2-я луна 16 года Гэнроку (март 1703 года).
Спустя более двух месяцев после того, как сорок семь ронинов убили Киру, суд над ними наконец состоялся в приёмной поместья Хосокавы. Сано, подогнув колени, сидел у помоста, на котором в ряд восседали судьи Верховного суда. Мировой судья Уэда занял центральное место.
Синяки на его лице исчезли, хотя рана на голове оставила уродливый шрам. Он произнёс громким, уверенным голосом:
– Мы собрались, чтобы вынести вердикт по делу о вендетте, учинённой против Киры Ёсинаки бывшими слугами князя Асано.
Сорок семь ронинов преклонили колени в четыре ряда ниже помоста, на полотнище ткани, покрытой белым песком: импровизированном сирасу – белым песком правды, характерным для залов судебных заседаний, где сидели подсудимые. Это было самое большое сирасу в Японии, крупнейшее судебное разбирательство в истории. Оиси встал на колени в первом ряду, рядом с ним был его сын Чикара. Все мужчины были одеты в строгие чёрные шёлковые мантии. На их лицах было идентичное стоическое выражение. И снова Сано почувствовал, что они – единное целое. Он почти слышал бившиеся в унисон их сердца. Они смотрели прямо на площадку, не обращая внимания на зрителей, заглядывающих в двери. В их число входили чиновники из всех государственных ведомств. Они хотели одними из первых услышать приговор. Они были тихими и неподвижными, как сорок семь ронинов.
– Это беспрецедентная ситуация, - продолжил магистрат Уэда. – Месть не только была особенно жестокой и не санкционированной законом, но и была многогранной, вызвавшей множество вопросов. Поскольку нам, судьям этого суда, было так трудно определить, что же произошло на самом деле, мы не смогли прийти к единому мнению о справедливом решении. До нынешнего момента.
Сано почувствовал нарастающее напряжение, ощущение грохота, как будто подземный вулкан вот-вот извергнётся. Ему пришлось заставить себя дышать. Каждое расследование, которое он проводил, приводило к тревожным последствиям, но никогда судьба стольких людей не зависела от его действий. На этот раз он имел большее влияние на судьбу, чем в предыдущих делах, потому что он сформулировал закон так, чтобы он соответствовал его собственному представлению о справедливости.
Было слишком поздно гадать, правильно ли он поступил.
– Наконец-то мы узнали правду, - заявил магистрат Уэда.
Сорок семь ронинов не отреагировали, но головы зрителей повернулись к Сано. Он рассказал суду историю вендетты. Судьи хранили это в секрете от всех, кроме сёгуна, хотя многие другие люди знали некоторые или все детали – присутствовавшие во время признания Кадзикавы; члены клана Хосокава; Совет старейшин. Точные и ложные версии этой истории распространились по Эдо. И многие знали, что Сано несёт ответственность за то, что вытащил правду на свет.
– Беспрецедентная ситуация требует беспрецедентной реакции, - сказал мировой судья Уэда. – Поэтому мы решили не выносить обычный приговор.
Сано также был ответственен за это решение. Он предложил его судьям, и после напряженного обсуждения в течение двух месяцев они согласились, что это лучшее, что они могут решить.
Шепот удивления прокатился по аудитории. Сорок семь ронинов остались невозмутимыми: Сано рассказал им о решении три дня назад, как только оно было принято.
– Мы позволим вам, подсудимым, самим решить свою судьбу, - сказал мировой судья Уэда. Зрители так громко закричали, что ему пришлось повысить голос. – Я приказываю каждому из вас заглянуть в свою душу, позволить своей чести и совести руководить вами при определении того, следует ли вас наказать смертью или помиловать и освободить.
Генеральный инспектор Накаэ и князь Набешима сжали рты. Суперинтендант Огивара и министр Мотоори, подперев сломанную ногу подушками, кивнули. Мировой судья Уэда успел убедить всех судей в том, что план Сано – лучший способ уладить спор и не дать сторонникам сорока семи ронинов начать войну со своими недоброжелателями. Он и его союзники, наконец, победили фракцию Янагисавы, которая находилась в состоянии хаоса.
После похорон сына Янагисава уединился в своей резиденции; с тех пор его никто не видел и не слышал.
– Вы решили? – мировой судья Уэда спросил у сорока семи ронинов. У них было три дня, чтобы обсудить этот вопрос между собой.
– Да, достопочтенный магистрат, мы решили, - сказал Оиси громким, ясным голосом.
Шум перешёл в выжидательную тишину.
– Тогда огласите вердикт, - приказал магистрат Уэда.
Оиси говорил ровным тоном, лишённым драматизма.
– Мы горды тем, что, убив Киру, мы выполнили свой долг перед господином. Мы уверены, что это было праведно.
Сано полностью согласился. Он не смог доказать, что Кира попустительствовал уничтожению князя Асано и краже его золота, но люди рассказывали истории о том, как Кира причинял им боль, унижал их и наслаждался их страданиями. Оиси и Кадзикава были одними из многих.
– Но, изучив нашу совесть, мы поняли, что наши причины никогда не были такими простыми, как мы предполагали, - сказал Оиси. – У меня самого была личная неприязнь к Кире. Это сыграло большую роль в моем решении провести вендетту. И я не единственный, кто смешивал личные вопросы с долгом. Некоторые из нас обвиняли Киру в своих невзгодах и позоре. Другие злились на мир и стремились нанести удар по любой цели. Многие думали, что их жизнь потеряда смысл, и они хотели уйти в сиянии славы.
Оиси сделал паузу, сглотнул и изо всех сил пытался сдержать свои эмоции. Сано почувствовал ком в горле. Остальные сорок шесть ронинов слушали, их мрачные взгляды устремились на Оиси. Казалось, он черпал у них силы продолжать.
– Наши мотивы никогда не были такими чистыми, как того требует Бусидо. Мы не следовали Пути Воина по-настоящему; мы следовали собственным эгоистичным сердцам. Несмотря на то, что мы совершили высочайший акт верности, по сути, мы преступники, посрамившие звание самурая. Наша вендетта привела к ситуации, в которой жизнь сёгуна оказалась под угрозой. Поэтому… – Он глубоко вздохнул и торопливо заговорил: - Мы решили совершить сэппуку.
Приглушенные возгласы пронеслись по аудитории. Мировой судья Уэда выглядел опечаленным, но довольным.
– Да будет так, - сказал он. – Ваше решение – это приговор суда.
Остальные судьи в изумлении покачали головами: они ждали, что сорок семь ронинов воспользуются возможностью обрести свободу. Сано не знал, чего ожидать. Он почувствовал смесь страха и горя. Несмотря на свои человеческие недостатки, Оиси и другие мужчины жертвовали своими жизнями ради чести. Сано пришло в голову, что в их решении были учтены и другие соображения, помимо тех, которые упомянул Оиси. Неизбежным фактом было то, что они ослушались сёгуна. Сёгуну пришлось бы убить их – даже если бы это означало отменить верховный суд – или потерять лицо и авторитет. Теперь ему не нужно было принимать трудное решение, во избежание которого он создал верховный суд. Сорок семь ронинов сделали это за него. В конце концов, они выполнили свой долг перед ним.
Они были настоящими героями, образцами самурайской верности, образцами бусидо, хотя и называли себя преступниками. Какая трагедия, что они должны умереть!
– Мы благодарим уважаемых судей, - твёрдо сказал Оиси. – Приносим извинения за причиненные нами проблемы.
– Принято, – смиренным голосом судья Уэда сказал: - Ваше ритуальное самоубийство состоится завтра утром.
Собрание поклонилось. Сано посмотрел на согнутые спины сорока семи ронинов. Больше всего он смотрел на Оиси и Чикару. Отец и сын умрут вместе. Сано представил себя и Масахиро в одном и том же положении. Он моргнул, чтобы рассеять видение, но его тьма не исчезла.
– Верховный суд распущен, - сказал мировой судья Уэда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий