УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ПЯТЫЙ - ПРОДОЛЖЕНИЕ

 

 Я лишь наполовину осознавал собственные слова, слишком поглощенный писаниями кого-то из далекой древности. Ибо том, казалось, простирался всё дальше в прошлое, даже когда я держал его в руках. Я вернулся к окну, где было лучше освещено.

- Я могу кое-что из него разобрать. Вот фраза о доме короля и сломанных костях, и еще одна о священном лике предателя. Начертано, как строки стихотворения.

- Чушь, как я и сказал.

- Не уверен. У тебя есть чем писать? На чём писать?

Абель вздохнул и пошарил в чемоданчике. Он достал тонкую палочку угля. Не знаю, зачем она ему, но, наверное, это часть снаряжения со времён его жульничества, когда он выманивал у людей деньги. Он держал эту штуку из сентиментальных соображений. Он дал мне и рулон бумаги, сказав, что это строчки какой-то роли, которую он недавно сыграл и забыл вернуть бухгалтеру в конце спектакля.

Но меня не интересовала роль Абеля. Я был слишком увлечён попытками разобрать фрагмент строки, который находился ближе к концу этого тонкого томика. Я оторвал кусочек бумаги. Положив книгу на колени и используя грязный уголь, я переписал слова на оборотную сторону клочка бумаги. Это заняло немного времени. Затем я попытался перевести их на английский. Это заняло гораздо больше времени. А потом я сидел и смотрел на всё это, пока Абель не разозлился и не спросил: - Ну?

- Это не ерунда, — сказал я, — даже если строки кажутся бессмысленными. В латыни, кажется, рифмуются, так что по-английски это будет звучать именно так.

Я сделал паузу, как сделал бы, произнося важную речь на сцене.

«Правитель двух королевств, парламент не скромен,

Против великого Рима мечет искру вероломства.

Он направляет средства, которыми их дом падает,

И огонь отныне будет отмечать дату».

Но если я изменю «падение» на «распад», то смогу найти рифму к «скромному.

Я внёс изменения в написанное и откинулся на спинку кресла, довольно довольный собой.

Абель смотрел на меня, хотя и без восхищения.

- Думаю, тебе лучше оставить поэзию мастеру Шекспиру, Николас.

- Ты должен признать, что в ней есть какой-то смысл, пусть и неясный.

- Возможно. Это может быть пророчество или предсказание. Я помню гадалку возле пристани Пола, которая когда-то увлекалась подобными вещами. Рифмованные строки и всё такое.

- Вот чего они, эти люди, и добивались, — сказал я. - Это единственное, что Том переложил в твою сумку.

- Если так, они готовы были убить за неё.

Я закрыл книгу. Вдруг я ощутил у себя на коленях её тяжесть. У меня слегка закружилась голова, возможно, от выпивки, которую мы выпили внизу. Мы помолчали немного. Когда Абель снова заговорил, это было лишь эхом моих мыслей.

- Ник, когда эти люди будут рыться в седельной сумке Тома…

- …что они уже сделали…

- …они сразу же увидят, что книги там нет…

- …они решат, что она у нас…

- …мы…

- …и придут искать её здесь…

- …придут искать нас.

Когда Абель закончил это тревожное предсказание, я снова выглянул в открытое окно. Тени под дальними деревьями стали гуще.

- Мы в безопасности, пока остаёмся здесь, — сказал Абель. — Это хорошо защищённый дом.

- Мы не можем оставаться здесь вечно. Некоторым из нас нужно зарабатывать на жизнь. Мне нужно навестить умирающего дядюшку. К тому же, внутри Комб-хауса мы можем быть в такой же опасности, как и снаружи. Полагаю, Шоу ждали прибытия кузена Клоука. Миссис Шоу спросила нас, не везёт ли Том что-нибудь необычное с собой в дорогу. И вы видели, как обменялись взглядами муж и жена, когда он вернулся с охоты на нападавших. Речь шла не о том, что мы не нашли этих людей; речь шла о том, что мы не нашли… чего-то другого.

- Так почему бы нам просто не отдать им книгу? Объяснить, как Том мог случайно положить её мне в сумку?

- Что помешает им выгнать нас отсюда, если мы это сделаем? Выгнать или что-нибудь похуже…?

- Это порядочная семья, Ник. Опасность снаружи.

- Может быть, – сказал я. - Но нам пока стоит оставить эту книгу у себя. Давай поспим. Завтра, когда будем уходить, сможем передать её.

- Хорошо, – сказал мой друг. - Но пока нам лучше найти место, где её спрятать. Я не хочу класть её обратно к своим вещам.

В конце концов мы засунули книгу под матрас на кровати. Один из нескольких матрасов на кровати, ведь дом был богатым. У нас на полу тоже были ковры. Мы спрятали книгу как раз вовремя, потому что в дверь постучали. Это была Мэри Шоу, дочь хозяина дома.

- Господа, — сказала она, — боюсь, мы обращаемся с вами не так, как того заслуживают гости. Пожалуйста, пройдите со мной.

IV

Похоже, Мэри позвала нас только для того, чтобы показать нам дом, вернее, его окрестности, перед ужином. Спустившись в холл, мы снова увидели детей – мальчика и девочку. Их сопровождал чисто выбритый мужчина с широким подбородком, слегка склонивший голову в сторону нашего проводника. Мэри Шоу объяснила, что дети – её кузены. Сестра её матери, с которой мы ещё не встречались, была вдовой и постоянно проживала в Комбе. Этот же чисто выбритый мужчина был учителем детей.

Мы прошли по мосту, по которому проскакали галопом по прибытии. Мы были не одни. Двое слуг, крепкие ребята в ливреях, вооружённые дубинками, держались позади нас на почтительном расстоянии. Их присутствие должно было бы успокоить меня, но нет. За нами также плелись спаниели, которые были в холле. Это были любимцы Мэри Шоу. Она называла их Искатель и Хранитель. Мы с Абелем невольно взглянули в сторону того места под опушкой деревьев, где в последний раз видели Тома Клоука, мёртвого или умирающего, лежащего на лошади.

- Вы хорошо знали своего кузена Тома Клоука? — спросил я.

- Не очень, мастер Ревилл, — ответила она, — хотя Клоуки и Шоу давно связаны узами брака.

- Есть ли у вас какие-нибудь соображения, почему на него могли напасть? — спросил Абель.

- Это была попытка ограбления, не так ли? — как можно небрежнее ответила она. - Кроме того, я думала, что напали на всех вас, а не только на Тома.

Она умела лгать, но недостаточно хорошо. Я подумал, почему её мать Элизабет не показывает нам окрестности и не отвечает на наши неизбежные вопросы. Пожилая дама могла бы быть убедительнее.

Комб-хаус и его окрестности были восхитительны. Или были бы таковыми при обычных обстоятельствах. Послеполуденное солнце блестело на тёмном рву. Утки плескались в воде или чистили перья на берегу. Повсюду сновали трясогузки. Мэри указала на рыбные пруды, которые питались водой из переливающегося рва, и на то, как вода в конечном итоге направлялась в ручей, протекавший в нижней части луга рядом с домом. В её голосе слышалась некоторая гордость, но мы с Абелем чувствовали себя неловко и оглядывались по сторонам, словно наши преследователи могли вот-вот появиться из окрестного леса. Двое слуг слонялись вне пределов слышимости, пока Искатель и Хранитель занимались своими делами.

Примерно через полчаса мы вернулись в дом, в зал, где был накрыт стол к ужину. Абель на мгновение отстранился, пока Мэри болтала со мной. Бывал ли я раньше в этой части страны? Нравилась ли мне жизнь актёра? Обычно я бы с радостью обратил на неё внимание. Она была молодой женщиной, довольно серьёзной, но её интерес был лишь формальностью, и когда её мать вошла в комнату, она тут же отвернулась и завела с ней личный разговор.

Место Мэри занял управляющий Комб-хауса, мужчина по имени Галли. Он был трезв, как и положено управляющим, но прекрасно вписывался в это серьёзное семейство.

- Это печальное дело, мастер Ревилл, — сказал он.

- Да, — ответил я. - Смерть родственника и всё такое.

- Он навлёк беду на Комб, — сказал Галли, вторя Мэри Шоу, хотя, по крайней мере, он не винил ни Абеля, ни меня. - Это мирное место, затерянное в мире. Некоторые из нас делают всё возможное, чтобы так и оставалось.

- Иногда мир приходит к тебе, поневоле, — сказал я.

- Похоже, вам нравится, что мир приходит к вам, мастер Ревилл.

- Я не могу быть кем-то ещё и быть актёром. Мир — наше дело, можно сказать.

Прежде чем я успел пуститься в дальнейшие высокопарные рассуждения, Галли позвала его хозяйка.

Абель вернулся и дёрнул меня за рукав. Он прошептал мне на ухо:

- Нашу комнату обыскали.

- Что?

- Всё было сделано очень аккуратно, но мои вещи не совсем в том виде, в каком я их оставил.

- Книга всё ещё там?

- Под матрасом, да.

- Может, стоило положить её куда-нибудь поближе, чтобы они могли её найти.

Я начинал жалеть, что держу эту проклятую штуку при себе. Похоже, наши враги были не только внутри Комб-хауса, но и за его пределами. Я полагал, что Мэри Шоу было поручено выманить нас из комнаты, чтобы осмотреть наш багаж.

После молитвы мы сели за простой, но обильный ужин, состоящий из рыбы, пирога с голубями, салатов и сладостей. Застолье прошло тихо и спокойно – что неудивительно, учитывая, что в нескольких десятках ярдов от нас в холле погиб родственник, – и у меня появилась возможность рассмотреть хозяев.

Уильям Шоу был высоким бородатым мужчиной с глазами навыкате – черта, унаследованная его сыном Робертом. Отец обладал спокойным нравом, если не считать, пожалуй, обстоятельств. Я заметил, что он часто поглядывал на воспитателя детей, Генри Гиффорда, который присоединился к нам за столом. Овдовевшую сестру Элизабет звали Мюриэль, но фамилию я не запомнил. Она была не из того же теста, что и остальные члены семьи: невысокого роста и краснолицая. К тому же, более жизнерадостная. Похоже, она была единственной, кто был знаком с миром театральной драматургии, и однажды видела постановку Шекспира в «Глобусе». Однако это было ещё до того, как мы с Абелем начали работать в труппе, и вряд ли пьеса её очень впечатлила, поскольку она мало что помнила о ней, кроме жестокого убийства «того римлянина».

- Называется «Юлий Цезарь», – сказал Абель.

- Это тот самый, – сказала Мюриэль. – Его убили, когда он выступал перед парламентом. Пролилось много крови, и убийцы потом умыли в ней руки.

Слово «парламент» напомнило мне малоизвестный стих из книги, спрятанной под нашим матрасом.

- Убийство тирана допустимо, — задумчиво пробормотал Роберт Шоу. - Я, конечно же, имею в виду Юлия Цезаря. Как вы думаете…?

- Вам нравится лицедейство, мастер Ревилл? — спросил наставник Генри Гиффорд, перебивая молодого человека. Это были его первые слова.

- Да, нравится.

- Это не всегда считалось достойным способом заработать на жизнь, — сказала Элизабет Шоу.

- Что такое почтение в наши дни? — спросил я. - Некоторые из самых знатных людей страны были нашими покровителями, и даже покойная королева любила посещать наши представления.

- А теперь мы стали «Слугами короля», — добавил Абель.

- Неважно, сколько королей и королев посещают ваши представления, когда Король, более великий, чем все они, смотрит на нас свысока, — твёрдо заявил Гиффорд. - Если хорошенько подумать, игра — это форма лжи. Актёр притворяется тем, кем он не является.

- Но это притворство, разделяемое всей публикой, — сказал я, игнорируя его мнение о том, что Бог обо всём этом думает. - Согласованное притворство, которое не причиняет вреда.

Это были знакомые аргументы, как за, так и против пьес и актёров. Возможно, я говорил более горячо, чем следовало, потому что чувствовал себя одновременно обиженным и защищающимся. Возможно, это объясняет то, что я сказал дальше.

- Вам следует знать, что ваш покойный родственник Томас часто бывал в театре.

Поднятые брови и недоверчивые выражения лиц за столом свидетельствовали о том, что мою точку зрения восприняли не очень хорошо. Несомненно, Шоу считали, что посещение театров – это именно тот вид распущенности, которым подвержены молодые люди, когда им неблагоразумно приходится ехать в Лондон.

- Мы не должны быть слишком строги, – примирительно сказала Элизабет Шоу. - Актёры не выходят за рамки дозволенного. У них даже есть свой святой.

- Его праздник на следующей неделе, – добавил Роберт Шоу.

- Я должен поблагодарить вас джентльмены за то, что вы сопровождали Томаса в Комб, несмотря на печальный исход вашего путешествия, – сказал Уильям.

После этого разговор стал бессвязным. Было решено, что мы покинем Комб-хаус следующим утром. Мистер Шоу предложил нам сопровождение на несколько миль, хотя, по его мнению, напавшие на нас парни давно скрылись.

Мы с Абелем вернулись в свою комнату, пока остальные члены семьи занимались своими делами. Абель ещё раз осмотрел свои вещи. Он не думал, что их потревожили во второй раз.

- Комнату не обыскивали, потому что Шоу больше не верят, что у нас есть то, что они ищут, Абель. Они считают, что у наших нападавших это уже есть, поэтому мистер Шоу не ожидает повторного нападения.

- Но мы знаем, что у них нет книги, поэтому на нас могут напасть снова. Так что давай передадим её семье Шоу, прежде чем уйдём, Ник. Пусть они разбираются с проблемой. Или мы просто оставим её там, где она есть.

Мы проверили, на месте ли запрятанная между матрасами книга. Так и было. Я снова вытащил её и посмотрел на древние страницы с невнятными стихами. Это были предсказания? Прогнозы событий, которые уже произошли или ещё произойдут? Я достал из кармана листок бумаги, на котором нацарапал свой импровизированный перевод. Несколько слов бросились мне в глаза: «Правитель двух королевств», «парламент», «великий Рим». Если они относились к настоящему времени, понять их было несложно. Наш новый правитель, Яков, также был королём Шотландии, прежде чем отправился на юг, чтобы занять трон, оставленный Елизаветой. «Рим» мог относиться только к папскому престолу. Папы иногда считали целесообразным считать английских королей узурпаторами и тиранами.

Но если отдельные слова и фразы были понятны, общий смысл стиха был туманен. Или, возможно, я не хотел слишком пристально вникать в его смысл, опасаясь того, что мог обнаружить.

- Кто святой покровитель актёров? — спросил Абель, прерывая эти тревожные мысли.

- Святой Генезиус. Он был римлянином, как Юлий Цезарь, тиран. Только, кажется, он был актёром.

- Ты знал, что на следующей неделе день памяти Генезиуса?

- Не знал.

- Но сын в этом доме знал. Странно, правда? Знаешь, что я думаю, Ник? Что мы наткнулись на гнездо бунтарей.

Та же мысль мелькала и у меня, но я не хотел в ней признаваться. Этот регион страны, простирающийся от Уорикшира до соседних графств, был известен как плодородная почва для приверженцев старой религии. У всех Шоу была некая сдержанность, которая соответствовала семье, постоянно остерегающейся неприятностей со стороны властей. Затем последовало неожиданное знакомство с праздниками малоизвестных святых и какое-то не совсем обычное упоминание о допустимости убийства тиранов. И прежде всего, фигура Генри Гиффорда, предполагаемого наставника детей Мюриэль. Возможно, в свободное время он и работал учителем, но я бы поставил свою месячную зарплату против чёток, что он был тем самым священником, который окормлял души в Комбе.

Власти, возможно, и терпели такие дома, как Комб, но им приходилось ожидать визитов «следопытов» или «ловцов священников», которые допрашивали жильцов. Если ответы не были удовлетворительными, они измеряли размеры комнат, а затем простукивали стены и потолки в поисках тайников. При необходимости они просто ждали, пока у спрятавшихся священников не иссякнут запасы еды и воды. Я подумал о людях, которые устроили нам засаду. «Следопыты»? Нет, им не нужно было прятаться в лесу или устраивать кровавую атаку. Они действовали при поддержке властей и с одобрения государства. Эти четверо были не «следопытами», а чем-то другим – и даже хуже.

- Да, кажется, мы в католическом доме, – сказал я Абелю.

- Томас Клоук, должно быть, тоже был последователем старой религии, — сказал он. - Помнишь, ему не понравилось, как я изображал кардинала на сцене.

Я вспомнил тот странный момент в «Рыцаре Ковра», когда Клоук, казалось, был недоволен Абелем.

- Так это или нет, — сказал я, — но Шоу, несомненно, последователи старой религии, а Генри Гиффорд — хранитель их бессмертных душ.

Я вернул книгу в тайник под матрас. Скомкав листок бумаги, на котором размазанным углём написал английский вариант латыни, я подошёл к окну. Открыл его, высунулся и бросил листок в ров, где он плавал, его белизна была отчётливо видна в угасающем свете, прежде чем он заполнился водой и ушёл на глубину. Почти полная луна поднялась над краем долины и бросила призрачный свет на поля и леса за Комбом. Я закрыл окно, чтобы всё это не затмить.

На двери не было ни ключа, ни засова, но Абель обвязал щеколду верёвкой. Это не могло сильно помешать кому-либо проникнуть внутрь, но, по крайней мере, предупредило бы нас о попытке проникновения. Затем мы улеглись на одну, но просторную кровать. Она была удобнее любой другой, на которой нас размещали в разных гостиницах, где мы останавливались, но, кажется, никто из нас не спал спокойно. Мне точно не спалось. И это было до того, как нас потревожили посреди ночи, и мы совсем не спали.

Меня разбудил стук в дальнем конце комнаты, звук возни и тяжелого дыхания. Абель вылез из кровати, и сначала я подумал, что его затошнило, но через несколько мгновений увидел две фигуры, корчащиеся на ковре в лунном свете. Пока я вскакивал с кровати, одна из них отскочила от другой, которая всё ещё стонала на полу у двери.

- Помоги мне, Ник.

Это был Абель, присевший между кроватью и смятым телом. Он что-то держал в руках. Я узнал книгу, спрятанную под нашим матрасом.

- Он пытался её украсть, — сказал Абель, задыхаясь.

Мне не нужно было спрашивать, кто он, потому что луна ярко освещала другого мужчину — Генри Гиффорда, «наставника» детей вдовы Мюриэль. Свет придавал его щекам синеватый оттенок. Он был не столько ранен, сколько запыхался. Я не удивился, что ему пришлось хуже в схватке с Абелем Глейзом, который, несмотря на свою хрупкость, был крепким и жилистым.

Теперь Гиффорд сел. Он сказал:

- Это вы настоящие воры. Вот это точно.

Он говорил с той же уверенностью, с которой осуждал нас, актёров, за едой.

Абель покачал головой и подошёл ко мне. Мы присели на край кровати, глядя сверху вниз на мужчину, лежащего на полу. Священник-наставник, не к месту, прислонился спиной к стене и вытянул ноги, чувствуя себя непринужденно.

- Если ты не отдашь книгу, я позову всех домашних, – сказал он.

- В таком случае, – сказал Абель, – я открою окно и выброшу это… этот предмет в ров внизу, прежде чем кто-нибудь успеет сюда добраться. Интересно, сколько твоя драгоценная книга продержится в воде.

- Бывали случаи и похуже, – сказал Гиффорд. В его голосе слышалось одновременно и непокорность, и сомнение. Меня поразила твёрдость Абеля. Но, конечно же, он был злее меня.

Он обратился ко мне:

- Вот тебе и гостеприимство по отношению к гостям, а, Ник? Я почувствовал дуновение ветра и увидел, как этот тип ползёт к нашей кровати на четвереньках, словно зверь, а потом почувствовал, как он шарит под боком, где я лежал. Ага, подумал я, знаю, что ты ищешь. И я упал с кровати прямо на него.

Почувствовали сквозняк? Я был слишком занят, чтобы заметить холод и влажный, затхлый запах, проникший в нашу комнату. И я не заметил того, на что Абель теперь обратил моё внимание: тёмного квадрата на уровне пола в льняной обшивке стены рядом с кроватью. Пространства, достаточного для того, чтобы человек мог туда-сюда пролезть. Рядом, прислонённый к стене, стоял деревянный брусок, который обычно закрывал вход. Внезапно я понял, что это настоящая берлога для священника, тайник, который преследователи ищут своими мерками и зондами. В тот момент я бы с радостью встретил группу преследователей, ворвавшихся в комнату и схвативших мастера Гиффорда. Беда в том, что мы, вероятно, были бы с ним связаны.

- Он, должно быть, шпионил за нами, — сказал Абель, всё ещё с гневом в голосе. - Он увидел, куда мы положили эту книгу. Признайтесь, мастер Гиффорд, вы подглядывали в глазок за стеной.

Откуда он тоже услышал наши домыслы о католическом доме, подумал я.

- Да, я наблюдал за вами, — спокойно ответил другой. — Я знаю, что вы знаете, кто — или, вернее, что — я.

- У нас нет ссор ни с одним священником или с семьёй Шоу, — сказал я. — На самом деле, мы больше не хотим иметь ничего общего с кем бы то ни было в Комб-Хаусе. Мы попали сюда случайно, не по собственному выбору, и уйдём отсюда по собственной воле завтра утром. Ни мой друг Абель, ни я не хотим причинять вам или Шоу… неприятности.

Это был мой способ намекнуть, что мы не будем сообщать о них властям. Если я ожидал, что Гиффорд будет благодарен, меня ждало разочарование. Он фыркнул и сказал:

- Хорошо. Но в обмен на безопасный проезд из Комба вы должны вернуть книгу, которую доставил сюда Томас Клоук.

Я посмотрел на Абеля, всё ещё сидевшего рядом со мной на кровати. Лунный свет струился по нашим плечам и падал на вытянутые руки и ноги священника. Абель едва заметно кивнул.

- Мы вернём вам книгу, — сказал он, — но при одном условии. Расскажите нам, что в ней такого важного.

Генри Гиффорд на мгновение замолчал. Я подумал, не собирается ли он утверждать, что книга не важна, что было бы абсурдно. Вместо этого он решил сказать правду или её часть.

- Мастер Глейз, вы держите в руках очень древний том, образец древности. Он был составлен монахом в Ирландии много сотен лет назад. Одни говорят, что он был вдохновлён свыше, другие — что он был безумен и писал в бреду. У этой книги есть как минимум два названия: «Текст Армагеддона» и «Чёрная книга Брана». В нём есть стихи, которые, как считают некоторые, предсказывают будущее. О таком томе давно говорят, но его не видели уже много веков.

- Армагеддон — это последняя битва между народами, — сказал Абель. — Конец всего.

Я почувствовал холод, не связанный с холодом в нашей комнате.

- Я перевёл один из стихов, — сказал я.

Гиффорд снова фыркнул, на этот раз от удовольствия. Он, несомненно, был удивлён, что скромный музыкант понимает латынь.

- В этих строках говорилось о правителе двух королевств, о Риме и о доме, разрушающемся в руины.

Было приятно видеть, какое впечатление это произвело на священника. Больше никакого фырканья от удовольствия. Он выпрямился и на мгновение задумался.

- Да, это описание конца света, как говорит ваш друг. Правитель двух королевств — сам дьявол, который обитает в аду и имеет лишь арендованное владение на земле. Но настанет день, когда он будет повержен, и дом земной суеты рухнет. Рим сыграет свою роль в этом, став источником истинной религии. Видите, джентльмены, насколько я честен. Я не скрываю ни своей веры, ни своей преданности. Я в вашей власти.

Я не до конца поверил ему и его объяснениям. Но какое это было дело – мое или Абеля? Я понимал, почему такие люди, как Шоу, так ценили древнюю книгу пророчеств, которая, по-видимому, предсказывала роль католической церкви в конечном итоге.

Абель спросил:

- Как Том Клоук раздобыл эту книгу?

- Я точно не знаю, – ответил священник. - Полагаю, он случайно нашёл её в окрестностях Вестминстера. Понимая, что она будет… интересна… его родственникам Шоу, Томас решил взять её с собой в Комб.

- Тогда очень жаль, что Томаса убили за его старания.

- Это было совпадение, мастер Глейз. Вам троим не повезло столкнуться с бандой разбойников на дороге. Но вам с мастером Ревиллом посчастливилось оказаться недалеко от Комба и найти здесь убежище.

Я полагал, что Гиффорд начал достаточно точно, описывая происхождение Чёрной книги Брана, но теперь он всё дальше и дальше уходил от истины. Если книга была всего лишь странным артефактом, почему Том Клоук тайком подсунул её в багаж Абеля, почему на нас напали по дороге (что, по словам Гиффорда, было совпадением), и почему священник был готов пробраться в нашу комнату посреди ночи, чтобы стащить этот предмет?

- Я удовлетворил ваше любопытство? — спросил Гиффорд, впервые вставая.

- Нет, — ответил Абель. - Но, если говорить за себя, я не хочу больше вникать в эти дела. Вот ваша Чёрная книга, и покончим с этим.

Руки Гиффорда сомкнулись на книге. Он поблагодарил Абеля и слегка склонил голову. Он поставил на место деревянную панель, которую снял, чтобы проскользнуть в нашу комнату, и вышел из комнаты более привычным образом, хотя на мгновение ему помешал шнур, который Абель намотал на дверную щеколду. Финал этой сцены, как и вся встреча, был разыгран в лунном свете. Его зловещее сияние придало остроту нашему обсуждению конца света.

Я попытался заснуть, но был слишком потрясён этой встречей, чтобы это удалось. В доме доносились отдалённые звуки, шёпот, шарканье ног. Я гадал, что задумал Гиффорд. Неужели в Комбе целая группа священников, рыщущих по деревянным балкам? Несмотря на всё это, я в конце концов заснул, когда небо начало светлеть.

V

Если мы думали или надеялись, что больше не увидим священника-наставника, то ошиблись. На следующее утро мы с Абелем встали рано и спустились вниз, неся багаж, с затуманенными глазами и всю дорогу зевая.

Я предполагал, что ещё слишком рано для большинства домочадцев, или, по крайней мере, для семьи, поэтому был удивлён шумом, доносившимся из кухни. Однако вместо того, чтобы слуги сновали туда-сюда в столовую, большинство толпилось у кухни, словно там было что-то интересное.

- Что тут? — спросил Абель у кучи слуг, стоявших у двери на тесном совещании.

- Тело, — ответил один.

- Чьё?

- Не знаю, — ответил тот же человек. Он, очевидно, накануне понял, что мы не важные персоны.

Мы бы, возможно, и не продвинулись дальше, если бы не появление мистера и миссис Шоу. Они всё ещё были в ночных одеждах. Толпа у двери расступилась, пропуская хозяев, поэтому мы с Абелем протиснулись следом за ними.

Кухня была просторной, с кирпичными арками, в которых находились очаги и отдельная печь для выпечки. В воздухе стоял тяжёлый запах вчерашней еды и толчея. В наружной стене было несколько раковин, и именно к ним было приковано всё внимание. Одна из каменных плит пола была поднята и отодвинута в сторону.

Вместо земли или щебня, то, что лежало под ней, должно быть, было каким-то водосточным желобом, обычным для такой большой кухни. Управляющий Галли, самый важный человек здесь, не считая семьи, стоял у отверстия. Он единственный из всех членов семьи выглядел опрятным и подтянутым. Он поймал взгляд своего хозяина и молча указал вниз. Я видел, как Шоу заглянул за край и вздрогнул. Его жена шагнула вперёд и тоже посмотрела вниз, прежде чем резко отстраниться. Она схватила его за руку. Естественно, моё любопытство разгорелось. Мы с Абелем пробрались к углублению в полу. К этому времени большинство на кухне уже пресытились зрелищем, и все взгляды были устремлены на Шоу, чтобы увидеть, что они собираются сделать или сказать дальше. Я взглянул вниз. Я оказался прав. Примерно в пяти футах внизу находился выложенный кирпичом дренажный желоб. Он служил для отвода отходов из кухонных раковин и, судя по запаху, вероятно, также и из туалетов. Он был широким и глубоким. Но не это привлекло моё внимание.

На дне отчётливо виднелись непокрытая голова, открытая шея и одетая спина мужчины. Он застрял у сливного отверстия, его лицо было скрыто, погруженное в воду на несколько дюймов. Я понял – скорее инстинктивно, чем непосредственно, – что это тело недавнего посетителя нашей комнаты. Это был Генри Гиффорд, священник-наставник.

По какой-то причине я почувствовал укол вины. Я переглянулся с Абелем. Он тоже узнал Гиффорда и выглядел таким же смущённым, как и я.

- Кто его нашёл? — спросил мистер Шоу, нарушая молчание.

- Я нашла, сэр.

Это была одна из кухарок, крупная женщина с бледным лицом. (Но её бледность, возможно, была вызвана шоком.) Она шагнула вперёд.

- Ну, Энн? — спросил Шоу.

- Когда я пришла сегодня утром, то я заметила, что плита не на месте, сэр. Она была немного сдвинута в сторону. Я не смогла сама поставить её на место и позвала Адама.

Слуга, предположительно Адам, подошёл к женщине. Слова лились из него потоком.

- Она позвала, я пришёл, и мы пытались отодвинуть плиту, и я увидел, что что-то не так, и сказал Энн: «Что-то не так». Мы тут же отодвинули плиту от дыры, посмотрели вниз и увидели… то, что каждый может увидеть, лежащим там, на дне. Человек, сэр. Потом пришёл управляющий…

- Я услышал шум, мистер Шоу, — сказал Галли, выходя вперёд, чтобы присоединиться к шеренге свидетелей. Последовала пауза, словно он собирался сказать что-то ещё, но осекся.

- Как он умер? — спросил Шоу. Даже в тот момент этот вопрос казался странным, или, скорее, неподходящим моментом для его вопроса.

- Утонул, сэр? — Спросил Галли.

- Задохнулся от зловонных испарений? — предположил кто-то ещё. Хотел ли говорящий этого или нет, в его замечании было что-то почти комичное, и один-два смешка разрядили обстановку. Затем, словно прорвало плотину, комната наполнилась разговорами.

Абель толкнул меня локтем. Он указал на плиту, прислоненную к стене. Он прошептал мне на ухо: - - - Видишь, Ник, по обе стороны от этой штуки есть выступы?

Абель был прав. Грани плиты были довольно ровными, за исключением двух рваных выбоин в противоположных концах. Вы бы их не заметили, если бы камень лежал на своём месте среди других грубо обтесанных плит на полу. Но сильный мужчина, а лучше пара сильных мужчин, смог бы поднять плиту с пола кухни, используя эти выступы. Это было бы полезно, если бы нужен был доступ к стоку, чтобы осмотреть его или прочистить засор. Странно было то, что если плиту нужно было поднять, то проще всего было установить железное кольцо на её верхнюю поверхность. Гораздо проще, чем изготавливать пару самодельных ручек, которые выглядели так, будто у плиты отбиты края, взявшись за которые можно оцарапать пальцы. Если, конечно, кто-то не хотел скрыть тот факт, что это был секретный способ поднять камень и попасть в дренажный канал – или выбраться из него.

Вероятно, именно потому, что мы увидели отверстие для священника в нашей спальне, мы с Абелем одновременно осознали значение каменной плиты. Дом Комб был приспособлен для сокрытия последователей старой религии, вернее, её жрецов и служителей. Скорее всего, по всему дому шла целая сеть тайных туннелей, каналов и укрытий. Тайных, но, конечно же, известных всем в Комбе. Иначе и быть не могло. Без сомнения, все его обитатели были приверженцами старой религии или, по крайней мере, сочувствовали ей. Я вспомнил, как управляющий Галли говорил о доме, «находящемся вне мира». Они искали не только тишины и покоя, но и свободы, позволяющей им продолжать следовать старым формам вероисповедания.

Уильям Шоу заметил направление наших с Абелем взглядов. Он тоже посмотрел на каменную плиту. Он был не дурак. Он понял, что мы поняли.

- Мы должны вытащить его, — сказал мистер Шоу, повышая голос, чтобы заглушить гомон.

Наступила тишина, но никто не двигался. Возможно, им не хотелось спускаться в канализацию и бороться с телом. Возможно, каждый на кухне ждал, пока кто-нибудь другой выйдет вперёд.

- Я достану его, — сказал Абель. - Вход небольшой, а я достаточно худой. Я когда-то был знаком с телами. Я участвовал в голландских войнах.

Я гордился своим другом. Он показывал, из чего сделаны мы, актёры. Он был недалек от истины, привлекая внимание к своей удобной худобе и узости входа в канализацию. Возможно, в то же время, вызвавшись, Абель отвлекал внимание от того, что мы с ним были чужаками в этом месте, что у нас были подозрения относительно Комба, и поэтому мы сами были объектами подозрений. Едва дождавшись согласия Шоу, Абель уселся на край отверстия и спустился в канализацию. Я подошёл ближе, чтобы помочь. Несколько человек столпились вокруг отверстия. Я всё больше убеждался, что этот странный способ доступа к кухонной трубе – часть тайного царства Комба.

Абелю было трудно маневрировать вокруг лежащего ничком человека. Он наклонился вперёд в ограниченном пространстве канала, но не смог найти достаточно опоры, чтобы сдвинуть тело больше чем на несколько дюймов. Его ноги хлюпали в смеси воды и мусора на дне слива.

- Нужна верёвка! – крикнул он.

Принесли верёвку, и после долгих хрюканий и приглушённой ругани Абель закрепил её под мышками и на груди покойника. Затем, с помощью троих из нас, подтягивавших тело с поверхности, его подтащили к месту прямо под отверстием, подняли в странном согнутом положении, затем поставили стоя и, наконец, вытащили наружу способом, который был неизбежно бесцеремонным и недостойным.

Абель Глейз вылез наружу без посторонней помощи. Он был грязным, его руки и перед были перепачканы слизью, смешанной с кровью и водой. От него исходил смрад. Тем временем останки Генри Гиффорда уложили на кухонных плитах для всеобщего обозрения. И я увидел, что этот человек не утонул и не задохнулся от зловонных испарений, а был убит. Теперь, когда он лежал на спине, с остекленевшими глазами и открытым ртом посреди синих щек, на лбу была видна глубокая рана. Если на его лице не было крови, то лишь потому, что её смыло помоями в канализации. Я заметил, что члены семьи – к этому моменту сын и дочь прибыли на место происшествия вместе с вдовой Мьюриэль – а также слуги отреагировали вздохами и стонами при виде тела Гиффорда. Но не было ни слёз, ни криков горя.

Столь смертельная рана могла быть случайностью. Гиффорд мог поскользнуться и удариться головой о каменный выступ, ползая под домом, но мои мысли сразу же стали склоняться к убийству. Однако, подобные мысли не пришли в голову Уильяму Шоу. Он склонился над телом, а его жена держалась на небольшом расстоянии. После короткого осмотра Шоу произнёс:

- Несчастный случай, трагическая случайность. - Произнося это, он смотрел на нас с Абелем, словно предлагая нам усомниться в его суждениях. Он не стал строить догадки и объяснять, что делал Гиффорд под полом кухни, но, возможно, в этом доме тайн ему и не нужно было этого делать. Он распорядился убрать тело.

Было очевидно, что мы пока не сможем покинуть Комб-Хаус. Абелю нужно было помыться и переодеться, а мистер Шоу был слишком занят, чтобы организовать обещанный нам эскорт. Пока Абель выходил во двор, где был колодец и ручной насос, я скрылся на втором этаже. По правде говоря, я хотел держаться подальше от всей этой истории с мёртвым наставником-священником, особенно если его смерть была преднамеренной, а не случайной. Я гадал, что случилось с так называемым «Текстом Армагеддона». Я задавался вопросом, связана ли внезапная смерть Генри Гиффорда с таинственной чёрной книгой.

Когда я стоял в коридоре возле нашей спальни, мои размышления прервал скулеж. Я замер, держась за щеколду. К скулению добавился звук царапанья. Дальше по коридору стоял один из спаниелей Мэри Шоу, источник царапанья и скуления. Как бы его ни звали, Искатель или Хранитель, собака скребла лапой дверь в комнату через две-три двери от моей и Абеля.

Я подошёл к двери комнаты. Приблизившись к ней, я понял, что пёс горит желанием присоединиться к своему товарищу, поскольку с другой стороны доносились такой же скулеж и царапанье. На двери висел массивный замок, но он не был заперт. Как только дверь достаточно распахнулась, Искатель (или Хранитель) выскользнул к своему товарищу, и они вдвоем поспешили по коридору, не поздоровавшись со своим спасителем.

Я заглянул в комнату. Несмотря на небольшой размер, она была хорошо освещена благодаря ряду окон, расположенных неравномерно на восточной стене. Солнечный свет, льющийся сквозь них, слепил глаза. От трав, разбросанных по полу, приятно пахло. Комната, похоже, была чем-то вроде туалета, поскольку под окнами стоял стульчак. Я осмотрел комнату. Из любопытства я приподнял крышку стульчака. Сиденье было мягким, чтобы сидеть было удобнее. Должно быть, это было сделано ради блага семьи, ведь Шоу нуждались в уединении и мягких креслах для своих частных мероприятий. На самом деле, у них, скорее всего, было несколько таких комнат в доме размером с Комб-хаус. Слуги пользовались общим туалетом на первом этаже, куда нас с Абелем проводили после прибытия.

Однако в этой комнате было что-то странное. Туалеты, даже изысканные, семейные, обычно представляют собой глухие и душные помещения, без окон, открывающих прекрасный вид на окрестности, как в этом. В другой стене была дверь, тоже незапертая. Она вела в спальню. Это была большая комната, необычно большая для гостевого помещения (если это была гостевая комната, а не комната члена семьи, поскольку, похоже, здесь не было личных вещей). Я огляделся. У одной стены стоял шкаф. Шкаф был незаперт и пуст. Я подошёл к главной двери, ведущей в коридор, и кое-о-чём задумался. Я вернулся в первую комнату и огляделся, особенно на пол, покрытый камышом и обрезками розмарина и лаванды.

Я уже собирался выйти, когда услышал шаги в коридоре. Я отпрянул, не решаясь выходить. Потом узнал шаги Абеля. Я вышел ему навстречу. Он вздрогнул, увидев меня.

- Ник, это ты? Мне нужно тебе кое-что рассказать.

- И мне нужно тебе кое-что показать, — сказал я. - Где все?

- Внизу, в безопасности. Я умылся. И переоделся.

Я чуть не втащил его в комнату, из которой только что вышел. Я толкнул дверь. Я указал на беспорядок на полу: камыш и веточки розмарина и лаванды были не аккуратно разбросаны, а лежали кучками и завитками. Возле туалетного столика виднелся контур люка. Разглядеть его сразу было сложно из-за света, льющегося через окна.

- И что? — спросил Абель. - Это для того, чтобы выливать содержимое из поддона под сиденьем в канализацию.

Он имел в виду туалетный столик.

- Это большой люк для выливания дерьма из поддона, — сказал я, наклоняясь и хватаясь за железное кольцо, вделанное в пол. Люк плавно открылся. Ни звука, ни скрипа, ни писка. Наклонная каменная шахта вела вниз, в темноту. От неё исходил поток более холодного воздуха, а также менее приятный запах, чем тот, что наполнял комнату.

- Достаточно большой, чтобы вместить человека…, — сказал я, закрывая люк.

- …и, вероятно, соединяется со стоком, проходящим под кухней, где был обнаружен Гиффорд, — сказал Абель. - Хотя я не уверен, что захотел бы спуститься по нему.

- Если бы пришлось, ты бы спустился. Кажется, туалетный столик обычно стоит над этим люком. Это не намеренная маскировка, но она отвлекает взгляд от внимательного осмотра пола. И когда я впервые вошёл сюда, меня поразило количество окон. Они тоже на уровне глаз. Первое, что делаешь, войдя сюда, – смотришь наружу. Глаза будут залиты дневным светом. Вряд ли тебя будет волновать пол.

- А если бы ты это сделал, – сказал Абель, – то обнаружил бы только канал, ведущий к главному водостоку.

- Вот ещё кое-что, – сказал я. – Рядом спальня, но она большая и какая-то пустая – если не считать кровати. К тому же анонимная. Мы в доме бунтарей, Абель. Им нужно где-то молиться. Их священнику нужно где-то облачаться, жить и спать. Думаю, здесь Гиффорд готовится к мессе – точнее, он готовился к мессе, – а рядом – место, где собирается семья.

- Я слышал голоса прошлой ночью, – сказал Абель. - Месса проходила в тайное время, посреди ночи.

- Вероятно, Генри Гиффорд тоже спал там. Мы живём далеко от главного входа в дом, а двери здесь особенно толстые, а замки надёжные. Если священнику нужно было быстро сбежать, ему достаточно было открыть люк и спрятаться в канализации, пока не уйдут преследователи.

- А соседняя спальня примыкает к нашей комнате, где мы провели прошлую ночь, — сказал Абель.

- Возможно, между стенами есть щель. Именно так Гиффорд и смог подглядывать за нами прошлой ночью. Это место — соты из ложных стен и тайников.

- Я ещё не рассказал тебе о своих открытиях, — сказал Абель.

Стоя в комнате с пуфом, мы наклонились друг к другу, словно заговорщики.

- Я пошёл умыться во двор, а потом попросил у прачки чистую рубашку, потому что моя вся испачкалась и заляпана кровью, когда я спускался в кухонный сток. Я подумал, что это меньшее, что Комб-Хаус должен мне – чистую рубашка, ведь я вытащил для них тело.

- Разве прачка не согласилась дать тебе рубашку?

- Очень охотно. Она дала мне вот это, – сказал он, указывая на рубашку под дублетом. Она показалась ему слишком большой. - Но когда я был в ванной, то заметил кучу одежды, которую нужно было постирать. На некоторых были пятна крови.

- Пятна крови будет трудно отстирать, – сказал я.

- Можно использовать соль и воду, молоко или даже человеческую слюну, – сказал Абель. - Помню, нам так говорил декоратор в «Глобусе». Может, потребуется пара стирок, но пятна со временем исчезнут. Но дело не в этом, Ник. Эти предметы одежды с пятнами были из хороших тканей: дублеты, чулки и женские корсажи. Прекрасные изделия из парчи, тафты. Это не одежда слуг. Они принадлежали семье Шоу.

- Возможно, они испачкали одежду, когда ухаживали за телом Гиффорда.

- Нет, эти вещи уже были в ванной. Они должно быть оказались там до того, как тело нашли.

- Значит, ты сделал вывод о связи между окровавленной одеждой и смертью человека.

- А что не так?

- Ты считаешь, что Шоу причастны к смерти Гиффорда?

- Не так ли?

- Да, — сказал я. - Уильям Шоу очень поспешил объявить это несчастным случаем перед всем домом. Слишком поспешно. У меня сложилось впечатление, что он сказал это из-за нас.

- Слуги преданы семье Шоу. Они примут всё, что скажут их хозяин или хозяйка. Они, возможно, даже смирятся с насильственной смертью. Они не станут задавать вопросов о забрызганной кровью одежде.

- Чем скорее мы покинем этот дом убийц, тем лучше, — сказал я.

- Есть ещё кое-что, — сказал Абель. - Я же сказал, что сделал открытия. Окровавленная одежда — это ещё не всё.

Он замолчал. Я подумал, что он делает это для пущего эффекта. Но он услышал что-то в коридоре снаружи. Скрежет когтей по деревянному полу. Лай спаниелей. Потом шёпот. Женщина пыталась успокоить собак. Мы с Абелем были так поглощены своими размышлениями, что не замечали ничего, кроме туалетной комнаты. Дверь была слегка приоткрыта. Я толкнул её, а не запер.

Мы бросились к выходу. Слишком поздно. В коридоре собралась вся семья: мать и отец, сын и дочь, невестка, управляющий Галли. Как долго они здесь? Что они подслушали?

Как ни странно, у них был вид просителей, словно они пришли не удивить нас, а обратиться с просьбой.

- Мы должны поговорить с вами, — сказал Уильям Шоу.

УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ПЯТЫЙ ОКОНЧАНИЕ АКТА