Ветер рвал облака в серпантинах ночного неба. По всему городу горели огни и освещали фигуры людей, которые сидели на пожарных вышках, вглядываясь в подзорные трубы. В замке Эдо под порывами ветра патрульные охранники дежурили при свете факелов с извивающимися языками пламени. Слуги засыпали огонь в каменных фонарях песком и поставили вёдра с водой у всех ворот. В гостиной особняка Сано сквозняк выгонял дым от угольной жаровни, на которой Рэйко разогревала сакэ.
Сано, Хирата и детективы сидели в ожидании своих напитков. Масахиро играл со своими игрушечными солдатиками, в то время как Сано суммировал историю, которую его мать рассказала ему в тюрьме Эдо.
– Итак, маленький Тадатоши был поджигателем, – сказал Маруме.
«А у моей матери был тайный любовник», – подумал Сано. Эта часть истории потрясла его так же сильно, как и часть о поджогах Тадатоши. Он бы не поверил, что его мать была такой непристойной, такой легкомысленной, если бы он не услышал это от ее собственных уст. Но это была не единственная тревожная вещь.
– Почему люди поджигают? – спросил Масахиро, выстраивая деревянных всадников.
– Может быть, потому что они одержимы злыми духами, как думал отец Тадатоши, – сказал Сано. – Мы никогда этого не узнаем.
Что-то ещё беспокоило Сано. Это было связано с тем, что его мать взяла на себя инициативу шпионить за Тадатоши, она привлекла наставника и Дои в свою схему, чтобы не дать ему подвергнуть опасности невинных людей. Её действия не только противоречили сформировавшемуся у Сано образу его послушной, тихой матери, но и пренебрегали приличиями и традициями.
– Владыка Мацудайра одержим злым духом? – спросил Масахиро.
Сыщики засмеялись.
– Это было бы хорошим оправданием того, что он делает, – сказал Фукида.
Сано был впечатлен, что его сын провёл параллель между поджигателем по делу об убийстве и человеком, который первым дал попробовать ему вкус зла. Масахиро был более проницателен, чем большинство девятилетних. Но Сано жалел, что это понимание обошлось ребёнку в большую цену – потерю невинности.
– Князь Мацудайра без ума от власти, – сказал Сано. – Власть – это злой дух. Так что ты можешь быть и прав.
– Колдун может вылечить то, что его беспокоит, – сказал Маруме. – Жаль, что он не собирается лечиться.
Рэйко налила саке в чашки и раздала их. Сано и его люди пили, пока Масахиро командовал своими игрушечными армиями.
– Выглядит так, будто Тадатоши настигло возмездие, – сказал Фукида. – Кто бы ни убил его, сделал всем одолжение.
Сано заметил, что Рэйко, в присутствии мужчин, вела себя очень тихо, как это делали обычные жены. Это казалось странным для её характера.
– История твоей матери объясняет, почему она шпионила за Тадатоши, – сказал Хирата.
Рассказывая свою историю, Сано сделал паузу, чтобы рассказать своим спутникам, что госпожа Атеки и Ойгими говорили о ней сегодня.
– Это также объясняет, почему Дои угрожал ему, – сказал Фукида, вспомнив заявление Ханы, о котором Сано упоминал ранее.
– Но это ей не поможет, – упавшим голосом сказал Сано.
Если история была правдой, его мать должна была быть казнена из-за мальчика, который заслужил смерть. Поджог был смертным преступлением, наказуемым смертным приговором, но даже если Тадатоши был виновен в этом, это не имело значения.
– Князь Токугава Наганори мёртв, а полковник Дои и Эген встали на сторону обвинителей вашей матери. Даже если бы они знали, что Тадатоши был поджигателем, они не собираются признать это и помочь ей, – согласился Хирата.
– Это будет её слово против их слов, – сказал Масахиро.
– Хорошее наблюдение, молодой хозяин, – сказал Фукида. – Канцлер Сано, у нас здесь будущий детектив.
Сано подумал, что боги запрещают Масахиро следовать по стопам отца. Он посмотрел на Рэйко, на её реакцию. Она, казалось, внимательно слушала, но молчала.
– Кто захочет обвинить двоюродного брата сёгуна в поджоге? – спросил Маруме.
Никто не вызвался. В этом случае, злодеяние, совершённое жертвой, не могло послужить бы интересам обвиняемого. Плохо говорить о члене клана Токугава было изменой. Если Сано сообщит эту истории сёгуну, его мать может быть казнена только за это, даже если она не убивала Тадатоши.
– Это одна из причин, по которой мы не можем обнародовать эту историю, – сказал Сано.
– Никто не услышит этого от меня, – сказал Хирата.
– И от меня, – в один голос сказали Масахиро и детективы. Рэйко же только кивнула.
– Вот ещё одна причина, – сказал Сано. – Предположим, Тадатоши действительно был поджигателем. Моя мама призналась, что она была частью заговора, чтобы удержать его от поджога. Мы не знаем остальную часть истории – она заснула, прежде чем она могла закончить. Что если она была достаточно решительной, чтобы остановить его, что она могла сделать больше, чем шпионить за ним?
– Поджог не давал его убийце повода убить его, – сказал Хирата. – Это даёт твоей матери мотив.
– Князь Мацудайра наверняка использовал бы это в своих интересах, – сказал Маруме.
Ту в голову Сано пришла идея.
– Тадатоши так и не ушёл в Мияко. Из-за Великого пожара план князя Наганори провалился. Мы до сих пор не знаем, где был Тадатоши, и что он - и моя мать - делали во время пожара.
Хирата нахмурился, когда понял намёк Сано.
– Пожар начался случайно в храме Хонмё, перед тем как исчез Тадатоши, – напомнил он Сано. – Он не мог сделать это.
– Город горел, – сказал Сано. – Все были в ужасе. Моя мама могла бы решить, что Тадатоши слишком опасен для жизни. Может быть, когда она пошла искать его, она нашла его и увидела шанс навсегда вывести его из строя.
– Это было бы толкованием господина Мацудайры, – сказал Фукида. – Он поспешит навязать это сёгуну.
– Поэтому мы молчим, – сказал Маруме. – Что же нам делать?
– Завтра я вернусь в тюрьму Эдо и попытаюсь получить остальную часть истории от моей матери. Может быть, это поможет нам, – на самом деле Сано уже боялся, что получится наоборот. – Тем временем, что вы узнали?
– Мне жаль, что мы не обнаружили никого из людей, которые жили в поместье Тадатоши до Великого пожара, – сказал Маруме.
– Они все либо мертвы, либо живут неизвестно где, – объяснил Фукида.
– Я не нашёл ничего против полковника Дои, – сказал Хирата. – Пока у него самый образцовый послужной список, который я когда-либо видел.
– Я думаю, что это подозрительно, – сказал Масахиро.
Сано кивнул, гордый, но не совсем довольный тем, что его сын освоил некоторые основы детективной работы. Эта дорога вела к опасности, а также к должности заместителя командующего сёгуна.
– Никто не поднимается так высоко, как он, без грязи на руках. Но слишком чистая запись не является доказательством того, что у Дои в прошлом было убийство.
– Итак, у нас ничего нет, – с сожалением сказал Фукида.
– Хуже, чем ничего, – Сано рассказал, что госпожа Атеки, Ойгими и Хана рассказали ему о его матери.
– Мать и сестра Тадатоши не только отрекаются от своих заявлений, но и бросают на неё грязь, как и её собственная горничная. Это плохо, – сказал Маруме. - Но ведь мы не сдаёмся, не так ли?
– Нет, пока у нас есть ещё один свидетель, чью историю я хотел бы уточнить, – сказал Сано.
– Репетитор? – догадался Масахиро.
– Верно, – сказал Сано.
– Берегись, Маруме-сан, мальчик соображает быстрее тебя, – пошутил Фукида.
– Я хочу немного поговорить с Эгеном, – сказал Сано.
– Хорошая идея, – сказал Маруме. – Заставь ублюдка съесть свои слова.
– Я чувствую ответственность за то, что он сделал, потому что я нашёл его, – сказал Хирата. – Могу ли я пойти с тобой?
– Хорошо, – сказал Сано. – Мы поедем к нему на рассвете. Маруме-сан и Фукида-сан, вы продолжаете искать других свидетелей и доказательства против полковника Дои.
– Будет исполнено, – сказал Маруме.
Мужчины поклонились и поднялись, чтобы уйти. Рэйко собрала пустые винные чашки. Сано показалось странным, что она вообще не участвовала в обсуждении.
– Тебе не интересно расследование? – он спросил её позже, когда они готовились ко сну.
Сидя за туалетным столиком, Рэйко расчесывала волосы. Она посмотрела в зеркало, а не на него.
– Конечно, мне интересно.
– Тебе не одурачить меня. – Сано завязал пояс своего ночного халата. – Пока мы разговаривали, ты не высказала ни единого мнения и ничего не предлагала. Это не похоже на тебя. В чём дело?
Снаружи ветер царапал ветками деревьев по стенам и сбрасывал сухие листья на крышу особняка. Сано казалось, что злые внешние силы пытаются проникнуть в их безопасную уютную комнату.
После того, как Рэйко не ответила на его вопрос сразу, он опустился на колени позади неё. Их взволнованные лица отражались в зеркале. Их глаза встретились, Сано запоздало вспомнил, что Рэйко хотела поговорить с ним, и он не стал её слушать. У него была идея, почему.
– Так что же произошло между тобой и моей матерью сегодня? – спросил он.
Рэйко опустила глаза и сосредоточено расчёсывала волосы.
– Я говорила с ней об убийстве.
– И? – приготовился Сано. Это был день новостей, которые ему не нравились.
– Я спросила её об алиби, которое ей обеспечила Хана. Она передумала и сказала, что Хана была с ней, и она не могла убить Тадатоши.
Сано вытер лоб, задаваясь вопросом, остановится ли когда-нибудь поток плохих новостей.
– Как я уже сказал раньше, Хана тоже передумала. Она призналась, что потеряла след моей матери на восемь дней во время и после пожара. – И он был более склонен верить новой истории Ханы, чем своей матери. Но ему не нравилось выражение Рэйко, которое давало понять, что она тоже подумала, что его мать снова солгала.
– Что ещё? – спросил Сано.
– Я задала ей несколько вопросов о её семье. – Рэйко говорила с медленным, неуверенным нажимом, словно отрывая жемчужины от устрицы с острыми краями.
Сано напрягся. Это была деликатная тема, которую он, как и его мать, не хотел поднимать.
– Какие вопросы?
– Когда она отдалилась от них. И почему.
– Что она сказала? – хотя Сано жаждал ответов, он чувствовал страх перед неизвестным.
– Они разорвали связь через несколько месяцев после Великого пожара. Что касается того, почему… – Рэйко ещё раз провела гребнем по волосам, понимая, что Сано трудно обсуждать семью собственной матери; она не хотела быть носителем плохих, надуманных новостей. – Она предложила мне несколько ответов на выбор: это не важно, она не помнит, или её родственники мертвы, – отражённые в зеркале накрашенные брови Рэйко поднялись, а затем опустились.
– Та думаешь, что это всё не правда? – сказал Сано, автоматически вставая на защиту матери, хотя и чувствовал в себе нарастающее недовольство ею из-за сокрытия фактов, которые его касались. В отсутствие матери его гнев автоматически перешёл на Рэйко, которая была на месте.
– Я не знаю, – с разочарованием и сочувствием вздохнула Рэйко.
Но Сано подумал, что она знает больше, чем сказала ему.
– Ты узнала что-то ещё?
– Сегодня был трудный день. Может быть, мы должны закончить наш разговор завтра?
Искра ярости вспыхнула в Сано.
– Я устал от людей, которые мне постоянно что-то недоговаривают. Сначала моя мама, теперь ты. Разве женщины не могут просто говорить правду?
– Хорошо, – резко сказала Рэйко, а затем глубоко вздохнула. – Я думаю, что твоя мать была причастна к чему-то плохому, что произошло во время Великого пожара, о чём знает её семья, и она хочет сохранить это в тайне. Я уверена, что это связано с ней и убийством.
– Отчего у тебя появилась эта мысль? – спросил вскипая Сано. Подобные мысли приходили в голову ему самому, но он пытался их игнорировать, и ему не нравилось слышать их от жены.
– Когда я предложила связаться с её родными, она была в ужасе.
– Это единственная причина появления подобных мыслей?
– Нет, – сказала Рэйко. – То, как она говорила об этом, повлияло на меня больше.
Сано заметил, что аргумент Рэйко принял знакомую форму, которая раздражала его в прошлом и ещё больше раздражала его сейчас.
– Ты имеешь в виду, что твоя теория основана на твоей интуиции.
Она выглядела грустной, но не обиженной его уничижительным тоном.
– В прошлом моя интуиция меня не подводила.
– Но не в этот раз – сказал Сано, желающий быть уверенным в этом так же, как это прозвучало. – Ты даже не знаешь мою маму. До этого ты едва обменялись с ней десятью фразами. Не делай поспешных суждений.
– Может быть, ты её знаешь не так хорошо, как тебе кажется, – мягко сказала Рэйко.
Сано не мог этого отрицать.
– Конечно, её происхождение стало новостью для меня. Но я знаю её как личность, – на самом деле он был всё менее и менее уверен в своих словах.
Рэйко отвернулась от зеркала и повернулась к нему лицом. С видом азартного игрока, раскрывающего свои карты перед оппонентами, она сказала:
– Твоя мать разозлилась и взорвалась на меня впервые в жизни. – Рэйко чувствовала на своём лице тень испытанного страха, испуга и шока. – Внутри неё есть ещё один человек, которого она тщательно прячет.
«Не только от тебя, но и от меня» – подумал Сано. Его гнев от обмана побудил его сказать то, о чём он и Рэйко запрещали себе даже думать.
– Ты думаешь, что моя мама виновна.
Это было утверждение, а не вопрос. Рэйко покачала головой, не отрицая, а извиняясь. Сано был в ужасе, потому что её мнение добавило весу бремени его подозрений. Его характер вспыхнул.
– Против моей матери нет никаких веских доказательств, а ты решила, что она убийца. И ты смеешь думать о себе как о детективе!
Рэйко с преувеличенной аккуратностью положила гребень в шкатулку.
– Я пыталась предупредить тебя. Я же сказала, что сейчас плохое время для разговора.
– Тебе никогда не нравилась моя мама? – спросил Сано.
– Давай остановимся, прежде чем начнём говорить то, о чём мы оба пожалеем.
Но Сано уже не мог остановиться.
– Ты смотрела на неё свысока, потому что она была из крестьян, – он вскочил на ноги, его сдержанность лопнула под давлением, которое в нём нарастало после ареста его матери. – И тебе не нравится, что она оказалась такой же высокорождённой, как и ты.
– Мне она нравилась, – сказала вынужденная защищаться Рэйко.
–Да, но больше нет? – Сано горько рассмеялся. – Она обманула тебя. И ты ненавидишь её за это.
Рэйко поднялась, её волосы рассыпались по плечам и накрыли их, как чёрный плащ. Она вспыхнула, как сухой трут.
– Ты должны признать, что её обман не показывает её в хорошем свете.
Сано был вынужден признать перед самим собой, но он не мог признать правоту жены, поэтому сказал:
– Не показывает в хорошем свете, но вовсе не значит, что она виновата. Что ты должна была бы знать, если бы была настоящим детективом!
Он увидел, как Рэйко вздрогнула, как спазм боли сжал ей рот. Он причинил ей боль, и ему было приятно и стыдно. Теперь гнев осветил её глаза, которые наполнились слезами.
– Я знаю, что я не настоящий детектив, и никогда им не буду. Но я точно знаю, что нельзя раз за разом оправдывать подозреваемого, который снова и снова лжёт, я не теряю объективность!
Они смотрели друг на друга и видели, что их ярость вскоре перерастёт во взаимное неприятие. Сано понял, что помимо всех остальных неприятностей, теперь он поссорился с женой. Их нынешняя ситуация казалась ещё хуже, чем прошлой зимой на Эдзо.
В бедственном положении на Эдзо они были вместе.
Теперь они были порознь.
Хирата лежал один в своей постели, глядя через открытое окно на полумесяц. Он слышал, как затихает жизнь усадьбы на ночь, шаги патрульных охранников, голоса слуг становились всё тише и тише с течением времени. Но Мидори не пришла. Хирата почувствовал её присутствие с детьми в их комнате по коридору. Она спала с ними, как и прошлой ночью. Хирата чувствовала себя сбитым с толку, рассерженным и обиженным её поведением.
«Зачем она так поступает? Как она смеет так относиться к своему мужу?»
Он мог приказать ей спать с ним, но он не хотел заставлять Мидори, показывая, что она ему нужна. И он был слишком горд, чтобы просить.
«Как долго она собиралась продолжать это?»
Когда Хирата представил себе бесконечную череду одиноких ночей, его охватила тоска. Он вспомнил годы своего блуждания, когда он месяцами не думал о Мидори, а затем внезапно скучал по ней так сильно, что думал, что умрёт. Теперь, когда он вернулся домой, они были ещё более отчуждены. Его гнев усилился.
«Ну, что ж, если Мидори хочет играть в эти игры, я тоже в них сыграю», - Хирата сложил руки на груди. Когда он победит, она вернется к своему старому «я» и снова полюбит его. Приняв решение, он закрыл глаза и уснул.
Комментариев нет:
Отправить комментарий