Нищие в рубищах, слонявшиеся возле храма экзорциста, при приближении Сано и его свиты без особой надежды протянули руки за милостыней. Сано и его люди прошли в холл, где позавчера видели Чоджу. И снова монахи у дверей пытались помешать им войти.
– Его Святость не хочет, чтобы его беспокоили.
– Увидишь, как он обеспокоится, если вы попытайтесь нас задержать, - сказал Маруме.
Сано и его сыщики вошли в зал, а его солдаты заполонили территорию храма и другие здания. Он обнаружил, что со времени своего последнего визита зал резко изменился. Дневной свет лился сквозь открытые окна в крыше. Чёрные шторы, подвешенные на прутьях, были раздвинуты, открывая окна, прорезанные высоко в стенах. Из одного окна торчала деревянная скоба с изображением окровавленных зародышей. Через другое Сано в комнате, в которой музыканты, очевидно, играли во время ритуалов, увидел барабан, лютню и самисэн. Некоторые окна выходили на платформы. Там монахи устанавливали ракеты, хлопушки и дымовые шашки. Ещё несколько монахов высунулись из дыры в потолке и опустили на тонких шнурах манекен, одетый в белые вуали. Как кукловоды, они манипулировали манекеном. Эта сцена напомнила Сано о театре, который готовился к новой пьесе.
Увидев Сано и детективов, монахи подняли манекен, с трудом задернули шторы и скрылись.
– Слишком поздно, – крикнул им в догонку Маруме и вместе с Фукидрой засмеялся. - Мы всё видели.
Чоджу вошел в комнату так быстро, что его шафрановая одежда вспыхивала вокруг его лодыжек, как пламя.
– Что это означает? – потребовал он ответа, его красивое лицо потемнело от гнева. – Ваши войска вторглись в мой храм. Они говорят, что я прячу жену сёгуна. Это смешно!
– Вы тут много чего скрываете. – Сано обвёл рукой комнату.
Чоджу остановился, но быстро поправился.
– Это просто атрибуты для моих ритуалов.
– Атрибуты? Так вы это называете? – сказал Сано. – Я называю это мошенничеством.
Священник изобразил ослепительную снисходительную улыбку.
– Духи настоящие. Мои экзорцизмы реальны. Но они лучше работают, когда люди в них верят. Реквизит помогает людям верить.
– Интересно, продолжит ли сёгун верить в вас, когда узнает об этом, - сказал Сано.
– Вам бы лучше не говорить это Его Превосходительству, – интонация Чоджу превратила слова в смесь вопроса, утверждения и угрозы.
– Он заслуживает знать, когда кто-то берёт его деньги и выставляет дураком.
– Прежде чем вы это сделаете, вы должны понять, что люди хотят верить в то, что я делаю, - сказал Чоджу. – Его Превосходительство предпочитает думать, что я могу общаться со злыми духами и решать проблемы, изгоняя их, чем слышать, что мои изгнания нечистой силы – это подделка и что помочь больным и обеспокоенным людям нельзя.
– Вы правы, - сказал Сано, - но я могу убедить сёгуна.
– Тогда давайте представим ему наши доводы и посмотрим, на чьей он стороне.
– Я рискну, - сказал Сано, хотя знал, что суеверный сёгун вполне может выступить на стороне Чоджу. – Готовы ли вы сделать ставку на то, что Его Превосходительство продолжит покровительствовать вам, когда узнает, что вы похитили его жену?
– Я этого не делал, – Чоджу заговорил с упорным вызовом, но Сано почувствовал его страх и неуверенность.
– Тогда вы сможете доказать свою невиновность, - сказал Сано. Снаружи доносились звуки его солдат, снующих по помещениям храма, перекликающихся друг с другом, входящих и выходящих из зданий. – Где вы были вчера рано утром?
– Здесь, в храме.
– Вы видели или слышали о Дзиншичи и Гомбее?
– Погонщиков воловьих повозок? Нет!
Сано взглянул на Маруме и Фукиду. Он прочитал на их лицах то же беспокойство, которое возникло у него в голове: если у Чоджу действительно была жена сёгуна, она была спрятана где-то в другом месте. Все, что нужно было сделать Чоджу, - это молчать, и Сано не найдет её, пока её не отпустят. К тому времени ущерб был бы нанесен невинной женщине, и сёгун никогда не простил бы Сано.
Как бы сильно Сано не хотел это признавать, для него настало время пойти на компромисс.
– Послушайте, - сказал он Чоджу. – Отдайте мне жену сёгуна, и я не скажу сёгуну, что вы мошенник. Я также не скажу ему, как я нашёл её.
Маруме и Фукида нахмурились: они могли заверить, что Сано не пытался обмануть Чоджу; это было искреннее предложение. Сано знал, что они не хотели, чтобы он отпустил предполагаемого преступника или пошёл на компромисс со своими принципами. Затем они смиренно кивнули, потому что знали, что важно вернуть жену сёгуна в целости и сохранности, и Сано должен был сделать то, что должен.
Чоджу одарил Сано улыбкой, которая выражала сожаление и обиду.
– Я с удивлением говорю, что верю, что вы на самом деле выполнили бы свою часть сделки. Но я не могу отдать вам жену сёгуна, потому что у меня её нет. Это правда, клянусь всеми духами в космосе.
– Мне не нравится это говорить, но я думаю, что Чоджу говорит правду о жене сёгуна, - сказал Фукида.
– Я тоже, - сказал Маруме.
– Может быть, вы правы, - сказал Сано.
Он и детективы стояли на территории храма с другими его солдатами, которые только что закончили поиски, так и не найдя госпожу Нобуко. К этому времени Сано был настолько измучен, что почувствовал, что его инстинкты отключились; он почти не соображал, что делать дальше.
– Возможно, Чоджу не причастен к исчезновению госпожи Нобуко или другим похищениям, – Сано оглядел территорию. Он не видел людей, которых только что назначил для наблюдения за Чоджу; они смешались с толпами прихожан. Если повезёт, Чоджу их тоже не заметит. – Но я надеюсь, что он приведет нас к ней, если этого не сделает Огита.
– Если у этих двух её нет, значит, остаётся Нанбу, - сказал Фукида.
– Он следующий, - сказал Сано.
Он и его люди покинули храм. Снаружи оставалась только одна нищая, женщина с обветренной кожей, короткими волосами и такими мозолистыми и покрытыми грязью ногами, что они были похожи на копыта. Она сказала Сано что-то, чего он сразу не расслышал. Но перед тем, как сесть на лошадь, он остановился в удивлении. Нищие обычно не смели разговаривать с самураями.
– Что ты сказала? – спросил он.
Внимательнее присмотревшись к ней, он понял, что черты её лица изящны; она, должно быть, когда-то была хорошенькой. По её голосу она была моложе, чем Сано сначала подумал, лет тридцати. Может, она была смелой, потому что ей нечего было терять, кроме жизни, которая в любом случае была для неё обузой.
– У него проблемы? – спросила она.
– У кого? – переспросил Сано.
Женщина указала на храм.
– У него, у Чоджу.
– Да, в самом деле, - сказал Сано.
Она улыбнулась, показывая испорченные зубы.
– Хорошо, – её глаза озорно заискрились. – Я рада. Я его ненавижу.
– Почему?
– Потому что он плохой человек.
Наконец-то Сано встретил человека, который плохо отзывалсяо священнике, пользующемся защитой сёгуна, которого очень многие уважали. Эта нищенка заинтересовала Сано.
– Почему ты считаешь его плохим?
У женщины скривился рот; слеза скатилась по её грязной щеке. Сано повернулся к своим людям:
– Ну-ка отойдите подальше, - когда они отъехали и остановились на небольшом расстоянии, Сано вынул из-за пояса платок и протянул его женщине. Она взяла его, вытерла глаза и высморкалась.
– Как тебя зовут? – спросил Сано.
– Окицу. – она протянула платок Сано.
Он увидел на нём грязь и почувствовал резкий запах пота, рыбы, грязных волос и мочи.
– Можешь оставить его себе.
С кривой улыбкой она осторожно заправила платок в своё рваное синее кимоно.
– Расскажи мне, что сделал Чоджу, что ты его возненавидела, - сказал Сано.
Выражение её лица внезапно стало настолько яростным, что Сано невольно сделал шаг назад.
– Он разрушил мою жизнь.
– Как?
– Когда я была девочкой, я была одержима злыми духами, - сказал Окицу. Её хмурый взгляд погас, затаившись где-то внутри зрачков. – Я слышала их голоса, – она подняла голову, словно прислушиваясь к ним. – они постоянно что-то говорили.
– Что именно?
– Они сказали, что люди хотят меня схватить. Они приказывали мне, сказали мне их ругать и бить. Я делала это, потому что в противном случае голоса становились всё громче и громче. Они не останавливались, – Она зажала уши руками. – Мои родители повели меня к Чоджу. Они умоляли его изгнать духов.
Опустив руки, Окицу сказала:
– У них не было денег, чтобы заплатить ему. Он сказал, что, когда я выздоровею, я могу быть его служанкой. Мои родители согласились. Он провел экзорцизм. Духи ушли. Я стала жить в храме. Днём я стирала белье и мыла полы, убирала уборные. Ночью …
Рыдание прервало её голос.
– Ночью Чоджу кое-что делал со мной. То, что должно происходить только между мужьями и жёнами. То, что священники делать не должны. Но я не могла его остановить. Я не могла сказать «нет». Я была в долгу перед ним, – она закрыла лицо руками. – Мне было так стыдно.
Понимая, что он не был самым объективным судьей в характере Чоджу, Сано предостерег себя от поспешных попыток верить в её рассказ, но он был похож на правду.
– Через некоторое время он сказал, что мой долг выплачен, и отправил меня обратно к родителям, - сказала она. – Но было уже слишком поздно. Я была беременна.
Сано почувствовал к ней жалость и гнев на Чоджу за то, что он эксплуатировал беспомощную девушку.
– Мои родители выгнали меня, - сказала Окицу. – Я родила ребёнка в переулке. Он умер. Я почти умерла. После этого злые духи вернулись, – она улыбнулась, и её глаза заблестели диким блеском. – Они сказали, что я должна жить и быть сильной. Так я и поступила. Какое-то время я продавала себя мужчинам. Потеряв внешность, я стала нищей. Духи сказали, что однажды у меня будет шанс отплатить Чоджу за то, что он со мной сделал, – она усмехнулась. – Говорят, этот день скоро наступит.
Жуткая дрожь пробежала по Сано. Он видел злых духов, выглядывающих из её глаз. Затем Окицу повернулась и пошла по улице, что-то бормоча себе под нос. Сано сел на лошадь и присоединился к своим людям. Пока они ехали, он пересказал детективам её историю.
– Ну-ну, - сказал Маруме. – Наш друг Чоджу не понаслышке знаком с духами, не имеющими имён. br>
– Кажется, мёртвый ребенок его не преследует, - сказал Фукида.
– Но я скорее поверю этой сумасшедшей нищенке, чем жуликоватому экзорцисту, - сказал Маруме.
– Я тоже, – Сано попытался сохранить объективность. – Но даже если Чоджу изнасиловал Окицу, это не значит, что он насиловал другие жертвы. Это недостаточно веское доказательство.
Он видел, что удалось узнать во время расследования. Огита любил жестокое эротическое искусство, как и многие мужчины. Чоджу эксплуатировал беспомощную девушку, но бесчисленное множество других мужчин навязывали себя женщинам, а закон смотрел в другую сторону.
– Но из-за этого он плохо выглядит, не так ли? - сказал Фукида.
– Может, Нанбу будет выглядеть хуже, - сказал Сано.
– Как мы собираемся добраться до него, пока его защищают его собаки? – спросил Фукида.
– Спасибо, что напомнил мне о собаках, - сказал Сано. – Прежде чем мы нанесём ему визит, нам лучше подготовиться к встрече с ними.
В сопровождении двух своих главных сыщиков Хирата ехал по улице, которая вела его мимо каналов, набережных и складских домов района Хатчобори.
– Вы что-нибудь чувствуете? – спросил детектив Араи.
– Ещё нет, - сказал Хирата.
Враг, должно быть, дожидается своего часа, чтобы Хирата сильнее и сильнее беспокоится, прежде чем он появится в следующий раз.
Поскольку Хирата обнаружил, что его враг может добраться до него где угодно, он решил насколько это возможно, держаться подальше от дома. Он не хотел, чтобы Мидори или дети пострадали, и он не хотел, чтобы в замке произошло столкновение с его врагом, потому что, если он обнажит свой меч там, даже чтобы защитить себя, наказанием будет смерть. Вместо этого он должен заманить врага в то место, которое ему больше подходит.
– Когда он придёт, мы поможем вам одолеть его, - сказал детектив Иноуэ.
– Когда он придёт, вы останетесь в стороне, - сказал Хирата. Его люди были хорошими бойцами, но с этим врагом им не справиться. Только Хирата имел шанс на победу. По крайней мере, Хирата на это надеялся. – Помните, вы здесь не для того, чтобы сражаться.
Он привёл своих людей, чтобы защитить от него невинных людей в случае, если он снова потеряет контроль. Может, они и не смогут, но это была лучшая мера предосторожности, которую он мог придумать.
У паромной переправы на реке Сумида он и его люди оставили лошадей в общественной конюшне, а затем воспользовались паромом. Они сидели под навесом, пока паромщик грёб. Река была плоской и серой, как лист свинца. От неё пахло солоноватой водой ниже по течению, там, где она впадает в море в заливе Эдо. Куски бамбука, дерева, бумаги, овощей и прочего мусора смешались с потрепанной сандалией, сломанной детской куклой и отработанными ракетами от фейерверка, посвящённого началу лета. Пока лодка скользила в более глубокую и чистую воду посреди реки, паромщик обходил баржи. Начался лёгкий дождь, соединивший реку и небо. Капли падали в воду, превращая её в жидкую гусиную кожу. Впереди, в устье реки, возвышались два острова.
Южным островом была Цукудадзима, рыбацкая деревня, жители которой были шпионами сёгуна. Хирата знал, что люди в маленьких лодках у берега наблюдали за любым подозрительным движением плавсредств в бухте и сообщали об этом мецуке.
Паром остановился на северном острове Исикавадзима, который был передан контролёру военно-морского флота Токугава. В доках военные джонки ждали вторжения, которое когда-нибудь могло произойти. На верфи находились суда в ремонте. На лесистой возвышенности посреди острова стояло поместье контролёра. Когда Хирата и его люди отошли от причала, Араи сказал:
– Здесь вы сможете увидеть, как он идёт.
Хирата подумал, может ли враг читать его мысли и уже здесь, поджидает его.
Берег отделял верфь от деревни – скопища лачуг. У чайной и закусочной собралась толпа мужчин. Исикавадзима имел репутацию логова назойливых ронинов и бродяг. Они прибывали на остров в поисках временной работы и ночлега, а также убежища от закона. За время работы досином Хирата один или два раза появлялся здесь в поисках беглых преступников.
Репутация Исикавадзимы была одной из причин, по которой Хирата решил приехать сюда сегодня. Он надеялся добиться большего, чем просто конфронтация с противником. Другая причина заключалась в том, что у Исикавадзимы было меньше посторонних, чем где-либо ещё в Эдо, и ещё меньше действительно невиновных.
Хирата стоял на берегу в стороне от своих людей. Чайки ловили дохлую рыбу, выброшенную на берег реки. По грязному песку плескалась солоноватая вода. Хирата смотрел через воду на город, который мерцал за пеленой дождя. Паром, который привёз его, отошёл к противоположному берегу; ни один другой корабль не приблизился к Исикавадзиме. С верфи доносились стук молотков и скрежет пил. Хирата глубоко вздохнул, позволил мыслям улететь прочь и успокоил свой разум. Он выровнял силы внутри своего тела на духовном пути к медитативному трансу.
Его видение расширялось, пока он не смог видеть во всех направлениях, остров позади него, а также реку перед ним, красных раков, плавающих на дне реки, солнце сквозь облака. Серый пейзаж приобрел яркие оттенки, словно залитый радугой. Его обоняние усилилось; он почувствовал запах конского навоза, сточных вод и мусора в городе, ладана, горящего в храмах, и достаточно готовящейся еды, чтобы устроить пир для богов. Он услышал биение миллионов сердец, а когда протянул руки, почувствовал их ритм кожей на кончиках пальцев. Закрыв глаза, он транслировал свой внутренний голос по всему миру.
– Я здесь, - беззвучно позвал он. Достань меня.
Он не услышал ответа от врага, хотя ждал и слушал, казалось, целую вечность.
Вместо этого он почувствовал две разные, но также знакомые энергетические ауры. Они пульсировали очень близко к нему. Он открыл глаза, вышел из транса. Посмотрев в сторону верфи, он понял, что, хотя один поиск провалился, другой принёс свои плоды. Там, среди мужчин, работавших над корпусом лодки, были Дзиншичи и Гомбей, два погонщика телег.
Комментариев нет:
Отправить комментарий