вскоре он решил, что сегодня для этого не самое подходящее время. Коронер и его оруженосец, развалившись на сене, ели хлеб с сыром и мясом и пили кислый сидр и тёплый эль из кожаных бутылей и глиняной кружки, которую передавали из рук в руки.

Впервые за этот день Джон де Вулф смог расслабиться. Хотя, когда представилась возможность, он с энтузиазмом приударял за женщинами, но также любил посидеть в компании людей, таких, как эти. Это были простые, крепкие ребята, которые говорили, что думали, без разных околичностей, как это принято у многих дворян и купцов. Эти рудокопы походили на солдат, с которыми он провел так много лет.

Собравшаяся кампания также нравилась Гвину, ветерану многих военных походов. Когда в сарае сгустилась темнота, мужчины сели плотнее и продолжили рассказы, некоторые - совсем сказочные об отважных приключениях от наводнений, аварий на горных выработках и стычек на высоком торфянике со скрывающимися там преступниками, до сражений при Акре или ирландском Уэксфорде. В конце концов, осталось единственное освещение от огня, который по-прежнему горел за дверями. Из страха пожара никому не позволялось разжигать огонь в амбаре, в котором хранилось сено и солома. К тому времени разговор зашёл о Большом суде на Крокен Торе утром.

– Как часто проводится такой сбор? - Поинтересовался Гвин, вытирая кислый сидр с усов.

– Всякий раз, когда требуется уладить серьёзный спор, но, конечно, не меньше, чем два раза год, – отозвался мужчина из Тавистока. – Завтра предстоит решить несколько серьезных вопросов, до этого мы провели несколько встреч прошлой зимой.

– Что предстоит решить завтра? - Спросил коронер.

– Назначить Лорда-хранителя, – ответил другой рудокоп. – Мы хотим, чтобы им был кто-то из нас, а не навязанный нам шериф. Особенно, тот, что у нас сейчас.

Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» («Коронер Джон -5» ) Глава 4

Bernard Knight 
The Tinner's Corpse

Глава 4

В которой у коронера Джона появляется проблема

К полудню команда коронера переправлялась вброд через Экс неподалёку от западных ворот Эксетера. Каменный мост слева от них ещё не достроили, а старый деревянный пешеходный мост справа шатался и потому приходилось пускать лошадей в мутную воду.

Джон де Вулф и Гвин из Полруана ехали бок о бок. Когда они поднялись на берег перед городом, коронер нарушил долгое молчание.

– Что случилось сегодня с Томасом? Он выглядит так, будто направляется к месту собственной казни, а не на обед.

Гвин оглянуться назад на маленького клерка, что сиротливо ехал на старом пони.

– Утренняя прогулка с этим священником плохо повлияла на него, – проворчал корнуоллец, когда они подъехали к городским воротам.

– Плохо, о чём это ты? – Спросил Джон, в достоинства которого чувствительность явно не входила.

– Томас переживает, что не может быть церковником. Он мучится от того, что считает единственно правильным занятием служить богу. – Хотя с чего это его одолевает такое странное желание тратить свою жизнь на ерунду, выходит за пределы моего понимания. – За все годы, что Джон провёл в компании своего помощника и оруженосца, он так и не смог выяснить, почему Гвин питает такую антипатию к церкви.

– Он должен благодарить бога, что всё ещё жив, после того дела с изнасилованием в Винчестере – произнёс де Вулф без тени сочувствия. – Если бы тем делом занимался шериф, а не коллегия прокторов собора, его бы точно повесили.

– Как-то он сказал мне, что хотел бы быть повешенным, – ответил Гвин. – Я полагаю, жизнь в доме каноника у собора продолжает напоминать ему о том, что он потерял.

– Ну, чего тогда не перерезал себе горло, а? Жалкий зануда, но слишком нужен мне, как писарь. И это ещё напоминает мне… – добавил он неопределённо.

Гвин вопросительно посмотрел на своего хозяина.

– Напоминает о чём?

– Секретарь коронера. Я должен встретится с этим проклятым дураком Теобальдом Фитц-Иво в Ружмоне во второй половине дня. Шериф хочет, чтобы завтра суд графства назначил его коронером, да поможет нам Бог! - С этими словами, коронер угрюмо, совсем как Томас, замолчал.