Глава 3
В которой коронер Джон проводит дознание.
Через несколько минут де Вульф вернулся в огороженный церковный квартал, где, в передней части дома мёртвого каноника его ждали Гвин и Томас.
«Здесь слишком много людей, чтобы всех поместить внутри, так что я перенёс тело на задний двор, - сказал ему Гвин. - Я положил его на носилки, которые мы взяли с крыльца собора.
Они прошли через дом к задней двери, что вела на кухню. Гвин взял стул из зала и поставил его у деревянного забора. В центре двора стояли носилки, сбитые из толстых досок с четырьмя ножками и ручками, на которых лежали прикрытые льняной простынёй останки Роберта де Хане. В широком кругу вокруг носилок стояли слуги из дома, викарий хора, субдиакон, два певчих и несколько других жителей из близлежащих домов.
Когда Джон занял единственный стул, к собравшейся толпе присоединилась процессия священников в чёрных одеждах, что подошла из собора. Она включала архидиакона, регента, казначея и полдюжины каноников, в том числе двоих, которые были на утренней встрече. Де Вулф заметил, что среди них не было шерифа, обязанности которого не требовали этого.
По традиции производство начал Гвин, который получал удовольствие от возможности распоряжаться старшими церковниками. «Внимание, всем присутствующим подойти к королевскому коронеру графства Девон!»
Гул разговоров стих и все обратили внимание на коронера.
«Это расследование по факту смерти Роберта де Хане, который перед смертью был каноником этого собора, - формально начал де Вулф своим твёрдым голосом, слегка резковатым из-за холодного воздуха зимнего дня. - Это не обычная процедура, так как мы на церковной земле, которая строго подпадает под юрисдикцию Церкви. Тем не менее, епископ Генри Маршал согласился, что всякий раз, когда на территории собора случается подозрительная смерть, такое происшествие расследуется светской властью, в лице шерифа и коронера короля».
Он сделал паузу, чтобы посмотреть в сторону Томаса де Пейна, который сидел на корточках на маленьком стуле со свитком пергамента, пером и чернильницей, что стояла в коробке перед ним. «Как правило, в присяжные должны быть собраны все жители, в том числе и те, кто мог бы ничего не знать о смерти - в сельской местности должны быть вызваны все мужчины старше двенадцати лет из всех ближайших деревень и четырёх ближайших городков, хотя это часто является невозможной задачей. Но сегодня мы не можем тянуть половину населения Эксетера в соборный квартал, поэтому я провожу дознание только с теми, кто может иметь какую-либо информацию о происшествии в силу своей близости к этому дому.
Он снова сделал паузу, чтобы Томас успел записать его слова, а затем продолжил. «Если труп находится в сельской местности, также обычно требуется доказать его английскую национальность. Сейчас это не требуется, так как мы все хорошо знаем покойного Роберта де Хане как норманна. А так как нет города или деревни, чтобы оштрафовать за смерть норманна, и так как это церковная земля, сегодня это правило выполняться не будет.
«Не много осталось говорить то!» - Пробормотал про себя Гвин, под покровом своих огромных усищ.
Коронер хмуро оглядел замершую толпу. «Пусть выйдет вперёд Первонашедший».
Слуга, который обнаружил тело, когда зашёл в уборную прошлой ночью, нерешительно сделал шаг вперёд. Он описал в нескольких словах, что примерно за два часа до полуночи он нашел повешенного за шею каноника, когда распахнул дверь уборной. Когда шок прошёл, он побежал в дом и разбудил старшего управителя, и они помчались к соседним домам, чтобы поднять тревогу. Один из слуг вспомнил, что Томас де Пейн, секретарь коронера, ночует в соседнем доме. Поскольку они имели некое представление о том, что вновь назначенному коронер должны сообщать о случаях внезапной смерти, то нашли Томаса, и он взял ситуацию под свой контроль.
Один за другим были вызваны слуги из дома де Хане, но, когда Джон с ними говорил, не было озвучено ничего существенного.
«Он был в своей комнате после шести часов -зарыдал Альфред, старый управитель, который не смог сдержать слёз при виде своего хозяина, что лежал перед ним под покрывалом. - После этого я не видел его живым».
«Это было чем-то необычным, что он оставался в одиночестве весь вечер?» - Спросил коронер.
«Вовсе нет, сэр. Он много читал и молился, а иногда и писал про старые церкви. И он очень рано ложился спать, так как привык вставать в полночь на заутреню».
Остальные слуги рассказали ту же историю, как это сделали викарий хора Роберта де Хане и его заместитель. Де Вулф избежал вопросов об исторических исследованиях и поездках каноника в деревню, так как посчитал проводимое дознание не тем местом, чтобы вникать в них. Когда все, кто мог сказать что-нибудь полезное, были выслушаны, он поднялся со своего стула и подошёл вместе с Гвином к носилкам.
«Вам необходимо, господа присяжные, осмотреть тело, прежде чем прийти к вердикту на основании того, что вы знаете, что вы слышали и что вы видите на трупе», - сказал он. Он кивнул Гвину, который поднял покрывало, чтобы открыть раздетый труп, но только до талии. Обычно в таких ситуациях корнуоллец откидывал саван смерти, полностью показывая всё тело, но де Вулф предупредил его, что в присутствии группы старших каноников собора ему лучше быть более почтительным. Тем не менее, при виде бледной кожи мёртвого священника, раздался общий вздох. Неохотно присяжные подходили на шаг или два ближе, повинуясь нетерпеливым жестам Джона.
Коронер шагнул в сторону деревянных носилок и начал разъяснять зрителям. «У пострадавшего был шнур на шее, который был вот в этой верхней канавке». Он провел пальцем по глубокой вмятине под левой стороной подбородка трупа. В то же время, Гвин достал плетённый шнур и показал его жюри, словно шарлатан-фокусник перед выполнением нового трюка. «Но это не убило его, - сказал де Вулф. – Вот здесь, ниже, вы также увидите ещё один след, который не поднимается за ухом». Гвин поднял голову покойного, а коронер указал на кожу затылка. «Здесь есть перекрестный след. Шнур - без сомнения этот же самый - был накинут, чтобы его задушить». Гвин опустил голову и по знаку своего хозяина поднял руки. «На обеих руках, между плечом и локтем, есть свежие синие кровоподтеки, где он был схвачен. – Посмотрите!» Наконец, после того, как Гвин опустил руки мертвеца, коронер указал на рот покойника и вывернул нижнюю губу, чтобы показать кровоподтеки внутри. «Видите?! У него также разбита губа, вот здесь!» - После де Вулф отступил назад и Гвин накрыл тело покрывалом.
«Теперь, господа присяжные, вам предстоит вынести вердикт относительно причин смерти каноника де Хане. Я полагаю, учитывая всё то, что вы видели и слышали, выбор у вас небольшой. Это не могла быть смерть от болезни, это не была случайность, ещё не было, чтобы кто-то случайно повесился в уборной. Не могло это быть и самоубийством и не только потому, что верующий в Бога человек никогда не станет губить свою бессмертную душу грехом и не наложит на себя руки - особенно так близко от рождения Христа. Ведь прежде чем повеситься, ему пришлось бы сначала избить себя, потом задушить, что невозможно!»
Среди присяжных прозвучал один нервный смешок, который мгновенно стих под свирепым взглядом духовенства.
Де Вулф оглядел собравшихся мужчин и остановился на одном, слуге из соседнего дома. «Я назначаю вас старостой присяжных. Каков ваш вердикт?»
Удивленный, человек поспешно посмотрел на своих товарищей, которые разом энергично закивали, подтверждая его полномочия. «Мы согласны с тем, что это было убийство, коронер. Кто-то сделал это».
Джон деловито кивнул. «На основании вердикта присяжных, я заявляю, что каноник Роберт де Хане умер в результате убийством неизвестным лицом. Относительно штрафов решение приниматься не будет. Первонашедший правильно выполнил свой долг, немедленно подняв тревогу. Окружающие четыре домохозяйства были немедленно предупреждены, как того требует закон. Незамедлительно бы уведомлен коронер, тело не перемещали и не спрятали, так что все эти требования закона были выполнены. Как я уже говорил, требование закона о взыскании штрафа за убитого норманна, применяться не будет, так как земля, где он был убит, принадлежит Церкви». - Он опустил голову и, мельком посмотрев на каноников в заднем ряду, объявил дознании закрытым.
Когда присяжные и зрители разошлись, коронер подошел к Джону де Алансону, который стоял с регентом, Томасом де Ботерелисом и казначеем. «Теперь тело ваше. Правовой процесс закончен», - сказал он хмуро.
Архидиакон шагнул вперёд и положил руку на плечо покойного под льняным покрывалом. «Бедный Роберт. Мы позаботимся, чтобы его одели и перенесли в собор. Он будет лежать там со свечами в голове и в ногах, пока мы не сможем похоронить его подобающим образом».
Томас де Ботерелис устремил свои маленькие глаза-бусинки на Джона и решительно спросил, что было сделано, чтобы найти и арестовать преступников.
«Это есть задача шерифа, - ответил де Вулф, - но мы оба обязаны выискивать убийц. Есть некоторые данные, но, я боюсь, у нас впереди долгий путь».
Казначей собора печально покачал головой. «Как ужасно пришлось провести часть дня рождения Иисуса, - сказал он. - Мы все должны праздновать, а не скорбить».
Высказав на протяжении ещё нескольких минут подобные сочувствия, группа церковников отошла, а де Вулф сказал управителю, чтобы тело вернули в дом и одели в то, что было подходящим для священника, лежащего перед главным престолом.
Остальная часть этого святого дня прошла спокойно, поскольку коронерские обязанности де Вульфа были выполнены. После дознания он медленно и неохотно прошёл обратно в переулок Мартина, но обнаружил, что Матильда до сих пор отсутствует. Он предположил, что она намеренно избегает его, за что был ей благодарен, и поэтому вернулся к «Ветке плюща» и провёл несколько часов в приятном общении с Нестой, сначала в постели наверху, а потом за приятным ужином перед очагом внизу.
Когда, в конце концов, он поплёлся домой, шёл снег, а дома обнаружил, что его жена угрюмо сидит перед небольшим огнём в мрачном зале. Матильда отрывисто и односложно отвечала на его попытки заговорить с ней, поэтому Джон отказался от попыток загладить вину и сидел молча, лаская уши своей гончей, пока не пришла Мэри, чтобы спросить, хотят ли они есть или выпить. Матильда, надувшись, покачала головой, а её муж решил загасить тлевшую в нём обиду кружкой глинтвейна.
Тем не менее, в то время пока в доме коронера безрадостно проходил этот святой день, другие пытались разгадать тайну смерти каноника: его секретарь в соборе, а его помощник и оруженосец в кабаках Эксетера.
Томас де Пейн, по своему обыкновению, желая доказать свою нужность хозяину, уже начал разбираться с пергаментами в библиотеке собора. Он воспринял согласие архидиакона буквально и получил ключ к дому у одного из прокторов собора. При свете нескольких свечей от одного из боковых алтарей он вчитывался в пергаменты, разбросанные по всему столу де Хане. Они были в полном беспорядке, и Томас подумал, что, либо старый каноник был крайне неаккуратным в работе с рукописями, либо кто-то копался в его свитках и пергаментах.
При тусклом свете свечей маленький писарь начал приводить документы хоть в какой-то порядок, пытаясь подбирать отдельные листы таким образом, чтобы они следовали по порядку. С длинными свитками сшитых пергаментов разобраться было просто, так как в них текст был непрерывным, но для того, чтобы сортировать множество отдельных листов, требовалось терпение Иова. Томас, сидя на высоком стуле, тщательно обследовал каждый лист от начала до конца, после чего выискивал листы, которые ему предшествовали и те, что следовали за ним, чтобы, в конце концов, получить непрерывный текст. Часть листов являли собой отдельные документы, но другие были фрагментами неполных повествований. Многие пергаменты были древние, сухие и ломкие, часто неразборчивые и обесцвеченные до такой степени, что были практически нечитаемые. Некоторые из них были рваные и потёртые, причём разорванные несколько раз. Другие же были на листах, использованных повторно, после того, как с них соскребли или смыли старый текст. Несмотря на всю сложность поставленной задачи, такая работа Томаса радовала: пергамент и чернила значили для него больше, чем еда и питье, и его грамотность исключительная для времени, когда среди нескольких сот людей трудно было найти хотя бы одного, умеющего читать, давала пронырливому секретарю коронера возможность продемонстрировать свои достоинства.
За пару часов усердной работы он навёл приблизительный порядок среди документов на столе каноника, на соседней полке и разложил пергаменты в аккуратные стопки и кучки свитков. Во время сортировки он получил представление о типе документов, с которыми работал каноник де Хане. Как уже рассказал ранее архивист Джордан де Брент, было очевидно, что главным образом Роберта де Хане интересовала ранняя история приходских церквей в Девоне, особенно во время перехода контроля над ними от саксов к норманнам, вскоре после завоевания.
Было много ссылок на документы, указанные во всеобщей переписи земельных владений Англии, что была проведена в 1086 году и получила название Книги страшного суда. Большинство пергаментов, казалось, были написаны священниками и канониками в течение пары десятилетий после этого. Документы были разной степени качества, как относительно чистописания, так и грамотности. Некоторые из них были написаны беглой и изящной прозой, другие - любительскими стихами, сочинёнными плохо обученными деревенскими клириками.
Весь вечер Томас одиноко просидел в библиотеке, время от времени зажигая новую свечу от догорающей, мерцающее пламя которой съедало последние капли воска. Он был очарован рассказами о тех днях, когда несколько тысяч нормандских захватчиков поработили два миллиона саксов и установили для них полностью новую администрацию, светскую и церковную.
Но его задача состояла в том, чтобы найти в этих записях что-то, что могли бы пролить свет на смерть каноника. Он сидел в холодной комнате, пытаясь собрать свои мысли о том, что он читал до сих пор. Большинство пергаментов содержали данные о священниках, как саксах, так и их преемниках - норманнах, а также дворянах, которые жертвовали церковным приходам деньги и землю.
Но какой из них, с тревогой думал Томас, содержит ключ к нынешней трагедии? Коронер, видимо, был убежден, что смерть де Хане связана с его исследованиями в архивах. Маленький секретарь перебрал в своей голове только что просмотренные пергаменты и не видел ничего, что могло бы иметь финансовый аспект, на который указывала исповедь де Хане и расплывчатое обещание казначею собора.
Единственный слабый ключ он обнаружил, когда заметил на одном из пергаментов знак в виде креста на полях, оставленный свежими чернилами. Знак был на листе одного старого документа, в нескольких абзацах которого были указаны старые саксонские феодалы некоторых земель к западу от Эксетера, и норманны, которые пришли им на смену после завоевания.
Томас определил этот пергамент, как один лист из многостраничного документа, касающейся большей части графства. К сожалению, крест стоял не против названия какого-либо конкретного прихода или деревни, а в начале строки на латыни, которая содержала слово «Сайвулф». Секретарь знал, что это имя саксонского графа, который был крупным землевладельцем в округе, чьё имя уже всплывало в просмотренных документах. Свежие чернила крестика позволяли предположить, что эту пометку, должно быть, сделал Роберт де Хане, так как в течение многих лет никто из других каноников не смотрел на эти пыльные страницы.
Маленький писарь сидел в темноте и думал о своей находке. Это не очень помогло, так как он не имел ни малейшего понятия о том, какой приход интересовал де Хане. Он перевернул несколько листов и увидел, что Сайвулф до 1067 года владел многими усадьбами и деревнями, но в них не было никаких признаков какой-либо другой свежей метки, указывающей на конкретное владение Сайвулфов, что могло быть объектом особого внимания каноника. Ещё час щурясь в мерцающем освещении оставшихся свечей, помощник коронера не смог сделать какие-либо другие открытия.
Комментариев нет:
Отправить комментарий