Crowner's Quest
Глава 7 (окончание)
Выйдя из замка, коронер быстрыми шагами направился к себе домой в переулок Мартина. На холодном воздухе его гнев на шерифа сменился мыслями о том, почему Ричард так поступает и что, во имя Бога, происходит в Девоне в этот Новый год. Из косвенных намёков и даже угроз различных людей стало очевидным, что затевается серьёзная политическая интрига, но пока было трудно определить, кто был другом, а кто врагом.
Разговаривая после дознания с Робертом Фитцхэмоном, де Вулф заметил, что мальчик не удивился тому, что его отец стал жертвой преднамеренного убийства. Он рассказал коронеру, что сэр Уильям пригрозил Генри де ла Померою, что если не прекратятся посягательства на его земли, то он обратится с жалобой к главному юстициарию. «Я не знаю точно, что происходило, но в последние несколько месяцев я заметил, что некоторые из баронов и поместных рыцарей приглашали моего отца, чтобы он присоединился к какому-то сомнительному предприятию. Он отказался и, когда он рассказывал об этом, он упомянул о своей верности королю Ричарду, поэтому, я подозреваю, что он отказался поддержать какое-то новое восстание».
Входя в двери своего дома, де Вулф подумал, что это может быть вероятным мотивом убийства, хотя и несколько рискованным. Брут, услышав, что пришёл Джон, побежал его встречать, виляя хвостом, а затем появилась Мэри со своей приветливой улыбкой. Она помогла коронеру снять сапоги для верховой езды, а затем повесила перевязь и меч на крючок. Ткнув пальцем в сторону зала, она поморщилась. «У вас сегодня будет невесёлый вечер, мастер коронер, – прошептала она, – так что я принесу чего-нибудь поесть. По крайней мере, это поможет вам пережить вечер». С этими словами она скрылась на кухне и, со вздохом, Джон открыл внутреннюю дверь в зал.
Матильда, как обычно, сидела перед камином с шитьем при свете двух сальных свечей на кронштейне рядом с её стулом. Она была, как всегда, необщительная и его попытка завести разговор оказалась бесплодной.
Вскоре Мэри принесла в большом глиняном горшке бараньего рагу с овощами и буханку горячего хлеба. Матильда молча села за стол и, когда они ели и пили, де Вулф сделал ещё одну попытку завести разговор, ещё раз рассказав ей об убийстве Уильяма Фитцхэмона. В конце концов, это разожгло в ней искру интереса и она, как бы нехотя, рассказала о семейных связях Фитцхэмонов: из какой семьи его жена, сколько у него детей, и разные сплетни, которые обсуждают между собой благородные дамы Девона.
У де Вулфа даже возникла надежда, что она выйдет из своей чёрной меланхолии, но, когда она спросила его, был ли кто-то арестован за это преступление, он допустил ошибку. «Нет, и твой брат отказывается признавать, что это было убийство. Он утверждает, что это был простой несчастный случай на охоте».
Матильда боготворила своего брата и не верила, что тот способен сделать что-то плохое. Она до сих пор отказывалась признать, что Ричард сочувствовал принцу Джону во время заговора против короля, который бесславно закончился за год до этого - несмотря на то, что после этого в течение нескольких месяцев её брат был переведён с должности шерифа во временно исполняющие обязанности, что говорило само за себя. «Если Ричард говорит, что это был несчастный случай, почему ты перечишь ему?» – Резко ответила она.
«Потому что я был там, и видел тело, а его там не было, – ответил де Вулф, поражённый её недоверием к словам мужа. - И он без каких-либо объяснений выпустил Фулфорда - человека, которого я арестовал вчера».
«Шериф больше знает о том, что происходит в этом округе, чем ты», – сварливо заявила Матильда. Она встала, демонстративно повернулась к нему спиной, снова села в кресло у камина и отказалась ему отвечать, когда Джон снова попытался убедить её.
Де Вулф встал перед ней и, стоя спиной к камину, ещё несколько минут пробовал продолжить разговор, но, когда она отказалась даже смотреть на него, он пошёл в прихожую, надел ботинки, плащ и вышел из дома, громко хлопнув дверью. В любом случае, он намеревался выйти, но пошёл не в таверну, к Несте, а в Ряд каноников, к архидиакону.
В это время, в ожидании ночной службы Джон де Алансон был в своей пустой комнате и читал небольшую книгу в кожаном переплёте. На нём была серая ряса, в свете трёх свечей его худое лицо выглядело мёртвым. «Епископ вернулся и очень серьёзно смотрит на поведение как Роджера де Лаймзея и, так и его викария. Он решил, что Эрик Лангтон предстанет на следующей неделе перед судом Консистории, и думает, следует ли принимать какие-либо действия против моего брата каноника».
Де Вулф, как мог, замолвил слово за младшего священника. «Он сделал всё, что было необходимо в деле задержания Джайлза Фулфорда, при котором также был замечен Джоселин де Брэйз. Но этот тупица – шериф, выпустил Фулфорда на свободу, и сейчас он находится где-то в городе, без сомнения, нашёл приют у кто-то из своих друзей».
Затем он рассказал де Алансону о событиях прошедшего дня и о смерти Фитцхэмона. «Здесь зреет государственная измена, Джон, я чую это. Слышал ли ты что-нибудь, что могло бы подтвердить это?»
Архидиакон на мгновение задумался. «Слух это правильное слово, мой друг. Ничего ощутимого, только шепот и намеки, как было и в прошлый раз – но они широко распространены».
Коронер беспокойно заерзал на стуле. «Можем ли мы что-нибудь сделать по этому поводу – без каких-либо доказательств?»
Архидиакон медленно покачал головой. «Смотри и слушай, по-моему, это лучшее, что мы можем делать в настоящий момент. Ты должен быть осторожен, Джон, твоя верность королю хорошо известна и она не всем по нраву».
«Ты такой же верный, тебе тоже надо опасаться» – Возразил де Вулф.
«Я имею защиту Церкви, а ты живёшь в более жестоком мире».
«Церковь не сильно помогла Томасу Бекету против светской власти», – криво усмехнулся Джон.
Де Алансон печально улыбнулся. «Это было давно, с тех пор многое изменилось. Но мы должны определить, кто, вероятно, будет за нас, а кто против».
«Твой собственный епископ сочувствовал мятежникам в прошлый раз. Интересно, как он поведёт себя сейчас?»
Архидиакон пожал плечами. «Я думаю, что он будет выжидать, чтобы увидеть, откуда ветер дует сильнее. В прошлом заговоре Хью Нонан, епископ Ковентри, был движущей силой принца Джона, но я сомневаюсь, что наш епископ Генри пожелает последовать его примеру. – Он вздохнул и осторожно закрыл книгу. – Я нахожу странным, что он так повёл себя раньше, будучи братом Уильяма Маршала, человека короля».
«А как насчет здешних баронов и рыцарей? Какой путь они выберут? Я знаю, что мой дорогой шурин присоединился бы к ним, если бы только посмел, хотя в последний раз у него здорово обгорели пальцы».
«Конечно, Ферраре и Декурси будут верны. Генри де ла Померой очень подозрителен, тем более, что его отца заговор принца привёл к смерти. Джеральд де Клавиль и Бернар Чиверс также сомнительные персонажи в этом отношении. Фитцхэмон был человеком короля - и посмотри, что с ним случилось!»
Какое-то время они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли.
«Неужели ты думаешь, что принц Джон так скоро попытается снова? - Спросил священник. – В прошлом году у него была особая возможность, тогда никто не ожидал, что Ричард Львиное сердце сможет выбраться из Германии живой».
«Король не сможет отстоять свои права, оставаясь вне Англии, – признал де Вулф. – Он поставил Хьюберта Уолтера в трудное положение. Хотя он хорошо умеет выкачивать деньги из страны, чтобы финансировать кампании Ричарда против Филиппа французского, в то время как страна ещё не оправилась от выплаты огромного выкупа».
Джон де Алансон согласился. «И он настоял на том, чтобы восстановили этого проклятого Уолтера Лонгчампа на посту канцлера, человека, которого все ненавидят - хотя, слава Богу, он находится не в Англии, а с королём. Все эти вещи способствуют недовольству. Наш любимый Ричард слишком мягок сердцем везде, кроме поле боя. Посмотри, как он простил своего брата за весь вред, что тот натворил. Другие короли лишили бы того головы или, по меньшей мере, - глаз».
Они снова помолчали. «И ничего из этого не поможет нам решать наши местные проблемы, – вздохнул архидиакон. – Кто же убил бедных Роберта де Хане и Уильяма Фитцхэмона? Может быть, эти смерти не имеют никакой связи».
«И мы до сих пор понятия не имеем о местонахождении клада, если он ещё существует – хмуро сказал де Вулф. – Томас де Пейн не нашёл в архивах никаких признаков второго пергамента».
«Меня мало заботит это сокровище, хотя Церковь в Эксетере испытывает трудности, очень трудно собирать пожертвования с людей, которые должны платить королевские налоги».
Коронер встал и собрался уходить. «Тяжело работать с шерифом, который, по своим личным причинам, не желает применять закон, но у меня собственное понятие справедливости и у меня есть хорошая идея, как её добиться», – сказал он, и ушёл, оставив архидиакона думать, что он имел в виду.
Он снова направился не к таверне Несты, а пошёл дальше вниз по Ряду каноников к дому каноника, в котором Томас получил свой скромный кров. Спускаясь вниз по боковой дорожке во двор, он застал удивленного слугу за приготовлением пищи на открытом очаге на кухне, и послал его найти и позвать своего секретаря.
Через минуту появился взъерошенный Томас, выглядевший, будто он только что поднялся с матраса. «Одень свой плащ и сходи в Ружмон за Гвином. Он, вероятно, пьёт с Габриэлем в солдатской казарме. Затем проведи его к «Ветке плюща», где я буду вас ждать. – Он повернулся, чтобы идти, но потом, обернувшись через плечо, добавил – И скажи ему, чтобы пристегнул свой меч!»
За час до полуночи команда коронера подошла к таверне «Сарацин» на Стипкот Хилл. Это было за углом от «Ветки плюща», на крутом склоне, ведущем вниз к западной стене города. Высокая соломенная крыша свисала над стенами в рост человека, за ставнями и низкой дверью был слышен гул голосов, и время от времени раздавался крик и смех.
Джон и его помощники остановились под вывеской с нарисованной головой мавританца – знака гостиницы «Сарацин», где разработали план действий.
«Он не знает тебя в лицо, Томас, так что зайди и осмотрись вокруг», – скомандовал де Вулф. Томас был одет в чёрную шляпу паломника с широкими полями, а свой тёмный плащ поднял высоко на плечи, но его рост и его сгорбленная поза делали эту маскировку бесполезной в городе, где его хорошо знали. Гвин пинком под зад толкнул писца в полуоткрытую дверь. «Иди вперёд и действуй как герой!»
Де Пейн исчез, а два других ушли за угол здания, чтобы не стоять на выходе, но уже через минуту Томас вернулся. «Он там, смеётся и пьёт, хотя одна его рука замотана в ткань, висит на перевязи. С ним черноволосая женщина».
Де Вулф был удовлетворен тем, что его догадка оказалась верной. Джайлз Фулфорд был уверен, что шериф не передумает и не допустит его ареста, поэтому он рискнул появиться в общественном месте, пока городские ворота не откроются завтра утром. «Ты знаешь, что говорить, Томас, – сказал он. – Мы недавно обсудили это в «Ветке плюща», так что – вперёд…» . Снова робкий писарь, разрываясь между страхом и славой, скользнул в таверну и протиснулся к середине большой задымленной комнаты, где оруженосец де Брэйза, с одной рукой на перевязи, разглагольствовал в группе людей, собравшихся вокруг рыжей Розамунды. Язык Томаса украдкой пробежал вокруг его губ, когда его взгляд упал на неё, и он представлял себе, каково это спать с ней. На это у него было примерно столько же шансов, как стать Папой, если его бедное тело сравнить с её.
Томас неохотно оторвал от неё свой взгляд, чтобы заняться делом. Бочком он протиснулся до оруженосца, толкнул его, и когда Фулфорд в раздражении посмотрел на него, сказал: «Человек у входа попросил меня передать вам сообщение, если вы Джайлз Фулфорд».
Фулфорд, больше заинтересованный в том, чтобы продолжать мять левую грудь Розамунды, рявкнул: «Что человек? Какое сообщение?»
Томас, почти наслаждаясь своей актёрской ролью, пожал плечами. «Я не знаю. Он был похож на священника. Он дал мне пенни, чтобы я передал вам, что он не может показываться здесь, но что вы могли бы быть заинтересованы в потерянном пергаменте».
Джайлз отстранился от женщины. «Если это Лангтон, то я его убью, ублюдок нас предал и привёл в эту ловушку, – прорычал он. – Где он?»
«Вокруг углу двора, справа», – предложил Томас и, когда Фулфорд прошёл к двери, сам растворился в задней части комнаты, где имелся ещё один выход, который часто использовали посетители, чтобы выйти облегчиться во дворе.
Он обежал двор как раз вовремя, чтобы с безопасного расстояния увидеть потасовку в полутьме, освещенную только туклым светом луны и отблесками из щелей в ставнях. Поколебавшись, он подошел ближе и увидел, что Гвин прижал Фулфорд к стене, приставив меч к его горлу.
Коронер одной рукой держал в железных тисках запястье неповрежденной руки противника, а другой размахивал кинжалом, который сорвал с пояса сквайра. «Давай, мой мальчик, от нас тебе не уйти так же легко, как это получилось с шерифом», – прорычал коронер. После этих слов Гвин развернул Фулфорда кругом, схватил его голову двумя руками и поднял с земли так же легко, как если бы это был мешок с репой.
Фулфорд не мог закричать, так как помощник коронера уткнул его ртом в своё плечо, поэтому он попытался размахивать ногами, намереваясь попасть по ногам корнуолльца, но де Вулф быстро достал из-под плаща короткую пеньковую верёвку, которую одолжил у Эдвина в «Ветке плюща». Он быстро обвязал ею голени пленника, завязал узел, а затем натянул свободный конец, чтобы приподнять ноги Фулфорда.
Они быстро отнесли его в Пустой переулок, где за «Веткой плюща» был небольшой пустырь, заросший сухими сорняками, а по его краю стояли длинные корыта, выдолбленные в камне ванны для мытья лошадей. В это время здесь никого не было, лишь мерцающий факел, установленный на здании вдали, бросал тусклый свет на это место.
Гвин сбросил свою ношу плашмя на землю и встал над Фулфордом, приставив к его горлу свой меч. С одной рукой, висящей на перевязи, и связанными ногами, сквайр был беспомощен, как пойманная курица.
«Кричать можешь столько, сколько захочешь, – предложил де Вулф. – Люди в «Ветке плюща» не обратят на это внимания».
«Вы с ума сошли! – Прохрипел оруженосец, светлые волосы которого были в беспорядке, а колет помят. – Шериф за это вас повесит – а если он этого не сделает, есть с десяток других, которые сделают это за него».
Коронер спокойно смотрел на него сверху вниз. «Ты слишком мелкая сошка, Фулфорд. Оруженосец, простой слуга молодого рыцаря. Кому ты нужен? Шериф хочет только отделаться от тебя, не прилагая собственных рук, его не интересует, будешь ли вы жить или умрёшь, лишь бы ему самому не пришлось принимать решение».
«Чего ты хочешь от меня?»
Тут полумесяц выскользнул из-за облаков и его бледное свечение оживило сцену. Томас поежился, вспомнив описания картины апокалипсиса, с изображением парящих над грешниками ангелов.
«Для начала ты мне расскажешь, кто убил каноника де Хане? Кто убил Уильяма Фитцхэмона? Кому служит твой хозяин Джоселин де Брэйз?»
В ответ в адрес коронера полился целый поток оскорблений и ругательств, конец которому положил Гвин пнув ногой в рёбра Джайлза. «Я думал, что вы хотите знать про клад», – выдохнул сквайр.
«Смерть безобидного старого священника связана с сокровищем, – констатировал де Вулф. – Теперь, говори или узнаешь, к чему приведёт твоё упорство».
Снова прозвучал поток отрицаний, смешанный с оскорблениями и угрозами мести. Де Вулф подошел к лошадиному корыту и посмотрел на тонкий слой льда на воде. Томас, найди в мусоре камень и разбей лёд».
Через пару мгновений в корыте блестела чёрная вода с плавающими угловатыми кусочками льда. Не дожидаясь дальнейших приказов, Гвин отложил меч и склонился над Фулфордом. Одной рукой он схватив одежду у горла оруженосца, а другой обвязанную вокруг ног верёвку, после чего поднял жертву и бросил в грязную воду. Лицо Джайлза всё ещё было над поверхностью, а его вопли и ругательства оглашали ночной воздух, но его мучители были непоколебимы.
«Вы убили каноника?» – Прорычал коронер. Проклятия продолжились и, после кивка хозяина, Гвин толкнул голову Фулфорда под воду и довольно долго держал её там, не обращая внимания на пузыри. Потом он вытащил его из воды и подождал, пока пленник откашляется и утихнет.
«Кто убил Роберта де Хане и Фитцхэмона?» – Неумолимо спрашивал де Вулф. Он не был садистом, но стоящая перед глазами картина со старым каноником, медленно вращающимся вокруг своей оси на верёвке в своей собственной уборной, ожесточила его сердце, так же как вид мальчика Фитцхэмона, стоящего над телом отца.
Потребовалось ещё два погружения до того, как находившийся полубессознательном состоянии Фулфорд, который к тому времени достаточно нахлебался воды с обрывками сена и прочей упавшей с лошадей грязью, сломался.
Сквайр замёрз и дрожал так, что Гвин побаивался, что пленник может умереть, прежде, чем расколется, но тот был молод и достаточно силен, чтобы выжить. Когда он отошёл достаточно, чтобы внятно говорить через стук зубов, де Вулф подозвал Томаса, чтобы тот присутствовал в качестве третьего свидетеля; позже он должен был по памяти записать услышанное на пергаменте.
Ответы оруженосца были короткие и носили отрывочный характер, но они полностью проясняли картину того, что произошло в Девоне в последнее время. Когда Фулфорд замолчал, де Вулф отступил. «Сейчас он нам больше не нужен. Отнеси его обратно к «Сарацину» и брось под дверь. Пусть его тамошние друзья согреют его, я не хочу пачкать «Ветку плюща» такими, как он».
Комментариев нет:
Отправить комментарий