Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 5

Bernard Knight
The Tinner's Corpse

Глава 5

В которой коронер Джон едет на Большой суд рудокопов

На следующий вечер уставшее трио коронера приближалось к Дартмиту, что почти в центре Дартмура. В этом месте, где встречались две верхние ветви Дарта, образуя полноводную реку, которая извиваясь текла к морю в двадцати милях отсюда, располагались пара ферм и несколько стоящих в отдалении хижин пастухов. Пробив своё русло сквозь скалы, река образовала по берегам фантастические формы.

Продвигаясь в долину от Яртора вниз к старому скрипучему мосту, в конце длинного, извилистого пути, в восьми милях от Эшбертона, команда де Вулфа присматривала место для ночлега. Джон осадил коня рядом с мостом.

– Остановимся по этой или другой стороне, Гвин?

На этом берегу виднелся длинный дом под соломенной крышей и два амбара позади него. С другой стороны Дарта он смог разглядеть большой фахверковый дом с глинобитными стенами, но только один сарай и несколько ветхих строений рядом.

Корнуоллец подъехал ближе.

– Из-за всех этих проклятых рудокопов, что соберутся тут утром, нам, вероятно, не удастся получить место в доме у огня, так что лучше сразу попробуем переночевать на куче сена в амбаре.

Действительно, в тот день на дорогах в болотистой местности наблюдалось оживление: группы людей, направлявшихся в сторону Крокен Тора, растянулись почти на четыре мили. Без сомнения, какому-то количеству людей не удастся устроится на ночлег в доме или хлеву.

Они подстегнули лошадей и направились к ферме. Томас на своём пони безуспешно пытался не отстать. Гвин собирался спешиться и постучать в хлипкую дверь, когда она открылась, и вышел мужчина, одетый в мешковатую рубаху, подпоясанную широким поясом.

– Направляйтесь в меньший сарай. Другой уже забит. – Он неопределенно указал в сторону построек и вернулся в дом, где мычание скота и хрюканье свиней соревновались с криками ребёнка.

Когда дверь захлопнулась, де Вулф язвительно усмехнулся.

– Бедняга каждый раз, когда рудокопы проводят свой сбор, имеет приток постояльцев.

Рядом с меньшим сараем из плетённых стен под круглой соломенной крышей, они увидели шесть привязанных лошадей. Неподалёку, в кольце камней, горел небольшой огонь, возле которого суетились трое мужчин, жаривших парочку зайцев на вертеле. За высокими дверями, способными пропустить нагруженную телегу, было достаточно много свободного места, так как к апрелю из зимних запасов сена осталось совсем немного.

Внутри сидели или лежали восемь человек, которые охотно разговорились с Джоном и Гвином. Эта компания напомнила де Вулфу воинов в дни, когда те после марша или сражения обменивались за едой и выпивкой своими впечатлениями, рассказывали красивые истории или сплетни. Сидевший отдельно Томас угрюмо молчал, всё ещё пытаясь набраться смелости, чтобы поговорить с хозяином на предмет восстановления сана. Но вскоре он решил, что сегодня для этого не самое подходящее время. Коронер и его оруженосец, развалившись на сене, ели хлеб с сыром и мясом и пили кислый сидр и тёплый эль из кожаных бутылей и глиняной кружки, которую передавали из рук в руки.

Впервые за этот день Джон де Вулф смог расслабиться. Хотя, когда представилась возможность, он с энтузиазмом приударял за женщинами, но также любил посидеть в компании людей, таких, как эти. Это были простые, крепкие ребята, которые говорили, что думали, без разных околичностей, как это принято у многих дворян и купцов. Эти рудокопы походили на солдат, с которыми он провел так много лет.

Собравшаяся кампания также нравилась Гвину, ветерану многих военных походов. Когда в сарае сгустилась темнота, мужчины сели плотнее и продолжили рассказы, некоторые - совсем сказочные об отважных приключениях от наводнений, аварий на горных выработках и стычек на высоком торфянике со скрывающимися там преступниками, до сражений при Акре или ирландском Уэксфорде. В конце концов, осталось единственное освещение от огня, который по-прежнему горел за дверями. Из страха пожара никому не позволялось разжигать огонь в амбаре, в котором хранилось сено и солома. К тому времени разговор зашёл о Большом суде на Крокен Торе утром.

– Как часто проводится такой сбор? - Поинтересовался Гвин, вытирая кислый сидр с усов.

– Всякий раз, когда требуется уладить серьёзный спор, но, конечно, не меньше, чем два раза год, – отозвался мужчина из Тавистока. – Завтра предстоит решить несколько серьезных вопросов, до этого мы провели несколько встреч прошлой зимой.

– Что предстоит решить завтра? - Спросил коронер.

– Назначить Лорда-хранителя, – ответил другой рудокоп. – Мы хотим, чтобы им был кто-то из нас, а не навязанный нам шериф. Особенно, тот, что у нас сейчас.

Для ушей Джона эти слова прозвучали словно музыка, и он захотел узнать больше.

– Какая вам с того разница, кто будет смотрителем рудников?

– Человек знающий тонкости нашего ремесла, станет заботится об улучшении работы по добыче руды и отливке металла, а не только постоянно собирать с нас всё новые налоги. Мы уверены, что де Ревелль укрывает часть отчеканенного олова, что должно идти королю, но не можем доказать это.

Тавистокский рудокоп сплюнул в сторону светящегося огня. – Последние три года Уолтер Кнапман стремится быть выбранным Хранителем, но у него не получается. На встрече завтра мы должны составить план, чтобы обеспечить изменения. Мы будем ходатайствовать перед канцлером, или главным юстициарией, или самим королём, если это будет необходимо.

– Платить такие кабальные налоги очень тяжело, но нас бы это не беспокоило, если бы мы были уверены, что деньги идут королю. Нас раздражает, что часть королевских денег крадут чиновники, – сказал третий рудокоп.

Это было новостью для Джона – он знал, что рудокопы поддерживают друг от друга, но он не думал, что они обложены непомерными налогами, и, по-видимому, несправедливо.

– Как рассчитываются налоги? – Спросил он.

– Мы должны всю руду переплавить и сырые слитки доставить к одному из трёх городов нашего края, чтобы их там осмотрели и пометили – мы называем это «чеканкой». Налог оплачивается исходя из этой первой чеканки. Затем сырой металл отвозят в Эксетер, где он повторно плавится и чеканится, за что берётся ещё один налог.

– Тридцать серебряных пенсов за тысячу фунтов – первый налог, – пробормотал житель Тавистока. После второй плавки в Эксетере, надо платить дополнительный налог в размере уменьшения веса каждой тысячи!

– Это же гораздо больше? – С возмущением воскликнул Гвин.

– Да, хотя надо признать, что после второй плавки металл гораздо чище и дороже.

Сидевший позади худощавый парень встрял в разговор.

– Я подозреваю, что Хранитель во время чеканки договаривается с некоторыми из писарей и они вносят в реестр ложные сведения. И нельзя обращаться с жалобой к шерифу, потому что шериф и есть лорд-хранитель рудников.

По мере уменьшения сидра в кожаных бутылях, обсуждение ожесточилось. Де Вулф понял, что большинство рудокопов считали, что лорд-хранитель на них наживается, нисколько не заботится о развитии разработок, но занят исключительно наполнением собственного кошелька, вымогая звонкую монету отовсюду, где только мог дотянуться. Это вполне соответствовало тому, что Джон знал о своём шурине, но он и не догадывался, что шерифу доступен такой существенный вид дополнительного дохода.

– Значит Уолтер Кнапман является вашим лидером? – Спросил он.

– Он главный претендент на эту роль, коронер, – ответил житель Тавистока. – Именно его мы хотели бы иметь смотрителем за рудниками, если бы только смогли избавиться от де Ревелля.

Про себя де Вулф подумал, что это невозможно: там, где дело касалось денег, оттащить шерифа было трудней, чем вцепившуюся в затравленного кабана собаку. Он также подумал, что, если Уолтер Кнапман станет упорствовать в желании отстранить де Ревелля от дел рудников, то ему следует побеспокоиться о своей безопасности.

– О чём ещё будут говорить завтра? – Спросил Гвин.

– Убийство бедняги Генри Таннафорда. Последние месяцы на рудниках уже случались разные вещи, но до этого случая не было ни одного смертельного исхода. Но кто-то явно пытается помешать нашей работе. Ломались шлюзы, а одна плавильня сгорела. Мы должны выяснить, кто за этим стоит.

Это было как раз то, зачем де Вулф направился на большой суд и потому он поддержал разговор на эту тему.

– А вот мне говорили про старого сакса, вроде бы его зовут Иселфрис. Он может стоять за всем этим?

Внезапно разгоревшийся за сараем огонь осветил лица рудокопов, которые смотрели друг на друга, как бы спрашивая мнение товарищей.

– Возможно. От этого сумасшедшего старика всего можно ожидать, – сказал один мужчина. – Он утверждает, что ненавидит всех нормандцев – на самом деле, я думаю, что он ненавидит всех на земле, Бог простит его. Но я не думаю, что он способен кого-то убить.

– Отчего он так всех ненавидит? – Спросил Гвин.

– Я слышал, первые покорители убили обоих его родителей – должно быть, это случилось при короле Стефане, когда Иселфрис был ребёнком. Потом, позже, его собственного сына повесили. Он вбил себе в голову, что Англия по-прежнему принадлежит саксам, особенно – руда на болотах, где он вырос. Но до сих пор он только кричал, и никто не считал его опасным.

Разговор перешёл на другие темы, а огонь, после финального рывка, стал загасать, и вскоре люди больше не могли видеть друг друга. Один за другим, люди стали укладываться, завернувшись в плащи и закопавшись в сено. Храп и кряхтение сменили разговор, пока всё не стихло.

Только Томас сидел без сна, оставаясь наедине со своими тревожными мыслями.

В тусклом свете раннего утра больше ста человек собрались на вершине обдуваемого со всех сторон холма Крокен Тор. Это место, севернее дороги, проходящей через середину огромного болота, находилось в центре районов оловянных рудников, и потому его выбрали для заседаний большого суда и парламента рудокопов. Хотя официально от каждого района направлялось по двадцать заседателей, кроме них на холме собралось немало неравнодушных рудокопов, которые отказались от дневного заработка, чтобы принять участие в собрании Большого суда. Вопрос о лорде-хранителе вызвал жаркую дискуссию, и атмосфера накалилась.

Рудокопы образовали большой полукруг у каменной стены скал, чьи острые вершины разделялись кустами мёртвого папоротника и редкой травой. Стена проходила, как позвоночник какого-то окаменелого монстра, образуя гребень хребта. Большинство мужчин, спасаясь от холодного ветра, завернулись в шерстяные или кожаные плащи, те, что были победнее, укрывались под пустыми мешками. Кое-кто сидел на лежащих повсюду огромных валунах, остальные – стояли, вслушиваясь в слова выступающих. Позади и ниже по склону стояло множество лошадей и ослов, на которых приехало большинство рудокопов – хотя бедняки добирались сюда пешком, потратив на дорогу около суток.

В середине холма нагромождение крупных камней образовало трон. На нём, почти как статуя в нише, сидел Ричард де Ревелль. Сержант Габриэль и его люди, сопровождавшие шерифа из Эксетера, стояли перед ним, чтобы подчеркнуть авторитет лорда Смотрителя рудников.

Секретарь шерифа, дрожа и ежась на ветру, держал несколько свитков и раскладывал пергамент на каменной плите. В нескольких ярдах от лорда-хранителя стояли два незнакомых де Вулфу мужчины, в платье, подчёркивавшем их высокий статус и богатство. В дополнение к всему тут также присутствовали трое чиновников чеканки, управляющий, контролёр и приёмщик сидели на удобных больших камнях у гранитной стены.

Коронер и двое его помощников расположились ниже, стоя вместе у одного конца длинной дуги рудокопов. Шесть десятков присяжных сформировали внутреннее кольцо между зрителями и центральными фигурами вокруг де Ревелля. Важное место в группе выбранных занимали Уолтер Кнапман и Стивен Экленд, которые стояли в нескольких ярдах друг от друга, вокруг каждого их них сгруппировалось по несколько присяжных. Группа людей Кнапмана численно значительно превышала десятерых сторонников Экленда, между ними в качестве буфера стояли, как предположил Джон, независимые присяжные, не поддерживающие никого из главных претендентов на лидерство.

Первые два часа заседания были посвящены обсуждению рутинных вопросов работы рудокопов, и де Вулф пожалел, что спозаранку встал и выехал из Дартмита, стремясь успеть к началу Большого Суда. По мере принятия решения по вопросу одного присяжного, поднимался следующий, время от времени возникали спросы, когда вопрос касался разногласий между разными группами рудокопов, каждая из которых заявляла о нарушении своих прав. Ричард де Ревелль практически не принимал участия в дискуссиях, и де Вулф пришёл к выводу, что шериф совсем не разбирается в специфике добычи олова и хочет всячески скрыть это.

Фактически председательствовал на суде Кнапман, который, на основе обсуждения, предлагал большую часть решений суда, иногда его поддерживал Экленд, но чаще возражал. Когда возбуждённые присяжные заседатели начинали выкрикивать оскорбления в адрес друг друга, Кнапману удавалось твёрдо призывать присутствующих к порядку и приходить к справедливому решению. Наблюдая за заседанием, коронер быстро понял, почему большинство рудокопов хотело, чтобы именно он управлять системой, а не безразличный шериф, единственной заботой которого были деньги, которые он мог выжать из них в виде налогов.

Большинство споров возникали при утверждении новых участков для добычи олова. Де Вулф узнал, что когда рудокоп хотел начать работы на выбранном месте, он должен был отметить пределы своего требования путем размещения куч дёрна на каждом углу и шесть камней по краям. В случае смещения или удаления этих маркеров соперниками, претендовавшими на богатые рудой участки вдоль многочисленных ручьёв в низовьях Дартмура, возникали нешуточные споры.

Кроме того, в районе Чагфорда обозначилось противостояние относительно участков для добычи олова между представителями Уолтера Кнапмана и работавшими на Стивена Экленда. Между этим двумя группами регулярно возникали перепалки через разделявших их независимых присяжных.

Тем не менее, казалось, что присяжные, шериф с чиновниками и остальные слушатели ждут обсуждения чего-то главного, к чему собирались приступить после урегулирования второстепенных вопросов.

Через какое-то время шериф, выполняя обязанности Лорда-Смотрителя, объявил перерыв для того, чтобы собравшиеся могли перекусить. Все расселись на корточках или просто на земле и, достав содержимое своих котомок и седельных сумок, приступили к трапезе. Де Вулф и Гвин поели, после чего бродили какое-то время, с любопытством осматривая скалы. Ветры и дожди не хуже скульптора превратили скалы Крокен Тора в стража, стоящего на охране дороги через болота.

Когда суд возобновил работу, первым пунктом заслушали доклад о новом остроге оловянных рудников в Лидфорде, с которым отчитался Джеффри Фиц-Петерс, хозяин этой усадьбы. Он был одним из тех, кто сидел чуть ниже каменной стены, рядом с Уильямом де Уротхэмом, другим владельцем поместья, имевшим, как и Фитц-Петерс, интерес к оловянным разработкам на западной стороне болота. Худой почти до состояния скелета, Фитц-Петерс выглядел зловеще, что соответствовало репутации хозяина тюрьмы оловянных рудников. Он подошел к центру суда и, коротко, скупыми словами, описан новое здание острога.

– Тюрьма уже полностью построена и с февраля в ней уже появились арестанты. Квадратная каменная башня заменила старую деревянную сторожевую башню, построенную пятьдесят лет назад для старого замка, который уже давно разрушен. Новая башня имеет три этажа, самый низкий из которых занимает тюрьма, на втором этаже каждые две недели мы проводим суд нашего рудника.

После этого он грозно оглядел толпу и продолжил.

– Закон Лидфорда строг, но справедлив. Сейчас в тюрьме содержатся двенадцать заключенных, осужденных за нарушения законов о рудокопах. Вернувшись по своим деревням, они расскажут всем, что, в отличие от многих городских острогов или тюрьмы графства, из Лидфорда не убежишь. Стены толщиной в три ярда и неподкупные тюремщики являются тому гарантией.

Мельком оглянувшись на шерифа, как бы подчёркивая разницу между его тюрьмой и тюрьмой в Эксетере, Фиц-Питерс повернулся и пошёл обратно на свое место.

После этого Уолтер Кнапман вышел на несколько шагов вперёд и повернулся к присяжным и толпе.

– Теперь мы должны обсудить серьёзный вопрос, – прокричал он. – Тут уже все знают, что один из моих старых мастеров, Генри Таннафорд, был предательски убит несколько дней назад. Он был убит на одной из моих собственных речных выработок самым жестоким образом. У него не было личных врагов, и не может быть никаких сомнений в том, что злодеяние совершено в связи с нашей работой.

Когда громогласное обсуждение начало стихать, Кнапман поднял обе руки, призывая к тишине.

– Я предлагаю вознаграждение в двадцать марок тому, сообщит информацию, которая приведёт к задержанию злодея, совершившего это убийство. Если кто-нибудь знает что-нибудь об этом деле – он может сказать мне или коронеру, который сегодня присутствует здесь с нами.

– В первую очередь это должно быть сказано мне! – Огрызнулся де Ревелль, реагируя выступление Кнапмана. – Я, твой лорд-хранитель и шериф этого округа.

Не обращая внимание на замечание перебившего его шерифа, Кнапман продолжил.

– Я считаю, что убийство одного из моих самых толковых работников имеет целью нанесение вреда моим выработкам – и я могу только предположить, что кто-то пытается разрушить мой бизнес. Не так давно были повреждены плотины на одном участке, и теперь один из моих лучших мастеров обезглавлен!

Ответом ему послужил гул голосов из толпы присяжных, многие из которых знали и уважали покойного Генри.

Но не всем понравилось услышанное. Стоящий неподалёку Стивен Экленд, с красным от гнева лицом приблизился к Кнапману, стоящему за стеной своих сторонников.

– Чёрт побери! Вы снова обвиняете меня? – Крикнул он.

Уолтер каменным взглядом посмотрел на молодого человека.

– Разве я кого-то обвинял?

– Тут все знают, на что вы намекаете! Вы сделали это на дознании коронера, а теперь повторяете.

– Видно, на тебе, Экленд, шапка горит! - Взревел Кнапман, теряя самообладание.

Один из присяжных Кнапмана сделал непристойный знак сторонникам Экленда и тут же в ответ получил толчок в грудь. После этого между присяжными соперничавших групп вспыхнула драка. Сочувствующие придвинулись вперёд, готовые поддержать своих.

Габриэль спрыгнул с каменистого уступа, взмахом руки давая команду своим людям разнять противоборствующие стороны. Солдаты прибыли на Большой суд, одетые лишь в кожаные панцири, не надевая полных кольчужных доспехов. Не снимая висящих на перевязи мечей, древками копий, они быстро призвали к порядку дюжину наиболее активных драчунов. Через несколько минут склока стихла, и Габриэль со своими людьми обеспечили коридор между враждующими группами рудокопов, потирающими ушибы и бормотавшими ругательства на соперников и солдат.

Ричард де Ревелль с началом драки принялся орать, требуя прекратить безобразия, однако его никто не слышал и не хотел слышать. Теперь же он начал стыдить присяжных за их неподобающее поведение. Де Вулфу показалось, собравшиеся рудокопы не увидели ничего необычного в драке во время Большого суда, и она затихла так же быстро, как и возникла – хотя Кнапман и Экленд продолжали сердито смотреть друг на друга через головы своих сторонников. Не дожидаясь, пока рудокопы продолжат своё заседание, де Вулф воспользовался затишьем, вышел в центр, откуда Кнапман обращался к толпе и закричал командным голосом.

– Вы слышали, что Уолтер Кнапман предлагает вознаграждение за информацию о смерти его мастера и что он рекомендует сообщать такую информацию мне – или шерифу, – добавил он, в качестве примирительного жеста. Но у меня для вас нет вознаграждения, кроме того, чтобы напомнить вам, что вы поможете сохранить мир нашего суверенного короля Ричарда. Одним из подозреваемых является безумный сакс по имени Иселфрис. Его до сих пор не нашли, так что если кто-нибудь знает о его местонахождении, пусть скажет сейчас при всех или подойдёт ко мне позже.

Внезапно, когда высокая, сгорбленный фигура в чёрном, бросила злобный взгляд на собравшихся рудокопов, к нему вышел небольшой человек из внешнего кольца мужчин.

– Коронер, у меня есть то, что, возможно, вы захотите увидеть.

Жилистый человек, одетый в невзрачную тунику из мешковины и грубые штаны, обогнул группу присяжных и продвинулись туда, где стоял коронер. Он нёс сверток, обёрнутый в мешковину, который положил под ноги Джона.

– Почему я должен захотеть возиться с тобой сейчас, молодец? – Отчеканил де Вулф, раздражённый, что его прервали во время выступления. – Кто ты? Ты знаешь что-нибудь об этом убийстве?

– Я только что прибыл, сэр. Я – Саймон, работаю в одном из выдувных домов Уолтера Кнапмана возле Чагфорда. Что касается смерти Генри, коронер, возможно, вы должны увидеть это. – Откинув нижние углы старого мешка, он обеими руками достал его содержимое.

Сначала Джон принял это за большой шар – пока не увидел пропитанные кровью седые волосы и бледное лицо над рваной шеей.

Во многом против его воли, Томаса де Пейна послали на пони в Чагфорд, с мешком, содержащим голову Генри Таннафорда, что стучала о его седло. Коронер приказал ему доставить голову викарию церкви Святого Михаила, чтобы тот вместе с пономарём подзахоронили её должным образом к телу Генри.

После того, как утих шум, вызванный появлением головы Генри, Ричард де Ревелль объявил ещё один перерыв. Те, у кого ещё оставалась еда – а таких там было много – снова начал есть и пить, обсуждать увиденное и услышанное.

В это же время шериф, коронер и два поместных лорда собрались вокруг каменного трона. Солдаты, чиновники и помощник коронера находились неподалёку, а присяжные, по-прежнему разделённые на две фракции, тоже были рядом, только вне пределов слышимости.

Человек Саймон стоял перед ними, грубая рука сержанта Габриэля крепко сжимая его плечо.

– Я нашёл голову вчера вечером, спрятанную под сланцевой плитой сзади дома для плавки, – пояснил он нервно. – Я бы пришёл на Большой суд в любом случае, так что я подумал, что лучше принести её и отдать её кому-то из властей.

Де Вулф внимательно посмотрел на этого человека, работяге было около тридцати лет и выглядел он больным. Постоянное покашливание давало основание полагать, что долго он не протянет.

– Ты сказал, что твой хозяин Уолтер Кнапман, так что, в каком из его плавильных домов ты нашёл это? – Потребовал де Ревелль, в своей лучшей манере графского суда.

Саймон покачал головой.

– Это не наша плавильня, сэр. Я зашёл на чужую, чтобы забрать приятеля, который тоже хотел пойти сюда, на Крокен Тор. Пока он собирался, я зашёл за хижину, чтобы облегчиться. Когда я присел, то увидел кровь на траве рядом с плоским камнем. Когда я отодвинул его в сторону, то увидел там эту ужасную вещь.

– Так чья же это была плавильня? – Жёстко спросил Джеффри Фиц-Петерс.

– Это возле Шепли, по пути от Чагфорда к дорожке над болотом, которая ведёт сюда. Она принадлежит Стивен Экленду.

Собравшиеся переглянулись, оценивая реакцию друг друга. Первым отреагировал шериф.

– Экленд! Иди сюда – и ты, Уолтер Кнапман!

– Не будьте слишком поспешным, Ричард, – тихо проворчал Джон, когда подошли рудокопы. – Вы слишком любите хвататься за удобные выводы.

Его шурин проигнорировал совет и сердито посмотрел на Стивена Экленда.

– Что скажете об этом, вы оба?

Кнапман выглядел потрясенным, как и следовало ожидать после того, как лицо его старого знакомого появилось таким жутким образом.

– У меня нет ничего, кроме отвращения к этому грязный акту, жертвой которого стал мой  работник, – сказал он. – Я знал Генри Таннафорда почти всю свою жизнь. Он работал на моего отца много лет назад, когда у нас были выработки только на двух речках.

Шериф повернул надменное лицо к другому мастеру.

– А ты? Эту штуку нашли на вашей выработке, так что ты скажешь?

Стивен Экленд покраснел от гнева – как заметил Джон, этот человек быстро выходил из себя.

– Что я должен сказать? Этот человек говорит, что нашел голову за одним из моих плавильных домов, но это ничего не значит. Где-то же её должны были спрятать! Так же легко её могли спрятать позади любого коровника или сарая. – Он сердито посмотрел на Кнапмана, который ответил ледяным взглядом.

– Опять же, то, что голову спрятали на моём участке, хотя большинство выработок принадлежит Уолтеру, не простая случайность, – ревел Экленд. Возможно, кому-то нужно было подставить меня.

Коронер перевёл взгляд с одного человека на другого.

– Что вообще происходит между вами? Почему вы всё время в натянутых отношениях?

Экленд угрюмо промолчал, но Уолтер Кнапман принялся объяснять.

– Этот выскочка завидует моему положению среди рудокопов. Потому что у меня имеется более, чем в два раза больше выработок и гораздо больше рудокопов работают на меня, он же хочет по дешёвке выкупить у меня всё, что моя семья накопила за последние тридцать лет.

Ричард де Ревелль задумчиво погладил бородку.

– Почему это вызвало такую бурную вражду между вами?

– Потому что он хочет сместить меня как главного оловянного мастера – отчеканил Кнапман. – Он выкупил парочку небольших независимых разработок и пытался убедить меня продать ему некоторые мои. Когда я отказал, он стал мне вредить и оскорблять меня.

Побагровевший Экленд принялся всё горячо отрицать и рванулся к Кнапману, но сержант его остановил.

– А что плохого в предложении купить за честную цену? – Спросил он.

– Ничего – кроме того, как оно было сделано, – зарычал Уолтер. – И когда я трижды отказался, возможно, ты решил запугать меня, ломая мои шлюзы и убив одного из моих лучших людей!

Снова два мастера начали обвинять и оскорблять друг друга, норовя сблизиться и подраться, и шериф жестом приказал солдатам растащить их и отвести к основной группе присяжных, где те заняли свои места в окружении сторонников.

– Это пустая трата времени, – решил де Вулф. – Их мелкие склоки - не наша забота. Я не считаю, что Экленд мог рассчитывать на покупку выработок после убийства Генри.

Уильям де Уротхэм, довольно тучный мужчина в возрасте, с классической нормандской стрижкой – ровно обстриженными волосами вокруг головы – высказал предостережение:

– Не стоит недооценивать этих рудокопов, коронер. Среди них накаляются страсти. Многие завидуют их богатству и положению в обществе оловянных рудников.

Джеффри Фиц-Петерс кивнул в знак согласия.

– Конкуренция между ними является делом чести, а не коммерции. Их богатство порождает воинственность, если бы не их резкий характер, мой новый острог в Лидфорд постоянно бы пустовал.

Де Вулф же думал, что убийство могло только расстроить коммерческую сделку. Он соглашался включить Стивена Экленда в список подозреваемых, но наряду с большей частью населения Девона.

Секретарь суда склонился над ухом де Ревелля и указав глазами на солнце, которое закрыли тяжелые облака.

– Полдень уже давно минул, и мы должны закончить наше заседание, так как надо засветло вернуться домой, – объявил шериф и предложил занять свои места вдоль скалистого хребта.

Де Вулф и Гвин вернулся на свое место с краю линии присяжных, где было удобно наблюдать за поведением рудокопов. После того, как обговорили вопрос о ставках нанимаемых работников, Уолтер Кнапман снова вышел вперёд и поднял самый главный вопрос дня. В красноречивой и ещё более страстной манере, он потребовал прекратить рост налогов на производимое олово, и в связи с этим предложил, чтобы должность Хранителя рудников занимал человек, выбранный рудокопами, а не назначенный автоматически шериф графства. Воспользовавшись молчанием Ричарда де Ревелля, который сидел как председатель позади него, он указал на конфликт интересов.

– Как мы можем остановить рост налогов, а тем более – снижение того, что после каждой чеканки мы платим короне, когда Хранителем рудников является тот же самый человек, который должен собирать налоги? – Резко заявил он.

Де Ревелль посмотрел вниз на затылок Уолтера, но выступающего мастера полностью одобрили присяжные и зрители криками поддержки и насмешками над шерифом.

– Каждый год стоимость чеканки увеличивается, как и количество добытого олова – но наша прибыль уменьшается! Нам нужен сильный лидер, способный отставать наши интересы перед Королевским Советов, и самим королём. Шериф не может находиться в обоих лагерях. Нам нужен кто-то, кто разбирается в добыче оловянной руды, её переплавке, знает наши проблемы и знает, как их решать.

Толпа одобрительным гулом поддержала выступающего.

– Кнапман! Кнапман! – Всё громче и громче звучало имя лидера рудокопов, но затем прозвучал первый вызов словам Уолтера.

– И этим новым хранителем, Мессией рудокопов, без сомнения, должен стать Кнапман! – Всей мощью своей лужённой глотки выкрикнул Стивен Экленд и полдюжины его приверженцев поддержали его. Это мгновенно вызвало протест более многочисленных сторонников Кнапмана, и страсти мгновенно накалились. Де Вулф заметил, как готовые к схватке противоборствующие фракции, кинулись друг к другу.

Тут опытный старый солдат Габриэль направил своих людей, чтобы остановить толпу. Ричард де Ревелль встал перед гранитным троном и, сжав кулаки, развёл руки.

– Успокойтесь! Всё останется по-прежнему – Прокричал он.

Внезапный крик эхом скатился вниз по склону, и недовольные рудокопы покорно затихли так же быстро, как перед тем распалились, отворачиваясь от своих противников, чтобы увидеть выступавшего.

Джон невольно восхитился своим шурином, что обычно было ему чуждо, так как обычными его чувствами к де Ревеллю были неприязнь, отвращение и презрение. Но теперь шериф, выставив вперёд короткую бородку, глядя на толпу холодными глазами, навязал свою волю сотне с лишним очень жестких мужчин, которые замолчали, чтобы слушать его.

– Кнапман, то что вы говорите, является бунтом! – Продолжал шериф. – Лордом-хранителем рудников меня назначили по приказу короля и его совета. Тот, кто требует убрать меня с этой должности, очень близко подошёл к государственной измене!

Однако Кнапмана эта открыта угроза не испугала.

– Шериф, как мы знаем, чеканка фиксируется этим Советом – но правильно ли оно фиксируется? Вы платите большую сумму в Винчестер – часть с ферм графства – и большую часть, с налогов олова. Но как мы узнаем, правильно ли это?

– И сколько денег на самом деле попадает в Винчестер? – Выкрикнул кто-то из рудокопов, быстро спрятавшись в толпе.

– Чёрт побери! Меня что ли хотят обвинить в растрате? – Прокричал разъяренный де Ревелль.

Ответов ему послужили возгласы: «Да, да», но опять же определить кричавших оказалось невозможно, а Габриэль, конечно же, не предпринял никаких усилий, чтобы найти виноватых.

Недавно восхитившийся шерифом де Вулф расплылся в ехидной улыбке, довольный, что дерзкие рудокопы усомнились в честности шерифа.

Затем Экленду удалось перекричать гул и ехидные насмешки толпы.

– Мы тут не изменники! Мы – рудокопы, так же, как и крестьяне, работаем на благосостояние Девона и платим налоги в королевскую казну. Я согласен, нам нужен Хранитель, который станет выступать за нас, защищать нас. Но для этого не нужно пресмыкаться перед Уолтером Кнапманом. Его нужно выбирать большинством всех рудокопов, через присяжных.

После этого последовал ещё один раунд криков, и снова коронер заметил, что Кнапман легко может выиграть выборы, если дойдёт до голосования. Ричард де Ревелль также хорошо знал, кто, скорее всего, станет его преемником, если его удастся отстранить от власти, и видел в Кнапмане серьёзную угрозу, лишиться платы за чеканку слитков, предназначавшуюся для казначейства в замке Винчестера. С этого момента, общее собрание разделилось на ряд споров присяжных между собой по всему холму, перебиваемых криками зрителей.

Обращения шерифа никак не могли успокоить толпу, и он дал знак Габриэлю, который неохотно послал своих людей успокаивать толпу древками копий. Де Ревелль в течение нескольких минут наблюдал за происходящим, а затем, сердито передёрнув плечами, встал и пошел прочь. Фиц-Петерс и де Уротхэм сопроводили его до лошадей.

Гвин с удовольствием наблюдал за потасовками, но тут корнуолльца похлопал по плечу Джон.

– Давай собираться домой. Здесь всё веселье закончилось.

Когда они брели вниз по склону в направлении вистмановского леса, где оставили Одина и коричневую кобылу, Гвин стал хихикать сквозь свои выдающиеся усы.

– Экленд ненавидит Кнапмана, Кнапман ненавидит Экленда, они оба ненавидят шерифа и шериф ненавидит Кнапмана. Мне интересно, чем всё это закончится?

ПЕРЕЙТИ К ШЕСТОЙ ГЛАВЕ