СВЯЩЕННЫЙ КАМЕНЬ - АКТ ПЕРВЫЙ

 

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ УБИЙЦЫ - 6

Акт первый

Эстригойэл (ныне Чепстоу), лето 1101 года

Измученный отшельник был напуган. С тех пор, как он использовал небесный камень, чтобы спасти жену Кадована, люди пытались найти его, требуя исцеления. И требовали ответов. Они хотели знать, как ему удалось вырвать женщину из лап смерти. Божьей ли это благодатью или дьявольской? Большинство из них знали лишь то, что Неста утверждала, будто он вложил ей в руку камень странной формы и попросил её исцелить – и это сработало. Правда ли это? Где же этот камень? Если он действительно помог ей, то, конечно же, он должен быть в святилище, а не на попечении седого, сварливого отшельника в лесной пещере?
Ивар знал без тени сомнения, что кто-то попытается отнять его у него. Неста и Кадован были хорошими людьми, поэтому он помог Несте, когда наткнулся на неё, искалеченную и сломленную, после падения со скалы. Она обещала молчать о случившемся, но были свидетели – те, кто преследовал её и столкнул в пропасть, – и они обвинили её в сговоре с Сатаной. Чтобы спасти её, муж сказал правду, и Неста последовала его примеру. Ивар не винил их; он, вероятно, сделал бы то же самое.
Но это означало, что теперь, после многих лет одиночества, святилище Ивара оказалось в осаде. Люди стекались к нему со своими вопросами, мольбами и требованиями, и он понимал, что не сможет долго оставаться в своём убежище. Неста и Кадован пытались купить у него камень, и, когда он отказался расстаться с ним, они убеждали его отвезти его в монастырь в Эстригойэле, где приор Одо предложил сохранить его и использовать с умом.
Ивар поморщился. Конечно же, он это сделает! Небесный камень принесёт маленькому фонду огромное богатство, и монахи, подобные ленивому Эйдану и пылкому Маркусу, будут только рады использовать его для себя. Ивар много лет назад усвоил, что обитатели таких мест – не кроткие святые, посвятившие свою жизнь Богу, как его уверяли, а люди, наделённые обычными человеческими пороками: жадностью и амбициями.
Кроме того, в замке появился констебль, прибывший несколько месяцев назад. Констебль командовал крепостью и её войсками, получая приказы непосредственно от короля. Уолтер де Клэр был бы рад заполучить небесный камень, чтобы раздавать его милости тем, кого ему нужно было впечатлить. В его новых владениях к нему уже относились со страхом и подозрением, отчасти из-за его скверного характера, но главным образом из-за таинственного и удачного «несчастного случая», погубившего его предшественника: как и Неста, сэр Дрого де Отвиль упал со скалы.

Уолтер, конечно, не придёт за камнем сам: он был слишком труслив. Он пошлёт своих приспешников, закалённых в боях нормандских рыцарей, которые не остановятся ни перед чем ради исполнения его приказов. Двое из них показались Ивару особенно опасными: Пиго, огромный, сильный и слывший жестоким, и ангелоподобный Ревелль, слишком умный, чтобы служить такому человеку, как Уолтер, и потому представлявший собой своего рода загадку.
Ивар вспомнил свою жизнь, сожалея, что потратил большую её часть зря. Он мог бы достичь многого – не то чтобы ему не хватало мечтаний, когда он рос на ферме в Гренландии. Но после кораблекрушения, выбросившего его на дикий берег Хибернии так далеко от того места, куда он намеревался отправиться, он был растерян и напуган. Небесный камень спас ему жизнь, он был в этом уверен, и знал, что это было не просто так. Но что? Всё, что когда-то было для него таким ясным, стало неопределённым и непредсказуемым.
Через несколько дней после того, как четверо выживших оказались выброшенными на берег, к побережью подошла целая армия, готовая отплыть. Но её предводитель лежал при смерти, раненный боевым топором. Небесный камень исцелил его, и внезапно четверо стали считаться великими целителями и служителями Бога. В знак благодарности теперь уже здоровый Рис ап Теудур взял их с собой через Узкое море, где он отвоевал свою потерянную родину и вернул себе титул принца Дехейбарта.
Пять лет они оставались при дворе Риса в замке Динефвр – и Ивар часто размышлял о безопасности небесного камня – пока принц не был убит норманнами. Двое из выживших после кораблекрушения также погибли в этом конфликте, а Ивар и третий скрылись в дремучих лесах и скалах близ Эстригойэля. Там, тихая, задумчивая жизнь в пещере отшельника не всегда сдерживала нарастающее напряжение между ними. В итоге, влекомый тягой к познанию мира, Ивар в конце концов ушёл, оставив небесный камень лишь потому, что чувствовал, что тот не хочет покидать лесистые холмы.
Он путешествовал долго и далеко, но небесный камень всегда был где-то в глубине его сознания. Это заняло годы, но в конце концов он вернулся и плакал от радости, когда камень снова оказался у него в руке. Он не изменился – по-прежнему блестел, причудливой формы, которая могла напоминать птицу, корабль. Или даже крест, возможно. И хотя он теперь был единственным выжившим, пещера всё ещё была на месте, спрятанная среди папоротников и деревьев. Он обнаружил, что это хорошее место для жизни, особенно для человека, привыкшего к полярным зимам.
Когда наступали совсем тяжёлые времена, он отправлялся в Эстригойэл и продавал лекарства от различных незначительных ран. Но он всегда тщательно прятал камень, когда применял его, чтобы никто не знал истинную причину его исцеления. Так было лучше, потому что он чувствовал, что у силы небесного камня есть предел: если использовать его слишком часто, он может не сработать, если это понадобится ему самому.

И вот однажды он случайно наткнулся на Несту и мужчин, которые преследовали её с вожделением в глазах. Кто это был Ивар не мог сказать наверняка, потому что они прятались, но он думал, что это рыцари из замка. Неста была прекрасна, с длинными чёрными волосами и идеальными чертами лица, и Ивар знал, что люди были ошеломлены, когда она выбрала себе в мужья простоватого Кадована. Но Ивар понимал: Кадован был богат и вполне мог позволить себе одежду, которая подчёркивала стройную фигуру Несты, и украшения, сверкавшие на её тонкой шее и пальцах.
Ивар наблюдал, как мужчины готовятся наброситься на Несту, но она услышала хруст веток и, почувствовав опасность, бросилась наутек. Он крикнул ей, предупредив, что летний дождь сделал тропу опасной, но ужас лишил её дара речи. Она оступилась у обрыва и упала, а её распутные преследователи, в ужасе, растворились среди деревьев.
К тому времени, как он добрался до неё, она умирала. Она была так прекрасна, что он вдруг почувствовал, что тоже хочет её, и, решив, что такая красота не должна погибнуть, он потянулся к небесному камню, не думая о последствиях. К сожалению, мужчины всё ещё наблюдали за ним и доложили Уолтеру де Клэру, который немедленно начал расследование. Неудивительно, что ни один солдат так и не был привлечён к ответственности за предполагаемое изнасилование, хотя Ивара и Несту доставили в замок и допросили.
Его воспоминания внезапно прервала фигура, материализовавшаяся у входа в пещеру. Он был одновременно зол и расстроен. Почему они не оставят его в покое?
- Уходи! — крикнул он. - Я никого не хочу видеть.
- Ты должен пойти со мной, — раздался задыхающийся голос Ревелля. Подъём к пещере был тяжёлым. - Произошёл несчастный случай, и ты нужен. Поторопись!
- Нет! — ворчливо заявил Ивар. - Я не хочу.
- Жертва — ребёнок, — взмолился Ревелль, и его гладкое, ангельское лицо выражало отчаяние. - Шестилетняя дочь Уолтера. Она упала в реку и теперь не дышит. Ты должен ей помочь.
- Я не могу, — встревоженно воскликнул Ивар. - Вы слишком много мне приписываете.
- Ты воскрешаешь людей из мёртвых, — возразил Ревелль. - Неста так сказала. Пожалуйста, вылечите Элеонору — Уолтер вне себя, и вы единственный, кто может помочь. - Он помедлил, а затем продолжил: - Он обожает её, и её смерть озлобит его. Весь город пострадает, если Элеонора умрёт…

Вопреки здравому смыслу, Ивар последовал за Ревеллем в город, где собралась толпа. Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь прерывистым плачем Уолтера. Горожане, возможно, и не любили констебля с его порочными нравами и неуправляемыми приспешниками, но все обожали маленькую девочку с щербатой улыбкой и бегающими глазами.
Ревелль подтолкнул отшельника вперёд:

- Ты знаешь, что должен сделать, Ивар Йорундссон.

Эстригойэл, лето 1103 года

Сэр Жоффруа Мэппстоун не хотел ехать в Эстригойэл, но его жена настояла. Жоффруа обычно не был человеком, которого можно было запугать, но Хильда была грозной женщиной, и они были женаты недолго – он не хотел портить их отношения ссорой. К тому же, Эстригойэл был недалеко от Гудрича, особенно летом, когда дорога в долине Уай была сухой, твёрдой и прекрасной для верховой езды. Он прикинул, что до него не больше тридцати миль, да и дома он в любом случае не нужен – целая жизнь, проведённая за морем, означала, что он плохо представлял себе, как управлять поместьем.
Внезапно в подлеске взмахнула крыльями птица, и он резко остановил коня, внимательно прислушиваясь, а его рука опустилась на палаш, висящий у него на поясе. Вряд ли кто-то рискнул бы напасть на полностью вооружённого нормандского рыцаря, но Жоффруа пережил двадцать лет сражений не потому, что легкомысленно отнёсся к необъяснимым звукам.
- Это ничего, – сказал его друг, сэр Роджер Даремский, ехавший рядом с ним. Он тоже остановился, держа одну руку на мече, а другой готовясь схватить дубинку, висевшую на ремне за седлом. - Просто очередной нервный голубь.
Роджер был огромным мужчиной с головой, увенчанной длинными чёрными кудрями, густой бородой и дорогой одеждой, потрепанной от долгой носки: грязной, вонючей, с неуклюжими швами. В отличие от него, Жоффруа, сам не обладавший высоким ростом, был более аккуратным и держал свои светло-каштановые волосы по-военному коротко остриженными.
У них с Роджером было мало общего, включая то, что было дорого другому: Роджер любил войны и деньги, а Жоффруа, что необычно для рыцаря, был грамотным, любил книги и искусство. Тем не менее, они подружились, когда много лет назад присоединились к Крестовому походу в Святую землю. Жоффруа отправился туда по приказу Танкреда, его сюзерена, и потому, что ему очень хотелось выучить иврит и арабский язык, хотя он никогда не был убеждён в целесообразности создания беспорядков в чужих странах. Роджер отправился туда, чтобы разбогатеть и сражаться с любым, кто попытается его остановить.

Они воссоединились несколько недель назад, когда Роджер приехал поохотиться в лес своего друга. Он был требовательным, надоедливым гостем, с грубыми, кипучими манерами и непредсказуемой агрессией, и Жоффруа подумал, что Хильда, возможно, не была бы так настойчива в том, чтобы её муж отправился в Эстригхойэл, если бы Роджера не было в гостях.
- Зачем Хильда хотела, чтобы мы приехали сюда? — спросил Роджер, когда они снова тронулись. - Я знаю, ты уже говорил, но меня больше интересовали девушки из твоей деревни, которые пришли попрощаться с нами. Я тебя не послушал.
Жоффруа подозревал, что именно облегчение побудило девушек из их домов попрощаться с Роджером — и что они надеялись, что он уезжает навсегда. Никто не был застрахован от его неуклюжих ухаживаний, и он считался своего рода угрозой.
- Её дядя – монах в монастыре Эстригойэля, – любезно начал Жоффруа. - И кто-то пытался убить его кинжалом. Он написал ей, прося денег нанять телохранителя.
- Понимаю, почему ей это было не очень по душе, – сказал Роджер, который терпеть не мог расставаться с деньгами. - И в любом случае, ваше поместье небогато. Она не захочет тратить доброе золото на поддержание жизни какого-то старика.
- Вообще-то, она решила, что будет лучше, если мы выясним, почему кто-то вообще замыслил ему зло, – несколько резко ответил Жоффруа. Хильда, возможно, и не идеальна в качестве жены, но скупость не входила в число её недостатков. - Она найдёт средства, если понадобится.
Роджер фыркнул.

- А я-то думал, что она благоразумна! Значит, это всё, что нам нужно сделать в Эстригойэле? Выяснить, почему кто-то пытался убить монаха? С твоим острым умом и моим острым мечом мы в мгновение ока получим ответы, и ты скоро вернёшься на брачное ложе.
Он лукаво подмигнул, и Жоффруа поморщился. Он не хотел жениться на Хильде – она была старше его как минимум на пять лет и была мужественнее большинства мужчин, – но политически было целесообразно заключить союз с влиятельной местной семьёй Бадерон. Более того, Гудричу нужен был наследник, и всё поместье напряжённо следило за признаками того, что он выполнил свой долг. Он лишь надеялся, что это не займёт много времени, потому что прохождение необходимых процедур было непростым испытанием для обоих.
- Вот он! – сказал Роджер, когда они завернули за угол. - Эстригойэл. Мы прибыли.
Замок Эстригойэл представлял собой внушительное зрелище. Он представлял собой большой продолговатый донжон, вписанный в треугольный двор. Он был построен из светлого камня, и вход в него, как и во все хорошие нормандские крепости, находился на втором этаже, куда можно было попасть по съёмной деревянной лестнице. Небольшие круглые окна делали его тёмным, но он был надёжным и легко обороняемым. Его дополнительно защищала куртина, увенчанная галереей для лучников, а расположение на краю скал, круто обрывающихся к реке Уай, делало его практически неприступным.

За замком находился бенедиктинский монастырь. В нём была большая, впечатляющая церковь, построенная из кремового известняка, и ряд окружённых деревянным частоколом зданий, в которых монахи ели, спали и работали. Город лежал между ними, с центром на рыночной площади и большими пирсами, у которых было пришвартовано несколько кораблей. Даже издалека Жоффруа видел, что там кипит жизнь: к рынку катились гружённые товарами повозки, а лодки представляли собой настоящий улей суеты: разгружали старые грузы и принимали новые.
- Сегодня жарко, — заметил Роджер, когда они покинули относительную прохладу тени леса и, приближаясь к городу, выехали на яркий солнечный свет. Он вытер лицо куском шёлка, который, вероятно, когда-то был красивым, но теперь был испачкан и выглядел довольно неприятно. - Эта хорошая погода стоит уже несколько недель, но скоро изменится. Чую, приближается буря.
- Надеюсь, ты ошибаешься, — сказал Жоффруа, прищурившись на безоблачное голубое небо. - Дождь сейчас испортит урожай.
Роджер искоса посмотрел на него.

- Не могу поверить, что ты это сказал! Ты — опытный воин, носящий почётный сюрко Иерусалимца — рыцарь, спасший свою душу и искупивший все грехи, отвоевав Святой город у сарацинов. А теперь говоришь как земледелец!
- Ты первый будешь жаловаться, если урожай будет уничтожен и не будет муки для хлеба.
Роджеру не пришлось думать о возражении, потому что они уже въехали в город. Люди останавливались, чтобы поглазеть на них, и Жоффруа подумал, не стоило ли им путешествовать более анонимно — они носили полудоспехи и сюрко, которые выдавали в них рыцарей. Он не придал этому особого значения, когда они уезжали накануне утром – он просто надел то, что обычно носил, выезжая за пределы своих владений.
- Хозяин гостиницы, где мы остановились вчера вечером, сказал мне, что замок Эстригйоэл принадлежит королю, – непринужденно сказал Роджер, когда они ехали по главной улице.
Жоффруа простонал.

- Правда? Я думал, его построил один из его баронов.
- Это был Уильям Фиц Осберн. Но он погиб в битве тридцать лет назад, а его сын был достаточно безрассуден, чтобы поднять мятеж. Первый король Вильгельм конфисковал всё его имущество, а второй король Вильгельм настолько им дорожил, что оставил его себе. Затем его наследник, король Генрих, жадный и плут…
- Не так громко, – пробормотал Жоффруа, чувствуя, что их подслушивают. Не самая лучшая идея — выкрикивать предательские замечания в месте, где они были незнакомцами, и уже не в первый раз ему хотелось, чтобы Роджер проявил больше такта и здравого смысла.

Роджер услужливо понизил голос.

- Что ж, король Генрих, будучи человеком, любящим собственность, не выпускает Эстригойэл из рук. Увидев его, я понимаю, почему. Это хорошая крепость – сильная и большая.
- Твой болтливый хозяин не сказал вам, здесь ли король? – с тревогой спросил Жоффруа. - Потому что, если он здесь, мы сейчас же разворачиваемся.
Роджер рассмеялся.

- Я и сам не люблю этого хитрого негодяя, но и не боюсь его.
- Я тоже, – сухо ответил Жоффруа. - Но каждый раз, когда мы встречаемся, он использует бессовестные методы, чтобы заставить меня оказать ему услугу. А поскольку он никогда не говорит правду о поручениях, они неизменно оказываются опасными или неприятными. Я не хочу с ним встречаться, иначе он прикажет мне сделать что-нибудь вопреки моему здравому смыслу – или моей совести.
- Лучше не иметь совести, когда дело касается его, Жофф, дружище. Но тебе не о чем беспокоиться. Думаю, он в Вестминстере, замышляет злобную месть тем, кто ему перечит.
Жоффруа почувствовал облегчение: он больше не хотел быть втянутым в тёмные дела короля. Он собирался сказать это, когда услышал шум, происходящий на рынке перед ними. В нём участвовали два воина, пара монахов и пара горожан. Их спор собрал целую толпу, хотя Жоффруа заметил, что собравшиеся зеваки выглядели скорее возмущёнными, чем любопытными.
- Здесь царит особая атмосфера, – заметил Роджер. - Будто все чем-то напуганы.
Жоффруа согласился и подумал, что атмосфера, должно быть, очень напряжённая, раз Роджер её заметил. Рослый рыцарь не отличался чувствительностью. Люди были запуганы и встревожены, и даже дети, игравшие на улице, казались сдержанными.
- Он её вылечил, – заявил один мужчина. Это был невысокий краснолицый человек с акцентом, выдававшим валлийца. Его богатая одежда выдавала в нём торговца. Женщина, о которой он говорил, была красива, с чёрными волосами, ниспадающими мерцающим покрывалом до талии. - Неста была обречена на смерть, а он её исцелил.
- Мой муж говорит правду, – сказала Неста. - Меня бы здесь сегодня не было, если бы не Ивар.
- Ивар зловещий, – заявил один из солдат. Как Жоффруа и Роджер, он был рыцарем и носил оружие и кольчугу с лёгкой уверенностью человека, которому она не стесняет движения. Он был крупным, черноволосым, и его лицо было омрачено мрачным взглядом.
- Пиго прав: Ивар зловещий, – согласился другой рыцарь. У него были золотистые волосы, а лицо выглядело слишком кротким для воина. - А сэр Уолтер говорит, что нам не следует держать его в пределах нашего города. Было бы лучше, когда он жил в своей пещере.

- Наш приор не согласен, Ревелль, — сказал один из монахов. Это был крепкий, приветливый мужчина с блестящими глазами и деревянным крестом, выделяющимся на фоне тёмной шерстяной рясы. - Ивар в нашей пастве уже два года и не доставляет никаких хлопот.
Ревелль поморщился.

- Вы часто говорите, что город изменился к худшему за последние два года, брат Эйдан. Ну, два года назад Ивар спустился с гор и поселился в вашем монастыре.
- И мы хотим, чтобы он ушёл, — прорычал Пиго.
- Это как раз соответствует времени вашего появления, — резко ответил Эйдан. - Вы, Пиго и Уолтер де Клэр, все вы оказались под рукой вскоре после смерти бедняги Дрого.
Жоффруа слышал о семье де Клэр. Они присутствовали при убийстве короля Вильгельма II в Нью-Форесте, и ходили слухи, что они подстроили это, чтобы Генрих смог взойти на престол. Жоффруа понятия не имел, правдивы ли эти истории, но он, безусловно, знал, что могущественные де Клэры не были кланом, которому можно доверять.
- Дрого убили, — сказал торговец. - Он хорошо знал эти места и вряд ли стал бы съезжать со скалы, как утверждалось.
- А почему он был у скалы? Потому что навещал Ивара! — возразил Ревелль. Быстрота его ответа заставила Жоффруа заподозрить, что этот спор уже много раз обсуждался. - Но он так и не вернулся. И ты удивляешься, почему Уолтер так настороженно относится к Ивару?
- Ивар не имел никакого отношения к смерти Дрого, — твёрдо сказал Эйдан. - И теперь он один из нас — бенедиктинец и святой человек. Он безупречен.
- Вы хотите сказать, что бенедиктинцы безупречны, брат Эйдан? — лукаво спросил Ревелль. - После всех тех грязных дел, что мы раскрыли в вашем монастыре?
- Это были не грязные дела, — горячо ответил другой монах, выступая вперёд. Ему было примерно столько же лет, сколько Жоффруа — около тридцати пяти, — и выглядел он так, будто ему место воина, а не монаха. В отличие от Эйдана, его крест был золотым, а не деревянным. - Всё это ложь — сочинённая злодеями в явной попытке дискредитировать нас.
- Эти россказни исходили из достоверного источника, брат Маркус, — сказал Ревелл. - И были доказательства того, что ризничий незаконно присвоил средства, находящиеся на его попечении, что приор Одо действительно много пьёт, а келарь принимал женщин в своих покоях.
- Так утверждют ваши шпионы, — с отвращением выплюнул Маркус. - Какой-то негодяй, который бежит к Уолтеру со своими историями в обмен на деньги.

- Большие деньги, — согласился Пиго с злорадной улыбкой. - Он стоит недёшево. Но его ум стоит этих денег. И ты всё ещё не знаешь, кто он такой!
- Не знаю, правдивы ли истории из приората, но те, что касаются Ивара, — ложь, — заявила Неста. - Он никогда бы не сделал того, в чём его обвиняют. Он святой.
- Он грязный бродяга, — возразил Ревелль, — и у него есть основания бояться обвинений в колдовстве, которые мы пытались ему предъявить. Он действительно убил бедную маленькую Элеонору, потому что были свидетели, и я в том числе.
- Он её не убивал, — устало сказал Эйдан, предостерегающе вытянув руку, когда Маркус в гневе рванулся вперёд. - Он пытался спасти её, когда её вытащили из реки, но это оказалась выше его сил. Никто, кроме тебя в замке, не винит его в этом.
- Он не колдует и не вызывает Сатану, — заявил Маркус, явно разъярённый. - Признаюсь, Ивар мне не по зубам, но мы будем с ним против всей лжи, распространяемой мирянами.
Ревелль пожал плечами.

- Однажды он покажет своё истинное лицо, и тогда вы пожалеете, что не прислушались к нашим предостережениям. Дьявол придёт и утащит его в ад — и заберёт с собой каждого из вас. Ты глупец, что продолжаешь его защищать.
- Ты глупец, — пробормотал Маркус себе под нос.
- Кровь Божья! — пробормотал Роджер рядом с Жоффруа. - Сварливые селяне, спорящие рыцари и ворчливые монахи, чьи товарищи колдуют, чтобы вызывать дьявола! Что это за место такое, Эстригойэл?
Жоффруа повёл его к монастырю, решив, что ему лучше как можно скорее представиться дяде Хильды. Он спешился у деревянных ворот и постучал. Металлическая решётка в двери распахнулась, и он увидел пару недружелюбных глаз по ту сторону. Судя по одежде, это был послушник.
- Что вам нужно? — спросил он. - Вы не можете войти, что бы это ни было. Мы заняты.
Жоффруа был ошеломлён. Монастыри обычно гостеприимно принимают путников, особенно тех, чьи сюрко свидетельствовали о посещении Святой Земли. Но, с другой стороны, стычка на рынке намекала на что-то странное в городе, поэтому он решил, что не стоит удивляться.
- Мы приехали навестить брата Леже. Он дядя моей жены.
- Он дядя? О, Боже!
Решётка с грохотом захлопнулась, и Жоффруа в изумлении уставился на неё. Выражение лица Роджера посуровело.

- Это было просто грубо. Может, выломаем дверь и проучим их? Хильда говорила, что здесь всего двенадцать монахов, и я сомневаюсь, что у них больше шести братьев-мирян. Мало кто будет вооружен, и мы легко сможем захватить это место. А если они укрывают сатанистов, то город и замок не будут возражать.
- Нет, — сказал Жоффруа, видя, что его друг совершенно серьёзен. - Мы не занимаемся грабежом монастырей.
- Мы делали это в Антиохии, — заметил Роджер. - Во время Крестового похода.
- Тогда было другое. Мы здесь, чтобы помочь дяде Хильде, а не осаждать его дом.
Роджер поморщился, затем снова вытер лицо грязным куском шёлка.

- Нам не следовало надевать сегодня доспехи — слишком жарко. Мне кажется, что меня варят заживо.
- Подожди меня в таверне, — предложил Жоффруа, подозревая, что доступ к Леже может занять некоторое время, и не желая, чтобы Роджер ругался, убеждая братьев, что он не собирается обвинять их в пьянстве, нечестности или неспособности спасти тонущих детей. - Я присоединюсь к тебе позже.
- Хорошо, — согласился Роджер. - Но позови меня, если будет какая-нибудь драка. Мне будет неприятно слышать, что вы отлично провели время без меня.
Жоффруа с облегчением увидел, что Роджер исчез в большой, аккуратной таверне с вывеской «Белый лев». Он собирался снова постучать в ворота монастыря, но решётка распахнулась, и на него уставилась другая пара глаз. На этот раз это был монах с седыми волосами, носом, который говорил о его любви к выпивке, и большим деревянным крестом на шее, похожим на тот, что носил Эйдан.
- Кто вы? — надменно спросил он. - Чего вы хотите?
- Я пришёл навестить Леже, — терпеливо ответил Жоффруа. - Он послал весточку своей племяннице Хильде, что, возможно, попал в беду.
- Можно и так сказать, — пробормотал монах. - Он мёртв.

Уговорить бенедиктинца открыть дверь, чтобы разговор не происходил на оживлённой улице, было не просто. Жоффруа не нравилось, что люди останавливались послушать, и, если бы не обещание, данное Хильде, он, возможно, развернулся бы и поехал домой.

- Наверное, лучше бы мы провели этот разговор в помещении, — сказал он монаху. - Собралась толпа, и, как я понимаю, о вас уже ходят слухи…
- Всё это ложь, распущенная злобным Уолтером, — заявил монах. Но и он не сводил глаз с зрителей. Некоторые бормотали, что причиной смерти Леже стало то, что монахи укрывали сатаниста, другие же утверждали, что Уолтер подстроил эту смерть. Разговоры становились всё более ожесточёнными. Затем дверь открылась, и монах жестом показал, что Жоффруа должен войти.
- Я — приор Одо, — сказал монах с красным носом. - Мне жаль сообщать вам плохие новости. Боюсь, бедняга Леже умер прошлой ночью.
- Как? — спросил рыцарь. - Жена сказала мне, что ему ещё нет пятидесяти, так что это не может…
- Это внутреннее дело, — сухо ответил Одо. - Я не вправе обсуждать это с тобой.
- Хильда захочет узнать, что произошло, — предупредил Жоффруа. - Так что можешь рассказать это либо мне, либо ей — потому что она сама набросится на тебя, если не удовлетворится моими ответами. Если ты когда-нибудь встречался с ней, ты поймёшь, что я прав.
Одо сглотнул.

- Я встречался с ней, и мне очень хотелось бы поделиться с тобой информацией, которая отпугнёт её. Но я не могу, потому что понятия не имею, что произошло.
- Тогда расскажи мне, что тебе известно.
- Несколько дней назад Леже сказал, что его пытаются убить, и очень разволновался — он написал твоей жене, умоляя о помощи. Он утверждал, что в его еде был яд, и кот действительно отказался есть, когда ему его предложили, но он привередливое животное и, возможно, просто не был голодным.
- Он написал Хильде, что в него бросили нож.
- Он мне это тоже рассказал. Но мы живём здесь очень уединённо. У нас нет врагов.
- Ты хочешь сказать, что он умер естественной смертью? Или что он покончил с собой?
Одо перекрестился.

- Его ударили ножом в спину, что совершенно противоестественно.
- Это тоже непросто, если ты пытаешься покончить с собой, — заметил Жоффруа. - И остаётся убийство, а это значит, что у него был как минимум один враг, и он имел все основания опасаться за свою жизнь.
- Полагаю, что да, — неохотно признал Одо. - Возможно, мне стоило прислушаться к его опасениям.
Жоффруа искоса посмотрел на него.

- После двух покушений? Да, стоило!

Одо выглядел смущённым.

- Хотите взглянуть на его тело? Вы, очевидно, солдат, так что раны вам знакомы. Возможно, это что-то вам подскажет.
Осмотр трупов не был тем занятием, которое Жоффруа выбрал бы для летнего дня, но он последовал за Одо через мощёный двор к церкви. Это было красивое здание с одной из самых изящных резных дверей, которые он когда-либо видел. Он остановился, чтобы полюбоваться ею, но настоятель не стал тратить время на любезности и нетерпеливо махнул рукой, чтобы он входил.
В здании было благословенно прохладно после уличной жары. К тому же было темно, и Жоффруа споткнулся о несколько неровных каменных плит, следуя за Одо к одному из трансептов. Леже, одетый в чистую рясу и скрестив руки на груди, лежал в простом деревянном гробу. У него было доброе загорелое на солнце лицо и Жоффруа сразу подумал, что он, вероятно, ему бы понравился. Это открытие удивило его, ведь он не испытывал особой симпатии ко многим членам большой и воинственной семьи Хильды.
- Вот здесь его и закололи, — сказал Одо, усаживая тело и спуская с него мантию, чтобы Жоффруа мог увидеть рану.
Рана была невелика, хотя едва заметный синяк вокруг неё говорил о том, что удар был нанесён с большой силой. Жоффруа всмотрелся в неё в полумраке и представил, что рана очень глубокая. Он нисколько не сомневался, что Леже умер практически мгновенно.
- Где он умер? — спросил он, наблюдая, как настоятель снова укладывает тело. - Вы сказали, что это было прошлой ночью. Он спал?
- Он отказался идти в общежитие с нами — сказал, что здесь ему будет безопаснее.
- С ним расправились в церкви? Жоффруа был потрясён. Он не был особенно набожным, но мысль об убийстве на освящённой земле была отвратительна даже ему.
Одо кивнул.

- Когда он преклонил колени, чтобы помолиться в этой самой часовне. Остальные из нас легли спать после повечерия, и мы нашли его мёртвым на заутрене. Следовательно, он был сражён ночью.
- В его письме слышался ужас, так что я уверен, что вы не оставили бы его здесь одного, пока сами ложились спать, — сказал Жоффруа. - Кто был с ним?
Одо выглядел смущённым.

- Никого. - Он начал защищаться, увидев неодобрение рыцаря. - Он сказал, что здесь будет в безопасности. Мы пытались уговорить его пойти с нами в спальню, но он отказался. В конце концов, мы сдались — мы люди занятые и нуждаемся в сне.

- Тогда кто был в монастыре, кроме тебя и твоих монахов?
- Никого – братья-миряне расходятся по домам в сумерках. Мы запираем за ними ворота и никому не открываем до следующего утра. Никто не может ни войти, ни выйти.
Жоффруа нахмурился.

- Значит, его убил один из твоих монахов.
- Нет! Они все так же потрясены этим, как и я.
- Леже не сам вонзил в себя кинжал, – сказал Жоффруа, – и, очевидно, это не был несчастный случай. Остаются две версии: его убил монах или злоумышленник. Ты говоришь, что никто не может ни войти, ни выйти…
Одо сглотнул.

- Что же нам делать? Леже любили в городе за его доброе сердце. Люди будут требовать ответов – но нам нечего им дать!
- Знаете, почему он вдруг так испугался?
Одо попытался успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов.

- Нисколько, хотя, полагаю, меня не должно удивлять, что нынешняя вражда с замком закончилась кровопролитием.
- Какая вражда?
- Эстригойэл был мирным, счастливым городом ещё чуть больше двух лет назад, и нам всем нравился Дрого де Отвиль, который был констеблем. Потом он «упал» со скалы, и его место очень быстро заняло отродье Сатаны. Всё сразу же начало меняться. У него повсюду шпионы, даже в монастыре, и царит атмосфера…
- Отродье Сатаны?
- Уолтер де Клэр – и его приспешники Ревелль и Пиго. Я бы ничуть не удивился, узнав, что они убили Леже.
- Зачем им его убивать? Выступал ли он против них?
- Он их, конечно, не одобрял. А ещё есть Кадован и его жена Неста. Они хотели купить небесный камень Ивара и были горько разочарованы, когда он отказался его продать.
Жоффруа был в замешательстве.

- Что за небесный камень?
- Осколок звезды, упавший на землю в какой-то Богом забытой земле на севере. Ивар принёс его сюда, и говорят, что он может исцелять людей.

Жоффруа вспомнил то, что подслушал на рынке: Несту спас, но не дочку Уолтера. Может быть, именно поэтому Уолтер и его люди, похоже, ненавидели монастырь? Если так, то несправедливо придираться к Леже. Почему не к Ивару, которому принадлежала эта вещь?
- Где он? — спросил он, гадая, в церкви ли она, и не был ли Леже убит, когда кто-то пытался её украсть.
Одо поморщился.

- Ивар отказывается говорить, несмотря на мои уговоры последних двух лет, — такой вещи место в святилище, а не в том жалком тайнике, который он выбрал. Но он утверждает, что Бог дал ему его, и он должен решить её судьбу. С такой убеждённостью трудно спорить.
- Значит, никто больше не знает, куда он её запрятал?
- Никто. Ивар теперь никогда не покидает монастырь, чтобы кто-нибудь не схватил его и не попытался вытянуть из него всё. Я не виню его за осторожность – Уолтер разорвал бы его на куски за то, что он не спас Элеонору, а Кадован и Неста жаждут заполучить камень.
- Так вот кто, по-вашему, подозреваемый в убийстве Леже? Уолтер, его люди и городская пара?
Одо кивнул. Жоффруа резко повернулся и пошёл обратно к воротам. Они были прочными и заперты двумя тяжёлыми засовами, вделанными в стену по обе стороны. Очевидно, злоумышленник не собирался входить через них. Затем он начал обходить ворота по периметру, и сердце у него упало. Было несколько мест, где ловкий человек мог бы перебраться через них, и он увидел, что кто угодно мог проникнуть во владения монахов и совершить убийство, пока брат Леже и другие монахи спали.
- Что вы планируете с этим делать, отец приор? – спросил он.
Одо медленно покачал головой.

- Не знаю. У нас едва хватило времени собраться с мыслями.
- Могу ли я поговорить с другими монахами? — спросил Жоффруа.
- Зачем? — с подозрением спросил Одо. - Никто из нас ничего не слышал и не видел.
- Иногда есть свидетели — они просто не знают, что видели.
Одо пристально посмотрел на него.

- Ты хочешь сказать, что намерен расследовать это дело от нашего имени?
- От имени Хильды, — поправил Жоффруа.
- Тогда спасибо, — сказал Одо. Он сжал руку Жоффруа. - Сейчас я отведу тебя к моей пастве, и ты сможешь спросить их о чём угодно.

Одо провел Жоффруа в трапезную, где десять монахов сидели за столом. Им прислуживали миряне, и он увидел, что бенедиктинцы устроили себе безбедное существование. Их рясы были сшиты из тончайшей шерсти, хотя на шее висели простые деревянные кресты, отдающие бедностью. Единственным исключением был брат Маркус, один из пары, которую Жоффруа видел на рынке, на котором красовался прекрасный золотой крест.
Большинству монахов было лет тридцать-сорок, они выглядели холеными и упитанными. Жоффруа ожидал увидеть мужчин постарше, и ему пришло в голову, что любой из присутствующих обладает достаточной силой, чтобы вонзить нож между лопаток Леже, несмотря на утверждение Одо, что убийца был пришлым.
Один сидел чуть в стороне от остальных и выглядел так, будто его жизнь была гораздо тяжелее их. У него была копна преждевременно седых волос, а кожа была загорелой и морщинистой, словно он много лет провёл на открытом воздухе. Хотя теперь он сгорбился, его рост и фигура говорили о том, что когда-то он был грозным человеком. Рыцарь увидел слёзы, блестевшие на его щеках.
- Это Ивар, — пробормотал Одо. - Он много лет жил отшельником в лесу, прежде чем надеть капюшон. Ивар и бедняга Леже были большими друзьями.
- Ивар? — спросил Жоффруа, с интересом разглядывая человека, оказавшегося в центре столь бурных споров.
Одо прищурился.

- Вы слышали ужасную ложь, которую распускал о нём Уолтер?
- Я слышал, что его волшебный камень не смог спасти дочь Уолтера.
Одо пренебрежительно махнул рукой.

- Ивар объяснил это — камень может исцелять, но не воскрешать из мёртвых. А бедная Элеонора умерла задолго до того, как Ревелль вытащил Ивара из пещеры, чтобы ухаживать за ней. Но я имел в виду не эту ложь. Я спрашивал, слышал ли ты остальных – о том, что случилось с тех пор, как Ивар решил надеть капюшон.
- Не совсем.
- Неурожаи, разливы рек, а теперь ещё и эта подозрительно хорошая погода. Но Уолтер и его люди прибыли как раз в то же время, когда Ивар принял монашеские обеты, поэтому я считаю, что они ответственны за наше падение. Говорят, Ивара видели поклоняющимся дьяволу, но теперь он монах, так что они явно лгут.
- Ты думаешь, Уолтер убил Леже, чтобы поверили его россказням? – спросил Жоффруа. - Убийство друга Ивара, безусловно, ещё больше повредило бы его репутации…
- Это вредит им, – яростно заявил Одо. - Я бы не поверил, что они опустятся до такого злодеяния, но, возможно, ты прав. Они почти наверняка скажут, что это сделал Ивар. А их шпион сфабрикует «улики», чтобы это доказать.
- Ты не имеешь ни малейшего представления о личности этого шпиона?

Одо вдруг смутился.

- Нет. Я поручил брату Маркусу разобраться, потому что он человек преданный своему делу и дотошный. Из-за его вопросов его несколько раз арестовывали и держали в замке, но ответов у него пока нет.
- Положение дел плачевное, — задумчиво пробормотал Жоффруа. - Замок и церковь обмениваются обвинениями, словно торговки рыбой.
Одо нахмурился.

- Они всё это начали!
- А где же город в этом споре?
Сердитое лицо Одо приобрело свирепое выражение.

– Разумные видят, что мы — потерпевшая сторона, но безумцы поддерживают Уолтера и его злодеев.
- Другими словами, эта вражда разъедает город.
Одо продолжал сверлить его взглядом, но ничего не ответил.
- Я лучше задам свои вопросы, — сказал Жоффруа, желая, чтобы дело было раскрыто как можно скорее. При такой ожесточенной ссоре было бы неразумно рисковать и ввязываться в неё.
- Сначала мы прочтём псалом, — благочестиво сказал Одо. - А потом молитву. А потом вы можете спрашивать нас о чём угодно.
Жоффруа наблюдал за монахами, пока они стояли, и позволил настоятелю руководить их молитвой. Они пели с воодушевлением — за исключением Ивара, который, казалось, не знал слов — и явно наслаждались тем, что впечатлили гостя своим пением. Это подтвердило первоначальное впечатление Жоффруа: монастырь придавал большое значение внешнему виду. Но что скрывалось внутри?
- Брат Леже подумал, что его пытаются убить, — сказал крупный, приветливый монах, которого на рынке называли братом Эйданом. Его спутник, вспыльчивый Маркус, сидел рядом с ним.

- Мы не хотели ему верить, потому что ни на секунду не предполагали, что Уолтер и его приспешники убьют кого-то из нас.
- Он ненавидит нас всех, — сказал Маркус, поглаживая свой золотой крест. - Но я всё ещё отказываюсь поверить, что он опустился до того, чтобы заколоть монаха в церкви. Думаю, это сделали Кадован и Неста. Вероятно, они искали небесный камень. Леже поймал их, и они его убили.
- Леже видел, кто бросил в него кинжал раньше? — спросил Жоффруа. - Или кто подсыпал ему яд в еду?
- Мне он этого не рассказывал, — ответил Эйдан. - А я расспрашивал его об обоих случаях.

- Тогда какое же объяснение он дал? Должно быть, он догадывался, почему кто-то замышлял ему зло.
- Он думал, что это как-то связано с нашей враждой с замком, — ответил Эйдан. - Тем временем мы ничего не слышали и не видели его убийцу. Мы все легли спать, и всё было тихо и мирно, пока мы не встали помолиться перед рассветом. Обнаружить его с кинжалом в спине было ужасным потрясением.
Послышался хор согласия, но Жоффруа не мог понять, насколько искренним оно было. Разве можно ударить товарища ножом только потому, что это будет считаться делом Уолтера, и таким образом выгнать констебля с должности?
- Ты оставил себе кинжал? — спросил Жоффруа, раздумывая, удастся ли опознать его и найти владельца. Это был бы не первый случай, когда неопытный убийца совершил ошибку по неосторожности.
- Я бросил его в реку, — сказал Маркус. Он бросил на Жоффруа вызывающий взгляд, словно провоцируя его на критику. - Это была отвратительная штука, и ей не место в наших священных пределах.
- Никому из нас не приходило в голову, что она может понадобиться, — добавил Эйдан.
- Его можно найти? — спросил Жоффруа.
- Нет, — тут же ответил Маркус. - Уай быстрая и грязная река, и унесло далеко. Вот почему я оставил его там — не хотел, чтобы кто-то ещё прикасался к этой мерзкой вещи. Она порочна и зла, как и рука, которая её держала.
- Как он выглядела?
Маркус пожал плечами, избегая взгляда рыцаря.

- Просто какая-нибудь дешёвая, отвратительная вещь, которую можно купить на рынке.

СВЯЩЕННЫЙ КАМЕНЬ - АКТ ПЕРВЫЙ (ПРОДОЛЖЕНИЕ 1)