Сано вызвали через месяц после смерти сорока семи ронинов. Сёгуну понадобилось столько времени, чтобы оправиться от перенесённого испытания. Он проводил время в своих покоях в окружении врачей и священников, никого не желая видеть. В замке Эдо ходили слухи. Некоторые говорили, что сёгун умирает; некоторые говорили, что он собирается отречься от власти; другие говорили, что неизбежны серьёзная чистка и реорганизация правительства. Сано не знал, чему верить.
Когда Сано вошёл в приёмную дворца, помост был пуст. Фреска на стене позади него изображала вишневые деревья в розовом цвете, слишком жизнерадостные для сезона. Янагисава стоял на коленях под помостом. Это был первый раз, когда Сано видел его со дня смерти Еритомо. Янагисава полностью отошел от политики.
Сано осторожно встал на колени недалеко от Янагисавы. Янагисава повернулся. Сано был шокирован переменой в нём. Он так похудел, что под тёмно-зелёной шёлковой мантией его тело походило на скелет. Под восковой кожей лица проступали острые кости. Его глаза были подчёркнуты тенями, его губы были влажными. Сано подумал об Оиси и Чикаре. Он задавался вопросом, поменялся бы с ними Янагисава местами, если бы мог. Если Масахиро умрёт, сможет ли Сано выжить?
Сёгун вышел на помост в сопровождении двух мальчиков-подростков. Когда он сел, они встали на колени по обе стороны от него. Их розовые милые лица и мягкие улыбки были идентичны. «Один из слухов оказался правдой, - подумал Сано. Новыми фаворитами сёгуна стали близнецы». Сано взглянул на Янагисаву. Как ужасно для него видеть, что Еритомо сменили так быстро!
Поклонившись сёгуну, Янагисава казался равнодушным ко всему, кроме собственной боли. Сано тоже поклонился, заметив, что другой слух был ложным: сёгун не умирал; скорее, он выглядел здоровее, чем обычно. Порез на шее зажил. Отстранение от придворных обязанностей пошло ему на пользу.
– Простите за то, что заставил вас так долго ждать меня, – небрежная улыбка сёгуна показывала, как мало его заботят чьи-либо чувства, кроме собственных.
– Да, ваше превосходительство, - вежливо ответил Сано, хотя ожидание убивало его. Янагисава не ответил.
– Я полагаю, ты, ааа, думаешь, что я забыл, что случилось в прошлый раз, когда мы были вместе, – выражение лица сёгуна стало раздражительным. - Ну, я не забыл.
Янагисава смотрел сквозь сёгуна так, словно его там не было. Сано приготовился.
– Ты, - сказал сёгун, указывая на Сано, - защитил меня от Кадзикавы. А твоя жена убила его, – он просиял. – Она избавила меня от неприятностей. Вы оба действительно очень хорошо мне служили.
Сано почувствовал облегчение от того, что, очевидно, Рэйко не собираются наказывать, и их семья может остаться вместе. Сёгун не усмотрел связи между расследованием Сано и отчаянием Кадзикавы.
– В то время как вы… – сёгун сердито посмотрел на Янагисаву. – Ты совсем, ааа, сошёл с ума! Ты разозлил Кадзикаву. Тебе заткнули рот, так что ты даже не мог говорить от моего имени. Ты был никчемным!
Янагисава не возражал, когда сёгун сказал:
– Я освобождаю тебя от должности канцлера. Ты всё равно в последнее время пренебрегал своими обязанностями.
Сано взял их на себя, потому что правительству нужен был кто-то у руля.
– Я понижаю тебя до должности моего третьего лица в бакуфу. Ты немедленно покинешь резиденцию канцлера, – сёгун злобно добавил: - Считай, что тебе повезло. Если бы не наша давняя дружба, я бы вообще вышвырнул тебя из моего режима.
Чёрствость сёгуна достигла предела, в который Сано не мог поверить. Янагисава потерял сына, а сёгун не выразил ни единого слова соболезнования! Разве он не помнил, что Еритомо погиб, пытаясь спасти его жизнь? Казалось, он забыл, что Еритомо когда-либо существовал. Его обращение против Янагисавы было оскорблением, наложенным на рану.
– Да, ваше превосходительство, – голос Янагисавы был сломлен, лишён силы и выглядел как старик.
– Сано-сан, ты станешь канцлером, - сказал сёгун. - Ты можешь вернуться в свой комплекс. Хирата-сан снова будет главным следователем.
Когда Сано поклонился и поблагодарил сёгуна, его триумф в восстановлении его и Хираты был испорчен, потому что он очень жалел Янагисаву.
– Вот и всё, - сказал сёгун, поглаживая гладкие головы близнецов. - Вы свободны.
Янагисава вышел из комнаты, словно в трансе. Сано последовал за ним. Снаружи Сано начал говорить, как ему жаль Еритомо. Но взгляд Янагисавы заставил его замолчать. В нём были ярость, ненависть и горечь, превратившиеся в нечто более смертоносное, чем когда-либо видел Сано.
Когда-нибудь вы пожалеете, что ваша жена не убила меня.
Янагисава повернулся и пошёл прочь, его сообщение было доставлено без единого слова.
– У меня хорошие новости, - сказала госпожа Вакаса Рэйко. Клан даймё Тодо очень заинтересован в вашем предложении. Они попросили меня устроить миаи. Мне следует двигаться дальше?
– Да. Это прекрасно! Спасибо, – Рэйко налила чай и протянула чашку госпоже Вакасе. Снаружи сад сиял розовыми цветами вишни. Масахиро, Акико и дети Хираты бегали, ловя падающие лепестки.
– Есть плохие новости?
– Нет, - сказала госпожа Вакаса. - Я слышала, что положение вашего мужа скоро возрастет. Люди довольны, как он уладил дело с сорока семью ронинами.
Но Рэйко не могла радоваться исходу. Сорок семь человек погибли, и их оплакивали те, кого они оставили.
На следующий день после их ритуального самоубийства Рэйко отправилась навестить госпожу Асано и Укихаши. Она нашла женщин вместе в монастыре госпожи Асано. Когда Рэйко выразила свои соболезнования, госпожа Асано сказала:
– Я не думаю, что им следовало умирать. Но это был их выбор, поэтому я не могу жаловаться. Я всегда буду им благодарна за то, что они отомстили за моего мужа.
– Я благодарна вам, госпожа Рэйко, за то, что вы воссоединили меня и Оиси, - сказала Укихаши. – По крайней мере, мы расстались в любви, а не в гневе.
Рэйко поклонилась.
– Благодарю вас за помощь. Без этого мой муж не смог бы довести дело до завершения, – перед отъездом она спросила: - С вами всё будет в порядке?
– Да, - сказала Укихаши, хотя её глаза наполнились слезами., и Рэйко знала, что она скорбит по сыну и мужу. – Священники храма Сэнгаку были очень добры. Они присылают мне часть собранной милостыни. Мне и моим дочерям больше не нужно работать.
Голос госпожи Вакаса вернул Рэйко в настоящее.
– Какая удача для вашего мужа – Янагисава, который лежит и притворяется мёртвым. Никогда не думала, что увижу этот день.
Но Рэйко не могла переживать за Янагисаву больше, чем за ронинов совершивших сеппуку. Но, по крайней мере, они сами решили свою судьбу. Янагисава был поражён самой страшной катастрофой, которую только могли представить родители, - смертью его ребёнка. Рэйко никому бы этого не пожелала.
– Я посоветуюсь со своим астрологом по поводу благоприятного времени для миаи, – госпожа Вакаса ушла. Миаи был лишь формальностью. Семьи уже были знакомы, и Рэйко нравилась дочь Тодо, симпатичная, милая, умная девушка. Масахиро был как суженый. По крайней мере, Рэйко могла быть этому рада. Но незавершенные дела нависли над ней, как облако.
Вернувшись домой после инцидента во дворце, она обнаружила, что Окару ушла. С тех пор Рэйко её не видела. Она задавалась вопросом, что случилось с девушкой, и чувствовала себя виноватой за то, как она с ней обращалась. И хотя напряжение между Рэйко и Масахиро уменьшилось, она знала, что он скучал по Окару.
В комнату вошёл лейтенант Танума.
– К вам пришла посетительница. госпожа. Это Окару. Она у ворот замка.
Рэйко была удивлена; казалось, что её мысли вызвали девушку.
– Пригласи её.
Вскоре пришла Окару.
– Госпожа Рэйко! – раскинув руки, она улыбнулась, как будто они расстались очень дружелюбно. – Я так рада снова вас видеть, – она опустилась на колени и поклонилась.
– Я рада, что ты так хорошо выглядишь, - сказала Рэйко с облегчением, потому что Окару явно не пострадала с тех пор, как ушла. На самом деле Окару была красивее, чем когда-либо. Её щеки были такими же румяными, как цветы сакуры на её новом кимоно. – Где ты была?
– Мы с Гозой вернулись в гостиницу. Владелец разрешил нам остаться, потому что никто не знал, что мы там, – Окару печально улыбнулась. - Я усвоила урок общения с продавцами новостей.
– Но как…?
– Как мы можем себе это позволить? О, Гоза работает в чайной, где проводятся матчи по женской борьбе сумо, – пояснила Окару и добавила: - Она боролась в ту ночь, когда на вашего отца напали.
Это была ещё одна разгадка. Это было алиби Гозы и причина появления крови на её одежде, о которой Масахиро рассказал Рэйко.
– Мы не могли сказать вам, потому что тогда женское сумо было противозаконным, и мы боялись, что у неё могут возникнуть проблемы, - объяснила Окару. Правительство периодически издавало указы против сумо, которые впоследствии отменялись.
– Почему у Гозы татуировки на запястье? – спросила Рэйко. Масахиро тоже рассказал ей об этом.
– Её арестовали за кражу еды, когда она была ребёнком. Но скоро ей больше не нужно будет воровать или работать, чтобы содержать себя и меня. Потому что… – Окару замолчала, сияя ликованием. – Я выхожу замуж!
Рэйко была поражена. Некоторое время назад Окару был влюблена в Оиси и убита горем из-за того, что он отверг её. Теперь она нашла кого-то ещё.
– Кто он?
– Его зовут Джихэй. У него есть собственный мебельный магазин. Он богат, красив и не слишком стар. – рассказала Окару. – Он так добр ко мне! Мы так сильно влюблены! Я очень счастлива!
– Как ты встретила его? – спросила Рэйко, впечатленная скоростью, с которой Окару нашла мужа.
– Его магазин находится рядом с гостиницей, и он видел меня в тот день, когда меня преследовала толпа. Он увидел, что я такая красивая и влюбился с первого взгляда. Он не мог меня забыть. Вернувшись в гостиницу, я однажды заглянула в его магазин, и он увидел меня, выбежал и представился, и я тоже влюбилась в него, – Окару покраснела и захихикала.
Рэйко подумала, может ли такой поспешный брак по любви принести долгое счастье. С другой стороны, во многих браках по расчёту этого не происходило.
– Хорошо. Я рада, что с тобой всё хорошо, – но не могла не думать об Оиси, о котором так быстро забыли.
Слёзы затуманили глаза Окару.
– Но я никогда не забуду Оиси, - она с грустью улыбнулась. – Если бы не он, я бы не приехала в Эдо и не встретила бы Джихэя. В каком-то смысле он нас сблизил. Я посетила его могилу в храме Сэнгаку, поблагодарила его и помолилась за его душу. Вы были там?
– Ещё нет, - сказала Рэйко. - Муж отвезёт меня сегодня.
– Прежде чем я уйти, я хочу поблагодарить вас за вашу доброту, - сказал Окару. - Вы помогли мне, когда мне больше не к кому было обратиться.
– Не стоит благодарности, - сказала Рэйко, довольная, что Окару не обиделась на неё.
– Я хочу кое-что попросить…?
– Что же?
– Масахиро был добр ко мне. Могу я с ним попрощаться?
– Конечно, – Рэйко не думала, что это может повредить. - Он в саду.
Как только Окару ушла, в гости пришла Чиё.
– Ты слышала? – спросила Рэйко.
Чиё кивнула.
– Я не могла устоять, чтобы не подслушать.
– Что скажешь?
– Я думаю, что хотя многие люди пострадали из-за дела с сорока семью ронинами, Окару удалось приземлиться на ноги, – Чиё говорила одновременно с раздражением и восхищением.
– Так оно и есть. – Рэйко с сожалением добавила: - Ты была права, говоря, что с ней будут проблемы.
– Но ты поступила правильно, воспользовавшись информацией Окару о вендетте, - поспешила сказать Чиё. – Открытие истины важно, независимо от того, чего оно стоило.
Они улыбнулись друг другу. Рэйко была рада, что Окару не встал между ними навсегда. Их дружба преодолела разногласия и стала сильнее, потому что каждая могла оценить точку зрения другой.
* * *
Масахиро услышал, как Окару позвала его, и увидел, как она, спотыкаясь, шла к нему под вишнёвыми деревьями. Его сердце забилось. С тех пор, как она ушла, он почувствовал внутри себя пустоту. Он думал о том, чтобы её найти, но стыд за то, что произошло, пока она была здесь, остановил его. Его беспокоило не только то, что мать словила их вместе; он чувствовал себя виноватым из-за Гозы, татуировок, окровавленной одежды и того факта, что он не успел рассказать о них своим родителям, потому что хотел защитить Окару. Это был его первый неприятный привкус разделённой лояльности. Теперь он был рад, что не пошёл за Окару, потому что, хотя она улыбнулась и протянула руки, он мог сказать, что она не чувствовала к нему то же самое, что и он к ней.
Она не была влюблена в него и никогда не полюбит.
– Привет! Ты помнишь меня? – весело сказала Окару.
Масахиро был так подавлен, что всё, что он мог сделать, это кивнуть. Она думала, что он был ребёнком, как Акико, Таэко и Тацуо, которые бегали и играли поблизости.
– Мне было плохо, потому что я ушла, не попрощавшись с тобой, - сказала Окару.
Сейчас она пришла попрощаться, понял Масахиро. Боль внутри него росла.
– Куда ты собираешься? - сумел он сказать.
– Недалеко. Я останусь в Нихонбаши, – лицо Окару было покрыто ямочками. - Я выхожу замуж.
Эта новость для него была как удар в сердце. Все его смутные мечты об Окару умерли навсегда. Пока она болтала о своём женихе, доме, в котором она будет жить, и о детях, которых она надеялась иметь, Масахиро был поражён тем, насколько далеко их разделяет разница в возрасте в несколько лет. Окару был взрослой женщиной, а он был ещё мальчиком. Его наполнила печаль, но он также почувствовал облегчение. Он не был готов ни к браку, ни к ведению домашнего хозяйства, ни даже к любви. У него было слишком много других более первостепенных дел. И хотя он всё ещё желал Окару, они не были созданы друг для друга. Он должен был признать, что они принадлежат разным мирам.
– Было бы хорошо, если бы ты зашёл ко мне в гости, - сказала Окару.
– Да. – но Масахиро знал, что больше никогда её не увидит. Так и должно быть.
После паузы Окару сказала:
– Я хотела сказать тебе, что сожалею о ... том, что случилось.
Масахиро почувствовал, как его щёки вспыхнули.
– Я ничего не имела в виду. Я была так несчастна, мне был нужен кто-то, и ты был рядом, – Окару тоже было стыдно. – Прости, что расстроила твою мать.
Для неё объятия, которые вызвали у него такое волнение и удовольствие, были не чем иным, как ошибкой. Но Масахиро тоже мог с этим согласиться.
– Всё в порядке, - сказал он.
– Я рада, что ты не злишься на меня. Никогда не забуду, как ты защищал меня от жены Оиси, – Окару нежно улыбнулась. - Ты мой герой, – затем она взглянула на него поближе, и удивлённо подняла брови. Она нахмурилась, глядя ему в глаза.
Масахиро услышал мысль, такую ясную, как если бы она её произнесла: «если бы все было по-другому ...» Внезапно у него стало легче на сердце.
Улыбка Окару стала задумчивой.
– Думаю, мне пора идти, – она поклонилась. – Прощай.
– До свидания, - сказал Масахиро.
Окару поколебалась, а затем протянула руку. Масахиро заколебался, затем потянулся к ней. Их пальцы сцепились, затем отпустили. Мягкое тепло её кожи осталось на его пальцах, когда Окару уходила под дождём падающих цветов сакуры.
– Масахиро! – позвала Таэко. – Попробуй поймать меня!
И вот он бежал, смеясь, преследуя Таэко. Приятно было быть таким беззаботным. Масахиро на мгновение задумался, влюбится ли он когда-нибудь снова. Будет ли ему достаточно удачи, что девушка, в которую он влюбился, тоже влюбится в него?
Он думал, что, вероятно, повезёт.
– Шшш, не плачь, - напевал Хирата своей маленькой дочери, качая её на руках. – Папа здесь.
Малышка завизжала, её маленькие кулачки размахивали, ноги дёргались под обёрнутым вокруг неё одеялом. Хирата улыбнулся. Было удивительно, как сильно можно любить такого маленького, нового человека.
Мидори ворвалась в комнату.
– Она хочет есть. Отдай её мне.
Хирата передал ребёнка.
– Ещё она мокрая, - сказал он, указывая на влажный рукав своего кимоно. – Удивительно, сколько воды может выпустить такой крошечный человек.
– О, чуть не забыла тебе сказать, - сказала Мидори. – к тебе пришли гости.
Когда Хирата вошёл в приемную, там были Тахара, Дегучи и Китано. Они вежливо поклонились.
– Привет, - сказал Тахара с игривой улыбкой.
Ледяной страх и кипящий гнев охватили Хирату.
– Что вы здесь делаете?
– Ну, а это так ты приветствуешь гостей? – глаза Китано морщились на его покрытом морщинами каменном лице.
– Мы давно не видели тебя, - сказал Тахара, - поэтому решили зайти, – Дегучи из под тяжёлых век смотрел на Хирату непроницаемым взглядом. – Ты избегал нас?
Именно это Хирата и делал. Каждый раз, когда он чувствовал их ауру, он шёл в противоположном направлении. Каждый раз, когда видел их в городе, он делал вид, что не замечает их. Он не хотел с ними разговаривать, пока не разобрался в происшествии во дворце. Но как бы он ни обдумывал это, в конечном итоге он получал те же вопросы, на которые могли ответить только они.
– Мы подумали, что пришло время ещё раз поговорить, - сказал Китано.
– Я согласен, - сказал Хирата, - но не здесь.
Он не хотел, чтобы они были в его доме.
Они пошли в замковый сад с травами. Грядки были зелёными от новых весенних растений, воздух благоухал мятой, кориандром и жимолостью. Жужжали пчелы; порхали бабочки.
– Вы знали, что Еритомо поднимет ветку? – потребовал разъяснения Хирата. - Что если бы её не было, он бы не попытался атаковать Кадзикаву и остался бы жив? Или что, если бы он этого не сделал, сёгун мог бы умереть?
Тахара, Дегучи и Китано обменялись загадочными взглядами.
– Не совсем так, - сказал Тахара.
– Что это должно означать? – сказал Хирата, раздраженный недосказанностью.
– Ритуалы говорят нам, что делать, - сказал Китано. – Не всегда конкретно или предполагая определённые результаты.
– Вы хотели, чтобы Еритомо умер? – настаивал Хирата. – Зачем? Что ты задумал?
– Так должно было случиться, - сказал Тахара. – Наша миссия – увидеть, что судьба исполняется.
– Не зная как? Или кто пострадает? – Хирата не поверил. – Разве вы не должны сначала выяснить, что произойдёт, а затем решить, что делать?
Тахара пожал плечами. Дегучи покачал головой, спокойный и сияющий. Китано сказал:
– Это не так.
Хирата скрестил руки.
– Что ж, я даже не буду рассматривать возможность присоединения к вашему обществу, пока вы не расскажете мне больше об этих ритуалах и своих планах.
– Когда ты присоедишься к нам, ты всё узнаешь, - сказал Тахара.
– Я должен дать присягу на верность обществу, поклясться, что это мой главный приоритет, что я буду держать его дела в секрете и буду выполнять все его решения, ни на чём не основанные?
– На основании того, что вы видели, - сказал Тахара.
– Это безумие! – Хирата рассмеялся.
– Так это работает, - сказал Китано.
– Это твой последний шанс, - сказал Тахара. - Ты с нами или нет?
Хирата знал ответ на этот вопрос уже тогда, когда Тахара ранее пригласил его присоединиться к тайному обществу. Своей полной верностью он был обязан Сано и сёгуну. Бусидо запрещает ему ставить перед собой что-нибудь ещё. Если он попытается совместить свой долг перед ними с приверженностью секретному обществу, его интересы рано или поздно вступят в конфликт. И всё же он не мог полностью переубедить Тахару.
– Что, если я выйду? – сказал Хирата.
Тахара кивнул, признавая свою скрытую угрозу – что Хирата откажется присоединиться к тайному обществу и воспротивится его действиям. Выражение лица Тахары стало менее добродушным.
– Скажем так, ты же не хочешь делать из нас врагов.
Хирата понимал, что они уничтожат любого, кто противостоит им; и у них была сила противостоять всем посторонним. Но если Хирата будет внутри их общества, он узнает, как они предугадывают, какие действия предпринять. Он узнает, что они делают. Кто-то же должен их контролировать, и кто лучше него? Кроме того, он должен защитить Сано, сёгуна, режим, свою семью и всю Японию от этих опасных людей.
Эти благородные цели соответствовали более личным мотивам. Если Хирата присоединится к обществу, он получит доступ к ритуалам, заклинаниям и секретам, которые поднимут его знания в области мистических боевых искусств на новый уровень. Он хотел этого с неистовым желанием, которое пересилило его сомнения.
– Что ж, - сказал Хирата. Его волнение и его рвение быть посвященным в тайны космоса противоречили его страху перед тем, что он будет жить, сожалея об этом решении. – Я с вами.
Шумные толпы вливались и выходили через арочные ворота храма Сэнгаку. Сано и его солдаты сопровождали Рэйко в её паланкине через новый рынок, где в киосках продавали лапшу, пельмени, рисовые лепешки, сушеные фрукты, сакэ и посуду. Торговцы торговали свечами, молитвами, написанными на деревянных кольях и бумажных полосках, и ладаном. Когда Сано спешился, рекламный агент из театра сунул ему в руку афишу. Такие тяжёлые клубы дыма ладана нависали над храмовыми зданиями, что казалось, будто они горят огнём.
– Я не знала, что сегодня праздник, - сказала Рэйко, вылезая из паланкина. Она была весёлой и радостной, чувствовала облегчение, потому что Сано сообщил ей хорошие новости о том, что она завоевала расположение сёгуна, убив Кадзикаву, и что сёгун понизил в должности Янагисаву и повысил Сано.
– Нет, не праздник, - сказал Сано. Он был счастлив, потому что Рэйко рассказала ему новость о помолвке Масахиро. – Это в честь сорока семи ронинов.
Внутри храма Сано и Рэйко протискивались мимо крестьян, торговцев, нищих и множества самураев. Паломники, которые несли трости и знамёна из своих родных деревень, осадили молельный зал. Вокруг колодца, где Оиси и его люди мыли голову Киры, в землю среди слоёв монет были воткнуты молитвенные колья. Сано и Рэйко выстроились в длинную очередь за кладбищем. Когда они наконец прошли через ворота, маленькое кладбище было так забито, что они едва могли двигаться. Дым из чанов с благовониями создавал сладкую, едкую, удушающую атмосферу. Там, где когда-то стояли залитые кровью и ожидающие приказа Оиси и его люди, теперь их могилы были отмечены каменными плитами.
Князь Асано в своей гробнице был уже не один. Его верные слуги присоединились к нему. Его позор был уничтожен их признанием. Посетители кланялись до могильных табличек; они поглаживали каменный фонарь, к которому сорок семь ронинов положили голову Киры; они привязали бумажные молитвенные ленты к каменным заборам, где уже развевались тысячи полосок. Они оставили подношения на основаниях табличек, которые уже были покрыты рисовыми лепешками, чашками саке и цветущей вишней. Лесть усиливалась голосами, которые бормотали в страхе, пели молитвы. Самураи плакали.
Рэйко тоже плакала.
– Они герои, - сказала она.
– Да, - сказал Сано. Публика решила вопрос. – Даже если они нарушили закон. Или, возможно, потому что они нарушили закон, – публика любила ренегатов. – Хотя они должны были умереть, – если бы они не умерли, мнения о них до сих пор разделились бы. Их бы обвиняли, преследовали; и как ронины, они носили бы мантию позора, даже если они отомстили за своего хозяина. Смерть оградила их от порицания. Но, несмотря на свои циничные мысли, Сано почувствовал, как слёзы заливают ему глаза. Невозможно было не быть тронутым зрелищем такого благоговения перед высшими актами верности и искупления, которые мог совершить самурай. Несмотря на то, что его беспокоила собственная роль в этом деле.
Он посмотрел на объявление в руке. Заголовок гласил: «Сорок семь верных слуг»; он был проиллюстрирован грубым рисунком самураев в битве и приведён список известных актёров. Оиси и его люди полюбили мир театра. Они были знаменитыми, на пути к увековечению.
– Где могила Оиси? – спросила Рэйко.
Её нашли в углу кладбища. Это была каменная плита, окружённая вазами с цветами и с трёх сторон окруженная деревянной оградой. Пока Сано и Рэйко молчаливо выражали своё почтение Оиси, сквозь толпу проталкивался модно одетый мужчина.
– Прости меня, Оиси-сан ,- воскликнул он, падая ниц перед могилой. У него было квадратное лицо с агрессивной челюстью. – Когда я увидел тебя лежащим в сточной канаве в Мияко, я подумал, что ты стал никчёмным бездельником. Но теперь я знаю, что недооценил тебя. Ты был настоящим самураем.
Сано изумлённо уставился на него.
– Это человек из Сацума, - сказал он Рэйко. – Тот, кого Оиси упомянул в своей истории.
Они прошли долгий путь обратно вокруг храма, огибая лес, к своим сопровождающим. Здесь было тихо, мирно и полно весны, но мысли Сано были мрачными и тревожными.
– В чём дело? – спросила Рэйко.
– Я чувствую, что не заслуживаю повышения, - сказал Сано.
– Почему, черт возьми, нет?
Сано не говорил Рэйко о том моменте, когда ему пришлось выбирать между спасением сёгуна или Масахиро. Во всей суматохе этого не заметил никто, кроме него самого. Он рассказал об этом только сейчас.
– Если бы Хирата и солдаты не помогли сёгуну, ты бы сделал это и позволил Янагисаве убить Масахиро? – голос Рэйко был полон ужасающего негодования. Затем она выглядела ошеломлённой, когда ей в голову пришла противоположная ситуация. – Ты бы спас Масахиро и бросил сёгуна? - она глубоко вдохнула, затем тихонько выдохнула. – Ой.
Было ясно, что она осознавала дилемму, с которой столкнулся Сано, и понимала, что, какой бы путь он ни выбрал, последствия были бы катастрофическими. Она махнула рукой, словно пытаясь отогнать саму идею о них.
– Но ты не выбрал. Слава богам, не нужно было этого делать. Так что давай даже не думать об этом.
– Я не могу не думать об этом, - сказал Сано. – Я всё думаю, кого бы я выбрал. Могу ли я поставить бусидо и верность своему господину выше жизни Масахиро? Или я бы сделал тот же выбор, что и Кадзикава, который ставил свои чувства к сыну выше всех других забот? – Сано взглянул на храм. – Когда я посмотрел на могилу Оиси, я почувствовал себя неполноценным.
Рэйко долго молчала. Сано мог понять, что она думала, что он должен был спасти их сына, и будь проклят сёгун. Она была матерью Масахиро. Её материнский инстинкт перевешивал бусидо.
Когда она заговорила, то тщательно подбирала слова, словно пытаясь развеять сомнения Сано в его достоинствах как самурая, одновременно подавляя своё желание навязать ему собственное мнение.
– В конце концов, я думаю, что действия имеют большее значение, чем мотивы. Сорок семь ронинов отомстили за смерть своего хозяина. История запомнит их за их преданность, а не всё остальное. То же самое относится и к тебе, – она нежно коснулась руки Сано. – Сёгун думает, что вы защитил его от Кадзикавы. Это так. Но он забыл, что ты много раз рисковал ради него своей жизнью, – она улыбнулась нежно и гордо. – Ты во всех смыслах такой же герой-самурай, как и сорок семь ронинов.
Её похвалы подняли настроение Сано.
– Полагаю, я должен тебе верить, потому что ты всегда права, - сказал он.
Приятно было после позора понижения официально вернуться к рулю режима. Сано решил перестать думать о том, что он мог бы сделать при других обстоятельствах. Вместо этого он возобновит свою приверженность бусидо и приложит все усилия, чтобы служить сёгуну. Он обратит своё внимание на будущее.
Война между ним и Янагисавой еще не закончилась. Янагисава обвинил его в смерти Еритомо. Это была единственная обида, которую Янагисава никогда не простит. Когда Янагисава выйдет из траура, Сано надо быть готовым к тому аду, что тот устроит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий