Глава 3 (окончание)
В двадцати милях от Эксетера, в замке Берри Померой тоже праздновали. Квадратная башня донжона замка располагалась на краю одинокой скалы, на двести футов возвышающейся над ручьем Гаткомб. Перед донжоном располагался замковый двор, защищённый деревянным частоколом с центральной сторожевой башни и массивными деревянными воротами. По случаю праздника Генри де ла Померой пригласил ряд своих благородных соседей на пир. В расположенных снаружи кухнях готовили блюда, а в зале, который занимал весь первый этаж донжона, за длинными столами уже сидело шестьдесят человек, которых, в ожидании еды, угощали вином и развлекали музыканты, скоморохи и жонглеры. Стены зала были украшены гобеленами, а также ветками хвои и омелы, а в двух огромных очагах с дымовыми трубами горел огонь, чтобы обогреть помещение.
За столом хозяина, который стоял на помосте, сидели самые именитые гости, но три центральных стула до начала пиршества оставались пустыми. Отсутствующие находились в верхней палате, в холле перед спальнями гостей. Они стояли вокруг горящего в очаге огня и пили вино. Здесь был гостеприимный хозяин замка Берри, ставший им после насильственной смерти собственного отца в начале года, о чём его осторожные гости старались не вспоминать, Генри де ла Померой. Это был коренастый, с короткой шеей мужчина тридцати лет, хотя он выглядел старше. У него были большие, висячие усы того же мышинно -коричневатого цвета, что и его длинные волосы, а бороды он не носил. Лицо Генри постоянно имело недовольное выражение, как будто весь мир был в сговоре с целью его раздражать. Он недавно похоронил жену и сейчас думал снова жениться.
«Ты обещал мне устроить ответный удар, Бернард. Ты говоришь, что это запланировано на завтра?» - Он поднял кубок с вином в сторону своего двоюродного брата, Бернарда Чивера, который владел несколькими усадьбами вдоль нижнего течения реки Дарт. Чивер, щеголеватый мужчина, в отличие от Помероя выглядевший безмятежным и довольным, приветливо улыбнулся. «Не беспокойтесь об этом, Генри. Как я тебе говорил прошлый раз, так и будет - я всё устроил. Это не самая важная вещь, о которой вы должны беспокоиться».
Померой, одетый в жёлтую тунику под коротким красным плащом на плечах, по-прежнему выглядел недовольным. «Это вина проклятого управляющего, которому я ещё отрублю руки. Я сказал ему, чтобы направлял парочку солдат для охраны лесорубов, но этот идиот снял их через пару дней, потому что ничего не произошло».
Третий член группы криво улыбнулся. Он был тёзка хозяина, Генри де Нонан, властелин Тотнеса, чья благодушная весёлость скрывала чёрствое сердце и мозги интригана. «Друг, ты возмущаешься, но ведь это ты воруешь землю этого человека! И при этом удивляешься, что он выказывает недовольство?» Померой вылил осадок своего вина в огонь и поднял со стола кувшин, чтобы снова наполнить чаши себе и гостям. «Это спорный вопрос, его эта земля или нет, Генри».
«Ты имеешь в виду, что мы не уверены, какая из наших семей украла её у саксов?» - Ехидно растягивая слова спросил Чивер.
«Завоевание - не воровство, Бернард, - отрезал Померой, которому не было свойственно чувство юмора. – Вильгельм Бастард лучше обосновал свои претензии на Англию, чем Гарольд - и он выиграл. Таким образом, его последователи имели право на всю землю, и поэтому Вильгельм отдал эту часть Ральфу, нашему предку».
«В книге страшного суда не совсем ясно указано, где пролегли границы пожалованных земель», - прокомментировал де Нонан.
«Тогда я буду вынужден разъяснить это, если потребуется, с помощью моего меча! Если вы посмотрите на спорные земли своими глазами, то сразу увидите, что эти три виргаты (английская единица площади, равная примерно 30 акрам) в долине между Афтоном и Ловертоном, принадлежат Афтону. Вырубив лес, мы получим непрерывную очищенную пашню».
«Но Уильям Фитцхэмон думает иначе - и он говорит, что его право подтверждает период в четыре поколения, когда он владел этой землёй», - мягко сказал Чивер.
«А у меня есть пять поколений, которые говорят, что он неправ - так и хрен с ним, - ответил Померой. - Мне нужна сильная рука или две, чтобы удержать его от повторного вмешательства. Мой надсмотрщик сказал, что Фитцхэмон использовал беглых преступников для нападения на мою команду. Мы ведь вполне можем убить нескольких, чтобы доказать нашу точку зрения?»
Генри де Нонан предостерегающе поднял руку: «Берегись, мы же не хотим сейчас начать междоусобную войну здесь, в это сложное время».
Померой ответил пренебрежительно: «А кто нас накажет, а? Мы закон в этих краях. Единственный, кто может создать нам проблемы – шериф, но ведь Ричард де Ревелль не станет беспокоить нас, не так ли?»
«Что можно сказать о новом коронере, этом бывшем крестоносце?» - Спросил Бернард Чивер.
«Это Джон де Вулф из Стокайнтенхеда», - сообщил де Нонан.
«Коронер! Кого, к дьяволу, интересует мнение коронера? - Насмешливо сказал Померой. – Он только отписывает имущество казнённых преступников в казну».
Генри де Нонанп было не так легко убедить: «Говорят, что этот коронер лично знаком с Хьбертом Уолтером и даже королём».
«Они везде имеют свои кровавые длинные уши, ну и ничего, - прокудахтал Чивер. - Я держу пари, что Ричард больше никогда не вернётся в Англию».
Более осторожный Нонан плечами: «Так и быть, действуйте. Но будьте осторожны - ради нескольких акров земли нам не стоит привлекать к себе внимание, пока всё не будет готово».
Померой проглотил остаток своего вина и направился к двери. «Давайте пойдём выпьем и поедим до отвала. И, Бернард, я надеюсь, что завтра услышу, что твои люди сделают свою работу. Я хочу, чтобы рубка завершена и корни выкорчеваны до конца января.
***
В то время, как Томас де Пейн в одиночестве занимался своим делом в библиотеке собора, Гвин из Полруана совмещал дело с удовольствием в другом месте города. Недалеко от «Ветки плюща», на Стипкот Хилле, имелось менее авторитетное питейное заведение под названием «Сарацин», которым управлял жирный, угрюмым хозяин, известный как Виллем-фламандец. Этот кабак привлекал менее притязательную разношерстную публику, здесь предпочитали проводить время выпивохи из района Бретань, жители лачуг за Западными воротами, а также сомнительные незнакомцы, въезжающие в город через эти ворота.
Тем не менее, Виллем варил хорошее пиво, и это было также самое подходящее место, чтобы узнать все городские сплетни и встретится с местными блудницами, для которых эта пивная была основным местом работы.
В этот рождественский вечер здоровяк-корнуоллец сидел в «Сарацине» с литровой кружкой лучшего эля, разговаривая с некоторыми знакомыми и прислушиваясь к разговорам соседей. Он уже от души перекусил вместе со своей женой и двумя детьми в доме своей овдовевшей сестры на Молочной улице. Они покинули своё собственное небольшое жилище в Св. Сидуэлле, чтобы провести праздничный день в городе. Гвин оставил женщин сплетничать в маленькой комнате, где на соломенном матрасе в углу спали дети, и вышел прогуляться и выпить в мужской кампании. Он знал в городе каждый кабак как клиент и как помощник коронера, так как многие из постоялых дворов становились ареной драк, нападений и даже убийств. Только в прошлом месяце «Сарацин» был ареной грабежа и убийства, за которое двое мужчин были повешены - и Виллем ещё долго ныл про свои убытки из-за испорченного матраца, залитого кровью одной из жертв. Гвин сидел на скамейке у стены, смакуя эль сквозь свои густые усы и слушая одного из своих приятелей, что жаловался на дороговизну из-за королевской кампании против короля Франции Филиппа. «Пара обуви стоит три пенса и с них ещё дерут налоги, как с такими ценами можно протянуть?» - Скулил он, но внимание Гвин переключилось на другое.
Он заметил в конце зала молодого человека, который среди завсегдатаев кабака выглядел белой вороной, хотя лицо этого человека было Гвину знакомо, так как он его уже встречал. Потом Гвин понял, что одежда этого молодого человека, отличалась от той, в которой он его видел - одеяние священника было прикрыто от шеи до щиколоток серым плащом. Это был один из викариев из Ряда каноников, которого Гвин видел на дознании. Он был также среди толпы, что собралась перед домом мёртвого каноника предыдущим вечером, когда было обнаружено тело. Гвин не знал его имени и того, какую должность он занимал в соборе, просто ему запомнился этот смуглый парень с угревой сыпью на щеках. Он оживленно говорил с высоким молодым человеком с очень светлыми волосами и бородой, у которого на поясе был большой меч. Между ними сидела, на первый взгляд, очень привлекательная женщина лет двадцати пяти, её длинные тёмные волосы были распущены и покрывали плечи.
Хотя то, что некоторые священники имели плотские отношения с женщинами и любили выпить, не было чем-то необычным для Гвина, но обычно они всячески скрывали эту сторону своей жизни, они выпивали и навещали своих любовниц в местах, где их не могли встретить прихожане. Поэтому было странно видеть церковника, даже в обычной одежде, в таком захудалом трактире, как «Сарацин», особенно в компании женщины лёгкого поведения.
В течение нескольких минут Гвин наблюдал за ними, не обращая внимания на продолжающееся нытьё сидящего рядом с ним человека. Он заметил, как священник быстро что-то говорит блондину, склонив к тому свою голову, словно опасался, чтобы его не услышал кто-то посторонний. При этом он нервно жестикулировал и часто оборачивался в сторону зала. Помощник коронера, не желая быть узнанным, опустил голову и смотрел из-под своих густых рыжих бровей. Задымлённое помещение с низким потолком было забито людьми, которые выпивали и громко разговаривали, так что у церковника было мало шансов обнаружить его, несмотря на то, что Гвин был огромного роста.
Светловолосый парень внимательно слушал священника, время от времени кивая, но сам говорил мало. Женщина с красивым лицом переводила взгляд с одного собеседника на другого, её сжатые полные губы выражали тревогу. Гвин вспомнил, что видел её раньше в городе, - привлекательные женщины обычно не проходили мимо него незамеченными, - но он не знал, как её зовут. Насколько он знал, по виду это была не обычная шлюха, но что-то в её манерах говорило о лёгкой чувственности.
Он прервал своего спутника, сапожника с Кюрре-стрит, который до сих пор болтал о стоимости жизни. «Отелин, кто эта симпатичная дамочка вон там?» - Спросил он.
Человек опустил кружку и задрал голову, чтобы посмотреть через комнату. «Деваха с пышными волосами? Это Розамунда из Руе, не такая уж она и симпатичная, но, как и большинство мужчин в Эксетере, я бы не выгнал её из своей кровати», - Отелин облизнул губы.
«Она из города? И кто этот человек с ней?» - Спросил помощник коронера.
«Я слышал, что она яшкается с молодыми рыцарями и оруженосцами где-то за городом, - ответил Отелин. – Мне или тебе не светит засунуть руку в её лиф – её привлекают яркие молодые воины, но и некоторые из старых тоже, если у них хватит денег. Нет сомнений в том, что светловолосый парень является одним из них, кстати, вон выглядывает его меч». Отелин снова посмотрел сквозь зал. Высокий молодой человек как раз что-то говорил, а священник и темноволосая женщина внимательно его слушали. «Я не знаю его имени, - сказал он, - но видел его с другими подобными людьми. Думаю, что он служит одному из наемников, что направлялись на юг, в Тотнес.
Группа собутыльников прошла мимо них и закрыла интересующих Гвина людей, а когда он имел возможность следить за подозрительной компанией, священник уже отошёл от них с другой девушкой с бледным лицом в безвкусном одежде. Они прошли через зал в угол к лестнице, которая, как и в «Ветке плюща» и большинстве других постоялых дворов, вела к примитивным спальням наверху.
Когда они пробирались сквозь толпу, блондин и Розамунда из Руе, держась за руки, прошли к двери, вышли на улицу и исчезли. Гвин из Полруана провёл следующий час, сидя в «Сарацине», попивая пиво и размышляя о том, имело ли то, что он видел, какое-то отношение к смерти каноника.
Комментариев нет:
Отправить комментарий