Сано и Хирата вошли в крыло дворца, где жили мужчины-наложники сёгуна. Они увидели молодых людей, репетирующих пьесу. Помост в приёмной служил сценой. Сано и Хирата встали позади зрителей. Их было довольно много и разного возраста - от детей до подростков, которые развлекались на полу, шутили и создавали при этом столько шума, что не замечали присутствия Сано и Хираты. Два актёра заняли сцену.
Один был одет в длинный чёрный парик, белое шёлковое кимоно и маску с лицом красивой девушки. На другом была маска красивого молодого человека и шафрановый халат священника. Девушка преследовала священника взад-вперёд по сцене в медленном ритуальном движении. Они обошли деревянную модель колокола храма, в то время как хор из восьми мальчиков пел им свои партии, а музыканты в задней части сцены играли на флейте и барабанах. Сано понял, что разыгрывается сцена из драмы «Додзодзи» - пьесы о женщине-демоне, которая влюбилась в священника. Он принял обет безбрачия и пытается избежать соблазнения.
По мере того как преследование становилось всё более настойчивым, священник испуганно отбивался. Хор пел громче и быстрее; ритм барабанов ускорился. Сано заметил Еритомо среди музыкантов, играющих на флейте. Священник спрятался под храмовым колоколом. Женщина сбросила с себя мантию, обнажив другую, покрытую зелеными рептильными чешуйками. Её маска, в которой были подвижные части, превратилась в рычащее лицо змеи. Она прошипела и обвилась вокруг колокола. Сано задавался вопросом, как она справится с той частью, где из её клыков вырывается пламя и убивает её и священника, когда сцена взорвалась с громким звоном.
За ударом колокола вспыхнул красный свет. Музыка остановилась. Едкий дым поглотил колокол, змея, хор и музыкантов. Публика была в восторге.
– Порох, – сказал Сано Хирате.
Они аплодировали. Присутствующие повернулись, увидели их и затихли. Когда дым рассеялся, священник выполз из-под колокола. Все с удивлением смотрели на Сано и Хирату.
– Канцлер Сано, - сказал с улыбкой Еритомо. Когда он заметил мрачное выражение лица Сано, его улыбка исчезла. – Вам что-то надо?
– Пойдём с нами, - сказал Сано.
Еритомо неуверенно поднялся и сошёл со сцены.
– Могу я спросить, почему?
Сано не нравилось то, что он должен был сделать с Еритомо. Ему действительно нравился этот молодой человек, но это был необходимый первый шаг в его плане.
– Вы арестованы.
– Арестован? - Шок застыл на лице Еритомо. Он посмотрел на вошедших в комнату солдат. - За что?
– За измену, - сказал Сано.
Возбужденный шёпот пронёсся сквозь собрание. Еритомо смотрел на Сано с недоверием, страхом и чувством вины. Когда Сано, Хирата и солдаты пересекли комнату к нему, он запнулся:
– Но у меня нет… Вы не можете…
Солдаты вывели его за дверь. Остальные молодые люди смотрели ему вслед, некоторые с жалостью, другие с радостью, все с удивлением. Еритомо в отчаянии обратился к Сано:
– Куда вы меня ведёте?
– На суд, - сказал Сано.
В течение следующих нескольких часов люди Сано распространили объявления о суде над Еритомо. С наступлением темноты извещения распространились по всему замку Эдо, имениям даймё, районам, где жили вассалы Токугавы и всему городу. Они висели на всех информационных щитах и передавались из рук в руки среди горожан. Продавцы новостей, бродя по улицам, кричали в голос:
В своей комнате Рэйко опустилась на колени перед футоном.
– Приходи спать с мамой сегодня вечером, - позвала она Акико. Она похлопала по одеялу и улыбнулась.
Акико стояла на пороге с Мидори.
– Нет, - упрямо сказала она, сжимая юбки Мидори.
Рэйко почувствовала, как улыбка напрягает мышцы лица.
– Почему нет? Масахиро тоже будет спать здесь, - он сидел на кровати, держа одеяло на коленях. – Это будет весело.
– Не хочу, - сказал Акико.
Весь день Рэйко присматривала за своими детьми, не выпуская ни на секунду их из виду. Весь день она ждала нападения убийц князя Мацудайры. Ничего не произошло; возможно, им помешала её бдительность. Рэйко была измотана, её нервы были на пределе. И ей было обидно оттого, что весь день дочка давала понять, что её присутствие нежелательно.
– Ну, мне всё равно, что ты хочешь, - рявкнула Рэйко. – Ты спишь здесь, и я не собираюсь спорить.
Она должна была защитить дочь, независимо от того, как девочка относится к ней. Рэйко встала, подошла к Акико и взяла за руку.
– Мидори-сан, тебе лучше уйти, - сказала Рэйко, подводя девочку к кровати. – Она должна привыкнуть ко мне рано или поздно. Почему бы не сейчас.
Акико закричала и стала упираться. Глаза Мидори наполнились беспокойством. Она знала об убийцах; Рэйко сказала ей.
– Может быть, Акико будет в такой же безопасности в соседней комнате. Если кто-нибудь подойдет к ней, ты услышишь, и я могу остаться с ней, если хочешь.
– Я могу там спать, - сказал Масахиро. Он вынул из-под кровати свой меч. Рэйко также рассказала ему о посланных убийцах. – Я защищу её.
– Нет! Оставайся там, где ты есть! – приказала Рэйко.
– Я могу охранять её так же хорошо, если она будет в соседней комнате, - сказал лейтенант Асукай из коридора.
– Не лезьте в это дело! – Рэйко даже знала, что её разозлило – что господин Мацудайра хотел убить её детей, или что никто не делал то, что она говорила. Акико брыкалась в кровати, она взвизгнула и пнула Рэйко.
– Ой! – вскрикнула Рэйко. – Лежи спокойно и молчи, иначе я тебя отшлепаю!
Акико повиновалась, но Рэйко увидела в глазах Акико ярость, которая соответствовала её собственной. От того, что её ребенок мог испытывать такую вражду к ней, у нее перехватило дыхание. Затем Акико заплакала.
Рэйко стало настолько стыдно за угрозы своему ребенку, что слёзы накатились ей на глаза. Но теперь, когда Акико была рядом, она не хотела сдаваться. Она легла на край постели и натянула одеяло на Акико и себя. Сжав зубы, она выдержала рыдания Акико.
– Постель достаточно широкая для ещё кого-то. Могу я остаться? – спросила Мидори. – Может быть, это поможет ей успокоиться.
– Отлично, – Рэйко не знала, когда вернётся Сано, а ещё один человек на страже не был лишним, Мидори же была единственным человеком, кроме лейтенанта Асукая, которому Рэйко могла доверять.
Мидори погасила пламя в фонаре, затем легла в постель между Рэйко и Акико, разделив их. После этого они с Масахиро лежали без сна в темноте.
Суд над Еритомо проходил во временном зале суда во дворце. Двери между несколькими помещениями были открыты, чтобы освободить достаточное пространство для многочисленных зрителей. Мужчины на коленях сидели на полу, курили трубки перед помостом. Там же сидел Сано, одетый в чёрную церемониальную мантию, украшенную золотым гербом летящего журавля. Осматривая толпу, он заметил выдающихся чиновников и даймё. Объявления сделали свою работу. Здесь были все, кого он хотел видеть среди присутствующих.
Под ним белый песок растекался по полу, образуя ширасу, символ истины. На соломенной циновке на песке опустился на колени Еритомо, его запястья и лодыжки были связаны, его лицо покрыто потом. Его голова поворачивалась из стороны в сторону; его глаза умоляли о помощи.
Помочь ему было некому, солдаты Сано разместились вдоль стен, а собравшиеся в зале, включая врагов отца Еритомо, стремились увидеть, как юноша, который, как они считали оказывает нездоровое влияние на сёгуна, падёт. Если кто-либо и имел возражения против суда, то помалкивал, потому что никто не хотел перечить сёгуну. Он опустился на колени рядом с Хиратой, в дальнем правом углу помоста, молча одобряя судебное разбирательство. Он выглядел испуганным и сбитым с толку, но смирился, как ребёнок, которого заставили проглотить лекарство с плохим вкусом.
– Первый свидетель, выйдите вперёд, - сказал Сано.
Мужчина вошёл в комнату через дверь возле помоста. Он опустился на колени и поклонился Сано и сёгуну. Присутствующие наклонилась вперёд, чтобы увидеть, мужчины сзади вытянули шеи. Это был крепкий молодой человек в изношенной, выцветшей одежде, в обвязанном вокруг бритой головы платке.
– Укажите свое имя и должность, - приказал Сано.
– Итами Сенджуро, - сказал мужчина. – Я ронин.
Он не был ронином, и это не было его настоящим именем. Он был садовником в поместье Сано.
– Вы знаете ответчика? - спросил Сано.
– Да, достопочтенный канцлер, - сказал Итами.
Еритомо смотрел на Итами и Сано с недоверчивым ужасом.
– Откуда вы его знаете? – спросил Сано.
– Он нанял меня и некоторых других ронинов, чтобы атаковать ваших солдат.
Зрителей явно взволновало услышанное. Еритомо закричал:
– Я этого не делал! Это ложь!
– Молчи, - строго приказал Сано. – У тебя будет возможность поговорить позже, - он повернулся к Итами: - Когда произошло это нападение?
– Прошлой осенью.
– Расскажи, что произошло.
Итами повторил историю, которую Сано поручил ему сказать:
– Еритомо дал нам оружие. Мы спрятались в лесу вдоль дороги. Когда ваши солдаты проезжали мимо, мы их обстреляли.
Еритомо в ужасе покачал головой, потому что понял, что суд был сфабрикован. Сано спросил:
– Что ещё Еритомо дал тебе, кроме оружия?
– Он дал нам одежду, украшенную гербом князя Мацудайры, - ответил Итами. – Мы её носили, когда были в засаде.
Шепот снова всколыхнул зрителей. Сано увидел головы, склонившиеся друг к другу, обменивавшиеся глубокомысленными взглядами. Атмосфера была густой от табачного дыма, нагретая от множества тел.
– Почему он хотел, чтобы вы носили гербы князя Мацудайры? - спросил Сано.
– Чтобы люди, которые видели нас, подумали, что господин Мацудайра послал нас, - сказал Итами.
– Это всё, - сказал Сано. – Ты свободен.
Итами поклонился и вышел из комнаты. Сано сказал:
– Я вызываю следующего свидетеля.
Через дверь вошел ещё один, на этот раз пожилой мужчина, с поломанным носом и покрытыми шрамами щеками. Татуировки на его толстых мускулистых руках вызывали у зрителей красноречивые, враждебные взгляды.
После того, как свидетель опустился на колени и поклонился, Сано сказал:
– Назови своё имя и род занятий.
– Ухей, - сказал свидетель грубым угрюмым голосом. - Я якудза.
На самом деле это было его имя, и он на самом деле был якудзой, которого Хирата встречал и часто арестовывал за время своей работы по охране правопорядка. Хирата считал, что такой человек добавит нужный колорит суду, и угрожал ему тюрьмой, если он не станет сотрудничать. Опрос Сано показал, что Ухей, как и ронин, был нанят Еритомо прошлой осенью.
– Что ты должен был сделать? - спросил Сано.
– Атаковать виллу князя Мацудайры у реки, - ответил Ухей.
Его слова вызвали негромкие возгласы среди собравшихся. Сёгун сидел молча кивал головой, как деревянная марионетка. Еритомо смотрел на Сано глазами, полными боли, опустошенный вероломством Сано.
– Что произошло? – Сано сжал своё сердце, глядя на своего бывшего друга. Еритомо был виновен в заговоре, если не в деле. Он знал это так же хорошо, как и Сано. И нападения на Сано и властителя Мацудайру были не единственными его преступлениями.
– Я пошёл на виллу с другим человеком, нанятым Еритомо, - сказал бандит. - Он зажёг бомбу и бросил её. Я стоял настороже. Его поймали охранники князя Мацудайры. Я ушёл, - он казался довольным своим вымышленным подвигом.
– Чей герб ты носил на одежде? – спросил Сано.
– Ваш.
Снова зрители всколыхнулись. То, что Еритомо - игрушка сёгуна, устроил нападение на двух таких могущественных людей, для всех стало шоком. Сано был уверен, что ещё больше все будут шокированы, если узнают, что на самом деле задумал Еритомо. Янагисава несомненно из-за кулис дергал нужные верёвочки, но он нуждался в помощи кого-то, кто мог свободно приходить и уходить, кто имел доступ к информации. Еритомо был его приспешником и шпионом при дворе.
– Еритомо хотел, чтобы князь Мацудайра подумал, что это я приказал совершить поджог? – спросил Сано.
– Да.
– Зачем?
– Я не знаю, - сказал бандит. - Он не говорил мне.
– Возможно, следующий свидетель сможет пролить свет на этот вопрос, - сказал Сано.
Следующим свидетелем была молодая женщина, которая зашла в зал суда в сандалиях с высокой подошвой. Она вызвала возгласы и бормотание среди зрителей. У неё были длинные волосы и одета она была в кимоно розового и оранжевого цветов. Её красивое лицо было покрыто густым слоем белой рисовой пудры и ярко-красными румянами. Её вид возбуждал мужчин, и Сано почувствовал, что в комнате становится жарко.
Когда он попросил её назвать себя, она сказала:
– Меня зовут Кику. Я служанка чайханы «Цветущая слива».
В действительности она была горничной в поместье Сано. Его большая семья могла снабжать актёрами для выполнения любых ролей. Сано спросил:
– Какие у тебя отношения с Еритомо?
Кику улыбнулась и хихикнула.
– Мы любовники.
Сёгун задохнулся от боли, потому что его любимый обманывал его с этой женщиной. Все взгляды в зале устремились на него, и он наклонился вперёд, собираясь вмешаться. Тут Хирата прошептал ему что-то на ухо. Сёгун уселся на пятки, несчастный и послушный, как побитая собака.
– Нет! – вскрикнул в ужасе Еритомо и сказал: - Я никогда не встречал её! Она врёт!
– Ещё раз попытаетесь помешать разбирательству и вы будете избиты, - сказал Сано, затем спросил девушку: - Как давно вы и обвиняемый были любовниками?
– О, вот уже три года, - сказала Кику, хихикнув. – Он вошёл в чайхану, и когда мы увидели друг друга, это была любовь с первого взгляда…
– Еритомо рассказал вам, почему он организовал нападения на господина Мацудайру и меня? – Сано перебил её, потому что она приукрашивала историю, которую он приказал ей рассказать.
– О, да, - Кику явно нравилось вниманию аудитории; она разгладила кимоно, которое Сано позаимствовал из сундука Рэйко в старой одежде. – Мы рассказывали друг другу всё, что у нас на уме. У нас не было никаких секретов…
– Почему он это делал?
Кику вздохнула, неохотно произнося последние слова своей роли и заканчивая выступление.
– Он хотел, чтобы вы и князь Мацудайра обвиняли друг друга в нападениях, - рассказала она. – Он хотел начать войну между вами. Чтобы, после того, как вы уничтожите друг друга, он мог вмешаться и захватить власть над режимом.
Зрители в зале громко зашептались. По тону Сано определил, что многие из даймё и чиновников полагали, что Еритомо добивался положения и власти, как и его отец, и теперь они высказывались о том, что их подозрения подтвердились. Сёгун опустил голову на руки, покачивался взад-вперёд. Ошеломлённый Еитомо сидел неподвижно. Он напоминал каменную статую, по которой был нанесён смертельный удар, в результате чего сквозь неё растекались трещины, готовые её обрушить.
– Этого достаточно, – сказал Сано девушке.
Она поклонилась, поднялась и выбежала из комнаты, улыбнувшись зрителям. Сано сказал:
.
– Показания свидетелей доказывают, что Еритомо виновен в подрывных действиях, которые равносильны измене. Но закон даёт ему возможность высказаться в свою защиту, - он повернулся к Еритомо. – Говори сейчас, если тебе есть что сказать.
Еритомо обратился к человеку, мнение которого было действительно важным.
– Ваше Превосходительство, я никогда не видел таких людей раньше в своей жизни. Я не делал того, что они мне приписывают. Они все лжецы. Меня подставили, клянусь, я невиновен!
Его голос повысился до высокой неестественной ноты и сломался. Он не был убедителен. Сано почувствовал, что зрители всё больше настроены против Еритомо. Но сёгун наклонился к своему возлюбленному, его глаза наполнились болью, жалостью и тоской.
Хирата просунул руку под рукав сёгуна и сжал пальцы на запястье сёгуна. Этого никто не заметил, кроме Сано. Сёгун напрягся, но продолжил игру, которую разыграл Сано.
– Клянусь, эта девушка не моя любовница, - заявил Еритомо. – Я никогда не говорил с ней, никогда не трогал её. Я никогда не смотрел на кого-либо ещё с тех пор, как встретил вас, Ваше Превосходительство. Я никогда не предавал вас. После всего, что вы мне дали, я бы никогда не заговорил за вашей спиной, чтобы отобрать у вас власть! – его голос дрогнул со смесью правды и лжи. - Пожалуйста, помилуйте!
Собравшиеся смотрели в напряжении, сёгун выглядел несчастным. Он прикусил губу и сказал:
– Канцлер Сано…
Хирата сжал запястье сёгуна. Сёгун дёрнулся и поморщился. Из него вытекало сопротивление, ослабленное давлением, которое Хирата оказал на нервный узел.
– Продолжай, - тихо сказал он.
– Твоего слова недостаточно, чтобы доказать твою невиновность, - сказал Сано Еритомо. – Можешь ли ты предложить какие-либо доказательства или свидетелей?
– Как я могу? – спросил Ёритомо, злой и испуганный. - Вы же не дали мне времени их собрать!
Сано так и задумал срочно провести суд, чтобы никому не пришло в голову оспаривать приговор. Другой момент состоял в том, что Сано нужно было срочно привести события в движение.
– В таком случае я должен объявить тебя виновным в измене, – сказал Сано.
Еритомо поднял лицо к небу, широко раскрыв глаза и рот, словно прося богов объяснить, каким образом злая судьба настигла его, и молился о спасении. Лица в зале и ропот выражали удовлетворение. Сёгун закрыл лицо руками и заплакал.
– Я приговариваю тебя к смертной казни через обезглавливание, - сказал Сано.
Зрители гудели от удивления. Самурая обычно не казнили за преступления, даже за измену, самое страшное. Они имели право совершить ритуальное самоубийство, и спасти свою честь. Но это не входило в планы Сано.
Еритомо не возражал и не плакал. В его глазах мелькнул последний обиженный взгляд на Сано, затем он погрузился в себя и замкнулся. Он сидел прямо, с высоко поднятыми плечами, смело принимая свою судьбу. Сано должен был восхищаться им. Молодой человек имел достоинство, несмотря на свою мелкую политическую роль. Сано почувствовал вину, горькую, как желчь, за то, что мучил этого молодого человека, который фактически был такой же жертвой амбиций своего отца.
– Ты будешь казнен в Коцукаппаре завтра в полдень, – объявил Сано.
Это должно дать его кампании по оповещению нужных людей достаточно времени для работы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий