И.Дж. Паркер - «Остров изгнанников» («Акитада Суговара-4») Глава 9

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

МИНАТО

Дорога в Минато проходила через богатую равнину между двумя горными хребтами. Это была «внутренняя страна», самый густонаселённый район острова, где рисовые поля простирались по обе стороны к горам, их зелёные прямоугольники покачивались и колыхались на ветру, как волны в изумрудном море.

Крестьяне передвигались там по своим повседневным делам, босые, женщины часто с обнаженной грудью, а полуголые дети останавливали игру, чтобы круглыми глазами наблюдать за проезжающими мимо всадниками.

За всё своё путешествие в тот день они видели только одного всадника. Всадник оставался далеко позади, двигаясь с той же умеренной скоростью. Осава, который со временем почувствовал себя лучше, очень хотел добраться до Минато до темноты, и они продвигались быстрее, чем накануне. На полпути они ненадолго отдохнули в храме, чтобы напоить лошадей и съесть рисовые клёцки, приготовленные поваром Кумо. Они только что спешились и вели своих лошадей под воротами храма в тенистую рощу, когда услышали другого всадника. Мгновение спустя он проехал, сгорбившись в седле, безразличный к святыне, его глаза были устремлены на дорогу впереди.

Мужчина выглядел смутно знакомым. Акитада искал в своей памяти, где он мог наткнуться на невысокого парня с большим носом, но не смог вспомнить.

После этого небо затянулось тучами, а ещё через час поднялся ветер. Осава ворчал про себя, но Акитада с удовольствием вдыхал влажный воздух. Он уловил первый намёк на море и знал, что они близко к берегу. Вскоре пошёл дождь.

– У меня нет дождевика, - пожаловался Осава. – Когда мы уезжали, погода была настолько хорошей, что я отказался от него. И теперь, пока мы не достигнем Минато, не будет другой деревни. Порыв ветра ударил их моросью в лицо, и он раздраженно добавил: - Если мы туда доберёмся сегодня.

Они добрались до озера Камо, несмотря на дождь и грязную дорогу, но из-за сильной облачности небо начало темнеть раньше, и ещё оставалось проехать половину озера, чтобы попасть в Минато на противоположном берегу.

Минато оказалась большой деревней между озером и океаном. Его обитателями были в основном рыбаки, ловившие рыбу, как в открытом море, так и в озере. Минато был хорошо известна своими превосходными морепродуктами, а его дома и святыни выглядели более солидными, чем в других деревнях.

Но к тому времени путешественники слишком устали, чтобы интересоваться чем-либо, кроме жилья, смены одежды, горячей еды и вина. Дождь насквозь пропитал их одежды и холодная ткань прилипала коже, а Осава и Гэндзо были настолько истощены, что покачивались в сёдлах.

На пустынной деревенской улице Акитада остановил босую старуху под рваным соломенным дождевиком, чтобы спросить дорогу к дому профессора Сакамото. Она указала через озеро на берег на окраине Минато, где несколько усадеб и летних домиков выходили к воде. Когда они устало приблизились, резиденция Сакамото оказалась обнесённой стеной и её ворота были закрыты. К сожалению, слуга, ответивший на стук Осавы, заявил, что его хозяин отсутствует и у него нет полномочий пускать незнакомцев. Казалось, он очень спешил спрятаться от дождя.

Осава начал ругать этого человека, но был слишком утомлён, чтобы ему удалось чего-то добиться. Слуга просто прикидывался тупым и отказывался их признавать или предоставлять какую-либо информацию.

– Может быть, сегодня остановимся в гостинице? – предложил Акитада отчаявшемуся и дрожащему Осаве. – По пути сюда мы миновали приятный на вид постоялый двор.

Осава только кивнул.

Через час Осава, высушенный, вымытый и накормленный отличным рыбным супом, предоставленным хозяйкой, лёг в свою постель в лучшей комнате гостиницы, а Гэндзо лёг спать с подогретым вином в комнате гостиницы. Акитада, более привыкший к верховой езде, чем другие, вымылся в колодце, а затем позаимствовал старую одежду у хозяйки гостиницы. Его собственный халат и брюки были накинуты на балку на кухне, и теперь он сидел у огня, одетый в заплатанную рубашку и короткие хлопчатобумажные штаны, привязанные верёвкой к груди, и поедал большую миску проса и овощей. Ему не достались ни изысканные местные морепродукты, ни тёплое вино, ни даже приличный рис, но он был голоден.

Их хозяйкой была простая худощавая женщина лет тридцати. Одолженная у неё одежда принадлежала её умершему мужу. Она не была злой, но была слишком занята Осавой, уделяя тому всё своё внимание. Кроме того, Гэндзо сразу сообщил ей, что Такэцуна всего лишь заключённый. После этого потребовалось всё очарование Акитады, чтобы выпросить смену одежды. Она подвела черту, накормив его едой, мало похожей на ту, которую приготовила для Осавы.

Вместо этого она занялась приготовлением риса на следующее утро и измельчением муки для клёцок с помощью большой каменной ступки и пестика.

Закончив с пшеном, Акитада пошел в буфетную и вымыл свою миску, вытерев её тканью из конопли. Потом взял веник и подмёл кухню. Сделав эту работу, он направился на улицу, чтобы принести ещё дров, и стал искать другую работу.

Она наблюдала за ним – сначала с подозрением на случай, если он что-то украдет, а затем с нарастающим удивлением. Затем она спросила:

– Ты не устал?

– Немного, - сказал он с улыбкой. – Я заметил, что тебе не особо помогают, поэтому решил протянуть руку, перед тем как лягу отдыхать.

Улыбка осветила её суровое лицо, и она вытерла руки о фартук.

– Я потеряла мужа, но я сильная.

Затем она подошла к небольшому бамбуковому шкафчику и достала фляжку и чашку.

– Вот, - сказала она. – Сядь и поговори со мной, пока я буду делать пельмени. Как тебе твой хозяин? – он сел и поблагодарил её.

– Господин Осава? Думаю, он достаточно справедлив. Хороший чиновник, но утверждает, что переутомился, – вино было приличным. Акитада медленно отпил его, смакуя его сладость и тепло, гадая, не приберегла ли она его для особого случая.

– Он женат?

– Я так не думаю.

– Ах. Бедолага. А ты? Откуда ты?

Он рассказал ей сильно изменённую историю своей жизни. Только то, что он рассказал о своей семье, было правдой, потому что он подозревал, что она, будучи женщиной, легче всего поймает его на лжи в этом.

Как бы то ни было, разговор о Тамако и его маленьком сыне вызвал болезненно сильную тоску по ним, и его чувства, должно быть, проявились, потому что, когда он сделал паузу, она покачала головой и пробормотала:

– Как жаль! Как жаль! Ужасно быть одному в этой жизни, – возможно, это краткое замечание больше, чем всё, что он видел или слышал до сих пор, отражало то, что изгнание на этот остров значило для людей, приговоренных к тому, чтобы провести здесь свою жизнь, работая в невыносимых условиях, если они были обычными преступниками, или просто отмерявшими свои дни высланными высокопоставленными придворными.

– Ты сыграешь мне песню? – спросила она, взглянув на флейту, которую он положил рядом с собой.

Он с радостью согласился. Она была чрезвычайно довольна, когда он закончил. Возможно, он затронул в ней давно забытую струну романтики. Во всяком случае, она разговорилась.

– Я слышала, вас не пустили к профессору, - сказала она, пока её ловкие пальцы формировали идеальные белые шарики. Когда Акитада упомянул о разочаровании Осавы, она фыркнула: - Профессор, как обычно, напивается в «Бамбуковой роще».

– Под таким дождём? – недоумённо спросил он.

Она засмеялась и стала почти привлекательной.

– «Бамбуковая роща» – это ресторан. Дом Хару. К тому же дождь уже перестал.

– Я слышал, что профессор дружит с хорошими людьми. Рад услышать, что он не брезгует общением и с простым народом.

– Только когда пьёт. Всё остальное время он остаётся один в своём прекрасном доме. Он пишет большую книгу об истории Садошимы. Иногда его навещают хорошие люди, а потом он устраивает званые обеды. Ты знаешь, что Второй принц был убит в его доме? Ты бы видел суету, когда готовились к тому застолью. Нас всех заставили готовить и носить еду. Профессор немного скряга, но тогда деньги потратил. Лучшее вино, лучшие деликатесы, лучшие блюда – всё, что только пожелал принц.

– Вы тоже готовили еду?

– Да. Рисовые лепёшки с овощами, солёными грибами, маринованными баклажанами и тофу в сладком бобовом соусе.

– Вы, должно быть, хорошо готовите. Надеюсь, они не винили вас в его смерти?

– Нет. Они арестовали сына губернатора. Некоторые говорят, что он этого не делал.

Акитада ждал большего, но хозяйка не торопилась.

Она доделала свои клецки, вытерла руки о фартук и отнесла большой деревянный поднос к полке. Потом сняла фартук, стряхнула и убрала. Он собирался напомнить ей о её последних словах, когда она подошла к нему с чашей вина.

– Люди говорят, - сказала она, потягивая. – И они говорят в основном о хороших людях. Некоторые говорят, что они подставили сына губернатора. Другие думают, что он убил принца, потому что принц написал Его Величеству о том, что губернатор украл правительственное серебро. А некоторые… – она замолчала и покачала головой.

– И что же? Продолжайте! – настаивал Акитада.

Она наклонилась вперёд и прошептала:

– Не говори никому, но некоторые говорят, что губернатор заставил своего сына сделать это. Ты можешь такое представить?

Акитада чувствовал себя разочарованным.

– Те, кто думают, что его подставили, упоминали какие-то имена?

Она покачала головой.

– Это всего лишь сплетня. Говорят, добрые дела не выйдут за ваши ворота, но зло распространится на тысячу лиг, – она наполнила их чашки. – Некоторые из хороших людей здесь хотели бы отомстить губернатору. Он не очень популярен.

– Это большая загадка, - сказал Акитада, качая головой. Его приятно развезло и тянуло на сон, и ему было трудно сосредоточиться. – Как вы думаете, как убили Второго принца?

– О, это был яд, но никто не знает, какой именно. Благодарю богов, что они меня не заподозрили, – она слегка ухмыльнулась. – Говорят, Хару приготовила особенное тушёное мясо с креветками, которое сын губернатора отнёс принцу. Собака умерла, облизнув миску.

– Это та самая Хару, которая владеет рестораном, где пьёт профессор?

– Да. «Бамбуковая роща», – она фыркнула. – Муж Хару - простой рыбак, но она считает себя особенной, потому что хорошие люди покупают у них рыбу и останавливаются у неё на обед после рыбалки или охоты. Я ничего особенного в ней не вижу, но мужчинам она нравится. Всё это хвастовство, а теперь посмотрите, какие проблемы она сама себе создала.

– Но они ни в чём её не обвиняли?

– Нет. Похоже, некоторые из её клиентов сказали, что ели то самое тушёное блюдо, и чувствовали себя нормально.

– Может, это был несчастный случай. Скажем, ядовитые грибы ... или ... Не думаю, что в тушёное мясо могла попасть рыба?

Она села и посмотрела на него.

– Иглобрюх? Забавно, что ты так сказал. Принц покупал его у неё. Ей бы досталось, если бы она совершила серьёзную ошибку с иглобрюхом. Но яд был в блюде, которое принёс сын губернатора, - тушенный креветках.

– Ну, это интересно. Много ли здесь хороших людей живёт?

– О, да. Это озеро им нравится. Они приехали и построили здесь свои усадьбы. Ты уже знаешь про профессора. И доктор принца здесь живёт, а у некоторых князей, таких как Ига и Кумо, имеются тут домики.

– Я думал, изгнанникам запрещено использовать свои прежние титулы.

Она зевнула и потянулась.

– У них, возможно, отняли титулы, но для нас они всё ещё остаются великими людьми, – она встала. – Ну, мне пора спать. Мне нужно встать пораньше, чтобы разжечь огонь. В сундуке лежит футон и одеяло. У очага будет тепло.

Акитада встал и поблагодарил её. Он тоже очень устал. Как только она ушла, он вынул постельное бельё и расстелил перед очагом. Это выглядело привлекательно, но он не стал ложиться. Вместо этого он сунул в постель флейту, а затем выскользнул наружу, тихо закрыв за собой кухонную дверь.

Хотя дождь прекратился, было всё ещё пасмурно и очень темно. Охлаждённый дождём воздух заставил густой туман подниматься с поверхности озера, и он полз по низким крышам тихих домов и заполнил улицы и узкие переулки между ними. Акитада на мгновение остановился и прислушался.

Ему показалось, что он где-то услышал какой-то незаметный звук, но тишину нарушало только мягкое капание влаги с крыши позади него. Туман заглушал шумы; он больше не мог слышать шум прибоя на близлежащем побережье. Он осторожно двинулся по дороге. Он планировал зайти в ресторан Хару перед сном.

Минато, хотя и считался деревней, был почти маленьким городком. Несомненно, это в равной степени было связано с привлекательностью озера и рыбной ловлей у побережья Садошимы. Ночные развлечения, которых совершенно не хватает в обычных деревнях, можно найти здесь, в одном-двух винных магазинах и в «Бамбуковой роще».

Улица проходила между одноэтажными домами, теперь в основном тёмными и построенными так близко друг к другу, что переулки между ними были слишком узкими для более чем одного человека. Местами между домами был разрыв, чтобы проложить дорогу к озеру или разместить храм или святыню. Раньше Акитада мало обращал внимания на эти детали, слишком озабоченный состоянием своих товарищей. Теперь он обратил внимание на то, что буддийский храм, хотя и небольшой, был в отличном состоянии, его столбы выкрашены и позолочены, а двойные двери забиты декоративными гвоздями. Теперь он был закрыт, но немного дальше от домов освободил место для небольшого храма, окружённого соснами и высоким бамбуком.

Акитада всегда испытывал сильную тягу к святыням. Хотя он не был суеверным человеком, но находил в них источник спокойствия в тревожные времена своей жизни. Под влиянием порыва он решил выразить своё почтение местному богу. Обернувшись под торией – двумя вертикальными балками, перекрытыми двумя горизонтальными, обозначавшими порог между беспокойным миром людей и священной территорией бога, он обнаружил среди капающих деревьев небольшое здание из некрашеных бревен с крышей из кедровой дранки, потемневшей от дождя. Он молча размышлял во мраке. Вокруг пахло влажной землей и хвоей. Впереди полутьма была нарушена одной маленькой жуткой точкой света. Когда Акитада подошёл, он обнаружил, что это была масляная лампа, мерцающая в нише здания алтаря. Она освещала гротескное птицеподобное существо, которое, казалось, настороженно притаилось там. Птица была размером с четырёхлетнего ребёнка и, казалось, взъерошивала свои коричневые перья и пристально смотрела на него злобным и хищным взглядом. Акитада остановился, затем расслабился. Игра с мерцающим светом на мгновение оживила деревянную резьбу тенгу, демонического существа, которое, как считается, обитает в отдаленных местах и разыгрывает очень мерзкие трюки с ничего не подозревающими людьми. Несколько крошек рисовых лепешек, теперь мокрых от дождя, всё ещё лежали возле масляной лампы, и кто-то поставил деревянную доску против изображения со словами: «Ешьте и отдыхайте, а затем уходите!» – это святилище не было местом отдыха, и Акитада вернулся назад, не обращаясь к богу. Он собирался снова выйти на улицу, когда услышал шаги. Так как у него не было желания объяснять, что он делает, бродя по Минато посреди ночи, он нырнул под бамбук, который, под тяжестью дождя низко опустился и заслонил его от дороги.

Мимо проходил мужчина. Лёгкий шорох бамбука залил Акитаду холодным душем и заставил прохожего развернуться и подозрительно взглянуть на вход в храм.

Было трудно ясно видеть в темноте, но на мгновение Акитада подумал, что тенгу слетел со своего насеста в поисках жертв. Мужчина был невысокого роста, его плечи сгорбились от холодного тумана. У него был нос, похожий на клюв, и его одежда была такой же тёмно-коричневой, как и резное оперение тенгу. Возможно, скульптор нашёл в этом местном жителе свою модель. Акитада улыбнулся про себя. Прохожий, вероятно, сам нервничал из-за птицы-демона этого святилища, потому что долго и пристально смотрел на него, прежде чем продолжить свой путь.

Было поздно, и Акитада устал. Он был рад, когда нашёл «Бамбуковую рощу», спустившись по одной из узких дорог к озеру. У двери висела вывеска, и изнутри доносилось тусклое свечение и хриплые мужские голоса, певшие застольную песню.

Ресторан Хару всё ещё был открыт, и среди его засидевшихся гуляк, возможно, был их неуловимый хозяин, профессор.

Но Акитада вряд ли мог войти в качестве посетителя. Кроме того, у него было всего несколько медных монет, которых едва хватило бы для вечернего кутежа и слишком нужные, чтобы тратить их на вино. На этот раз он на себе чувствовал тяжёлое положение бедных работяг. Он вглядывался в интерьер «Бамбуковой рощи» через одну из бамбуковых решёток, закрывающих окна.

В большой комнате находилась центральный очаг, где красивая пышная женщина помешивала в горшке небольшим черпаком. Её гости, судя по одежде, не были ни бедными, ни работягами. Время от времени они протягивали пустую чашку, которую хозяйка наполняла тёплым, пряным вином. Его аромат дразняще доносился сквозь решетку радиатора.

Четверо мужчин возлежали или сидели, скрестив ноги, вокруг огня, их лица были наполнены вином и теплом, их руки жестикулировали, пока они пели, болтали или читали стихи. Качество их выступлений резко различалось, и встречалось либо смехом, либо аплодисментами. В представлении доминировал тучный пожилой мужчина с тонкими седыми волосами и бородой. Он был довольно пьян, и его речь была невнятной, но он читал хорошо и по памяти, свидетельствовавшей об отличном образовании. Акитада догадался, что это Сакамото. Общение было скорее развлекательным, и Акитада не услышал ничего интересного и был рад, когда собрание разошлось.

Где-то в тумане храмовый или монастырский колокол отмечал час крысы. Внутри хозяйка склонила голову, затем положила черпак и хлопнула в ладоши.

– Господа, время закрывать!

Акитада смотрел из-за угла, как гости уходят, затем последовал за ними.

Четверо мужчин побыли вместе немного, болтая и горланя песни, а затем один за другим свернули к своим домам. В конце концов остался только профессор. Похоже, ему было трудно ходить, и он разговаривал сам с собой, как будто всё ещё говорил со своими друзьями.

По какой-то причине под действием прохладного ночного воздуха, казалось, слегка опьяневшего профессора сильно развезло, и Сакамото направился домой, спотыкаясь и виляя, а Акитада последовал за ним.

Таким образом они прошли через всю деревню и всё ещё находились на достаточном расстоянии от усадьбы профессора, когда он внезапно скатился в канаву и остался там лежать.

Дождь заполнил канавы водой, и когда Акитада догнал его, то обнаружил, что Сакамото пускает пузыри лицом вниз, а его руки скребут по краям грязного оврага. Прыгнув внутрь, Акитада вытащил его – нелёгкая работа, так как профессор был тяжёлым, а его пропитанная водой одежда прибавила вес. Когда Сакатомо сел на обочине дороги, то выглядел он как старый пьяница, его лицо и борода были покрыты грязью, а из его волос торчали мокрые листья и сорняки. Он хрипел, откашливая воду, а, затем схватился за живот и его обильно вырвало. Акитада помог процессу, ловко похлопав его по спине.

– Что? … Что ты делаешь, - прохрипел профессор. – П-перестань. Ооооо. Боже мой, я чувствую себя ужасно. Я весь мокрый. Ч-что случилось?

– Ты упал в канаву и чуть не утонул, - сказал Акитада и для закрепления результата нанёс ещё один неприятный шлепок.

– Ой. Утонул? Как? – Сакамото повернул голову и мутно посмотрел на воду, а затем обнял Акитаду обеими руками. - Ты спас мне жизнь. Ты будешь вознаграждён. Серебро. В моем доме.

Приглашение в дом Сакамото было заманчивым, но Акитада устал. Кроме того, это может вызвать вопросы, когда он вернётся с Осавой на следующий день. В целом, он предпочитал оставаться незнакомцем, с которым профессор случайно встретился тёмной ночью.

Обняв Сакамото за спину, он поднял его на ноги.

Они продвигались ненамного быстрее, чем раньше, потому что Сакамото снова стал разговорчивым и настоял на том, чтобы останавливаться каждые несколько ярдов, чтобы читать стихи или отрывки сутр. Осознание того, что он мог бы умереть, если бы не вмешательство такого доброго незнакомца, привело его в сентиментальное настроение.

– Умереть забытым где-нибудь в канаве, как это печально, - грустно пробормотал он. – Изгнанник в далёкой стране, мёртвый на берегу этого дурацкого мира, – он остановился и поднял лицо к облачному небу. – Все мертвы, каждый из нас, ни один не остался, чтобы рассказать нашу историю. Все забыли. Ушёл. Как капельки росы. Снежинки. Всего лишь струйки дыма, – заплакав, он схватил Акитаду за руку и туманно посмотрел на него. - Ты совсем молодой человек. Как тебя зовут?

– У меня нет имени, - сказал Акитада, пряча улыбку.

– Без имени? – Сакамото задумался, затем мудро кивнул. – Ммм … гораздо лучше не иметь имени, – отойдя от Акитады, он широко раскинул руки и произнёс: - О, ты, который теперь ушёл жить среди облаков, ты всё ещё называешь себя старым именем?

Акитада крепко схватил его и сумел провести немного дальше, прежде чем Сакамото снова остановился.

– Знаешь, он умер хорошо. Смерть воина. Но что теперь хорошего? Так грустно. Вся жизнь – это дорога к смерти, – он кивнул Акитаде и произнёс трагическим голосом: - Я тоже уже глубоко вступил на путь богов и задаюсь вопросом, что лежит за его пределами. Как ты думаешь, я найду его там?

– Найду кого?

– Его. Моего истинного государя. О, неважно, – он схватился за руку Акитады. – Я засыпаю. Отведи меня домой, – Акитада разделял это желание. Он сам был измотан. К счастью, после этого у Сакамото больше не было проблем, и слуга встретил его с неожиданным выражением долготерпения. Едва взглянув на грязную фигуру Акитады, который мудро держал лицо в тени, он поддержал своего хозяина одной рукой и выудил с его пояса единственную медную монету.

Вручая это Акитаде с коротким «Спасибо», он хлопнул воротами прямо перед его носом.

– Вот тебе и обещанное серебро, - подумал Акитада, добавляя медь к своему небольшому запасу, затем повернул к гостинице.

Но вскоре он сошёл с каменистой дороги и продолжил путь по травянистой полосе рядом с канавой. В тишине он теперь отчетливо слышал: чьи-то шаги тихонько скрипели по гравию.

Он подумал, что его давно преследуют. Сначала он не обращал внимания. Другие имели такое же право, как и он, прогуляться перед сном. И когда он последовал за Сакамото, он предположил, что ещё один гуляка идёт домой. Но теперь, на этой тихой улице, ведущей к усадьбам на берегу озера, он знал, что кто-то следил за ними и следил за ними с того момента, как они покинули «Бамбуковую рощу».

Шаги внезапно прекратились. Либо другой мужчина остановился, либо, как Акитада, шёл по мягкой траве. Акитада отступил на улицу и продолжил прогулку, но увеличил скорость. Достигнув первых домов Минато, он проскользнул в узкий переулок между двумя зданиями и стал ждать.

Ничего не произошло. Преследователь оказался слишком хитрым. Что ж, у него было время, и у его преследователя было два выхода. Он мог либо отказаться от погони и пойти домой, либо прийти и выяснить, что случилось с Акитадой. Прошло много времени. Большой колокол в храме зазвонил снова, его глубокий перезвон заглушил туман. Там, где сидел Акитада, было мокро; холодная вода непрерывно капала ему на спину с крыши одного из домов. Он немного пошевелился, но обнаружил новые капли, и его ноги начали сводить судороги. Поднявшись на ноги, он решил сдаться, когда снова услышал хруст гравия.

Мимо прошёл невысокий человечек в коричневой одежде. Он был настолько близко, что его можно было коснуться рукой.

На мгновение Акитаде захотелось выпрыгнуть и заставить его сказать, почему он его преследует, но он знал, что этот человек просто так не признается, что следил за ним. Лица преследователя не было видно, но Акитада знал, что он был похож на птицу, которую он видел ранее в святилище. И теперь он заметил также, что у этого человека была очень небольшая особенность в походке. Его правая нога ступала, казалось, более жёстко, чем левая.

Держась в тени домов, Акитада молча последовал за ним, но в конце концов потерял его в темноте.

С некоторой тревогой он вернулся в таверну и тихо вошёл на кухню, где снял мокрую рубашку и штаны и убедился, что флейта в безопасности. Затем он проскользнул в постель и тут же заснул измученным сном.