ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ОЗЕРО
Осава был одет и сидел на солнышке на веранде возле своей комнаты. Веранда выходила на узкий пыльный двор с небольшим, осушенным прудом для карпов кои и скрученной сосной. Осава уже не выглядел больным. На его лице застыло довольное выражение удовлетворенности, которое быстро сменилось разочарованием, когда он увидел, кто вошёл в комнату.
– Ах, это ты. Должен сказать, что ты не торопился. Этот ленивый слизняк Гэндзо тоже исчез.
Акитада объяснил и показал письмо. Осава скривился.
– Я полагаю, это означает, что нам нужно завтра ехать дальше. Я не понимаю, к чему такая спешка, но кто я такой, чтобы допрашивать губернатора? Ну, в любом случае вы двое хорошо отдохнули. Вам лучше встать до рассвета и оседлать лошадей. Поездка до Тсукахары будет трудной.
Им нужно было отправиться в обратный путь и провести ночь в монастыре Шунсея возле Тсукахары. Монастырь собирал местные рисовые налоги, и Осава обычно посещал его во время своих обходов. Монастыри также предлагали ночлег для путешественников, и останавливаться там, помимо строго вегетарианской еды без вина, было намного удобнее, чем жить в хижинах крестьян или спать под открытым небом. Осава, как теперь знал Акитада, не отличался склонностью пренебрегать комфортом.
Когда Акитада спросил, что ему делать сейчас, инспектор что-то пробормотал о том, чтобы он подошёл к хозяйке и помог ей. Такое поручение вызвало удивление, особенно потому, что Осава покраснел и избегал смотреть в глаза.
На кухне странная седовласая женщина готовила еду, а хозяйка, одетая в красивый халат с ярким узором из хризантем и с аккуратно завязанными шёлковой лентой волосами, давала ей инструкции для изысканного застолья.
– И убедись, что там много белых грибов и ростков бамбука, - говорила она пожилой женщине. – господин Осава их особенно любит. Я буду обслуживать его сама, но ты можешь принести еду и вино к двери его комнаты, – тут она увидела Акитаду. – О, ты наконец вернулся. Не мог бы ты принести ещё дров для очага? Если ты голоден, тут осталось немного супа, но ешь его побыстрее. Мне нужно, чтобы ты сходил к мужу Хару и купил аваби и морского леща на обед своему хозяину. Его магазин находится рядом с рестораном «Бамбуковая роща». Скажи ему, что я заплачу позже, – заметив, что Акитада оценил её наряд, она улыбнулась и добавила, подмигнув: - Твоему хозяину лучше и ему нравится у нас.
Пожилая женщина фыркнула, а Акитада усмехнулся и поклонился.
– Ах! Осава – счастливчик.
– Спасибо, - сказала хозяйка, поглаживая свои волосы, и ушла, соблазнительно покачивая стройными бёдрами.
Акитада присвистнул.
Пожилая женщина у очага выпрямилась и посмотрела на него.
– Где же дрова?
Акитада принёс их, а затем налил себе немного холодного бульона с небольшим количеством лапши, и это было всё, что осталось в кастрюле.
– Чувствуйте себя как дома, не так ли? – усмехнулась старуха.
– Просто пытаюсь избавить тебя от неприятностей, тетушка.
– Не называй меня тетушкой, - резко сказала она. – Так шлюхи называют свои старых хозяек. Может быть, это то, что делает из меня моя дочь – шлюшка, но я воспитала её прилично. Поторопись с супом и достань рыбу. У меня достаточно дел и некогда тебя ждать.
Акитада покорно проглотил суп и ушел с корзиной.
Он знал, где муж Хару продавал рыбу, но, поскольку ресторан был открыт, он решил встретиться с самой Хару.
Он нашел её на веранде, где та наклонилась, чтобы вытрясти пыль с соломенных циновок, и представляла интересный объёмный вид своей фигуры. Соперница его квартирной хозяйки, и как хозяйка, и как женщина, была примерно одного возраста, но значительно полнее.
Акитада прочистил горло. Хару повернулась с метлой в руке и посмотрела на него, её глаза расширились от удовольствия.
– Добро пожаловать, красавец, - напевала она, смеясь, глядя на него чёрными глазами. – Что может сделать маленькая Хару, чтобы сделать тебя полностью счастливым?
«Должно быть, в Минато воздух пропитан полуденными ласками», - подумал Акитада. Он ответил на её улыбку и, запинаясь, выполнил своё поручение, как какой-то неловкий школьник.
– Бедный мальчик, - сказала она, откладывая метлу и подходя ближе. – Ты немного заблудился, но неважно. Такао хорошо к тебе относится? Она привычно положила руку ему на грудь, ощупывая его мускулы. – Где эта счастливица нашла такого столь молодого и сильного работника, как ты?
– На самом деле я там не работаю. Мой хозяин остановился в гостинице и попросил меня помочь, пока она позаботится о его обеде.
– Так вот оно что, – Хару склонила голову. – Жалко, что она предпочитает твоего хозяина. Я могла бы использовать кого-нибудь вроде тебя, чтобы протянуть мне руку помощи. Она взяла его руку и положила себе на бедро. – Сколько времени ты можешь уделить мне?
Акитада чувствовал сквозь тонукую ткань её тёплую кожу и покраснел. Эта женщина нисколько не привлекала его, но её напористость и откровенное сексуальное приглашение напомнили ему Масако. Внезапно их недавние занятия любовью показались ему не более чем слиянием двух развратных людей, и он почувствовал кислое отвращение к себе самому за то, что потерял самообладание, а Масако - за непорочность. Он не был первым мужчиной, лежавшим с ней. Женщины очень умно притворялись влюблёнными.
Но мужчины могут учиться и быть осторожными. Он отдёрнул руку от горячего тела Хару и спрятал её за спину.
– Я пойду к вашему мужу. Всё, что мне нужно, это немного аваби и…
Она улыбнулась.
– Глупый мальчик. Тебе не нужна аваби. Это то, что едят старики, чтобы восстановить силы. Всё, что тебе нужно, это хорошая женщина. И не беспокойся о моём муже; ему всё равно, – она погладила его по плечу и поиграла с его поясом.
Акитада отступил. Были пределы тому, насколько далеко он был готов зайти в интересах расследования. Он пожалел, что тут нет Торы. Эта ситуация идеально подошла бы его распутному лейтенанту. Он сказал, пытаясь выглядеть разочарованным:
– Вы очень добры, но боюсь, что не смогу. Ждут рыбу. Я лучше найду вашего мужа. Прощайте, – он поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Она последовала за ним, посмеиваясь.
– Он на озере. Неважно. Я посмотрю, чтобы ты получил свою рыбу, и лучшую, хотя эта глупая Такао этого не заслуживает, – они прошли через зал, где несколько местных жителей шумно хлебали суп, и прошли на кухню. Потная девушка нарезала овощи, чтобы засыпать их в большую кастрюлю, что кипела на огне. Рыбный суп так аппетитно пах, что Акитада заметил это.
– Может, хочешь немного перекусить? – спросила Хару.
– У меня нет денег.
– Я добавлю это к счёту Такао, - сказала она и взяла миску и черпак. Щедро наполнив миску, она протянула ему.
– Отнеси его в рыбную хижину и скажи мне, что она хочет. Пока ты будешь есть, я поймаю рыбу.
– Немного аваби и леща, - сказал он, вдыхая запах супа. – Спасибо за суп. В гостинице мне досталось только немного лапши.
Она фыркнула.
– Я очень хорошо готовлю. Намного лучше, чем Такао. Готова спорить, что в постели тоже намного лучше. Они вышли на солнечный свет и пошли к хижине, где Акитада утром встречал мужа Хару.
– Видишь, его здесь нет, - сказала Хару, покосившись на него. – И пройдут часы, прежде чем он вернётся.
Акитада сделал вид, что не понимает. Корзины и бочки, пустые сегодня утром, теперь были в основном заполнены дневным уловом. Она собирала рыбу и клала её в его корзину, а он с притворным интересом оглядывался по сторонам.
– Вы продаёте много иглобрюха?
– Фугу? – она повернулась и заглянула в небольшую бочку. – Ты хочешь немного? – спросила она, поднимая рыбу за хвост. Та задёргалось и превратился в клубок. Женщина засмеялась. –Люди говорят: «Фугу сладка, но жизнь слаще». Не волнуйся. Я знаю, как его чистить, чтобы это было безопасно. Я также знаю, как его приготовить, чтобы ты подумал, что попал в рай, потому что чувствуете себя так прекрасно, – она с плеском бросила рыбу обратно в воду.
– А что? Есть разные способы его приготовления?
– Да. Многие люди знают, как обезопасить фугу даже летом, но лишь немногие знают, как оставить немного яда, не достаточно, чтобы убить вас, но достаточно, чтобы позволить вам посетить рай и вернуться.
– Это звучит опасно. Так ли это необходимо?
Она улыбнулась.
– Ты будешь удивлён, когда узнаешь, кто любил рисковать, чтобы достичь нирваны. Конечно, недешево.
Акитада рискнул.
– Я слышал, Второй принц любил фугу, - соврал он. – Как вы думаете, это то, что его убило?
Её улыбка мгновенно исчезла.
– Кто сказал, что моя рыба убила принца? – потребовала она ответа, сердито блеснув глазами. – Это была Такао? Я не имела к этому никакого отношения, слышишь? Было достаточно плохо, когда они подумали, что я отравила рагу с креветками. Когда сын губернатора взял это рагу, всё было в порядке. Я подавала его посетителям, и мы ели сами.
Готова поспорить, что Такао снова распространяет ложь, потому что она завидует тому, что я лучше готовлю и веду дела лучше. Я убью эту дуру, – она схватила нож, а её лицо исказилось от ярости.
– Нет, нет, - сказал Акитада, тревожно глядя на нож, на случай, если она захочет пройти мимо, и заденет его. – Пожалуйста, не волнуйтесь, Хару. Это была не Такао. Я слышал историю об этом отравлении в Мано. Когда я услышал, как ты говоришь о фугу, я подумал, вот и всё.
Она уставилась на него, затем положила нож.
– Люди слишком много говорят, - сказала она усталым голосом. – Это правда, что принцу нравилась фугу, но я не имела ничего общего с его смертью. И это всё, что я могу сказать, – она потеряла к нему интерес, и Акитада был рад, что так легко отделался. Несмотря на её отрицание, он был уверен, что она и её муж знали кое-что, что было связано со смертью принца и ядовитой рыбой фугу.
Доставив рыбу матери Такао и принеся ей воды, он почувствовал, что она хочет, чтобы он ушёл.
Прихватив рисовые клецки вместо ужина, он отправился к озеру.
Проходя мимо дома Сакамото, он увидел, что ворота снова закрыты и внутри всё тихо. Ему пришлось пройти долгий путь, прежде чем он нашёл место, где можно спуститься к воде. Ему идеально подходило заросшее поле, затенённое большими елями и дубами.
Он прошёл через заросли ежевики на илистый берег, где толстый тростник скрыл большую часть озера, взбудоражив сначала кролика, а затем пару уток, которые громко запротестовали и улетели, хлопая крыльями. Он любил водоплавающих птиц, но сейчас они могли ему помешать. Сняв обувь и верхнюю одежду, он вошёл в воду, раздвигая камыши, пока они не стали достаточно редкими и он мог видеть расположенный у берега дом Сакамото. Он сразу узнал его, потому что это был единственный дом с беседкой на берегу озера. Расстояние оказалось короче, чем он ожидал, потому что озеро образовало здесь небольшую бухту, а дорога, по которой он шёл, сделала широкую петлю. В павильоне ещё никого не было.
Он взглянул на солнце: по крайней мере, час до заката.
Вернувшись на берег, он снова надел халат и ботинки, нашёл сухое и удобное место среди травы и лютиков и лег спать.
Когда он проснулся, тени сгустились, а комары оставили зудящие пятна на его лице и руках. Солнце почти село, и небо стало нежно-лиловым. Акитада встал и потянулся, мешая журавлю, ловящему рыбу на мелководье. Тот с шумом пролетел сквозь камыши, его красный клюв и розовые перья ярко выделялись на фоне большого белого тела, затем полетел над открытой водой в сопровождении уток.
С водоплавающими птицами возникла непредвиденная проблема. В частности, утки всегда громко кричат, когда их тревожат. Но ему придётся рискнуть. Он решил сначала изучить обстановку.
На этот раз он снял не только обувь и халат, но и штаны и набедренную повязку, и, тихонько, голым погрузился в мутную воду, его босые ноги глубоко погрузились в грязь и нащупывали путь среди острых камней и тростника.
Когда он вышел из камыша, вода была по грудь, а дно озера более гладкое и менее илистое. Вдали от берега было несколько рыбаков. Вряд ли они увидят пловца на таком расстоянии, и как только солнце сойдет, они направятся домой.
Он немного поплыл, вода остывала на его горячей и зудящей коже, и он чувствовал себя весьма бодрым и оптимистичным в отношении своего плана.
Наверху ныряли и выныривали чайки, их крылья сверкали золотом в последних лучах солнца, их крики были отдаленными и печальными. Ему было хорошо видно береговую линию, и он понимал, что ему остаётся надеяться, что камыши скроют его.
И вот появились они, маленькие фигурки двигались по склону холма от виллы Сакамото, а впереди бежал слуга с горящим фонарем. Ещё было время.
Акитада поплыл обратно в своё укрытие, чтобы немного отдохнуть и съесть свои рисовые клецки. Он не хотел, чтобы потом его выдал пустой желудок своим неуместным урчанием.
Затем он отправился в путь: плавно поплыл, смело пересекая небольшой залив. Солнце скрылось за горой Кимпоку, земля лежала в тени, в то время как небо всё ещё светилось огненно-красным, окрашивая поверхность озера в цвет крови. Рыбаки направлялись по домам к своим семьям, а впереди, освещённый фонарями, стоял павильон, где от яда умер императорский принц.
Он мельком увидел сидящих мужчин и увидел, как слуги появлялись и исчезали, когда приносили еду, становились на колени, чтобы служить, а затем снова уходили. Чем ближе он подходил, тем больше было шансов, что кто-нибудь, взглянув в его сторону, заметит голову пловца, покачивающегося в озере. И на этот раз он не сможет оправдаться перед Кумо.
Находясь в пределах ста футов, он повернулся к камышам и ускользнул под их защиту. Дальше приходилось продвигаться с трудом. Акитада передвигался на корточках, используя, по возможности, каналы, оставленные рыбаками. Однажды он замер, подняв цаплю. Она улетела, неуклюже взмахнув огромными крыльями, пока не поднялась в воздух и не исчезла, как серебряный призрак, на потемневшем небе.
Внезапно камыши закончились, и между ним и павильоном протянулся открытый канал с водой. Кто-то расчистил траву, чтобы ничьи лодки не могли незаметно приблизиться к павильону. Такие меры предосторожности сделали его предприятие ещё более важным.
Наверху в павильоне, в жёлтом свете фонарей, свисающих с карнизов, он мог видеть четырёх мужчин. Они сидели лицом друг к другу, ели и тихо разговаривали.
Кумо, единственный, кто распустил волосы, сидел спиной к Акитаде. Рядом с Кумо сидел седой сутулый Сакамото. Перед Сакамото сидел другой старик, вероятно Тайра, с белыми волосами и невероятно чёрными бровями, согнутый от возраста и тощий, как старая ворона в своёй чёрной мантии. Четвёртым человеком должен быть Накатоми. Он был частично скрыт широкой спиной Кумо, но был одет в богатую одежду из узорчатой голубой парчи. Кем бы он ни был, выглядел он преуспевающим человеком.
Но Акитада не мог вечно оставаться в укрытии камыша. Он опасался пересекать открытую воду, но, в конце концов, решил, что, находясь на свету, четверо мужчин не заметят одинокого пловца в тёмном озере. Это убеждение почти сразу же подверглось испытанию, когда Кумо встал и подошёл к балюстраде. Акитада погрузился в воду, оставив над водой лишь часть лица. Но Кумо просто вылил остатки из своей винной чаши и вернулся к остальным.
Двигаясь медленно и плавно, чтобы не производить шумных брызг, Акитада наполовину плыл, наполовину полз по мелководью, держась лицом вниз, так что его темные волосы сливались с водой.
Когда он подплыл достаточно близко, чтобы слышать их, вода больше не покрывала его полностью, и ему пришлось поспешить. Скользнув по грязи на животе, болезненно поцарапав кожу, но держал лицо вниз, пока не добрался до укрытия.
Он почти добрался до него, когда сверху раздался крик, и он остановился. Обнажённый и беззащитный, он лежал в грязи, представляя, как стрела поразит его в спину, хотя маловероятно, что кто-то из четверых был вооружён. Но ничего не произошло, и через мгновение он посмотрел вверх. Угрюмый слуга взбежал по ступенькам, и Сакамото потребовал ещё вина.
Со вздохом облегчения Акитада забрался в темноту под павильон и ждал, пока его сердце перестанет стучать, а глаза приспособятся. На илистом берегу, на котором он сидел, росло несколько разбросанных сорняков. Поднявшись на колени, он мог коснуться досок над головой. Широкие щели между досками пропускали свет тонкими лентами, которые скользили по волнам, мягко ударяя по бревнам и ползая по берегу. Он мог слышать разговор мужчин наверху так отчетливо, как если бы сидел рядом с ними.
Опорные балки – их было восемь – покоились на больших плоских камнях, покрытых слизистым мхом. Три крайних опоры исчезли в воде озера. За ним было озеро и тьма.
Кто-то – он не узнал этого голоса – сказал раздражённым тоном:
– Тебе действительно следует лучше содержать свою собственность, Таро. Эти доски тревожно скрипят каждый раз, когда на них наступает толстый слуга.
Сакамото казался скромным и извиняющимся.
– У меня не было намерения когда-либо снова использовать это место после трагедии. Но нынешняя чрезвычайная ситуация ...
Раздалось насмешливое фырканье.
Кумо вмешался:
– Мы все согласились, что для этой встречи нужна конфиденциальность, которую даёт только этот павильон, – Акитада улыбнулся про себя и отмахнулся грязными пальцами от комара. Ещё больше надоедливых насекомых парили в тонких лучах света, и он подумывал снова ускользнуть в воду.
Кто-то из находящихся выше поднялся, и на Актитаду посыпалось лёгкое облако пыли. Он поднял глаза, гадая, насколько прочен старый пол.
После слов Кумо они замолчали. Кто-то громко рыгнул.
Затем первый оратор – Акитада предположил, что это была Тайра – снова заговорил.
– Я лично не видел необходимости во всей этой суете, - сказал он жестким и горьким голосом, тон которого был обвинительный. – Худшее, что вы могли сделать, - это привлекать к нам внимание в этот момент. Судебный процесс состоится на следующей неделе, и я не вижу причин, почему он не должен пойти так, как мы ожидаем. Томо удостоверится; не так ли, Томо?
Томо? Ах, да. Накатоми, доктор.
– Я буду свидетельствовать только правду, - пробормотал чей-то резкий, слегка гнусавый голос.
– Да, Томо, - протянул Кумо, - при условии, что ты сможешь ограничиться только причиной смерти.
– О чём ещё можно спросить врача? Я не свидетель и не подозреваемый. Как вы помните, меня в то время здесь не было.
– Подозреваемый? – воскликнул Сакамото. – Вы думаете, что мы подозреваемые? Святые небеса, как до этого могло дойти? О, почему это должно было произойти?
– Прекрати это глупое нытье, - отрезал Тайра.
– Что, если судья спросит Накатоми о здоровье принца? Что мы тогда будем делать? – голос Сакамото был напряжённым и взволнованным. - В конце концов, он был его личным врачом.
– Единственное, о чём я беспокоюсь, так это о нервном состоянии вроде твоего, - упрекнул его Тайра. – Такая потеря самообладания может погубить всех нас.
Последовал вздох, затем прозвучал дрожащий голос Сакамото:
– Простите меня, князь. Вы знаете, что можете рассчитывать на меня. Просто этого не было в плане.
Внизу Акитада тихонько вздохнула. Итак, план был. Возможно, был другой план. Но смерть принца не входила в их планы. Что произошло?
Кумо резко сказал:
– Нет нужды ссориться между собой. Однако меня поражает, что Шунсея здесь нет, и я действительно беспокоюсь за него. Он очень эмоционален и раним. И он свидетель, который будет давать показания на суде.
Тайра сказал:
– Шунсея здесь нет, потому что он в этом не участвует и ничего не знает по причинам, которые вы только что указали. Однако я говорил с ним о его показаниях.
Тут сразу заговорили два человека и Акитада не мог разобрать их слов.
Затем Тайра заговорил медленно и чётко, будто обращаясь к глупым детям.
– Нет. Шунсей полностью предан принцу, которому он поклоняется даже более усердно, чем Будде. Я дал ему понять, что раскрытие любой части личной жизни принца разрушит память о нём. Парень плакал и клялся всем святым, что никогда не запятнает имя своего возлюбленного.
Накатоми засмеялся. Он что-то сказал о том, чтобы разрезать персик, чтобы найти Будду, но Кумо предупредил:
– Осторожно! А вот и вино.
Последовало короткое молчание. Акитада услышал скрип лестницы павильона. Затем наверху раздались тяжёлые хлопающие шаги. Судя по всему, пришёл толстый босоногий парень, чтобы наполнить кувшины вином. Он взглянул на покрытые чёрными пятнами доски над головой и увидел, что они гнутся. Опустились новые облака пыли. Акитаде пришла в голову мысль, что он может быть раздавлен совокупным весом павильона, четырёх заговорщиков и толстого слуги.
То, что произошло, было не настолько плохо, но достаточно плохо.
Сакамото воскликнул:
– Осторожно, тупица! – затем раздался тяжёлый удар и резкий треск. Одна из широких досок раскололась, и толстая голая нога провалилась под аккомпанемент ужасающего крика. Акитада уставился на грязную ногу, болтающуюся и дёргающуюся в нескольких дюймах от его лица. Выше разразился ад. Кричали люди, гремела посуда, лихорадочные шаги подняли ещё больше пыли и обломков. А толстый слуга всё ещё причитал. Он непрерывно вопил больше минуты, прежде чем успокоился до стонов и рыданий.
Акитада отполз в угол возле внешнего края павильона.
Наверху второй слуга присоединился к суете и крикнул несчастному толстому юноше, чтобы тот вытащил ногу из ямы. Акитада заметил, что свисающая конечность слегка кровоточила. Толстая верхняя часть бедра удерживалась на месте большой занозой, которая угрожала проникнуть ещё глубже, если ногу потянуть вверх. Юноша объяснил свое затруднительное положение громкими стонами и рыданиями.
– Ну, лезь туда и вытащи его, - отрезал Кумо.
Другой слуга резко возразил, что не умеет плавать.
Балюстрада на берегу озера скрипнула, и Кумо указал, что вода довольно мелкая. Кумо и, возможно, другие внимательно изучали окружающее озеро и берег. Акитада оказался в ловушке под павильоном, и угрюмый слуга собирался присоединиться к нему.
Разоблачение казалось неминуемым. Держась близко к угловой опоре, Акитада погрузил всё тело в воду, из которой торчала только его голова.
Звуки с лестницы наводили на мысль, что кто-то из гостей покидал павильон в поисках более безопасного места, откуда можно было наблюдать за спасательной операцией. Затем последовало характерное хлюпанье, когда слуга приблизился через грязь со стороны озера. Ему пришлось нагнуться, чтобы протиснуться под павильон. Акитада мог различить его только как более темное пятно на фоне тускло освещенного серого фона.
Мужчина что-то пробормотал себе под нос, затем крикнул:
– Где ты, чёрт возьми? Я ничего не вижу.
Толстая нога зашевелилась, и болезненный голос закричал:
– Вот. Только осторожнее! Ужасно больно.
Пожилой слуга нашёл ногу и толкнул её вверх, что привело к оглушительному крику.
Спасатель оставил ногу и направился обратно к краю беседки.
– Надо её вырезать, - крикнул он кому-то сверху. – Мне понадобится нож и пила.
Несчастный юноша наверху начал отчаянно лепетать, что не хочет, чтобы его резали. Последовала длительная дискуссия, сменившаяся напряжённым ожиданием, во время которого можно было слышать, как старший слуга хлопает комаров и бормочет проклятия против обжорства и глупости. Вверху продолжались тихие рыдания и стоны. А Акитада напряжённо ждал.
Через некоторое время кто-то передал инструменты недовольному спасателю внизу.
Он вернулся к подергивающейся ноге и стал выпиливать и резать доски, а толстый юноша визжал и умолял. Сакамото с безопасного расстояния подбадривал одного слугу и рассказывая другому, какой тот бестолковый дурак, что хочет уничтожить собственность своего хозяина.
Время для Акитады тянулось нестерпимо долго, но в конце концов визг сверху и проклятия снизу прекратились. Нога была свободна, и кто-то, предположительно – Кумо, вытащил юношу из ямы. Вспыльчивый слуга удалился, всё ещё бормоча, и наступила тишина.
С облегчением вздохнув, Акитада выбрался из-под павильона. Он прислушался и огляделся по сторонам. Убедившись в безопасности, он быстро поплыл обратно в камыши, а оттуда туда, где оставил свою одежду. Когда он вытерся набедренной повязкой и снова оделся, его отпустило нервное напряжение ситуации, в которой он оказался, и он затрясся от смеха.
Прошло некоторое время, прежде чем он успокоился и понял, что это комичное происшествие с толстым юношей испортило ему прекрасный шанс получить ответы, которые он искал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий