Сидеть дома и ждать новостей было не в характере Рэйко. Оставив Акико с сиделкой, она привязала кинжал к руке под рукавом, накинула плащ и поспешила во дворец. Проходы были заполнены охраной и чиновниками, устремившимися в одном направлении. Все слышали о проблеме; все хотели узнать, что это происходит. Сандалии бугущей Рэйко скользили по ледяной мостовой. Люди скользили, сталкивались, падали. Она скинула сандалии, оставшись в одних тонких носках их хлопка, и двинулась вперёд. От волнения ноги почти не ощущали холода. Добравшись до дворца, она обнаружила огромную толпу. Солдаты Токугавы сновали возле группы чиновников и слуг. Охранники заблокировали двери. Вытянув шеи, люди высказывали домыслы.
Рэйко тщетно огляделась в поисках Масахиро и Сано. Услышав своё имя, она увидела, что сквозь толпу ней пробираются Маруме и Фукида. Она с нетерпением поздоровалась с ними.
– Что произошло?
– Кадзикава заперт в личных покоях сёгуна, - сказал Фукида.
Обычно весёлое лицо Маруме было серьёзным.
– Он угрожает убить сёгуна.
Рэйко схватилась за горло.
– Он этого не сделает, правда?
– Он уже убил Ихару из Совета старейшин, - сказал Фукида.
– Вернее, заставил одного из охранников убить Ихару, угрожая сёгуну остриём меча, - сказал Маруме. – Он приказал нам очистить дворец, иначе сёгун умрёт.
Новость была настолько ужасной, что Рэйко с трудом её восприняла. Фукида сказал:
– С тех пор от Кадзикавы не было никаких сообщений. Так что мы не знаем, что ещё произошло.
– Где Сано? - с тревогой спросила Рэйко. – Где Масахиро?
– С Кадзикавой и сёгуном, - сказал Маруме. – И Янагисава, Еритомо, и кучка мальчиков и слуг.
Кровь Рэйко стала такой же холодной, как покрывающий замок лёд. Её начало трясти от ужаса. Она верила, что Сано позаботится о себе, но её ребенок оказался в опасной ситуации, где, по крайней мере, один человек уже был убит. И они расстались в плохих отношениях, почти не разговаривая друг с другом. – Разве вы не можешь что-нибудь сделать?
Маруме указал на охранников.
– Они никого не впустят.
Рэйко смотрела на множество солдат, бессильных против одного беглеца.
– Вам пора домой, госпожа Рэйко, - сказал Фукида. – Здесь холодно, и вы ничего не можете сделать.
Но вот-вот что-то должно произойти, и Рэйко хотела узнать об этом одной из первых. Когда Маруме и Фукида повернулись, чтобы поговорить с другими мужчинами, она обошла толпу вокруг дворца. Ничего не было видно, кроме окон со ставнями и глухих стен. Рэйко смешалась с толпой женщин и девушек, родственниками и наложницами сёгуна, а также их слугами. Они болтали и нервничали. Они не заметили, как Рэйко бочком подошла к зданию. Охранники тоже. Когда она окинула взглядом дворец, отчаянно нуждаясь в намёке на то, что происходило внутри, она увидела брешь в решётках, которые закрывали пространство под дворцом. Она колебалась, борясь с искушением. Материнский инстинкт перевесил страх. Рэйко упала на колени и бросилась в пропасть.
Кровь хлынула из тонкого пореза, который лезвие Кадзикавы нанесло на шее сёгуна. Сёгун истошно визжал. Его глаза были так широко распахнуты, что белки выступали вокруг его зрачков. Его рот открылся так широко, что Сано мог видеть его розовато-серое горло. Его руки и ноги непроизвольно взлетели в судороге. Сано был не только потрясен, но и обескуражен.
Кровь сёгуна была красной, как у всех! Сано был приучен думать о сёгуне как о своего рода боге, хотя он слишком хорошо знал человеческие недостатки сёгуна. Сёгун, хотя и слабый и болезненный, был такой постоянной, доминирующей силой в жизни Сано, что Сано был потрясён, осознав, что он смертен.
Сёгун коснулся своей шеи. Он поднял дрожащую руку перед лицом и увидел кровь на пальцах. Он так быстро задышал, что, стал задыхаться. Лицо его стала мёртвенно-бледным. Остальные находящиеся в зале люди застонали.
Кадзикава стоял над сёгуном, его меч всё ещё удерживал правителя в плену. Его черты лица колебались между ухмылкой, подобной ротовому отверстию черепа, и перевёрнутой улыбкой трагического горя. Он напоминал актёра, который думал, что он герой пьесы, и только что обнаружил, что он злодей.
Сёгуна сильно трясло. Он прижался к платформе, будто мог пробиться сквозь неё и ускользнуть от лезвия, которое чуть было не прорезало его трахею. Он кричал:
– Помогите!
– Это богохульство! – воскликнул Янагисава.
Кадзикава указал на Янагисаву и сказал:
– С тебя хватит! – его голова качнулась к Еритомо. – Заткни ему рот!
Еритомо смотрел в новом шоке.
– Чем?
– Сними пояс, - приказал Кадзикава Янагисаве. Когда Янагисава и Еритомо начали протестовать, он сказал: - Или я прикончу сёгуна!
Сёгун истерически завизжал. Он постучал каблуками по платформе. Разъярённый, но напуганный, Янагисава снял пояс, бросил его Еритомо и опустился на колени.
– Мне очень жаль, отец, – голос Еритомо дрожал, будто он собирался заплакать. Он завязал пояс вокруг рта Янагисавы.
Янагисава впился взглядом поверх красно-чёрной ткани, скрывавшей его язык, разделявшей его губы и зубы. Сано не осмелился сказать ни слова, чтобы и ему тоже не заткнули рот и тоже лишили возможности говорить. Остальные в комнате молчали, только сёгун вопил.
– Свяжи и ему руки и ноги, - сказал Кадзикава. – Своим собственным поясом.
У него было прерывистое дыхание, на лбу выступил пот, но теперь он стал спокойнее. Сано подумал, что, чёрт возьми, могло его спасти. Янагисава протянул руки и ноги. Еритомо связал Янагисаву за лодыжки.
– Свяжи ему руки за спиной, - проинструктировал Кадзикава.
Не зная, что задумал Кадзикава, Сано не мог сформулировать контрстратегию. Янагисава лежал на боку на платформе, а Еритомо связал ему руки. Пояс соединял их со связанными лодыжками. Сано ждал, несмотря на лихорадочное ожидание, почти такое же невыносимое, как крики сёгуна. Он приготовился к мысли, что, когда для него настанет момент действовать, это будет тот случай, когда Янагисава не сможет вмешаться.
– Теперь свяжи всех остальных, - сказал Кадзикава.
Когда Еритомо связал слуг и мальчиков, он выглядел не только в ярости, но и в отчаянии, ведь отец не управлял им. Достигнув Сано, он связал узлы сильными рывками.
– Ослабь их, - прошептал Сано. – Чтобы я мог спасти сёгуна.
Еритомо издал хриплый презрительный смех.
– Много говоришь.
Он так туго затянул пояс между лодыжками и запястьями Сано, что позвоночник выгнулся назад. Сано подавил крик. Он в беспомощной ярости наблюдал, как Еритомо связывает Масахиро, который храбро переносил боль. Когда Еритомо закончил, сцена напоминала аукцион продажи тунцов. На полу валялись тела, неподвижные, как мёртвая рыба, выставленная на продажу. Рты были открыты, как будто задыхаясь. Сано не мог смотреть на Масахиро и видеть взгляд сына, умоляющего его что-то сделать. Время было неподходящее.
Может быть, никогда не наступет.
Кадзикава поднял свой меч от горла сёгуна и сказал:
– Вставай.
Крики сёгуна перешли в хныканье. Он попытался подняться, но его так сильно затрясло, что он упал на платформу.
– Я не могу, - причитал он.
– Вставай, – Кадзикава ткнул концом своего меча в сёгуну в нос.
Скосив глаза на лезвие, сёгун приподнялся на локтях и подставил ноги под себя. Колени дрожали, а руки беспомощно махали, весь в рвоте, он выглядел как пьяный, которого выставили из чайной. Кадзикава схватил его сзади левой рукой за грудь и прижал к себе.
– Мы собираемся выйти из дворца, – он прижал клинок к залитому кровью горлу сёгуна.
Кадзикава планировал использовать сёгуна в качестве заложника и обеспечить его выход на свободу. Сано подумал обо всём, что могло пойти не так, и в итоге сёгуна убьют. Но он увидел проблеск света, возможность, которую он так долго ждал.
Кадзикава столкнул сёгуна с платформы. Сёгун заскулил и споткнулся, его ноги были вялыми, как лапша. Кадзикава поддержал его и подтолкнул к Еритомо, который стоял рядом со связанным, с кляпом во рту и разгневанным отцом. Еритомо заломил руки. Его подбородок задрожал.
– Пойдёшь впереди нас, - сказал Кадзикава. – Кого бы мы ни встретили, скажешь им, чтобы они не мешали, или я убью сёгуна.
Бросив мучительный взгляд на отца, Еритомо пошёл вперёд. Сано крикнул:
– Кадзикава-сан, –сказал он, не обращая внимания на растущую в согнутом позвоночнике. Он старался не напрягаться и не ухудшать положение. – У вас ничего не получится.
– Почему, нет? – Кадзикава продолжал двигаться. – Я уже решил множество разных вопросов, о которых вы даже не думали, – но его шаги замедлились, когда он приблизился к двери.
Сано подумал, что это означает, что он хотел, чтобы его остановили.
– К настоящему времени все знают, что произошло. Дворец будет окружён войсками.
– Они не тронут меня, пока у меня его превосходительство.
Сёгун застонал.
– Кто-нибудь, помогите мне!
Сано перекатился по полу и преградил Кадзикаве путь. Резкая боль пронзила его позвоночник. Его мускулы сжались. Пояс затянулся. Он ахнул.
– Вы не можете меня остановить, – Кадзикава обошёл Сано.
– Как вы думаете, где вы скроетесь? – спросил Сано.
– Где-нибудь. Направлюсь куда угодно подальше от Эдо, – Кадзикава выглядел несчастным.
– Вы явно не продумали это. Позвольте мне рассказать вам, что будет, когда вы выйдете на улицу, – пояс врезался в плоть Сано. Пальцы его рук и ног онемели. – Армия будет окружать вас и следовать за вами, куда бы вы ни пошли.
– Я не хочу умирать! – рыдал сёгун. – Пожалуйста!
Остальные в комнате молчали и слушали. Сано чувствовал, что они зависят от него. В воздухе стоял запах их страха перед тем, что может случиться, если ему не удастся спасти сёгуна. Все присутствующие обязательно будут наказаны. И тогда начнётся война за контроль над режимом. Взгляд Янагисавы метал в Сано кинжалы ненависти, гнева и надежды.
– Самураи Токугавы меня не тронут, – Кадзикава крякнул от напряжения, толкая сёгуна вперёд. – Пока у меня его превосходительство, я в безопасности.
– Невозможно держаться за него вечно, - заметил Сано. – Тебе рано или поздно придётся отдыхать. И тогда всё
закончится. Ты должен сдаться сейчас, пока можешь.
Кадзикава внезапно остановился в нескольких шагах от двери. Сарказм, ужас и отчаяние играли на его лице, как злые призраки. Его глаза слезились.
– Ты такой всезнайка! Так скажи мне: я обречён, если с этим справлюсь, но какая польза от этого?
Хотя Сано видел, как сильно Кадзикава хотел, чтобы его убедили сдаться, ему нечего было предложить Кадзикаве взамен. Кадзикава не поверил бы ложным обещаниям; Янагисава доказал это. Сано призвал своё воображение.
– Ты хотел объяснить, почему ты сделал то, что сделал, - сказал Сано. – Если ты выйдешь туда, ты будете слишком занят, пытаясь отбиваться от солдат, – его мучили мышечные спазмы. Его спина ломалась. – Это может быть твой последний шанс. Почему бы не использовать его? Здесь тебе никто не помешает.
Кадзикава заколебался. Сано услышал, как люди на полу затаили дыхание. Он сказал:
– Когда ты умрёшь, уже ничего не расскажешь.
Взгляд Кадзикавы показал внутреннюю битву между его желанием бежать и его желанием оправдать себя.
– Разве ты не предпочтёшь поговорить, пока можешь? – уговаривал Сано. В его руках или ногах не осталось никаких чувств, и он знал, что у Масахиро состояние не лучше. Огромное чувство вины душило его. Он был ответственен за то, что Масахиро был здесь. Со своим сыном он поступил не лучше, чем Янагисава с Еритомо или Оиси с Чикарой. – Разве ты не хочешь, чтобы все знали, что случилось с твоим сыном?
В глазах Кадзикавы вспыхнул гнев.
– Не втягивай в это Цунамори.
– Цунамори уже втянут в самый центр этого дела, - сказал Сано. – Он – причина, по которой ты манипулировал Оиси в вендетте против Киры.
– Откуда ты знаешь?
– Твой помощник сказал мне, что ты винил Киру в самоубийстве Цунамори.
Кадзикава покачал головой, и слёзы текли из его глаз.
– Я не хочу об этом говорить, – он сжал сёгуна так крепко, как тонущий человек – своего спасителя.
– Разоблачи Киру в том, кем он был, монстром, питавшимся болью, которую причинял другим людям, - призвал Сано. – Это единственный способ добиться справедливости для твоего сына.
– Правосудие восторжествовало, когда Оиси убил Киру!
– Не совсем, - сказал Сано. – Долг сорока семи ронинов погашен, но твой долг нет, пока ваша история не станет достоянием гласности.
В глазах Кадзикавы шла битва, стыд против его жажды возмездия. Потом Кадзикава сказал:
– Ты прав. – его голос сорвался. – Мне нужно, чтобы мир знал.
Нижняя часть дворца представляла собой холодный тёмный лабиринт, от которого пахло землей. Руководствуясь ромбовидными узорами света, исходящими из отверстий в решетке, Рэйко ползла мимо каменных опор, поддерживающих здание, по неровной земле, которая царапала её колени, выламывала руки и цеплялась за мантию. Паутина, свисавшая с балок пола, касалась её лица. Рэйко никогда не была в личных покоях сёгуна, но знала, что они находятся в центре дворца. Она медленно двинулась вперёд, стараясь не издавать ни звука. Она пригнулась, чтобы не удариться головой о подвешенные под полом жаровни. Вонючие резервуары, установленные на земле, отмечали местонахождение уборных. Из комнат над ней не доносилось ни звука, пока она не увидела впереди квадратное пятно света на земле. Свет исходил из отверстия в полу, оттуда раздавались голоса. Рэйко посмотрела в дыру через комнату над ней, к потолку, пересеченному резными балками. Отверстие было местом, откуда вынули жаровню. Рэйко почувствовала сквозняк, когда нагретая атмосфера комнаты всасывала холодный воздух через отверстие. Мужчина заикался и рычал. Это был Кадзикава?
Были ли здесь Сано и Масахиро?
Желание поднять голову через отверстие и выглянуть было почти непреодолимым. Но если Кадзикава увидит её, неизвестно, что произойдёт. Рэйко прокралась к стене здания. Она толкала и тянула решетку, пока та не ослабла. Выползая из-под дворца, она вышла в сад во внутреннем дворе, который напоминал замёрзшее море, усыпанное валунами, похожими на чёрные айсберги. Она поднялась по ступенькам на веранду, отошла боком между занавесками из сосулек и проскользнула в дверь.
Внутри она на цыпочках прошла по тёмным коридорам. Голос завёл её за угол. Здесь проход был залит светом фонаря, который проникал сквозь стену из бумаги и решётки. С другой стороны Рэйко увидела нечеткие тени. Голос, который она приняла за голос Кадзикавы, разразился рыданиями. Отчаявшись узнать, что случилось с её мужем и сыном, Рэйко вытащила кинжал из ножен под рукавом и проткнула его через бумажную панель. Она вздрогнула от слабого звука лезвия, разрезавшего жесткую, хрупкую рисовую бумагу. Казалось, прошли века, прежде чем она отрезала вершину и стороны квадрата шириной не больше глаза. Она заглянула в отверстие.
С другой стороны была комната, справа от неё свободная платформа. Еритомо стоял у противоположной стены. Его плечи были опущены; на его красивом лице было выражение страдания. Взгляд Рэйко метнулся влево, в сторону голоса, который произносил слова слишком тихо, чтобы она могла их понять. Он исходил от невысокого коренастого самурая, который стоял к ней спиной. Он, должно быть, и есть Кадзикава. Левой рукой он прижимал кого-то к себе. Его тело частично скрывало другого мужчину. Но она могла видеть цилиндрическую черную шапку, которую носил другой мужчина. Это был сёгун. Правый локоть Кадзикавы был поднят вверх; он приставил меч к горлу сёгуна.
Тревога охватила Рэйко. Что сталось с Сано и Масахиро?
Её взгляд упал на пол. Человеческие тела лежали в искаженном виде, разбросанные по нему. Кровь блестела в шокирующей красной луже вокруг одного тела. Сердце Рэйко забилось от боли. Были ли все эти люди мертвы? Неужели Кадзикава всех убил?
Она услышала хныканье и подумала, что это от неё, но это был сёгун. Она присмотрелась к телам более внимательно и заметила, что их ноги и руки были связаны тканевыми лентами. Их глаза моргали. На их лицах появилось выражение горя. Все были живы, кроме лежащего в крови седого старика.
Это был Ихара. Ни Сано, ни Масахиро.
Рэйко почувствовала облегчение. Она внимательно посмотрела на других мужчин. У некоторых были стриженные волосы и хлопковая одежда слуг. Некоторые были юношами – мальчиками сёгуна. Рэйко не смогла найти Сано, но она узнала кимоно в коричнево-оранжевую полоску, которое было на Масахиро сегодня утром.
Масахиро лежал на боку, отвернувшись от Рэйко, примерно в пятнадцати шагах от неё. Его связанные запястья и лодыжки были так плотно сжаты, что его позвоночник выгнулся. Он дрожал от боли. В ужасе от вида страданий своего ребёнка, Рэйко хотела прорваться сквозь стену и спасти его, но, если она это сделает, Кадзикава может запаниковать и убить сёгуна. Рэйко подумала о сорока семи ронинах. Им пришлось выбирать между своим долгом перед сёгуном и верностью князю Асано, человеку, который имел для них большее значение. Рэйко могла простаивать ради сёгуна или могла помочь своему сыну.
Она осторожно проделала отверстие побольше, чтобы можно было говорить и смотреть сквозь него одновременно.
– Масахиро, - прошептала она.
Он не отреагировал. Он не слышал её. Между ними лежали другие люди. Один из них, мальчик, стоявший перед Рэйко, встретился с ней взглядом. Рэйко шикнула его, затем громче прошептала имя Масахиро. Он вздрогнул, узнав её голос.
– Не смотри на меня, - настойчиво прошептала Рэйко.
Масахиро замер. Кадзикава продолжал болтать. Рэйко прошептала:
– Двигайся сюда. Медленно. Не издавай ни звука.
Масахиро попятился. Остальные отодвинулись с его пути. Рэйко затаила дыхание, боясь, что Кадзикава заметит, но он не повернулся. Еритомо, казалось, ничего не заметил. Когда Кадзикава замолчал, другой голос тихо задал наводящие вопросы. Это был голос Сано. Кадзикава разговаривал с Сано. Рэйко чуть не упала в обморок от радости, что её муж жив. Он, должно быть, убедил Кадзикаву заговорить, чтобы выиграть время и спасти сёгуна.
Масахиро подполз к её точке обзора. Рэйко слышала его приглушенное болезненное ворчание и мягкое царапанье его тела о соломенную циновку. Наконец он остановился, тяжело дыша, у стены. Она встала на колени и прорезала ещё одну дыру, обрамляющую руки и ноги Масахиро.
– Не двигайся, – она перерезала красно-оранжевый пояс, которым запястья Масахиро были привязаны к лодыжкам. Его позвоночник расслабился; он вздохнул. Когда она разрезала оковы, не было времени на осторожность. Её лезвие оставило кровавые порезы на его коже. Её сердце обливалось кровью, пока он терпел боль. Наконец он был свободен, но остался в том же искаженном положении, как будто всё ещё связанный.
– Подожди, пока я не скажу тебе двигаться, - прошептала Рэйко. Она сунула кинжал Масахиро в руки. – Делай в точности то, что я говорю, – она надеялась, что знает, что ему сказать и когда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий