Crowner's Quest
ГЛАВА 4
В которой коронер Джон узнает некоторую историю.
На следующий день Матильда несколько оттаяла и холодным утром спустилась в зал, позавтракать вместе с мужем. Мэри поставила перед ними горячий хлеб, холодную свинину и подогретый эль, они молча ели, сидя с двух концов длинного стола. Матильда могла дуться в течении нескольких дней подряд, что для де Вулфа было хуже, чем громкий скандал, в случае которого он имел хороший повод вспыхнуть и уйти в свой любимый трактир, где мог наслаждаться приятной компанией своей любовницы. Но когда Матильда просто тихо дулась на него, он чувствовал, что, ради собственного относительного спокойствия, должен попытаться поднять ей настроение, хотя бы до нейтрального. Хотя Джон даже в лучшие времена в их браке без любви не получал удовольствия от её компании, он всё же пытался наладить с ней хоть какие-то нормальные отношения, без мелочной грызни и молчаливой антипатии.
Для норманнского рыцаря было невозможно просто бросить свою жену, поэтому он должен был тактично поддерживать статус-кво. Тем не менее, хотя у него были возможности облегчить свои чувственные потребности, в основном с Нестой, а также с несколькими другими женщинами в графстве, он всё равно должен был жить в переулке Мартина с женой, одержимой своим положением в социальной иерархии округа.
Де Вулф был единственным коронером в Девоне: указ Хьюберта Уолтера требовал от каждого округа, назначить коронерами трёх рыцарей и секретаря, но здесь нашлись только два рыцаря, согласные занять неоплачиваемый пост. Однако второй коронер, Роберт Фитцрой, через две недели после назначения на должность, упал с лошади и умер. Де Вулф был вынужден выполнять свои обязанности на огромной территории, от Барнстапла на Северном море до южного побережья, с Эксмуром и Дартмуром. Чтобы пересечь эту территорию на лошадях, требовалось три дня.
Молча жуя мясо, он попытался подвести итоги собственного положения. В семнадцать лет он стал солдатом и два десятилетия почти непрерывно был в походах. Сейчас ему сорок. Хотя он мог бы присоединиться к своему любимому королю Ричарду Львиное Сердце во Франции, старая рана от копья в левое бедро, полученная в Палестине, заставила его опасаться длительного пребывания в походах, жизни в палатках или грязных бараках замка. Его утомили бесконечные убийства и, особенно, массовые казни в третьем крестовом походе, из которого он вернулся два года назад. Будучи молодым, он участвовал в ирландских кампаниях и часто в Нормандии и Франции, но в Святой земле был другой мир и другая война. Кроме того, хотя он вряд ли признался в этом даже самому себе, он всё ещё чувствовал себя ответственным за то, что король был захвачен в Австрии. Де Вулф с Гвином входили в небольшой отряд телохранителей короля Ричарда во время попытки проехать через континент после кораблекрушения в Адриатическом море. Это произошло не по вине де Вулфа, так как Львиное Сердце был захвачен в то время, как он и Гвин отсутствовали. Король провёл почти два года в тисках Леопольда Австрийского и Генриха Германского. В результате Англия была вынуждена заплатить огромный выкуп в сто пятьдесят тысяч марок, который разорил страну, и который вынудил юстициария Хьюберта Уолтера выжимать из обедневшего населения каждый пенни. На самом деле главной задачей вновь назначенных коронеров было пополнение королевской казны за счёт штрафов, налагаемых на богатых и бедных.
Тем не менее, де Вулф обнаружил, что работа ему нравится: она давала ему возможность совершать поездки на лошади, иногда участвовать в драке, когда была необходимость - и, прежде всего, иметь законное оправдание на несколько дней избавиться от общения с Матильдой. Она же надеялась, что должность мужа без особых усилий увеличит престиж их семьи в графстве потому, что коронер, по её мнению, должен был осуществлять правосудие в местных судах, общаться с королевскими судьями, когда они приезжали с выездными сессиями, и осуществлять контроль за дознаниями. Вскоре она с разочарованием убедилась, что её муж должен был проводить много времени вдали от дома, в седле своего старого боевого коня Брана, в компании с рыжеволосым корнуолльским дикарём и злым маленьким карликом, который был одновременно сексуальным извращенцем и опальным священником.
Постоянное состояние ворчливой враждебности между де Вулфом и его женой подпитывалось, главным образом, в основном по причине её упрямого мнения, что ему для выполнения своих обязанностей не требуется покидать дом. Другим источником трений была её осведомленность об его изменах, хотя практически у каждого норманнского рыцаря в Англии была любовница или две, и на это их жёны закрывали глаза. В прошлые годы, когда Джон был в походах, у самой Матильды были отношения с мужчинами, но она пошла на них отчасти от досады и отчасти от скуки, а не из-за страстного желания. Сейчас же она вела скучную и целомудренную жизнь.
Хотя сегодня утром она вышла и сидела с мужем за одним столом, но её молчание было настолько осязаемым, что, казалось, его можно разрезать кинжалом. Его попытки завести разговор натолкнулись на стену отчуждения, и вскоре он с негодованием сдался.
Покончив с завтраком, де Вулф накинул плащ и свистом подозвал со двора Брута, с которым решил прогуляться к замку. Снег ночью прекратился, но под ногами на земле было пару дюймов грязной слякоти. Брут не был счастлив вместо того, чтобы лежать в тёплой кухни Мэри, тащиться через холодные улицы, но он дисциплинировано побежал за хозяином, принюхиваясь к различным запахам и наслаждаясь возможностью задирать ногу через каждые несколько ярдов. В замковой сторожке он метнулся впереди де Вулфа и побежал вверх по извилистой каменной лестнице, зная, что любящий собак Гвин бросит ему кусок сыра от своего завтрака.
В комнате на своём обычном месте сидел Томас де Пейн, переписывающий документы проведённых дознаний для судей, которые в январе должны были прибыть в город с выездной сессией. Гвин сидел на своем подоконнике, жуя остатки хлеба, а Брут уже сидел у его ног, глядя вверх с надеждой на подачку.
Когда де Вулф устроился за своим столом, Томас отложил гусиное перо и замер в ожидании. Прежде, чем он успел начать разговор о своих архивных исследованиях, Гвин рассказал свою собственную историю о своём визите в «Сарацин» накануне. Когда он закончил, коронер наклонился вперёд над столом. «Ты узнал, что это за люди?» - Спросил он.
Корнуоллец кивнул: «Я расспросил Виллема Фламандца после этого, как все разошлись. Он сказал мне, что блондина зовут Джайлз Фулфорд, он оруженосец молодого рыцаря из валлийских Маршей, который в настоящее время живёт в графстве».
«Его имя ты также узнал?»
«Да. Фламандец с неохотой сказал, что это Джоселин де Брэйз. Его отец Марчер откуда-то рядом с Монмутом».
Джон де Вулф, задумавшись, прикусил губу с целью усиления памяти. «Я слышал об этой семье, когда мы сопровождали архиепископа Болдуина в его агитационной поездке по Уэльсу для крестового похода в восемьдесят восьмом. Они имели плохую репутацию, насколько я помню - валлийцы плевали на землю, услышав их имя».
Томас не мог сопротивляться желанию поделиться своими обширными знаниями о недавней истории. «Уильям де Брэйз пригласил дюжину валлийских вождей на банкет в его замке в Абергавенни - и всех их убил!»
Гвин крякнул, чтобы показать, что он расценивает такой поступок, как типичное поведение нормандцев, но воздержался что-то говорить об этом: хотя его хозяин был наполовину валлийцем, официально он был нормандцем.
Де Вулф решил вернуться к сегодняшним проблемам. «Так что это за парень, Джайлз? Почему он разговаривал с соборным священником в грязной таверне со шлюхой?»
Его помощник пожал плечами. «Одному дьяволу известно. Виллем сказал, что и он, и этот Джоселин, которому он служит, в настоящее время служат тому, кто им заплатит».
«Коронер поднял брови. «Наёмники? Только вчера мне говорили о них. Последнее время, кажется, через Эксетер проезжает много наёмников. Эти люди были крестоносцами, как мы?»
Гвин поморщился. «Я очень сомневаюсь в этом. Парень Фулфорд для крестоносца слишком бледен. Вероятно, они воевали во Франции». Он подбросил вверх кусочек твёрдого сыра. Брут без особых усилий поймал его и проглотил одним глотком.
«Что за черноволосая девчонка, которая, кажется, тебе понравилась? Думаешь, священник делит с ней постель?»
«Я сомневаюсь в этом. Она выглядит слишком шикарно для такого сорняка, как этот мальчик. За руку её держал Джайлз. Священник на чердак «Сарацина» повёл некое подобие самого себя».
«Эта самая Розамунда - обычная проститутка?»
«Нет, Отелин так не считает. Я понял, что она пользуется успехом в лагере среди наёмников, но на голову выше обычной шлюхи».
Джон взял свиток пергамента и рассеянно посмотрел на надпись Томаса под лентой, которой он был обвязан. Его новые знания в грамоте позволили ему разглядеть имя умершего человека, к которому относится данный документ, человека, который неделю назад упал с крыши. Но его мысли были в другом месте.
«Имеет ли всё это отношение к нашему мёртвому канонику? - Пробормотал он. - Только присутствие викария предполагает некую возможную связь».
«Он является заместителем Роджера де Лаймзея, - напомнил ему проницательный Томас. - Это может усилить эту связь, так как остальные каноники не имеют ничего общего с архивами».
Взяв слово, он продолжил, рассказав о своём единственном открытии - свежей пометке напротив имени Саевулф в пергаментах Роберта де Хане. Его заявление было встречено молчанием обоих слушателей. Смутившись, он пробормотал: «Я ничего не знаю об этом саксе, но я узнаю. Этот знак сделан чернилами того же цвета, что стояли на столе каноника».
Гвин фыркнул так, что заставил Брута отпрыгнуть. «Метка на рулоне овчины! Это весь результат твоих ночных трудов, карлик?»
Де Вулф поднял руку, чтобы предупредить перепалку между своими помощниками. «Не важно! Следующая задача состоит в том, чтобы выжать из этого викария информацию, но сначала я хочу узнать кое-что о Джоселине де Брэйзе и его оруженосце».
Несколько мгновений спустя, оставив Брута в надежных руках своего помощника, коронер зашёл в помещение шерифа. На этот раз он встретился с одетой по дорожному леди Элионорой, позади которой крутилась пожилая служанка. Выглядевший угнетённым Ричард де Ревелль выкрикивал приказы управляющему и сержанту Габриэлю, который назначил страшим небольшого эскорта его жены на пути обратно в Ревелсток.
Коронер учтиво приветствовал женщину. Она ответила с холодным изяществом, и де Вульф ушёл в тень комнаты, пока его шурин провожал её до сторожевой башни Ружмона в их неспешную, четырёхчасовую поездку к его главному загородному дому возле Плимптона.
По возвращении, Ричард, видно от облегчения, что избавился от жены, был почти приветлив. «Очень хорошо, когда жена на своём месте, - сказал он бодро, - подальше от своего мужа». Он сел на громоздкий дубовый стул, который придвинул к такому же столу. «Что я могу сделать для тебя, Джон?»
Коронер решил задать прямой вопрос: «Что ты знаешь о человеке по имени Джоселин де Брэйз? И его оруженосце».
Де Ревелль настороженно посмотрел на зятя. «Почти ничего, а зачем это тебе?»
«Просто скажи мне, Ричард. Ты вообще знаешь о нём?»
Шериф, одетый в свои любимые бледно-зелёные цвета, нервно почесал бородку. «Я, конечно, знаю его имя и в целом его семью. Но я не помню, чтобы когда-то встречался с ним. Опять же, почему он тебя интересует?»
У де Вулфа было отчетливое ощущение, что собеседник говорит уклончиво, даже если на самом деле не врёт, и задавался вопросом о причине этого. «Возможно, он причастен к смерти нашего старого пребендария. Это ещё всего лишь предположение, но в такой ситуации приходится хвататься за соломинку». Он рассказал историю Гвина о встрече с викарием каноника де Лаймзея, чувствуя всю зыбкость предположения о связи её со смертью Роберта де Хане.
Его шурин, очевидно, был того же мнения и поднял его на смех .«Ради бога, Джон, как ты можешь сделать заговор из-за этого? Загулявший священник, вероятно, пытается купить возможность переспать с женщиной этого господина. Вы же знаете, какими бабниками являются некоторые из этих клириков - их безбрачие является самой большой шуткой в городе».
Де Вулф вынужден был признать, что шурин прав, но, как собака, схватившая кость, он не отступал и продолжил задавать вопросы. «Этот Джоселин, я слышал, из тех, кто дорого продаёт свой меч».
«Таких сейчас много, Джон. Вспомни своих товарищей - крестоносцев, которые ни с чем вернулись домой, и теперь готовы служить где угодно, чтобы наполнить свои кошельки. Не все могут наняться воевать во Франции».
«Так этот человек является одним из наёмников, и …, - продолжил коронер. - Я слышал, что они даже вступали в какую-то конфедерацию в западных графствах».
Шериф моментально стал осторожнее. «Я ничего не знаю об этом. Любой барон или поместный господин имеет право нанять на службу кого угодно, хоть повара, хоть солдата. Всегда так было».
Дальше он отказался продолжать разговор, и Джон слегка изменил тему. «Что за девка эта Розамунда? Что-нибудь известно о ней?»
Узкое лицо Ричарда де Ревелла скривились в ухмылке. «Я, конечно, слышал о ней - она имеет репутацию самой великолепной шлюхи между Пензансом и Дувром. Не то, чтобы у меня были какие-либо личные знания этого», - добавил он, с такой поспешностью, что де Вулф понял, что он лжёт. Немногим больше месяца назад он застал своего шурина в постели с блудницей в комнате рядом с кабинетом.
«Она таки шлюха, да?»
На лице шерифа отобразилось ханжеское выражение. «Я слышал, что она начинала именно так. Сначала она ошивалась у себя на родине, в Руе, а затем работала в порту Кента, пока её внешность не стала привлекать благородных путешественников, пересекающих канал. С тех пор она, кажется, продаёт себя только тем, кого сама выбирает, как правило, молодым рыцарям с деньгами на поясе».
Коронер заметил, что Ричард с удовольствием принялся разглагольствовать об этой женщине, тогда как не хотел говорить о Джоселине де Брэйзе. Он также заметил, что шериф хорошо знаком с историей этой женщины, хотя утверждал, что никогда не встречался с ней. Теперь он пытался перевести разговор на молодого рыцаря: в качестве представителя короля в округе, шериф должен был быть лучшим авторитетом по всем фамилиям норманнцев в Девоншире. «Я слышал, что Джоселин де Брэйз происходит от валлийских Маршей, это так?» - Сказал он.
Из-за возвращения разговора к неприятной теме губы де Ревелла сжались в раздражении. «Вероятно так и есть, я полагаю. Эта семья пытается покорить проклятых валлийцев на протяжении более ста лет»
.
«Так почему же сейчас сын здесь, в западной части страны?»
«Какого черта я должен это знать? - Отрезал шериф. - Я предполагаю, что он нанялся к кому-то на службу. Если он младший сын, то не может иметь никаких перспектив у себя дома, особенно если он отсутствовал, участвуя в войнах в течение нескольких лет».
«Так кому же он продал свой меч сейчас?» - Настаивал Джон.
Де Ревелль нахмурился, но не мог продемонстрировать неведение относительно того, что происходило в графстве. «Кажется, я слышал, что он был в компании Генри де ла Помероя или его родственника Бернара Чивера - но с ними ли он до сих пор, я не могу сказать».
Де Вулф знал, что Померой был бароном, который владел большими участками земли в центральной и западной части Девона, а также многими фермами в Сомерсете и Дорсете. Он также знал про отца Помероя. «Разве тебя не волнует, Ричард, что эти люди привязаны к семье, которая имеет репутацию предателей?»
Шериф хмуро посмотрел на Джона. «Это не моя забота. - Проворчал он. - Отец Генри мёртв, и это всё, что есть у него за спиной».
«И все мы знаем, как и почему он умер, шериф!» - Съязвил де Вулф. Про скандал в Девона в начале этого года знали все. Отец Помероя, также Генри, был главным сторонником восстания принца Джона. Когда Ричард Львиное сердце вернулся из плена в марте прошлого года и раздавил остатки восстания, он послал вестника в замок Берри Померой с поручением. Оказавшись внутри, глашатай объявил, что он принес ордер на арест Помероя за измену против короля, после чего Генри убил его кинжалом. Опасаясь возмездия, он оставил свой замок и поехал со своими войсками на гору Святого Михаила на скалистом острове в Корнуолле, где собирались силы принца Джона, под видом монахов. Тамошний комендант к тому времени упал замертво от испуга, узнав об освобождения короля из Германии, и когда Генри де ла Померой был осажден архиепископом Хьюбертом Уолтером и шерифом Корнуолла, он покончил с собой, вскрыв себе вены. Де Вулф язвительно напомнил своему шурину этот интересный рассказ о предательстве, но ничего этим не добился и встал из-за стола. «Думаю, что мне придётся жёстко поговорить с этим викарием. Возможно, знание того, что его видели в кабаке с женщинами легкого поведения, развяжет ему язык».
Де Ревелль, хотя и был рад, что разговор о Джоселине де Брэйзе остался в прошлом, но заволновался от того, что коронер может расстроить епископа, подвергнув допросу одного из соборных священников. Де Ревелль был близок к главе церкви Эксетера и последнее, чего он хотел, так это, чтобы его зять начал новый скандал на соборной территории. Учитывая все обстоятельства, муж его сестры стал для него источником неприятностей, так как, будучи несколько месяцев назад назначен на должность коронера, он нарушил привычную монополию Ричарда на всё, что происходило в графстве. «Я хочу, чтобы ты разобрался с этим каноником, Джон, - сказал он. - Он был явно убит каким-то бандитом - то есть, если ты был прав, утверждая, что он не покончил с собой. Зачем делать из этого такую большую проблему? Если тебе нужно решение, обвини одного из слуг. Я повешу его для тебя, и всё это дело можно будет забыть».
Де Вулфа трясло от аморального отношения шерифа к правосудию. Сказав несколько едких слов, он покинул помещение де Ревелля и двинулся обратно к сторожке, бормоча себе под нос о непригодности своего шурина представлять короля в графстве. Львиное сердце был идолом де Вулфа. Он был безоговорочно предан своему королю, хотя ему приходилось признавать, что Англия разорена, а Ричард Львиное Сердце никак не пытается навести тут порядок: за время своего правления он провёл всего несколько месяцев в стране, и не выказывал ни малейшего желания когда-либо вернуться сюда, пока находился в состоянии войны с Францией. Он не удосужился выучить по-английски ни одного слова, а его королева, дочь короля Наварры, Беренгария, с которой он обручился в крестовом походе, никогда не ступала на английскую землю. Даже для проведения второй коронации Ричарда в начале этого года её не пригласили! Король посмотрел на Нормандию, как на свой истинный дом, а Англию использовал как рудник, из которого его министры, в частности, Хьюберт Уолтер, добывали деньги и товары, чтобы поддержать его армию.
Комментариев нет:
Отправить комментарий