– Что случилось? – спросила она. – Кто это?
Женщина обмякла в объятиях Сано, её лицо было болезненно бледным. Её глаза были закрыты, и она, казалось, не обращала внимания на мир. Затем Рэйко узнала её.
– Достопочтенная свекровь, – удивленно сказала Рэйко, затем повернулась к Сано. – Как она здесь оказалась? Что-то не так?
Её отношения с матерью Сано были сердечными, но не близкими. В начале семейной жизни Рэйко пыталась подружиться со своей свекровью, но старушка скорее нервничала, чем отдыхала под пристальным вниманием Рэйко, и им было нечего сказать друг другу. Со времени брака мать Сано никогда не ночевала в этом доме, и они редко виделись.
– Мою мать обвинили в убийстве Токугавы Тадатоши и поместили под домашний арест, – сказал Сано. Таким ошеломлённым Рэйко его ещё никогда не видела.
– Как? – спросила Рэйко. – Как такое могло случиться?
Она с недоумением смотрела на свою свекровь, самого безобидного человека, которого она знала. Ей казалось, что мир перевернулся с ног на голову.
Сано подозвал слуг, которые стояли в дверях.
– Моя мама останется здесь. Приготовьте постель для неё. И приведите её горничную.
Он отвёл мать в гостевую комнату. Рэйко последовала за ними. Слуги поспешили подчиниться его приказам. Он нежно положил её на разложенный на полу футон. Появилась Хана и бросилась обхаживать хозяйку. Сано и Рэйко вышли в коридор, пока Хана переодевала старушку. Тем временем Сано рассказал, как его мать вытащили из дома и доставили к сёгуну, как полковник Дои рассказал свою уличающую историю о ней. Рэйко была в шоке от услышанного.
– Кто такой, этот полковник Дои, и почему все серьёзно отнеслись к его обвинению? – спросила она.
– Он большой человек в армии князя Мацудайры, – ответил Сано.
– Я могла бы и сама догадаться, – сказала Рэйко. – За всем плохим, что происходит, стоит властитель Мацудайра. Она вспомнила то, о чём думала всего несколько минут назад. – Я знаю, тебе не нужны лишние проблемы, но я должна сказать тебе кое-что, что не может ждать. Мой телохранитель обнаружил, что у князя Мацудайры есть шпион в нашем доме.
Сано поднял глаза к небу, одновременно встревоженный, раздражённый и ошеломленный.
– Ты права, мне это сейчас не нужно. Но спасибо, что предупредила меня. Я начну поиск шпиона, как только у меня появится свободное время.
– Внедрить шпиона в наши ряды достаточно плохо, но теперь властитель Мацудайра напал на вашу бедную, беспомощную мать. Это нелепо! Конечно же, она не убивала того мальчика.
– Конечно, – но выражение лица Сано говорило о его неуверенности и серьёзности положения.
– Ты думаешь, что есть шанс предполагать, что она сделала это? – изумление наполнило Рэйко.
Сано нахмурился ещё сильнее.
– Я действительно не знаю, что думать, – он глубоко вздохнул. – Кажется, я абсолютно не знаю свою маму. Она заставила меня поверить, что она из крестьян, но я только что узнал, что она из вассального клана Токугава.
Когда Сано рассказал, как этот факт раскрылся, Рэйко покачала головой. Оказывается, у её кроткой, застенчивой свекрови было тайное прошлое!
Но, оправившись от первоначального шока, Рэйко поняла, что это не настолько удивительно. Она помнила некоторые вещи о матери Сано, которые никак не подходили простой крестьянке. Её манеры обладали лёгким изяществом госпожи. Её речь была более утонченной, чем у простолюдинов. Хотя она одевалась просто, но с особой элегантностью, которая не зависела от дороговизны ткани и следованию моде. Сано, как и другие мужчины, не замечал таких вещей. Рэйко не говорила об этом Сано, потому что она не считала это достаточно важным, да и он бы просто посмеялся над идеей, что его мать была кем-то другим, чем казалась. Но откровение о его матери многое объяснило.
– Как так сложилась её жизнь? – спросила Рейко.
– Я не знаю. Этот вопрос я хочу ей задать. – Выражение лица Сано было каменным от обиды, потому что мать его обманывала всю жизнь, и мрачным, потому что теперь он должен бороться как с её проблемами, так и со своими собственными. – И, поверь мне, у меня имеется много других вопросов. Я должен определить, кто на самом деле убил Тадатоши, и на данный момент она – мой единственный источник подсказок.
Он повернулся к гостевой комнате.
– Сейчас я этим займусь.
– Мне пойти с тобой? – спросила Рэйко, наполненная любопытством.
– Нет, – сказал Сано. – Я бы предпочел поговорить с ней наедине. Я расскажу тебе позже всё, что она расскажет.
Рэйко боролась с искушением подслушать. Когда Сано вошёл в комнату для гостей, она спустилась по коридору, удивляясь повороту событий. Прошлой ночью она предложила ему помочь с расследованием, если возникнет что-то, над чем она сможет работать дома. Теперь расследование дошло до неё в виде единственного подозреваемого.
Охраняемая Ханой, мать Сано лежала в постели, опираясь на подушки. Выражение её лица ничего не выражало. Она смотрела в пространство, положив руки на покрывало. Она не прикоснулась к чайному сервизу на столе. Но, по крайней мере, она была спокойна.
– Мама? – Сано опустился на колени у её ног.
Она моргнула, и её глаза сосредоточились на нём. В них появилось то же выражение, с которым она смотрела на него с детства, – смесь любви, гордости и материнской тревоги. Но было что-то новое.
Это был страх.
Она его боялась.
Сано не хотел думать, что может означать её страх.
– Ты в порядке?
– Извини, что доставила тебе столько хлопот, – пробормотала она.
– Не беспокойся обо мне, – сказал Сано с любовью. Она всегда ставила его на первое место. – Я хочу помочь тебе. Мне нужно задать тебе несколько вопросов о том, что случилось. Ты понимаешь это?
– Я полагаю, что так. – Но она выглядела больной и истощённой.
Сано не стал бы мучить её вопросами, если бы не чувствовал, что время поджимает. Властитель Мацудайра, вероятно, уже нацелился, чтобы уничтожить их.
– Хана-сан, ты оставишь нас на несколько минут?
Нежелание сжало рот Ханы, но она начала подниматься.
– Пожалуйста, я хочу, чтобы Хана осталась, – произнесла мать Сано.
Для моральной поддержки или защиты от него? Сано никогда не думал, что будет допрашивать свою мать, которая обвиняется в преступлении, которое он расследует. По её лицу он видел, что её чувства к нему изменились: он больше не был тем сыном, которого она родила. Он был авторитетом, опасностью.
– Пожалуйста, не расстраивайся, – сказал Сано, - но я должен спросить тебя: это ты убила Тадатоши?
– Нет! – она была явно напугана. – Я невиновна. Ты же ему не веришь?
Сано понимал, что любая женщина, арестованная, вытащенная из своего дома, обвинённая перед сёгуном под угрозой смерти будет бояться, даже если не она виновна.
– Верю ли я полковнику Дои? Конечно нет. Но зачем же он придумал эту историю?
– … Я не знаю.
Сано заметила, что прежде, чем ответить, мама обменялась взглядами с Ханой.
– Ты знаешь полковника Дои?
Не поднимая глаз, она кивнула.
– Насколько хорошо?
– Скажи ему, – сказала Хана.
– Сказать мне что? – спросил озадаченный Сано.
– Полковник Дои и я когда-то были помолвлены, – с грустью в голосе сказала мама.
Сано не почувствовал особого шока. Его дыхание не прерывалось; будто ее слова упали на подушку, чья начинка уже была набита ранними откровениями о её прошлом. Но он чувствовал себя как нож, пронзающий ядро собственного я. То, что его мать была помолвлена с полковником Дои, а он не знал, поставило под сомнение всё, во что он верил в их семье.
– Когда это было? – спросил он.
– До того, как я встретила твоего отца. – Грусть и стыд омрачили её лицо.
Он считал, что его отец был единственным мужчиной в её жизни. Он знал, что глупо ревновать от имени своего отца или от себя самого. Его отец уже одиннадцать лет как умер; ничто не могло причинить ему боль. И у Сано не было претензий к жизни матери до его рождения. Но эмоции часто не были ни рациональными, ни контролируемыми.
– Отец знал? – спросил Сано.
– Да.
– И никто из вас никогда не говорил мне. – Злость накалилась в Сано. Помолвка не означала, что между его матерью и Дои были какие-либо непристойности, потому что большинство браков организовывались родителями, и обрученные пары были едва знакомы до дня своей свадьбы. Но Сано чувствовал, что её предыдущая помолвка была нарушена до её брака с отцом и его семьёй.
– Мы не думали, что это имеет значение, – тихо сказала она.
– Что произошло с помолвкой?
– Она была разорвана.
– Это понятно. – Если бы она не была разорвана, то она не могла бы выйти замуж за отца Сано. – Кто разорвал её? Твои родители или Дои?
– Это было давно, я не помню, – её взгляд стал расплывчатым.
– Ну а почему она была разорвана, ты помнишь?
– … Нет.
Сано посмотрел на неё с недоверием. Разрыв помолвки был серьёзным делом. В этом случае это привело к тому, что его мать вышла замуж за бедного ронина и потеряла своё место в высшем обществе. Сано сомневался, что даже после более чем сорока лет она забыла.
– Что полковник Дои думал о разорванном помолвке? – спросил Сано.
– Надо ли нам говорить об этом? – её голос был странным, а лицо бледным.
– Если ты ждёшь, что я спасу тебя, я должен выяснить, что произошло, – сказал Сано. – Ты должна помочь мне.
Она на мгновение закрыла глаза, словно желая спрятаться от него.
– Мне жаль.
– Хорошо, давай пока забудем полковника Дои, – сказал Сано. Она уже дала ему возможную подсказку в этом направлении. Если Дои был расстроен из-за разорванной помолвки и всё это время таил обиду, возможно, именно поэтому он обвинил её. Это, безусловно, надо расследовать. – Давай поговорим о Тадатоши. Ты помнишь его?
– Он был просто мальчиком. Я едва знала его.
Её рука по одеялу потянулась к Хане. Горничная ободряюще взяла её. Её строгий взгляд не одобрял отношение Сано к своей матери, даже если это было для её же блага.
– Неужели его действительно похитили?
– Я не знаю.
Сано вспомнил, что сёгун сказал, что Тадатоши был склонен уходить. Это было предпочтительным объяснением его исчезновения, которое, к сожалению, затмила история Дои.
– Что ты можешь сказать мне о дне, когда он исчез?
Тень памяти омрачила её глаза.
– Это был день Великого пожара огненного кимоно с длинными рукавами. Все в доме должны были пересечь реку, чтобы убежать от него. Но, когда мы были готовы уйти, Тадатоши пропал. Мы осмотрели все помещения, но его нигде не было. Его отец послал нас всех искать его в городе. Но никто так и не нашёл его. – Её голос задрожал. – Я попала в огонь. Как и другие люди из дома. Лишь немногие из нас выжили.
– Кто-то тогда думал, что Тадатоши похитили?
– Я не знаю. Так всё перепуталось.
– Если вы не похищали его, может это сделал кто-то другой. – Сано знал, что опасно предполагать, что она невиновна, но он не мог поверить, что она была способна похитить ребенка, тем более – убить его. – Как насчет этого наставника, этого монаха по имени Эген, о котором упоминал полковник Дои? Мог ли он это сделать?
– Нет! Я имею в виду, я не знаю, я едва помню его. – Она ворочалась в постели и отвела взгляд от Сано. – Пожалуйста, хватить вопросов. Это было такое ужасное время. Я терпеть не могу говорить об этом.
– Оставьте свою мать в покое, молодой хозяин. Дай ей отдохнуть, – вмешалась Хана. Она использовала тот же поучительный тон, которым отчитывала его в детстве. – Ваше упорство не поможет ей вспомнить.
– Очень хорошо, – сказал Сано и заметил, как его мать расслабилась. – Но мы должны обсудить это, чем раньше, тем лучше. Чем больше информации ты мне дашь, тем больше у меня шансов узнать, кто на самом деле убил Тадатоши.
Когда он вышел из комнаты, он не задумался, скрыла ли она что-то. Он задавался вопросом, как много она утаила, и насколько это плохо.
– Я не хотела говорить это при молодом хозяине, – сказала Хана, - но, может быть, вам следует рассказать ему всю историю.
– Я не могу, – Эцуко в ужасе уставилась на свою горничную.
– Но он же сказал, что для того, чтобы он смог помочь вам, вы должны помочь ему, – тон Ханы был сочувствующий, но твёрдый. Неважно, что они были слугой и хозяйкой; долгие годы преданной службы давали Хане привилегию высказывать своё мнение. – Я думаю, что он прав.
– Я ему много рассказала. Это было достаточно сложно. – Эцуко натянула одеяло до подбородка. Ей хотелось заползти под одеяло и спрятаться от своих неприятностей, как она пряталась в течение сорока трёх лет. – Ему не нужно знать об остальном.
– Но, что такого ему будет, если он узнает? – Хана не уступала. – После стольких лет?
– Ты же видели его лицо, когда я рассказала ему о своей помолвке с полковником Дои. – Это его сильно ранило. И мне больно видеть, как он злится, потому что я скрыла от него своё прошлое. – Душевная боль и стыд наполнили Эцуко и она хотела оправдывать своё решение. – Но я скрывала его, чтобы защитить честь нашей семьи. И ради него, и ради меня.
Они обменялись понимающими взглядами. Хана знала большую часть того, что произошло. Она стояла рядом с Эцуко и верно молчала. Но теперь она считала по-другому.
– Вы не думали, что ваши секреты могут раскрыться независимо от того, хотите вы этого или нет? Есть и другие живые люди, которые знают. Лучше, чтобы ваш сын узнал правду от вас.
Но правда была даже хуже, чем думала Хана. Эцуко не поделилась всей историей со своей давней служанкой. Она молилась, чтобы те, кто знал, сохраняли молчание, которого они придерживались все эти годы. У них было столько же причин молчать, как и у неё, но могла ли она рассчитывать на их добрую волю?
– Если вы не можете сказать ему, может, стоит это сделать мне? – спросила Хана.
– Нет!
Эцуко схватил руку Ханы и так крепко сжала, что Хана скривилась от боли. В её глазах появился страх, что хозяйка может навредить ей, чтобы она молчала. Эцуко внезапно испугалась, что Хана может знать о ней и полковнике Дои, Тадатоши и его наставнике, больше, чем она думала
.
– Прости, – сказала Эцуко, отпуская Хану. – Ты права. Я должен сказать ему. И я сделаю это. – она не собиралась это делать, но она должна была помешать Хане говорить. – Но сейчас, – она легла на кровать, чувствуя себя истощённой и больной, – это слишком для меня. Сейчас я не могу.
Смягчившись, Хана завернула хозяйку в одеяло.
– Отлично. Отдохните немного. Я буду здесь, если вам что-нибудь понадобится. Мы пройдём через это вместе.
Эцуко закрыла глаза, но знала, что ей не удастся отдохнуть. Обнаружение убийства Тадатоши открыло дверь в прошлое, и из него донеслись ветры памяти, закружившие её, как шторм.
На Эдо обрушился северный ветер. Он сотрясал дома, пробивал трещины в стенах, гремел голыми ветвями деревьев и поднимал вихри пыли по улицам. Несколько месяцев не было дождя, и город был сухим, как трут. Каждый день искры от угольных жаровен служили причинами пожаров в городе. В одно мгновение дома сгорали дотла. Непрерывно звенели пожарные колокола. Голубое небо было заслонено кружащимися клубами чёрного дыма.
В окруженном стеной поместье князя Токугавы Наганори, двоюродного брата сёгуна, ветер звенел свисавшими с карнизов колокольчиками. Эцуко и группа других девушек собрались на веранде в шелковых плащах, капюшонах и рукавицах. Ей, самой молодой фрейлине жены князя Наганори, было шестнадцать лет. Девушки наблюдали за солдатами князя Наганори, которые упражнялись в саду, демонстрируя свою ловкость.
Вот солдат сделал сальто над сухой коричневой травой и ударился о дерево. Эцуко и её подруги хихикнули. Его товарищи издевательски засмеялись.
– Теперь я! – вызвался другой.
Высокий и гибкий, он перевернулся, встал на руки и без труда прошёл до веранды, после чего прыгнул назад и приземлился на ноги. После этого он поклонился хлопающим и восхищённым женщинам.
– Тебе так повезло, – прошептала одна из женщин Эцуко.
Эцуко была самой красивой девушкой на выданье, ей завидовали её подруги, которые восхищались этим мужчиной. И она была помолвлена, должна выйти замуж за Дои Наокацу, достойного самурая, чей гордый улыбающийся взгляд сосредоточился на ней.
– Он такой красавчик, – вздохнула другая подруга.
Более того, он был фаворитом князя Наганори. В настоящее время он служил главным телохранителем сына князя – Тадатоши, но в будущем ему предстояло занять гораздо более высокую должность. Когда Эцуко выйдет за него замуж, её будущее, как жены богатого, важного человека будет обеспечено. Её родители были счастливы от соглашения, которое они заключили с родителями жениха, как поначалу и сама Эцуко. Она знала Дои всю жизнь; их семьи были старыми друзьями. Он ей нравился, и она хотела выйти за него.
Но только пока она не отдала своё сердце кому-то другому.
Дои и его друзья, соперничая за внимание дам, начали тренировочную битву на мечах. Эцуко же проскользнула в дом. Когда она на цыпочках шла по коридорам, от сквозняков шелестели бумажные стены и перегородки. Из комнаты донёсся голос Тадатоши. Эцуко заглянула в дверь.
Тадатоши, опустившись на колени, сидел за столом с книгами, бумагой и письменными принадлежностями. Он рассказывал урок истории Японии. Он был таким странным мальчиком, что его взгляд вызывал у Эцуко жуткое неприятное чувство. Он редко говорил добровольно, его глаза никогда не смотрели прямо на кого-то, и у него была своеобразная улыбка. Эцуко посмотрела на мужчину, сидевшего рядом с Тадатоши. У неё перехватило дыхание.
Его бритая голова была обращена к ученику. Монашеский халат из конопли подчёркивал его стройное тело. Он внимательно слушал, а его длинные, тонкие пальцы играли деревянными чётками из бисера. Тут будто тоска Эцуко коснулась его, Эген повернулся и заметил её. Его красивые, чувственные черты заставили Эцуко внутренне задрожать. Когда её глаза встретились с его глубоким, мрачным взгядом, она почти упала в обморок.
Пока прошлой весной Эген не появился в поместье, Эцуко не знала, что такое любовь. В тот момент, когда она впервые увидела его, то почувствовала сладкий, волнующий восторг. И по выражению его лица она смогла понять, что он почувствовал то же самое. Истории, которые она слышала, пьесы, которые она видела, рассказывали правду: души могли мгновенно встретиться и узнать, что они предназначены друг для друга.
Вот Тадатоши закончил чтение. Эген указал на ошибки, а затем отпустил заниматься боевыми искусствами.
Тадатоши встал, поклонился и вышел из комнаты своей мягкой походкой. Он прошёл мимо Эцуко, казалось, не замечая её. Она не смотрела на него и приблизилась к приподнявшемуся Эгену.
– Привет, – сказал он тихим голосом.
– Привет, – пробормотала она.
Любовь наполняла их незначительные разговоры глубоким смыслом. Каждое сказанное между ними слово дышало страстью и отчаянием. Они оба знали, что их любовь не может продлиться долго.
– Я должна была увидеть тебя, – сказала она.
– Я рад, что ты пришла. – Он подошёл ближе, и Эцуко дрожала от желания прикосновения. Его улыбка исчезла; беспокойство омрачило его глаза.
– В чём дело? – спросила она.
– Ты знаешь.
Её помолвка с Дои сделала совместную жизнь такой же невозможной, как и данный им обет безбрачия. Они часто об этом говорили и сожалели. Но Эцуко почувствовала, что у Эгена на уме что-то ещё.
– Что ещё?
– Я беспокоюсь о Тадатоши.
Эцуко это не понравилась, ей хотелось, чтобы он заботился о ней.
– Как ты можешь думать о нём, когда…
– Он мой ученик, – поспешно объяснил Эген, – я несу ответственность за него.
– О, – сказала Эцуко, стараясь выглядеть понимающей. – Почему же ты беспокоишься?
– У него нет товарищей по играм и он, кажется, не хочет их иметь. Он предпочитает быть в одиночестве. И иногда, клянусь, он ведёт себя как призрак. Он исчезает, и я нигде не могу его найти. Затем появляется, будто из воздуха. Куда он ходит? Что он делает? Он какой-то не нормальный.
– Видимо так и есть, – согласилась Эцуко, но добавила: – Я не думаю, что ты с этим можешь что-то сделать.
– Полагаю, ты права, – сказал он, явно не убежденный. Эцуко улыбнулась ему и провела пальцами по его запястью. Беспокойство в его глазах сменилось желанием. Он взял её за руку.
– Я увижу тебя сегодня вечером? – быстро спросил он.
Эцуко кивнула, задыхаясь от предвкушения.
– На нашем обычном месте?
Шаги, идущие по коридору, заставили их замолкнуть. Эген отпустил руку Эцуко и тут появился Дои.
– О, вот ты где, – сказал Дои Эцуко. – Девушки послали меня искать тебя.
Эцуко покраснела; её сердце бешено колотилось. Он почти поймал их!
– Твоя хозяйка идёт в театр. Вы все сопровождаете её, как и некоторые из мужчин. Дои сиял, радуясь возможности посидеть рядом с ней во время спектакля. Эцуко жалела его, потому что он не знал, что её чувства к нему изменились. Дои повернулся к Эгену.
– Ты тоже можешь пойти.
Эцуко стало стыдно. Он был добрым, щедрым человеком. Он подружился с Эгеном, который был посторонним в этом доме, спокойный учёный и поэт среди шумных самураев. И она, и Эген предавали его.
– Спасибо, – сказал Эген, и Эцуко заметила, что он чувствовал себя таким же виноватым, как и она. – Но мне надо готовиться к урокам.
– Жаль. Ну, может в следующий раз. – Дои повернулся к Эцуко. - Давай, идём.
Но он колебался, с любопытством посмотрел на неё, затем на Эгена. Эцуко внутренне поморщилась. Он что-то подозревал?
Комментариев нет:
Отправить комментарий