УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА АКТ ВТОРОЙ (продолжение)

 АКТ ВТОРОЙ (продолжение)

Кто-то достал простой деревянный стаканчик для питья, и мы начали. Для начала я позволял неизменным кубикам падать так, как получится. И, конечно, одни ставки я выиграл, а другие проиграл. Я видел торжество в глазах Каракучука. Но что ещё важнее, я увидел, как загорелись глаза нашего нового спутника - Эльдегай был очень азартным и очень жадным. Затем я из злого умысла устроил так, чтобы он несколько раз выигрывал у Каракучука, который был не очень доволен. Но это доставило мне особое удовольствие.

Вскоре, однако, со скошенными игральными костями я начал выигрывал у новичка. Я выиграл довольно симпатичный кинжал с драгоценным камнем, встроенным в рукоять, прекрасную меховую шапку, которая была на нём по прибытии, и некоторые другие безделушки, которые он вытащил из-под пальто, когда проходил через свою полосу неудач. Полагаю, мне следовало остановиться, но я увлекся его отчаянным желанием потерять всё, что у него было. Наконец я заметил маленькую золотую табличку, спрятанную в складках его пальто. Я хотел получить её, но, похоже, он не зашёл настолько далеко, чтобы поставить её на кон. Однако он потерял запасную пару ботинок. Но затем внезапно он поднялся с пола, где сидел маленький кружок игроков, и сердито зашагал в тёмный угол комнаты. Сартах медленно покачал головой.

- Враг. Ты нажил себе врага.

Я пожал плечами. Скоро мы расстанемся и я больше никогда не увижу этого человека. Эльдегай просто показал себя человеком чопорным, вспыльчивым, не умеющим проигрывать. И, как я вскоре понял, обидчивым.

Всё это произошло чуть позже, когда Каракучук начал рыться в одной из больших седельных сумок, которые татары принесли с собой в избу. Запах гнилости уже подсказал мне, что в сумке мясо, которое плохо переносит тепло комнаты. Теперь, похоже, старый татарин предлагал приготовить часть вонючего содержимого своей сумки на всех. Я подумал, смогу ли я переварить его еду.

Кирилл заметил мой ужас при виде сероватого куска, который извлёк Каракучук, и расхохотался. Он указал на таинственный котелок, который ранее поставил на печь. Тот, в котором, как мне показалось, было что-то живое. - - Возможно, ты предпочтешь съесть моих пиявок, хотя я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, поскольку они превосходно подходят для пускания крови больным.

Он поставил банку на печь, чтобы содержимое не замерзло до смерти. Пиявки. Я содрогнулся от самой мысли даже прикоснуться к скользким тварям, которые прятались внутри. Я ненавидел их и предпочел бы умереть от избытка плохой крови, чем приблизить к себе одну. Кирилл ухмыльнулся и указал на разрезанный кусок мяса.

- Вероятно, это старая лошадь, которая уже не могла ехать достаточно быстро, как того требовали дьяволы. Я видел, как такие татары, как этот самый Каракучук, вскрыли грудь ещё живой кобылы, разделали её тушу, чтобы затем превратить в хорошую тушёную похлебку. Имей в виду, она выглядит серой и неаппетитной даже после приготовления. Но я обнаружил, что хороший глоток кумыса помогает мне справиться с этим.

Он протянул бурдюк с кумысом и я напился — глотнул несколько раз, - пока старик тушил жирные куски в воде над огнём. Так что я был готов, хоть и немного навеселе, когда мне нехотя предложили варёную кашу. Она даже начала выглядеть аппетитно для моего рычащего нутра. Но была вовсе не так привлекательна для более привередливого Эльдегая, который, как я теперь мог сказать, считал себя более утончённым, чем другие. Он не был тем грубым провинциалом, которым я его сначала представил. И бедным путешественником, за которого он себя выдавал. Он нервно отказался прикоснуться к тушёному мясу и встал от печи, чтобы отвернуться от еды. Я заметил, что его высокомерное отношение разозлило одного из татар. Это был невысокий коренастый татарин, имя которого я тоже узнал, играя в кости. Его звали Таулубег. И когда Эльдегай отвернулся от еды, его лицо покраснело. Он поднялся из своего угла, подошёл на согнутых ногах к Эльдегаю и выплюнул ему в лицо какой-то татарский комментарий. Значение слов было очевидно для меня даже без полного понимания языка.

Что-то вроде:

- Слишком хорошо воспитан, чтобы есть из одного котла с остальными?

Ответ Эльдегая был ясен также из того, как он надменно отвечал своему более низкому собеседнику.

- Ну, вообще-то, да. Это не то, к чему я привык. Кроме того, я не могу позволить себе отравиться. У меня есть важные дела. Такие, о которых ты не можешь и мечтать.

Он повернулся спиной к Таулубегу, как будто тот человек был ниже его внимания. Если бы татарский вожак, Сартах, не вмешался в этот момент и не оттолкнул Таулубега, дела могли бы ухудшиться. Улан, возможно, предчувствуя, что Эльдегай наконец-то выдаст что-то от своей истинной демонической натуры, подошёл поближе к хорошо одетому татарину. Так что только он и я слышали, что тогда пробормотал Эльдегай.

- Посланник Иль-Хана в Сарае не пачкает руки таким кормом, - сказал Эльдегай себе под нос.

Лицо Улана побледнело, и он попятился от человека, которого считал замаскированным демоном. И то, что он сказал, казалось, подтверждало мнение Улана о нём. Я держался подальше, не задумавшись о том, что так расстроило Улана. Но я заметил, что этот человек выполнял какое-то важное задание. Посланник в Сарай, а? Я мог бы использовать это, но пока я буду держать это в секрете. Я не хотел давать Эльдегаю повод не любить меня ещё больше. Я полагал, что его раздражение по поводу того, что его обыграли в Сик Бо, скоро улетучится. И он хотел бы вернуть то, что он потерял. Поэтому я не удивился, когда через некоторое время он подошел ко мне, пока я лежал, облизывая губы после жирного пиршества. Некоторое время он ничего не говорил, затем обратился ко мне несколькими словами по-турецки. Он догадывался, что я, как торговец с Запада, мог бы лучше знать этот язык, чем татарский. Вероятно, он встречал и других торговцев и нашел этот общий язык полезным. Но это был еще один общий язык - прибыль, - которым я хотел поделиться с ним. Пока я ничего не сказал. Хороший игрок знает, когда нужно замолчать и позволить противнику проявить инициативу. Так что я заставил его ждать, пока он не перешёл к делу.

- Ты дашь мне ещё один шанс победить в кости.

Его тон был безапелляционным, но я знал, что скоро он станет наглым. Я ответил жёстко.

- Нет. Я устал от игр и доволен своим выигрышем.

- Но это честно!

Я пожал плечами и лёг, закрыв глаза, как будто задремал. Но, конечно, мой мозг работал на полной скорости, глядя на далекий горизонт и на Сарай. Кто сказал, что игрок должен играть честно? Этого правила не было в лексиконе венецианца. Честная игра для проигравших. И генуэзцев - что равносильно тому же. Хотя я отвлекся. Эльдегай был озадачен моим отказом играть, но вскоре я услышал звук его шагов, когда он присел рядом. Мы возобновили нашу безмолвную беседу, и Эльдегай, без сомнения, ломал голову над тем, как заманить меня в другую игру. Я почти слышал, как его напыщенный мозг безуспешно работает. Я наконец понял, что мне придется вести его за нос или ждать всю ночь. Я открыл глаза и покосился на него.

- Может быть, есть другой способ вернуть себе богатство. Способ, который будет выгоден нам обоим. В Сарае.

Когда я упомянул Сарай, он слегка ощетинился, но я не волновался. Как и все татары, он обладал природной развязностью, но определённая выпуклость на талии выдавала в нём человека, слишком много времени проводящего при дворе. Я считал его скорее болтуном, чем способным на действия. И для посланника он тоже не очень быстро соображал. Его взгляд говорил, что он понятия не имеет, чего я добиваюсь. Я понял, что мне придётся объяснить ему всё подробно.

- Если бы вы могли использовать своё влияние при дворе в вопросах торговли, то, возможно, мы оба могли бы получить выгоду?

Я имел в виду своего рода долгосрочную сделку, о которой рассказывал вам ранее. Но на этот раз я всё улажу. Элдегай обеспечит солидное прикрытие для бизнеса. И будет тем доверчивым дураком, которого оставят лицом к лицу с кредиторами, когда я сбегу со всей прибылью. Тяжёлый урок, но я был готов его ему преподать. Элдегай поджал губы и уставился на воображаемый горизонт. Я видел жадность в его глазах. Да, бесстрастным его назвать нельзя. На самом деле, в сделках он был хуже, чем в игре в кости. Но я знал, что он видит возможность, которую я предлагаю.

- Мне просто нужно тебя порекомендовать?

Он представлял себе чистую прибыль без всяких усилий, просто будучи подставным лицом. Он думал, что я нуждаюсь в нём больше, чем он во мне, и что это он использует меня, а не наоборот. И поэтому он был готов. Я даже на мгновение задумался о честной сделке с ним. В конце концов, это могло бы сработать. Но я не раздумывал долго. Зачем трудиться, чтобы получить малую часть того, что можно схватить небольшой уловкой? В знак своей ложной честности я вернул ему кинжал, который у него отобрал. Впрочем, он был скорее украшением, чем практичным. Он широко улыбнулся, обнажив жёлтые зубы, и принял подарок. Но тут же поморщился.

- Есть только одна проблема.

- Проблема?

- Да. Я еду в Сарай с нехорошими новостями, так что я не буду лучшим партнёром. К тому же, я бы посоветовал тебе попытать счастья в Катае. Там можно найти гораздо более ценную добычу. Спроси старика. Он был там и знает, что к чему.

Эльдегай ткнул большим пальцем через плечо, и я посмотрел туда, где стоял Сартах. Я видел, что он разговаривает с другим старым татарином.

- Он знает. Я говорил ему о богатствах, которые ждут каждого в Катае. Как только моё послание будет получено в Сарае.

Ветер за стеной изменил своё поведение. Вместо порывов он превращается в настойчивый вой, который дергает всю конструкцию избы. Мы все инстинктивно жмёмся друг к другу, несмотря на тревогу, связанную со смертью татарина. Кто-то в комнате убил его. И я ни на шаг не приближаюсь к разгадке, кто именно. Пока что я остаюсь главным подозреваемым, и по крайней мере один из этих татар будет рад видеть меня мёртвым. То есть настоящий убийца. Брёвна, составляющие каркас избы, скрипят, протестуя против ударов снаружи. Краем глаза я вижу, как татарин поднимает руку и капает кумыс на войлочную куклу, лежащую на полке над его головой. Это тот самый Тетуак. Кукла – изображение татарского бога Тенгри. Приношение Тенгри выдаёт, что Тетуак явно очень нервничает. Он видит, как я смотрю на него, и скрывает страх, пылающий в его глазах. Он выхватывает у меня бурдюк и отпивает кумыс с показной бравадой, которая только забавляет меня. Это напоминает мне, как его хвастовство забавляло и Эльдегая.

Все, кроме привередливого Эльдегая, уже съели рагу, и мешок с кумысом снова пустился по кругу. Нас ждала долгая ночь, и татары прибегли к тому, что делают все воины, чтобы скоротать время: к хвастовству прошлыми подвигами.

- Я пересёк Великую пустыню Лоп, — уверял хвастливый Тетуак, ища в глазах других благоговения, которое должен вызывать подвиг. - Говорят, там водятся сирены, которые могут сбить тебя с пути и завести туда, откуда ты уже не вернёшься живым.

- Тем более нужно быть внимательнее к своим товарищам и держаться вместе, — с улыбкой заметил Эльдегай. - Если веришь в такую чушь.

Другой бы не попался на эту удочку. Однако Тетуак не мог остановиться и ответил, как оказалось, зловещим комментарием.

- Удачно, что ты нашёл нас, Эльдегай, иначе ты наверняка погиб бы в этой метели. Смерть шла за тобой по пятам.

Никто тогда не знал, насколько неудачными окажутся эти слова. Убийство произойдёт всего через несколько часов, и единственной эпитафией жертве стали следующие безжалостные слова Таулубега, когда он взглянул на Эльдегая, чужака, сидевшего в одиночестве.

- Спасён нами, но всё ещё избегает нас.

- Довольно.

Голос Сартаха был громким и резким. В его глазах читалось беспокойство. Появление Эльдегая среди нас испортило настроение небольшой группы татар, но Сатрах всё же за него отвечал. В своей импровизированной роли хозяина, именно он пригласил Эльдегая к очагу. Но этот человек стал всем не по душе, и татар охватило угрюмое недовольство. Неловкое молчание нарушил Каракучук.

- Сартах прав. Мы здесь застряли, пока эта буря не решит нас освободить. Давайте воспользуемся этим. В конце концов, нам ещё предстоит выпить много кумыса.

Он бросил бурдюк из своих седельных вьюков на середину пола, где тот соблазнительно закачался, возвещая о своей полноте. Старик сам опрокинул остатки предыдущего бурдюка в своё восприимчивое горло, полоская его молочным напитком. Новый бурдюк начал кружить по нашим жадным рукам, и моё восприятие вечера стало таким же туманным, как один из тех зимних гороховых супов, которые так туманят Венецию, что даже не видно другого берега Гранд-канала. Я сказал «вечер»? В этой проклятой хижине не было окон, и невозможно было даже определить, какое время суток на улице. И я не знал, сколько мы уже заперты. Мы зависли в тумане безвременья. Мы пили.

Внезапно что-то заставило меня проснуться. Голос, булькающий звук – не знаю, что именно вывело меня из пьяного оцепенения. Но что-то меня разбудило, и я откинул назад козьи шкуры, которыми был обмотан. Холодный воздух обрушился на меня, словно удар под дых, и я плотно закутался в меховую куртку. В комнате было темно, и я понял, что от печи не исходит розового света. В последнее время никто не подкидывал дрова в огонь, и он почти погас. Я поднялся с пола, желая, чтобы угли в печи не погасли. Если он погаснет, потребуется немало усилий, чтобы разжечь его снова. Внезапно мой желудок возжелал избавиться от выпитого вечером кумыса. Я с трудом сглотнул, борясь с затхлым, кислым привкусом, и мне захотелось хорошего красного вина. Кисло отрыгнув, я зашнуровал свои новые толстые кожаные сапоги. Это были татарские сапоги, которые я выиграл у Эльдегая вчера вечером. Если, конечно, сейчас и вправду утро. Мои старые сапоги были совершенно изношены, потому что я купил их много лет назад у маленького сапожника в венецианском районе Сан-Сильвестро. Старые времена, хорошие времена.

Я пошатываясь поднялся на ноги, как та свежая пенка кумыса прошлой ночью, прежде чем мы все разлили его по своим глоткам. Почему моя голова болела сильнее, чем имела на это право? Судак превратил меня в закаленного любителя гнили, но этот отвар, похоже, на меня сильно подействовал. А, оглянувшись вокруг, - ещё хуже на всех остальных. Всё, что я мог видеть в темноте, - это тела, разбросанные по полу, как после битвы. Но в отличие от сцены из военной катастрофы, где ни единого дыхания не сорвалось с мёртвых губ, здесь из нескольких ртов доносился хриплый храп нарушающий тишину. Я начал перешагивать через тела. В одном я узнал Кирилла по спутанной бороде - у татар почти не было волос на подбородках. Я перешагнул через другую лежащую на земле фигуру и споткнулся об отороченный мехом край его мантии. Когда я упал, моя рука протянулась, чтобы не плюхнуться лицам в землю, и наткнулась на что-то влажное и липкое на плотно утрамбованной земле, которая образовывала пол в избе. Я молился, чтобы это было не тушеное мясо из конины, отрыгнутое мужчиной после обеда. Это оказалось хуже.

- Когда я осторожно понюхал свою запачканную руку, я почувствовал знакомый запах. Металл, медь. Это была кровь. Я встал на колени рядом с телом, о которое споткнулся, и перевернул его. Это был Эльдегай. Я видел, что его элегантно украшенная верхняя куртка была залита чёрной кровью. Его обычно красное лицо было бледным и похожим на воск, его бескровные губы скривились в неподвижном крике ужаса. Но больше шокировали глаза. Они ушли, видимо, выдолбленные из глазниц.

Я слышал, как кто-то ахнул позади меня.

- Демон. - Это был Улан, который только что увидел то, что я заметил, о повреждении лица Эльдегая. - Только демон мог бы сделать такое.

Меня удивляли непонятные суеверия татар. Во-первых, сам Эльдегай был назван Уланом демоном. Теперь он говорил, что Эльдегая убил демон. Может, он думал, что это я. Крики Улана, казалось, разбудили остальных спящих, которые выразили ужас перед увиденным. На мгновение в комнате царила суматоха стонов и гортанных звуков. Потом она утихла, и я поднял глаза и обнаружил, что все татары смотрят на меня с подозрением. Но ничего другого я не мог ожидать от них! Здесь я стоял на коленях над изувеченным телом Эльдегая, все мои руки были залиты его кровью. Мне это не понравилось. Напряжение в воздухе было ощутимым, и Таулубег выплюнул что-то неразборчивое. Отец Кирилл тихонько перекрестился и пробормотал молитву. Я бывал и в худшем положении, но выжил. Но не намного хуже. Мой мозг застучал. Я указал на грудь Эльдегая.

- Посмотрите. Его зарезали — выпотрошили острым ножом. У меня нет при себе такого оружия.

Это было правдой. Я приехал в Россию с здоровенной булавой из сломанного весла лодки в качестве единственной защиты. Мой меч и кинжал давным-давно были обменены на дешёвое вино.

Тут Таулубег вспомнил, что я выиграл у Эльдегая его собственный кинжал в кости.

- Ты убил его из его же оружием.

- Нет. Я вернул его ему. Посмотри. Он заправлен за пояс.

Моё владение татарским языком внезапно улучшилось, так как моё положение стало более шатким. Тем не менее, я полагался больше на взмахи рук, чем на слова. Я расстегнул его богато украшенный халат и показал кинжал. Я наклонился, чтобы вытащить его из ножен и показать, что на нём нет крови. Тогда я внезапно подумал, что, может быть, это всё-таки и есть орудие убийства, и так моя судьба будет решена. Я начал молиться, чтобы на нём не было крови. Татары напряглись от моего потенциально враждебного шага, а Сартах шагнул вперёд и схватил меня за запястье. Я отодвинулся и старик сам склонился над телом, скрывая то, что он делал внутри халата. Он возился немного дольше, чем я считал необходимым, но затем вытащил украшенный драгоценностями кинжал из ножен. На нём не было крови, и я вздохнул с облегчением.

Затем поднявшийся ветер отвлёк от меня внимание. Сильный порыв ветра заставил избу содрогнуться, и снова раздались бормотания о демонах. Сартах велел Тетуаку и Улану завернуть тело и вынести его на улицу. В конце концов, не хотелось, чтобы труп гнил в тепле печки. Выполнив его команду, они вышли и в открытую дверь подул холодный воздух. Я вздрогнул. Даже тогда, когда улики исчезли из виду, я всё ещё чувствовал, что глаза татар буквально сверлят меня. И они что-то подозрительно бормочут между собой. Выходит, я не убедил их в своей невиновности. Даже Сартах - беспристрастный Сартах - относился ко мне очень настороженно. Я схватил бурдюк из козьей шкуры и высосал из него остатки кумыса.

Итак, я здесь - главный подозреваемый по делу об убийстве. Я вспоминаю в словах, сказанные Таулубегом, нечто вроде имени, которое он бросил мне в начале этого кошмара. Я спрашиваю Сартаха, что имел в виду его соратник. Он наклоняет голову к тому месту, где я сижу, растянувшись на земле, и повторяет это, на этот раз более чётко.

- Чжун Куй - это имя демона.

Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что старый татарин заговорил со мной по-английски. Это потрясло меня. Я наполовину англичанин и этому языку научила меня мать. Это был наш секретный язык в доме моего венецианского отца. Но как мог этот восточный варвар заговорить на этом языке? Он усмехнулся мне, полный удовольствия от моего шока и гордости за своё мастерство.

- Я долго ждал встречи с кем-нибудь, кто знает этот язык, и подумал, что попробую его на тебе. Я вижу, ты понимаешь.

- Да. Но как…?