Сонные сторожа открыли ворота в район на окраине торгового района Нихонбаши. Отряд конных самураев проскакал сквозь ворота и пересёк мост через обсаженный ивами канал. На противоположном берегу владельцы, открывая двери своих магазинов, наблюдали за отрядом, поднимающим облака пыли. Солдаты выехали на узкую боковую улочку и остановились у заборов, окружавших дворы за рядами домов. Когда они спрыгивали с лошадей, пожилая женщина в доме видела сон.
Сон у неё был один и тот же: ей шестнадцать лет, она бежит по улицам Эдо. У неё чёрные, блестящие волосы, а тело стройное, сильное и быстрое. Люди вокруг неё бегут и кричат во все стороны. В горящих домах скачет и ревёт пламя. Крыши с грохотом рушатся. Дым выедает её глаза, летящие искры прожгли дыры в кожаном плаще и капюшоне. Дым настолько густой, что она едва может дышать или видеть.
Но вот, он потянул и крепко обнял её. Она не видит его в дыму, но слышит, как он зовет: «Быстрее!»
Они сворачивают за угол и попали в столпотворение людей, бегущих с детьми на руках и вещами, нагруженными на согнутые спины. Она споткнулась и ахнула, пытаясь не отставать от него в сгустившемся дыму. Огонь перекинулся на здания впереди. Он протащил её сквозь толпу. Они достигли канала и видят сотни собравшихся у моста людей. Им никак не попасть в безопасное место.
Они пытаются повернуть в другом направлении, но им навстречу устремляются все больше людей, заталкивая их в ловушку. Крики и вопли оглушают её. В ужасе она рыдает. Толпа толкает её и отрывает от его руки. Она лихорадочно выкрикивает его имя, но он исчезает. Она остаётся одна.
Теперь, сорок три года спустя, кошмар всё ещё не отпускал её. Но, каким бы ужасным ни был этот момент во время пожара, она знала, что то, что последовало дальше, было ещё хуже.
Огонь настиг её и на ней загорелась одежда. На ней горело огненное кимоно. Она закричала.
Крики и стук разбудили её. Она села в кровати, тяжело дыша и обливаясь потом, сердце её стучало. Шум был не просто эхом от её сна. Он был в её доме.
Встревоженная, она позвала свою горничную.
– Хана?!
Она услышала крик Ханы, когда тяжёлые шаги раздались на кухне, где зазвенела посуда. Её комнату заполнили солдаты, окружившие её кровать. Она натянула одеяло до подбородка и испуганно уставилась на них омрачёнными старостью глазами.
Хана, столь же старая, как она, но более отважная, сновала вокруг солдат, как курица, пытающаяся защитить своего цыплёнка.
– Как вы посмели врываться в этот дом? – пронзительно кричала она. – Что вы делаете?
Солдаты проигнорировали ее. Старший подошёл к кровати и спросил:
– Ты Эцуко?
– Что вам надо от моей хозяйки? – спросила Хана.
– Ты арестована, – сказал он, не обращая внимание на горничную. – Вставай. Ты пойдёшь с нами.
– За что арестована? – Хана выла от ярости.
– За убийство.
Несмотря на изумление, Эцуко почувствовала смирение, пророчество сбылось. В течение сорока трёх лет она боялась этого дня. Её прошлое, наконец, настигло её.
Противник нацелил меч в голову Сано. Он увернулся, развернулся и контратаковал. Масахиро сделал выпад и ударил его снова. Сано парировал. Их деревянные клинки щелкали, ударяясь, и свистели, разрезая пустое пространство, пока они крутились в боевом танце.
Как бы он ни был занят, Сано пытался найти время для утренних боевых тренировок с Масахиро. Это было их особое время вместе, мирный оазис в его обычно бурной деятельности. Солнце взошло над стеной комплекса, в котором они сражались, рассеивая тени по усыпанной гравием земле. Сын бросился на отца, раскачивая клинок, но тут открылись ворота, и появился детектив Маруме. Сано отвлёкся от битвы, он обернулся, что стало роковой ошибкой. Меч Масахиро сильно ударил его по заду.
– Ау! – вскричал Сано.
Рука Масахиро подлетела ко рту.
– Прости, отец! Я не хотел!
– Нет, не извиняйся, – сказал Сано, потирая ягодицы. – Я это заслужил. Пусть это станет и для тебя уроком: никогда не отвлекайся от противника, когда сражаешься.
Он повернулся к детективу Маруме, который скрыл улыбку.
– Что случилось?
– Пришла старуха, хочет видеть вас. Она подошла к воротам замка, потребовала, чтобы позвали вас, и отказалась уходить, – извиняюще сказал Марум. – Она приставала к охранникам, пока они не сдались. Она говорит, что её зовут Хана.
– Хана! - Сано забеспокоился. Хана была давней служанкой его матери. Он знал её всю свою жизнь; она помогала растить его. Она сопровождала его мать в крайне редких визитах в его имение. То, что она пришла сейчас одна, может означать только что-то плохое.
– Продолжай тренировку, – сказал Сано Масахиро, бросил ему свой меч и направился в закрытое помещение. Он обнаружил, что Хана стоит в приёмной, охраняемая двумя солдатами, и спрятала руки в передник, который она надела на своё кимоно в серо-голубую полоску.
– Сано-Сан! - она была крошечной, худенькой женщиной с седыми волосами, такими тонкими, что сквозь них просвечивал её череп. У неё были пухлые щеки, мешки под глазами и кожа с коричневыми пятнами, но она до старости не теряла своей энергии. Она побежала к Сано и воскликнула, – Слава богам, я боялась, что никогда не доберусь до тебя!
Сано отпустил охрану.
– Всё в порядке, я тут, – сказал он Хане. – В чём дело? Это мама?
Его мать казалась здоровой во время его последнего посещения – когда? Почти три месяца назад? Но ей уже почти шестьдесят лет. Сано боялся худшего.
– Её арестовали! – Хана заплакала.
– Арестовали! – Сано был в шоке. – Кто?
– Солдаты Токугавы. Этим утром они вошли в дом и вытащили её из постели.
Овдовевшая мать Сано жила в скромном доме, где он вырос. Когда он начал работать на сёгуна и переехал в замок Эдо, он забрал её с собой, но она так тосковала по дому и была так напугана своим новым окружением, что не могла там ни есть, ни спать. Хана, которая жила вместе с ней, сказала Сано, чтобы он отправил её домой, мол, если она останется здесь, то умрёт. Сано послушал её и она прожила там довольно много лет. Но теперь он пожалел о том, что оставил её одну. Ему было плохо, потому что он редко видел её и не обеспечил ей безопасность.
– Мне пришлось просить их позволить ей одеться, – сказала Хана. – Я пыталась остановить их, говорила, что она не сделала ничего плохого, но они не слушали.
– Должно быть, это какая-то ошибка, – сказал Сано. – Они сказали, почему арестовали её?
– За убийство!
Сано был возмущён. Его мать была доброй женщиной, не способной никого обидеть. Она всегда была спокойной, нежной; он никогда не видел, чтобы она выходила из себя.
– Это безумие, – сказал Сано. – Кого, они сказали, что она убила?
– Кого-то по имени Токугава Тадатоши.
Сано моментально понял, что случилось. Он чувствовал себя ещё хуже. Его мать попала в вихрь политической интриги, которая окружала его и его расследование.
– Вы должны помочь ей, – умоляла Хана. Она схватила Сано за переднюю часть его белой куртки для занятий боевыми искусствами и трясла его, как она делала это в детстве, когда он плохо себя вёл. – Сделай что-нибудь!
– Я так и сделаю, – сказал Сано, – но сначала мне нужно знать, где моя мама. Куда её отвезли солдаты?
– Во дворец. Они сказали, что получили приказ доставить её к сёгуну.
Сано уже выходил из комнаты.
– Подожди здесь, – крикнул он через плечо Хане. – И не волнуйся.
Идя по коридору, он дал указания слугам.
– Принесите моей гостье еду и питье, и пусть ей будет удобно. – Он повернулся к одному из своих солдат. – Пойди и передай Хирате-сану, чтобы встретил меня во дворце.
Детективы Маруме и Фукида отошли от Сано, а он поспешил к своей комнате, чтобы переодеться в одежду, подходящую для встречи с сёгуном.
– Властителю Мацудайре это не сойдёт с рук, – сквозь зубы сказал Сано, срывая свою тренировочную куртку.
– Куда ты собираешься? – спросила Мидори.
– Мне надо встретиться с канцлером Сано во дворце, – сказал Хирата, надев туфли у выхода из дома.
– Зачем? В чём дело?
Хирата снял свои мечи со стойки на стене.
– Это как-то связано с расследованием убийства.
– А после этого, – подозрение изменило голос Мидори, – ты куда направишься?
С тех пор, как три месяца назад он вернулся домой с острова Эдзо, атмосфера между ними была напряжённой. До этого он пропал почти на пять лет, изучая боевые искусства и путешествую по стране. Длительная разлука изменила её так же сильно, как и его самого. Она больше не была милой, послушной женой, которую он оставил. Воспитывая самостоятельно своих детей, она выработала собственную сильную волю. Она скучала по нему, но была возмущена тем, что он покинул её.
– Я не знаю. – Хирата повесил мечи на талию, намеренно не желая идти на уступки. Он понимал, что Мидори боится, что он снова уйдёт, но её вопросы его раздражали. Он имел право приходить и уходить, когда ему угодно. Жена не должна ущемлять свободу мужа.
– Когда ты вернешься? – спросила Мидори, но, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ну, я думаю, мне просто нужно подождать и посмотреть, не так ли?
Они относились друг к другу с взаимным недовольством. Хирата чувствовал острую боль за молодую влюбленную пару, которой когда-то они были. Теперь они были почти чужими, постоянно ссорились. У них даже не было семейных отношений с тех пор, как вернулся Хирата. Он был занят, его напряженная практика боевых искусств уменьшила его сексуальное желание, а Мидори была слишком сердита.
Из коридора донесся детский ссорящийся голос и бегущие шаги. Их маленький сын, Тацуо, схватился за юбки Мидори и закричал: - Мама, она трогает меня!
– Я ничего не делаю, – сказала Таэко и, постучав пальцем по его голове, хихикнула.
– Видишь? Она сделала это снова, – скулил Тацуо.
– Таэко, веди себя хорошо, или я запру тебя у тебя в комнате. Тацуо, если ты не перестанешь жаловаться, я сама прикоснусь к тебе и обещаю, что тебе это не понравится, – сказала Мидори.
Она подняла руку на мальчика. Хирата встревожился, потому что Мидори, гневаясь на мужа, излила свой гнев на детей. Они не должны страдать из-за того, что сделал он, и почувствовал себя виноватым, потому что бросил их так же, как и свою жену. Он и их толком не знал. Он попытался улыбнуться им, но они отступили за Мидори. Тацуо сосал большой палец, Таэко осторожно посмотрела на Хирату.
– Ваш отец уходит, – сказала Мидори. – Попрощайтесь, на случай, если больше никогда его не увидите.
– До свидания, папа, – пробормотали мальчик и девочка.
– Вы увидите меня сегодня вечером, – сказал Хирата, недовольный словами Мидори.
– Идите играть. – Мидори развернула Тацуо и Таэко, ударила их по спине и заставила их бежать. Она посмотрела на Хирату взглядом, наполненным горечью. – Не давай им обещаний, которые ты не сможешь сдержать.
Хирата знал, насколько ненадежны его обещания. Его долг перед Сано и его приверженность боевым искусствам всегда должны быть на первом месте. Он чувствовал себя разорванным, потому что скучал по своей семье и хотел счастливой жизни с ними. Он хотел, чтобы Мидори дала ему шанс начать все сначала. Но его собственный гнев и упрямство мешали ему сказать об этом.
– Я ухожу, – сказал он и вышел из дома.
Весной дворец украсился цветущими азалиями и деревьями с только распустившимися листочками. Солнце сияло на его остроконечных крышах и фахверковых стенах. На Сано не заметил эту живописную красоту, когда вместе со своими людьми приблизился к стоящему у входа Хирате. Они зашли в двери и прошли через, заполненные чиновниками залы, по коридорам и ворвались в огромную главную приёмную. Там Сано увидел, что его мать стоит на коленях перед помостом, склонив седую голову, её руки связаны за спиной грубой верёвкой. Её хрупкое, согнутое тело, одетое в старое коричневое кимоно, дрожало. Над ней стоял сёгун.
– Ты убила моего кузена? - требовал он признания. Когда она не ответила, он ударил её по лицу. Она съежилась. Он выглядел взволнованным и был явно горд собой, слабый человеком, мучивший более слабого.
– Отвечай мне!
Князь Мацудайра сидел рядом на возвышении, наполненный злобным наслаждением. Несколько вассалов опустились на колени позади него и явно веселились. Сано заметил среди них новое лицо: князь Арима, даймё из провинции Куруме. Голова князя Аримы был седой, но его лицо выглядело молодо, будто его кожа была покрыта маслом. Мимика его лица была настолько невыразительной, что не оставляла морщин. Солдаты Мацудайры, стоящие вдоль стен приёмной, бесстрастно наблюдали. Увиденное настолько разозлило Сано, что он отказался от необходимых любезностей. Он подошел к сёгуну и оттолкнул его от матери.
– Оставьте её в покое!
Сёгун пошатнулся назад. Все были потрясены тем, что Сано поднял руку на своего господина. Даже князь Мацудайра казался смущённым реакцией Сано.
– Эту женщину обвинили в убийстве Тадатоши, – фыркнул сёгун. – Я, ааа, допрашиваю её.
– Она моя мама, – в ярости произнёс Сано.
– Мне все равно, будь она хоть матерью Будды. Если она убила моего двоюродного брата, я заставлю её признаться. – Положив руки на бёдра сказал сёгун.
– Мама, ты в порядке? – спросил Сано.
Она смотрела на него. Её нежные, опущенные черты лица были полны ужаса. Похоже, она не узнала Сано. Он развязал верёвку и держал её за руки. Они были холодными и синими из-за отсутствия кровообращения. Он чувствовал её дрожь, слышал её тихое всхлипывание.
– Она не имеет никакого отношения к убийству Тадатоши, – сказал Сано сёгуну. - Она невиновна.
– Конечно, ты должен так говорить, – сёгуном овладело упрямство. – Ты её сын. Но я знаю лучше.
– Откуда? – спросил Сано. - Какие у вас есть доказательства?
– Откуда, ааа… – сёгун запнулся, погрузившись в своё обычное тупое состояние. – Мне так сказали.
– Понятно. – Сано повернулся к князю Мацудайре. – Это ваше дело. Вы нападаете на меня, обвиняя мою мать.
Князь Мацудайра бросил на Сано взгляд, предупреждающий, чтобы он не выставлял их соперничество на всеобщее обсуждение.
– Вы можете считать, что хотите. Но это не я обвинил её.
– Ой, ли? – сказал Сано, демонстрируя своё неверие. – Тогда кто это сделал?
Тут один из ряда стоящих вдоль стены самураев вышел вперёд.
– Это я сделал.
– Ты кто? – спросил Сано.
– Полковник Дои Наокацу.
Ему было за шестьдесят, но только седые волосы и грубость его голоса выдавали его возраст. Его крепкое телосложение выглядело таким же сильным и стройным, как у человека на несколько десятков лет моложе. Растянутая гладкая кожа на его лице, как и его высокие скулы, выступающий нос и квадратная челюсть, говорили, что этот человек улыбался очень редко. Дорогой бронированный нагрудник из красной и черной кожи выделял его как воина высокого ранга.
– Что это за символ на нагруднике? – Подозрение закралось в голову Сано.
Дои повернулся к нему, показывая герб клана Мацудайра. Теперь Сано вспомнил, что слышал имя Дои раньше. Он сражался за властителя Мацудайру в битве против бывшего камергера Янагисавы. Сано повернулся к князю Мацудайре.
– Это вы приказали ему.
– Зачем ему это делать? – в недоумении спросил сёгун.
Лицо князя Мацудайры покрылось скользкой маской невинности.
– Достопочтенный кузен, канцлер Сано, я заверяю вас, что я этого не делал.
– Когда я услышал, что обнаружены останки Тадатоши, я сам вышел вперёд, – обратился к Сано полковник Дои. – У меня есть информация, касающаяся убийства. Прежде, чем говорить, что вашу мать подставили, вам лучше её выслушать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий