Когда наступило утро, Рэйко не хотела разговаривать с Окару. Она не хотела беспокоить бедную девушку, тем более что Окару была гостьей. Рэйко задержалась за завтраком с детьми. Наконец, не в силах избежать трудной задачи, она пошла в комнату Окару.
Комната была пуста, а входная дверь открыта. Рэйко вышла на веранду, моргая в бледном солнечном свете, скрестив руки от холода. Окару сидела у подножия ступенек и копала руками землю, которую она очистила от снега.
– Что ты делаешь? – спросила Рэйко.
Окару подняла голову и убрала прядь волос со своего распухшего от слёз лица. Её пальцы размазали грязь по щеке. Она слегка улыбнулась Рэйко.
– Копаю ямку. Хочу похоронить это, – она указала на стоящую на ступеньках небольшую красную лакированную коробочку.
– Что там? – сказала Рэйко.
Окару открыла откидную крышку коробки и указала на розовый бумажный цветок, кисть для письма с потёртой щетиной и прядь чёрных и седых волос, перевязанных зелёной нитью.
– Оиси купил мне этот цветок. Он выбросил эту старую кисть, а я вытащила её из мусорника. Он позволил мне подстричь его волосы, чтобы оставить их. Она нежно прикоснулась к каждому предмету. – Это всё, что у меня осталось от него.
Жалость к Окару усложнила задачу Рэйко.
– Зачем же ты их хоронишь?
– Потому что после того, что случилось на днях с Оиси, я не могу смотреть на них, – глаза Окару вспыхнули. – Воспоминания меня слишком сильно ранят. Надеюсь, коробку можно закопать здесь. У меня нет другого места.
– Всё хорошо.
– Спасибо – сказала Окару, закончила копать и поставила коробку в яму.
– Мне нужно поговорить с тобой, - сказала Рэйко.
– О чём? – грязь с рук Окару стекала по коробке.
– Мой отец. На него напали позапрошлой ночью. Он сильно пострадал, – Рэйко сглотнула. – Он может умереть.
– Мне жаль, – Окару подняла глаза. – Я не знала.
Внимательно посмотрев на неё, Рэйко увидела в её глазах сочувствие и ни малейшего признака лжи.
– Ты знала, что мой отец - магистрат Уэда? И что он судья в верховном суде, который рассматривает дело сорока семи ронинов?
– Да. Я слышала, слуги говорили об этом.
Подозрения, которые Сано высказал прошлой ночью в отношении Окару, теперь казались смешными. Рэйко едва ли могла представить себе человека, менее способного на покушение. Кроме того, Окару не покидала поместья – за исключением поездки к Оиси – с тех пор, как Рэйко привела её сюда. И всё же Рэйко знала, что случается, когда маловероятные люди совершают преступления.
– Ты злишься на Оиси? – сказала Рэйко.
Окару трамбовала грязь, которой засыпала коробку. Её руки почернели от земли.
– Думаю, немного злюсь.
– Ты хочешь отплатить ему за ту боль, которую он причинил тебе?
– Нет, – голос Окару звучал так, будто эта мысль не приходила ей в голову. – Никогда.
– Ты уже не желаешь его спасти? – спросила Рэйко. – Ты хочешь, чтобы его казнили?
Окару разинула рот.
– Конечно нет. Я всё ещё люблю его. Хотя он меня не любит.
– Ты просила кого-нибудь заставить Верховный суд осудить его и его друзей?
– Я не понимаю. Как кто-то может заставить Верховный суд что-либо сделать?
– Убив моего отца, судью, возглавлявшего фракцию, которая хочет помиловать сорок семь ронинов, - сказала Рэйко.
– Я даже не знала, что ваш отец хочет их помиловать, – Окару встала и недоуменно посмотрел на Рэйко. – И даже если бы я хотела убить его, кого бы я попросил об этом? Я не знаю никого в Эдо, кроме людей в вашем доме.
– Ты знаешь кого-то ещё в Эдо, - сказала Рэйко. – Твою служанку, Гозу.
Рот и глаза Окару округлились.
– Она бы не…
– Она предана тебе. Она пыталась задушить Оиси. Зачем на этом останавливаться? Почему бы не убить его?
– Гоза только защищала меня! – воскликнула Окару. – Теперь, когда я в безопасности, почему она должна снова причинять боль Оиси?
– Чтобы отплатить ему за твоё разбитое сердце, - предположила Рэйко.
– Если бы вы знали Гозу, вы бы так не думали, – сказала Окару и поспешила объяснить: - Гоза такая же сирота, как и я. Она зарабатывала уборкой чайных в Мияко. Люди смеялись над ней. Они бросали в неё камни и всячески обидно обзывали её. Но Гоза ни разу не подняла на них руку. На самом деле она очень чувствительный, добрый человек. Её не волнует месть.
– Может, за себя она не стала бы мстить, но за тебя – другое дело? – сказала Рэйко, поддерживая свою теорию. Её нежность к Окару отступила перед новым натиском подозрений. – Я думаю, она сделает всё, что ты попросишь. Это включает в себя наем убийцы, который убьёт моего отца и настроит Верховный суд против Оиси.
– Я ничего не просила! – глаза Окару наполнились возмущением. – Мы никогда не сделаем ничего, что может навредить вашей семье.
– Где Гоза? – спросила Рэйко. – Давай послушаем, что она скажет.
– Я не знаю, – сказала Окару, внезапно испугавшись.
Рэйко вспомнила, как Чиё говорила, что видела, как Гоза тайком, крадучись пробирается в дом и выходит из него. Рэйко охватил ужас. Укрывала ли она людей, ответственных за нападение на её отца? Неужели она испортила дружбу с Чиё из-за того, кто расплатился за её доброту злом?
– Скажи мне правду, ты мне многим обязана, - сказала Рэйко, и её симпатия к Окару быстро остыла. – Вы с Гозой сговорились убить моего отца?
Хотя на её лице было изображение ужаса и страдания, Окару смело сказала:
– Нет, я этого не делала. Но я вижу, что вы мне не доверяете. Думаю, мы с Гозой должны уйти.
– Вы никуда не пойдёте. Пока я не узнаю правду, я хочу, чтобы вы были там, где я могла бы наблюдать за вами, – Рэйко провела Окару в особняк, позвала лейтенанта Танума и сказала ему: - Найди место, чтобы запереть её и её служанку, когда та вернётся. Охраняйте их и не выпускайте из поля зрения.
Когда Сано прибыл в поместье клана Хосокава, охранники направили его в комнату для занятий боевыми искусствами в казарме. Там толпа самураев приветствовала двух мужчин, вступивших в поединок.
Обнажённые по пояс, одетые в белые штаны, Оиси и его сын Чикара размахивали мечами, кружили, бросались навстречу и наносили друг другу удары. Их отражения в зеркалах на стене следовали за их движениями. В комнате эхом разносились их вскрики, лязг клинков, топот босых ног и возгласы публики. Сано наблюдал за Оиси и Чикарой. Сын был шустрее, но отец двигался с умением, которое приходит только с большим опытом. Сано заметил, что их мечи не были деревянным учебным оружием; лезвия были стальными.
Сложив ладони рупором, Сано крикнул:
– Довольно!
Крики аудитории стихли. Оиси и Чикара отступили.
– Что это? – спросил Сано у мужчин Хосокава в зале. - Вы должны их охранять, – он указал на Оиси и Чикару. – И вы дали им в руки настоящее оружие? – после чего приказал: - Бросьте эти мечи.
Оиси повиновался, его лицо осталось бесстрастным. Чикара же с вызовом выждал мгновение, а затем последовал примеру отца. Они сняли с вешалки свои белые халаты и накинули на плечи. Один из мужчин Хосокава застенчиво сказал:
– Они никому не причинят вреда.
– Кира тоже так думал, пока ему не отрубили голову, – Сано повернулся к Оиси и Чикаре. – Я хочу поговорить с вами.
– Мы можем пройти ко мне в комнату, - сказал Оиси.
Он и Чикара провели Сано в гостевую комнату особняка с инкрустированными золотом шкафами из тикового дерева, подходящим письменным столом в приподнятой нише для кабинета, вышитыми ширмами и фреской с изображением водоплавающих птиц у реки. От установленных в полу жаровен исходил жар. Роскошное помещение было ещё одним свидетельством доброй воли клана Хосокава по отношению к ронинам.
Оиси положил шёлковую подушку перед нишей, в которой в чёрной керамической вазе висел каллиграфический свиток над веткой зимних ягод. Сано опустился на подушку на почётном месте. Оиси присел напротив; Чикара остановился у двери. Атмосфера была наполнена жаром боя, как и тренировочный зал боевых искусств. Отец и сын выжидающе молчали, на их лицах были одинаковые хмурые выражения.
– Возникла проблема с верховным судом, - сказал Сано. – Один из судей попал в засаду и был искалечен позапрошлой ночью. Он без сознания. Другой судья пострадал во время беспорядков, – Сано проверил министра Мотоори и узнал, что тот сломал ногу. – Суд отложил вынесение приговора. На какое-то время вы в безопасности.
Чикара вздохом выдал своё облегчение. Оиси мягко сказал:
– Ну, мы услышали.
– Как? – спросил Сано.
– Наши хозяева были достаточно любезны, чтобы передать нам новости из города, - сказал Оиси.
– Вам также сказали, что избитый судья – мой тесть?
– Они упомянули об этом.
– А упомянули они, что Верховный суд разделился по вопросу о том, жить вам или умереть?
– Нет, - недоумение закралось в хмурый взгляд Оиси. – Откуда они могли знать? Судопроизводство в Верховном суде является секретным.
– Почему ты задаёшь нам эти вопросы? – поинтересовался Чикара.
– Следи за своими манерами, - предупредил сына Оиси.
– Почему я должен? – Чикара, несмотря на страх в глазах, усмехнулся Сано. – Люди Хосокавы тоже принесли нам кое-какие новости о вас – ты в немилости у сёгуна. Никого не волнует, что ты думаешь.
Его наглость ужалила. Сано сдержал себя.
– Тебе должно быть всё равно. То, что я думаю, повлияет на моё расследование, которое может так или иначе повлиять на Верховный суд.
– Сын задал правильный вопрос, - сказал Оиси. – Какое отношение мы можем иметь к нападению на вашего тестя?
– Я хочу знать, виновны ли в этом вы или ваши люди, - сказал Сано.
– Каким образом? Последние пять дней мы находимся под домашним арестом.
– Какую ещё любезность люди Хосокава могли оказать вам, кроме как сообщить новости?
Осторожность охватила Оиси; он источал тишину, как дерево, когда ветер стихает и его ветви перестают шевелиться.
– Я не понимаю смысла ваших слов.
– Может, вы попросили их продлить вам жизнь, устранив одного из судей? – спросил Сано. – Они наняли убийцу, чтобы убить моего тестя? Или отпустили вас, чтобы вы это сделали сами?
Оиси отвернулся, массируя пальцами челюсть. Это была такая же реакция, как когда Сано сказал ему, что его любовница в городе. Теперь Оиси казался ещё более смущённым обвинением Сано. Возможно, он был невиновен, и ему просто никогда не приходила в голову мысль, что кто-то сочтёт его ответственным за нападение. Или, может быть, он был виновен, но рассчитывал, что никто не свяжет его с преступлением, потому что это произошло, когда он был под арестом.
– Я их не просил, – Оиси говорил медленно, словно желая растянуть время, чтобы подумать. – Даже если бы я это сделал, они бы этого не сделали. И они не выпускали меня или кого-либо из моих людей на улицу.
– Слуга Хосокавы, фанатично относившийся к бусидо и боготворивший пленников, мог подумать, что им стоит рискнуть последствиями убийства такого важного чиновника, как магистрат Уэда, – Сано не был готов отказаться от своей теории, тем более, что почувствовал, что Оиси что-то скрывает.
– Мой отец не организовывал нападение, – Чикара подошел к Оиси.
– Тогда, может быть, это сделал ты? – спросил Сано.
– Я? – Чикара отшатнулся в удивлении и испуге. Он посмотрел на Оиси.
– Он этого не делал, – Оиси вскинул руку, как преграду между Сано и своим сыном.
Сано вспомнил, как делал тот же жест сам, когда Масахиро пытался выбежать на улицу, когда мимо проносилась группа самураев на лошадях.
– Если ты виновен, тебе лучше признать это, - сказал он, - или я отведу Чикару в тюрьму Эдо и буду пытать его, пока он не признается.
Несмотря на очевидную тревогу из-за угрозы, Оиси заявил:
– Мы оба невиновны, – он встал. – И мы закончили этот разговор.
Сано тоже поднялся, его блеф не сработал.
– Вы не знаете, на что я способен. Если я узнаю, что вы или ваши товарищи причастны к нападению на моего тестя, я казню всю вашу компанию, даже если Верховный суд простит вас за вендетту.
Выходя из комнаты, он с удивлением вспомнил, что не так давно он считал сорок семь ронинов образцовыми самураями, следовавшими согласно бусидо по пути воина. Теперь он подозревал, что они пытались убить его родственника. Даже если они были невиновны, он пришёл к выводу, что именно их вендетта привела к нападению на магистрата Уэду, и поэтому они несли косвенную ответственность. Если бы они действительно были виновны, он бы отомстил им за его кровь.
Обдумав подслушанный вчера вечером разговор между родителями, Масахиро решил, что проведёт собственное расследование нападения на своего деда.
Первым делом нужно было допросить подозреваемого.
Его сердце колотилось, когда он шёл в комнату Окару. Он хотел увидеть Окару так же сильно, как и узнать, причастна ли она к нападению. Заглянув в открытую дверь, он обнаружил, что её там нет. Постельное бельё грудой лежало на полу. У шкафа стояла горничная, вынимающая одежду.
– Где Окару? – спросил Масахиро.
– Хозяйка перевела её в комнату для прислуги. Она не хочет, чтобы она была так близка к вашей семье.
Масахиро почувствовал приступ опасения.
– Почему так?
– Она думает, что Окару могла иметь какое-то отношение к нападению на магистрата Уэду.
Если его мать думала, что Окару виновна, то, возможно, так оно и было. Сердце Масахиро упало.
– Лейтенант Танума охраняет Окару, - добавила горничная.
Вот вам и план Масахиро допросить её. Он не мог это сделать перед лейтенантом Танумой, который расскажет всё матери, которая, вероятно, этого не одобрит. Пришло время для второго этапа его расследования.
– Ты можешь идти, - сказал он горничной.
– Хозяйка сказала мне перенести эти вещи в новую комнату Окару.
– Вернись позже, - сказал Масахиро.
Он был сыном хозяина. Служанка ушла. Масахиро заколебался, чувствуя себя виноватым из-за того, что шпионил, и боялся того, что он может найти. Он осторожно перебирал кимоно на полу. От них исходил сладкий аромат Окару. Он схватил мантию и уткнулся лицом в мягкую яркую ткань с цветочным рисунком. Смущённый, он бросил мантию, как будто она горела. Он не нашёл ничего подозрительного среди одежды, обуви и других личных вещей Окару в правой части шкафа. Он осмотрел куклу с фарфоровой головкой со сколами. Девушка, которая всё ещё любит куклы, не может быть преступницей, так ведь?
Масахиро подошёл к левой стороне шкафа. Здесь халаты и штаны были аккуратно сложены, их материал был прочным, а цвета - тусклыми. Они должны принадлежать служанке по имени Гоза. Все они были в мужском стиле. Масахиро обыскал шкаф, пока не нашел на полу свёрток. В нём было завёрнуто коричневое кимоно, обёрнутое вокруг пары серых штанов с верёвочными завязками. Обе одежды были покрыты красновато-коричневыми пятнами.
Дурное предчувствие охватило Масахиро.
Пятна были засохшей кровью.
Высокий, женский, сердитый голос за его спиной спросил:
– Что ты делаешь?
Застигнутый врасплох, Масахиро вскрикнул. Он бросил одежду и, повернувшись, сильно ударился локтем о шкаф.
Гоза стояла, сжав кулаки, с диким выражением на усатом лице. Масахиро пробормотал:
– Я просто искал…
– Для чего? – Гоза возвышалась над ним, прижимая его к шкафу.
Масахиро вспомнил, что это его дом, он был сыщиком и он должен был задавать вопросы. Он подобрал одежду, которую уронил, и сунул её Гозе. Она отступила назад. Отойдя от шкафа, он сказал:
– Откуда эта кровь?
Глаза Гозы были похожи на глаза свиньи, маленькие и злые, вонзившиеся в толстую плоть её широкого лица.
– Не твоё дело, - сказала она и схватила одежду.
– Ты должна ответить, - сказал Масахиро. – Или я позову отца, и ты ответишь ему.
Свиньи глазки сверкали от страха и неприязни.
– Это из-за того, что из носа пошла кровь.
– Чьего носа? Моего деда? Ты на него напала?
– Глупый мальчик, - сказал Гоза. – Ты ничего не знаешь.
– Где ты была позапрошлой ночью? – настаивал Масахиро.
– Здесь. В доме.
– Нет, - пренебрежительно сказал Масахиро. – Я уже спросил у охранников. Они сказали, что ты уходила и вернулась лишь утром. Где ты была на самом деле?
Гоза пробормотал проклятие.
– Меня не было.
– Где? Что ты делала?
Глаза Гозы блеснули грязным лукавством.
– Тебе нравится Окару?
Масахиро был ошеломлён сменой темы. Первым его побуждением было солгать, а не сказать Гозе, чтобы она занималась своими делами.
– Нет.
– Да, это так, – Гоза посмотрела на него с насмешливым презрением. – Я видела, как ты смотришь на неё. Ты хочешь её, как и все другие мужчины.
Его лицо пылало смущением, Масахиро мог только покачать головой. Если Гоза знала, что он чувствовал к Окару, то кто ещё знал?
Гоза схватила его за кимоно и притянула к себе. Масахиро был так поражен, что не стал сопротивляться. Она сказала:
– Слушай сюда, глупый мальчик. Лучше никому не рассказывать, что ты нашёл, – Масахиро отшатнулся от её горячего кислого дыхания. – Если ты это сделаешь, то не только я попаду в беду. То же самое будет с Окару. Потому что я - её служанка. Что бы я ни сделала, это было потому, что она мне сказала. Её арестуют и казнят. И это будет твоя вина.
Когда Масахиро в ужасе разинул рот, пол в коридоре заскрипел от шагов. Он услышал, как горничная сказала:
– Я только что видела Гозу, она вошла туда.
Гоза отпустил Масахиро, отступив от него как раз перед тем, как горничная и охранник вошли в комнату.
– Тебя сюда больше не пускают, - сказал охранник Гозе. – Пойдём со мной.
Гоза настороженно посмотрел на Масахиро.
– Помни, что я сказала.
Прежде чем она и охранник покинули комнату, Масахиро мельком увидел две грубые чёрные татуировки на её запястье.
* * *
Новая комната Окару была закутком в покоях для слуг, флигелем рядом с кухнями. Лейтенант Танума прислонился к стене в коридоре снаружи, охраняя Окару. Перед тем, как покинуть поместье, Рэйко заглянула к своей пленнице. Окару сидела, подогнув колени, на футоне, установленном на деревянном поддоне, её грустное лицо поднялось к солнечному свету, который проникал через бумажные стёкла зарешёченного окна. Когда она увидела Рэйко, её глаза наполнились надеждой и мольбой. Рэйко закрыла дверь, плотнее закуталась в плащ и вышла из комнаты слуг. Поднимаясь по тропинке к особняку, она встретила Чиё.
Чиё пошла за Рэйко и озвучила ту мысль, которая была у них на уме.
– Она сделала это?
– Не знаю, - сказала Рэйко. – Но я так не думаю.
– Должна признаться, что я тоже, - сказала Чиё. – Когда мы впервые встретились с Окару, я не доверяла ей, но не могу поверить, что она способна намеренно причинять кому-либо вред.
Рэйко беспокоила вина.
– Если она не имела никакого отношения к нападению на моего отца, то тогда я жестоко обращаюсь с ней, – подозрение вызвало вспышку гнева. – Если же это так, то тогда я никогда не прощу себе, что привела её в свою семью.
Чиё не стала говорить, что предупреждала Рэйко не связываться с Окару. Она успокаивающе сказала:
– Ты не могла знать, что случится с твоим отцом. Это не твоя вина, даже если это Окару. Ты пыталась помочь нуждающейся. И, возможно, Окару и вовсе невиновна.
Даже если бы она была такой, она наверняка открыла дверь для многих неприятностей. Без её рассказа об Оиси и вендетте расследование Сано, возможно, не пошло бы так, как оно пошло. Магистрат Уэда мог и не подвергнуться нападению.
Но Рэйко сказала:
– Ты права. Убийцей может быть кто-то, кто имеет личную неприязнь к моему отцу. И если его кто-то нанял, есть и другие люди, кроме Окару, которые могли бы это сделать. Я собираюсь увидеться с женой Оиси и госпожой Асано.
Она и Чиё достигли переднего двора, где её ждал паланкин, носильщики и охрана. Чиё спросила:
– Мне пойти с тобой?
– Лучше я пойду одна, – Рэйко нужно было время, чтобы подумать.
Две женщины попрощались. Рэйко забралась в свой паланкин, к несчастью осознавая, что обидела Чиё. Даже если Окару был невиновна, она оказалась между Рэйко и Чиё.
Уезжая из замка Эдо, Хирата изучил список ранее судимых. Их резиденции были разбросаны по всему городу. У него не будет времени искать Тахару, Китано и Дегучи. Теперь, когда он проспал свою встречу с ними, это казалось нереальным, цель их общества – шутка. Действительно, магические ритуалы, влияющие на ход судьбы!
Он оглянулся на дворец, куда Тахара бросил ветку, и фыркнул. Что, по мнению этих людей, должно было случиться? Холм под замком Эдо извергнется как вулкан?
Один из списка по имени Гензо жил недалеко от района кузнецов, где досин преследовал нападавшего на мирового судью Уэду. Хирата ехал по узкой улочке. Между воротами на концах стояли многоквартирные дома – ветхие, двухэтажные, соединенные между собой дома. Женщина вышла из комнаты на нижнем этаже и вылила ведро с грязной водой на серый снег. Балконы выходили на верхние этажи. Дым кузнечных цехов загрязнял воздух сажей.
На балкон вышел мужчина. У него были лохматые чёрные волосы; его серое кимоно было туго натянуто на толстых плечах. Он выглянул на улицу, зевнул и почесал затылок. Хирата увидел двё черные татуировки на руке мужчины, в то же мгновение он почувствовал мрачную красную ауру с мерцающими искрами, энергию, свидетельствовавшую о слабости и жестокости. Сочетание сыскной работы Рэйко и сверхъестественных способностей Хираты привело к виновному.
Мужчина повернул голову к Хирате. Признание мелькнуло в его опухших глазах, хотя он и Хирата не были знакомы: преступник всегда узнаёт представителя закона, когда видит, что он идёт за ним. Он вбежал в комнату за балконом. Хирата поскакал на своей лошади к дому, встал в седло и прыгнул.
Он ухватился за деревянные перила балкона и подтянулся. Он ворвался в комнату, заваленную неубранным футоном, грудой одежды, луком и колчаном со стрелами. Мужчины нигде не было видно. Хирата услышал шаги, стучащие по лестнице. Хирата выскочил через занавешенную дверь в тёмную узкую лестницу. Преодолев лестницу одним прыжком, он увидел, как мужчина бежит через двор. Хирата схватил преступника за плечо незадолго до того, как тот подбежал к воротам. Мужчина повернулся, его глаза расширились от потрясения: он не мог поверить, что Хирата догнал его так быстро. Хирата сдавил нерв на плече. Мужчина рухнул, завывая от боли.
– Кто ты? – он схватился за руку, которая судорожно дёрнулась. – Что ты со мной сделал?
Хирата сказал:
– Не волнуйся – это не самое страшное, что тебе грозит. Меня зовут Хирата.
Мужчина ахнул. Он, очевидно, знал репутацию Хираты.
– Что ты хочешь?
– Ты – Гензо, дважды осуждённый за нападение? – спросил Хирата.
– Да. Но с тех пор я не сделал ничего плохого.
– Накануне ночью ты устроил засаду на троих самураев, - сказал Хирата. - Ты убил двоих из них, а третьего так сильно избил, что он тоже может умереть.
– Как вы узнали, что я сделал? – Гензо был так ошеломлён, что даже не подумал отрицать обвинение. Смятение, ужас и боль заставили его признать свою вину.
– Неважно, – Хирата схватил Гензо за здоровую руку и поднял его на ноги. – Ты арестован.
Когда он выводил Гензо со двора на улицу, Хирата взглянул на замок Эдо. Он выглядел так же, как всегда, с дымкой вокруг холма, с белыми стенами и черепичными крышами, сияющими на солнце. Насколько мог судить Хирата, пока ничего не произошло.
Комментариев нет:
Отправить комментарий