ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
РЫБА ФУГУ
Открыв глаза, Акитада снова посмотрел на убитого Кумо. Золотой шлем упал, и его лицо после смерти помолодело. Глаза были закрыты, а губы расслаблены, как будто он просто заснул. Акитада встал, чтобы убедиться, что он мёртв, и согнал первую муху с окровавленной брони. Акитада не чувствовал ни торжества, ни сожаления, только безмерную усталость.
Чтобы стоять на ногах, ему потребовались все силы, которые он мог собрать. Спотыкаясь он направился туда, где сидели Тора с Хасео. Тора соорудил что-то вроде прокладки для раны на животе Хасео. Акитада вопросительно посмотрел на него, и он покачал головой. Раны живота всегда вели к смертельному исходу. Всегда. К тому же они были мучительно болезненными. Глаза Хасео были закрыты, губы сжаты.
Акитада сел с другого бока.
– Как ты, мой друг? – он взял мозолистую руку здоровяка в свою.
Глаза Хасео резко открылись. Ему удалось улыбнуться. Акитада всегда будет помнить улыбающегося Хасео.
– Отличный бой, - пробормотал Хасео. Он сделал паузу и почти неслышно добавил: - Замечательно!
Акитада чувствовал себя беспомощным.
– Да, - сказал он, озираясь с нарастающей тошнотой на разбросанные тела и впервые заметив, что некоторые крестьяне робко выглядывают из-за углов и из окон. Жизнь продолжалась.
Но не для Хасео.
Тора сказал Хасео:
– Я видел, как ты дрался с двумя ублюдками одновременно. Люди говорят, что это невозможно, но ты сделал это. Я хотел попросить тебя подучить меня.
Хасео улыбнулся.
– Спасибо. Ты научишься. Ты и сам неплох.
Акитаде было слишком тяжело видеть, как он сражается, но он вспомнил, как Хасео хотел меч на горе, а позже смотрел на оружие Торы, и задавался вопросом о его прошлом.
– Я никогда не спрашивал, как тебя зовут, - сказал он.
Последовала долгая пауза, и он повторил свой вопрос.
– Какое у тебя фамильное имя, Хасео?
Хасео разжал окровавленную руку, чтобы сделать пренебрежительный жест.
– Ушло. Унесено. Забыто. – выходит его приговорили не только к изгнанию, но и лишили его семью фамильного имени.
– Какое оно было? – настаивал Акитада.
Сначала казалось, что Хасео не ответит. Но потом он прошептал:
– Уцуномия.
– Уцуномия. Я найду твою семью и постараюсь очистить твоё имя. Твои сыновья должны узнать о твоём мужестве.
Хасео открыл глаза и посмотрел на него.
– Не могу просить, это слишком хлопотно, - прошептал он.
Акитада покачал головой.
– Не для друзей, – он собирался задать ещё вопросы, но вдалеке послышались крики.
Кто-то приближался. Тора вскочил и побежал к дороге, а Акитада с трудом поднялся на ноги и схватил свой меч. Что теперь? Снова солдаты Кумо? У него не осталось сил. Но Тора, прикрыв глаза, смотрел на юг.
Он махнул Акитаде, чтобы тот подошёл. Расстояние внезапно показалось очень большим; Акитада, шаркая, как старик, шёл небольшими неуверенными шагами.
– Думаю, это губернатор, - сказал Тора, когда Акитада подошёл к нему. Акитада заслонил свои глаза. Да, он мог разглядеть развевающееся перед кортежем знамя.
– Я думал, он утратил тут власть, - удивлённо заметил Тора. – Интересно, как он заставил кого-нибудь пойти с ним.
Они были пешими, примерно сорок человек, пехотинцы с алебардами и носильщики, несшие губернаторский паланкин. И теперь, подойдя к местечку, они начали скандировать традиционное предупреждение:
– Дорогу Его Превосходительству, губернатору! Дайте дорогу!
Местные жители отошли к обочине дороги и преклонили колени, когда мимо них пронесли знамя и паланкин губернатора.
Крик солдат стал более настойчивым, когда ни Тора, ни Акитада не отошли. Затем они увидели тела людей и лошадей и опустили копья.
Акитада поднял руку.
– Стойте! У нас есть дело к Его Превосходительству.
Колонна дрогнула и остановилась. Плетёный занавес паланкина раздвинулся, и Мутобе высунул голову.
– В чём дело? – крикнул он. – Чего хотят эти люди?
– Губернатор! – Акитада направился к паланкину, но лес острых алебард немедленно преградил ему путь.
– Кто ты? – спросил Мутобе.
– Сугавара.
У Мутобе отвисла челюсть.
– Боже мой! – затем он закричал: - Опустите меня! Поставьте на землю, дураки.
Его паланкин был опущен и открыт. Мутобе вылез из него и подошёл к Акитаде с протянутыми руками. Алебарды разошлись, и солдаты отступили. Шаги Мутобе дрогнули.
– Это действительно вы, Сугавара? – неуверенно спросил он. – Вся эта кровь. Вы ударились?
С опозданием его взгляд упал на тушу мёртвой лошади, затем на человеческие тела.
– Что здесь произошло? – хриплым голосом спросил он широко раскрыв глаза.
– Кумо догнал нас. Могу я представить лейтенанта Тору? Если бы он не нашёл меня вовремя, мы бы сейчас не разговаривали друг с другом.
Мутобе посмотрел на Тору, немного позеленел от количества запекшейся на Торе крови и кивнул.
– Да. Мы встречались. Вы хотите сказать, что вдвоём убили всех этих людей? Его глаза считали. – Четыре конных солдата? Сами?
– Нет, нас было трое. Мой друг был ранен. Он умирает, – Акитада направился к ферме, где Мутобе сосчитал больше тел, остановившись в изумлении возле трупа покойного верховного стража.
– Это Кумо, - сказал он, поднимая золотой шлем. – Вы убили Кумо. Замечательно! Это чудо. Наконец-то мы свободны от этого монстра. О, мы отметим этот день! – он хлопнул в ладоши, как маленький ребёнок.
Акитаде не хотелось праздновать. Он опустился на колени рядом с Хасео.
Мутобе подошёл и склонился над ним.
– Кто он?
– Уцуномия Хасео. Мой друг.
– Не знаю его. Как вы познакомились?
– Он был заключённым, как и я. На шахте Кумо.
– О, осуждённый. Он выглядит мёртвым.
Акитада держал Хасео за руку, желая, чтобы он открыл глаза и улыбнулся. К ним присоединился Тора. Он наклонился и дотронулся до шеи Хасео.
– Ушёл, - прямо сказал он. – Он в лучшем мире.
– Да, - мрачно сказал Акитада, слёзы затуманили его глаза. – А мне так много надо было у него спросить.
– Хорошо, – Мутобе выпрямился и огляделся. – Местные жители позаботятся о нём и других. Развеселитесь. Он всего лишь каторжник. В любом случае был бы казнен за побег.
Акитаде захотелось ударить этого человека. Даже если бы это был какой-нибудь другой преступник, а не Хасео, он бы вспыхнул в праведном гневе. Мутобе не стал противостоять Кумо, чтобы остановить издевательства над заключёнными и шахтерами. Он вёл жалкую личную борьбу за укрепление своего авторитета и авторитета своего сына против всё более могущественного верховного стража. Но Акитада был слишком истощён, чтобы сказать больше, чем
– Нет. Он вернётся с нами и получит почётное погребение в Мано. Кем бы он ни был, он храбро сражался за благородное дело.
Мутобе не возражал.
– О, очень хорошо. Без разницы. Но где женщины?
– Женщины? – Акитада снова положил руку Хасео ему на грудь и поднялся на ноги. Теперь он увидел, что к ним присоединились ещё двое мужчин. Одним был Ямада, он выглядел потрясённым и встревоженным, другой – сыном губернатора.
– Тошито? – ахнул Акитада. – Что ты здесь делаешь? Я думал, ты с Кумо.
– С Кумо? – Ямада и его зять завыли в унисон.
– Зачем моему сыну быть с Кумо? – спросил губернатор. – Он пробежал большую часть пути от обители Рибаты, чтобы рассказать мне о вашем побеге и попросить меня помочь на случай, если Кумо придёт за вами. Он очень рисковал. Мне жаль, что мы не добрались сюда раньше, но мои люди не хотели мне подчиняться.
Акитада махнул рукой.
– Неважно. Я благодарен, что вы здесь, – он взглянул на солдат губернатора. Пожилой командир приказал своим людям собрать тела и очистить дорогу от мёртвых лошадей. Перед Мутобе, должно быть, стояла невыполнимая задача. Это было чудо, что он появился с этими людьми. А Акитада ошибся насчёт Тошито и должен извиниться перед неприятным парнем. В жизни были дела поважнее мгновенного смирения. Поклонившись сыну губернатора, он неловко сказал:
– Прошу прощения за мою ошибку, Тошито. Я думал, когда вы ушли прошлой ночью... Рибата близка к семье Кумо, и вы были очень враждебны. Когда мы проснулись и увидели приближение Кумо и его людей, казалось, было только одно объяснение.
– Чёрт тебя побери! – Тошито сплюнул. – Как ты посмел называть меня предателем? Ты бежал, как трус, оставив двух беспомощных женщин ... солдаты, низкие существа без принципов. - он махнул в сторону трупов, которые всё ещё валялись во дворе, и привлёк небольшую толпу болтающих жителей деревни.
Акитада закусил губу и снова сказал:
– Мне очень жаль. Это было ошибкой.
Мутобе встал между ними.
– Тошито, - резко сказал он, - Ты забываешься. Князь Сугавара подчиняется императорскому приказу и оказал нам большую услугу. Попроси прощения.
Его сын сжал губы и упёрся взглядом.
Ямада спросил:
– Вы действительно думаете, что они причинили боль женщинам?
Внезапно Акитаде всё это надоело. Он повернулся к Мутобе.
– Скажите своему сыну, чтобы он сел в паланкин, и взял несколько человек, чтобы они доставили женщин сюда. У нас есть и другие вопросы. Давайте зайдём в дом. Здесь жарко и пахнет кровью.
Крестьянин, его жена и несколько родственниц или служанок простёрлись ниц, когда, войдя в дом, Мутобе потребовал, чтобы они освободили их главную комнату и предоставили место для мытья. Акитада был благодарен за последнее, потому что одежда, которую он позаимствовал у Торы, была жесткой от засохшей крови, а его кожа и кожа головы чесались под слоями пота и грязи.
Одна из женщин принесла большой таз с водой и ткань из конопли, чтобы он мог вытереться, но он пошёл к колодцу. Там он разделся и выливал ведро за ведром чистую воду на себя, вытирая лицо, бороду, волосы и тело, пока снова не почувствовал себя чистым. Кто-то принёс ему шёлковый халат – губернаторский, если судить по его качеству и размеру, - он провёл пальцами по волосам и скрутил их в пучок. Когда он вернулся в дом, Мутобе и Ямада с облегчением увидели его изменившуюся внешность.
– Выпейте это вино, - предложил Мутобе. – Обычная кислятина, но оно придаст вам силы.
Силы. Да, они ему нужны. Холодная вода временно развеяла его истощение, но теперь он опустился на деревянные доски в лучшей комнате фермера и с благодарностью глотнул простое вино.
Ямада и Мутобе смотрели на него выжидающе, слишком вежливо, чтобы задавать интересующие их вопросы, но явно надеясь, что вино развяжет ему язык.
Первой мыслью Акитады был Хасео.
– Что было сделано с телом моего друга?
– Его доставят в Мано, - быстро сказал Мутобе. – Мои люди строят носилки. Надеюсь, это вас устраивает?
Акитада кивнул.
– Где Тора?
– Ваш лейтенант внезапно вспомнил, что бросил некоторых людей. Он взял лошадей, чтобы их забрать.
Акитада забыл о несчастном Ваде и странном человечке с искалеченной ногой.
– Один из людей, которых он оставил, - это лейтенант Вада, - сказал он губернатору. – Я полагаю, вы его знаете?
Мутобе скривился.
– Эээ. Да. Не то, чтобы он мне по душе. Были жалобы.
– Вы, конечно, расследовали их? – спросил Акитада.
Мутобе покраснел.
– Зачем? Даже если бы они подтвердились, что я мог сделать?
Акитада отрезал:
– Ну, он мог получить выговор и предупреждение. Или его могли арестовать, судить и отправить в тюрьму. Или его могли отправить обратно в столицу как неподходящего. Я так понимаю, вы не выбрали ни один из этих вариантов. Вада работал на Кумо, когда подстерёг меня. Он приказал своим стражникам избить меня до полусмерти, а когда вмешался Кумо, он доставил меня на золотой рудник, где меня оставили умирать.
Мужчин уставились на него.
– Золотая жила? – спросил Мутобе.
– Я оговорился. Я хотел сказать – серебряный рудник.
– Ужасно, - воскликнул Ямада. – Мой дорогой Такэцуна, я бы хотел знать. О, Боже! Простите меня. Я имею в виду князь Сугавара. Вам придётся что-то делать с этим человеком, губернатор.
Мутобе напряг спину.
– Безусловно. Я немедленно прикажу его арестовать. У меня не было серьёзного повода применять к нему меры. До сих пор его грубое обращение с преступниками, бродягами или проститутками вызывало лишь некоторые опасения ...
Увидев выражение лица Акитады, он снова покраснел.
– Хорошо. Я пытался наказать его, но Кумо вмешался, чтобы остановить меня. Потом случился это дело с Тошито, – он замолк. Повисла неловкая тишина.
Через некоторое время Мутобе неуверенно спросил:
– Надеюсь, теперь мы сможем уладить дела моего сына раз и навсегда, господин? Это было самоубийство, а не убийство?
Акитаду не особо заботило то, как Мутобе выполнял свои обязанности, но были смягчающие обстоятельства. По крайней мере, теперь, когда имя его сына будет очищено, у этого человека должно появиться время заняться делами, а Акитада нуждался в его сотрудничестве. Он начал было объяснять смерть Окисады, как внезапно передумал.
Судя по тому, что все говорят о яде фугу, такая смерть была мучительной. Неужели избалованный принц, такой как Окисада, действительно выберет этот метод, чтобы покончить с собой? Особенно, когда его целью было избежать боли желудочного расстройства? Насколько плохо было на самом деле Окисаде? Он был достаточно здоров, чтобы путешествовать и присутствовать на встрече в доме профессора Сакамото. И разве его товарищи по заговору, за исключением профессора-алкоголика, не были довольны его смертью и провалом их предприятия? Только профессор был по-настоящему расстроен. И, возможно, Шунсей. Вера монаха в достижение его возлюбленным состояния будды могла бы преодолеть его горе. Но Кумо, Тайра и врач были озабочены только тем, чтобы осудить молодого Мутобе.
А потом были странные последние слова Кумо. Что-то о принесении жертвы ради своего императора.
Мутобе прочистил горло.
– Могу я спросить, князь, что вы узнали?
Акитада не успел ответить. Снаружи послышались голоса, затем дверь распахнулась, и за ней оказался один из людей Мутобе, пытающихся преградить путь Торе.
– Впусти его! – рявкнул Акитада.
Мутобе бросил на него укоризненный взгляд и кивнул своему охраннику. Этот небольшой инцидент напомнил Акитаде о его неловком положении. У него больше не было императорских полномочий, и он вынужден зависеть от сотрудничества Мутобе.
Тора выглядел слегка потрясенным. Он поклонился им, затем обратился к Акитаде.
– Я вернулся за Черепахой и этой свиньей Вадой…
Акитада кивнул.
– Надеюсь, ты связал Ваду. Он арестован.
Тора покачал головой.
– Он мёртв, господин …
Акитада пристально посмотрел на него.
– Как?
Тора заколебался.
– Эээ, это был не я, господин. Я нашёл его мёртвым, когда добрался туда, господин. Черепаха утверждает, что это сделали солдаты.
– Ерунда! Мы бы видели, они там не останавливались. Кумо так спешил догнать нас, что даже не удосужился сбавить скорость.
Акитада нахмурился. И это было странно. Вада, должно быть, был уже мёртв или без сознания, иначе он наверняка закричал бы Кумо. Встав на ноги, он сказал:
– Извините, господа. Думаю, мне надо поговорить со слугой моего лейтенанта. Пойдем, Тора.
Снаружи он обнаружил ухмыляющегося и насвистывающего Черепаху, держащего поводья трёх лошадей. У одной из них через седло был переброшен труп Вады. Кровь медленно капала в пыль. Акитада поднял голову мертвеца и увидел, что ему перерезано горло. Это не было похоже на рану от меча, и его взгляд упал на талию слуги. Под его курткой была выпуклость.
– Покажи мне свой нож! – приказал он.
Самодовольное выражение лица маленького калеки сменилось беспокойством. Через мгновение он полез в под куртку и достал маленький острый нож.
Акитада осмотрел его. Лезвие было чистым, но следы крови всё ещё оставались на стыке между клинком и рукоятью.
– Он доставил тебе неприятности? - мягко спросил он, указывая на труп.
Ответом были кивок и легкое покачивание.
– Ты подумал, он может предупредить солдат? - Акитада был вознаграждён более энергичным кивком и робкой улыбкой.
– Это потребовало мужества. Солдаты могли поймать тебя.
– Я был быстр, ваша светлость, – закричал Черепаха. – Он сидел и смотрел на едущих к нам солдат. Я бы сказал, что он был рад их видеть. Я вытащил нож и вот так обнял его, – он живо жестикулировал. – Затем я прыгнул за куст, как сказал мне мой хозяин, – Черепаха гордо расправил плечи и широко улыбнулся Торе. Однако Тора оставался бесстрастным, Черепаха снова повернулся к Акитаде.
– Ведь я правильно сделал, не так ли, ваша светлость?
– Ты сделал правильно, – Акитада вернул нож. – Поместите Ваду с другими трупами, Тора. Я рад, что твой слуга избавил тебя от неприятностей.
– Он лишил меня удовольствия. Этот ублюдок должен был умереть до того, как родился. – возмутился Тора, и с этой своеобразной логикой он перекинул через плечо труп Вады, когда-то самого страшного человека на Садошиме, и пошёл прочь.
Акитада с любовью посмотрел ему вслед, а затем вернулся к проходу, где сражался с Кумо.
Тела не было, хотя большие пятна крови всё ещё оставались на том месте, где лежали оно и другие убитые люди. Как быстро всё закончилось! Все эти недели в шахте он думал о том, что он скажет и сделает с Кумо, когда они наконец встретятся лицом к лицу. Получилось совсем иначе. Они обменялись несколькими словами, и в основном это были слова Кумо, обвиняющие Акитаду в жажде крови.
Теперь он знал, что Кумо ошибался, что человек может испытывать определенное возбуждение в борьбе за свою жизнь или за правое дело, но он никогда не станет убивать ради простого удовольствия.
Конечно, Кумо должен был знать, что он может умереть. Он просто не был бойцом на мечах. Акитада не гордился своими специальными знаниями, и он был измучен, но сразу понял и с удивительным разочарованием, что этот человек не был сильным противником. Кумо говорил о жертвоприношении и поклонился с большим почтением – как будто он собирался выполнить священный долг. Странно! Головоломка не давала ему покоя.
Акитада пошёл туда, где стоял Кумо. Как он вспомнил, мужчина слегка повернулся вправо. Всё, что можно было увидеть в этом направлении, - это два крестьянских дома и узкий участок сверкающего залива между ними. Храма нет. Нет никакой святыни. Никаких флагов. Просто немного воды, несколько рыбацких лодок, несколько чаек и корабль на якоре.
Было странно, что такой большой корабль появился возле рыбацкой гавани. Что он здесь делает? Почему его не было в Мано?
Он вернулся на дорогу и посмотрел на дома этого городка. На берегу не было ничего значительного. Все более существенные постройки – храм и несколько больших хозяйств, подобных этому, - находились на возвышенности. Он в замешательстве покачал головой и решил, что не хочет разговаривать с Мутобе, пока не разрешит некоторые из своих сомнений, некоторые маленькие подозрения в глубине души. И он пошёл по дороге.
Что-то в том, как умер Окисада, всё ещё его не устраивало. Шунсей сказал ему, что Окисада обычно употреблял фугу, и сделал это в ночь на ужин, потому что он утверждал, что избавился от постоянной боли, съев небольшое количество яда. Показания Шунсея убедили Акитаду в том, что принц умер от своей руки.
Сакамото также думал, что Окисада отравил себя, и что он сделал это, чтобы вызвать подозрение на Тошито.
Но другие не доверяли Сакамото. Нет, Акитада был уверен, что настоящими заговорщиками были Кумо, Тайра и Накатоми.
По словам Хару, эксперта в вопросах, касающихся как фугу, так и её мужа, яд мог заставить человека почувствовать себя так, как будто он попал в рай, и вернуть ему его сексуальную силу. Что было более вероятно, чем то, что потакающий своим желаниям Окисада также стал экспертом в этих свойствах яда фугу? Сможет ли такой человек убить себя этим, намеренно или случайно?
Акитада застыл посреди дороги, к большому ужасу группы крестьян, которым пришлось пройти мимо него, чтобы ступить на место битвы. Они со страхом смотрели на него, на это бородатое, тощее существо в шёлковой мантии и штанах, но босиком и с хмурым лицом. Гадая, не был ли он каким-то сверхъестественным существом, они держались обочины дороги, сгибаясь в низких поклонах, когда проходили мимо него.
Акитаду охватило ужасное подозрение. Он внезапно повернулся, чтобы посмотреть мимо крестьян на корабль в гавани, и воскликнул:
– Ха, они думают, что всех обманули, мерзавцы. Но клянусь небом, им это не сойдет с рук!
Крестьяне разбежались в испуге, услышав его слова.
Акитада вернулся к дому, обдумывая ситуацию, прежде чем поговорить с Мутобе. Роль Накатоми была решающей. И у Тайры была очень веская причина отказать посетителям в поместье. Но он не мог разобрать Шунсея. Монах казался слишком простодушным для такого ужасного обмана. Удивительно, но хитрый заговор почти сработал.
И тут пришла другая мысль. Кумо и его люди были одеты в свои лучшие доспехи и ехали на лошадях с шёлковыми попонами. Их луки и стрелы были чисто церемониальными. Они никак не предназначались для использования в бою. Кумо не гнался за парой заключённых, даже если один из них был имперским чиновником. Он приехал сюда, чтобы служить «своему» императору, и напал только потому, что Акитада встал у него на пути. Вот почему Кумо столкнулся с битвой с Акитадой, утверждая, что он жертвует своим статусом Будды ради своего императора. Он был готов убить Акитаду, хотя это стало бы препятствием для его спасения.
Каким бы ни было истинное положение дел, нельзя было терять время. Мутобе должен немедленно сесть на корабль. Они должны обыскать город. Акитада снова взглянул на основательные крыши храма. Вот с него то он и начнёт.
Снова преисполненный цели, он вошёл в дом и высказал остальным свои подозрения.
– Ну, это вы не серьёзно! - ахнул побледневший губернатор. – Но как это возможно? И после всего этого времени! – он встал и зашагал взад-вперёд. – И что мне делать, если всё так, как вы говорите? Как я могу его арестовать? В чём я могу его обвинить? У меня нет таких полномочий. И вы потеряли свои документы, – он остановился и осуждающе посмотрел на Акитаду. – Что нам делать? Это очень деликатный вопрос.
– Деликатный? – преобладающий личный интерес Мутобе шокировал Акитаду. Разве этот человек не знал, что есть обязанности, от которых нельзя уклоняться? Было очевидно, что его не следует ждать большой помощи от этого человека. Но в одном Мутобе был совершенно прав.
Без документов Акитада не имел никакой власти и зависел от поддержки Мутобе. Он глубоко вздохнул. Криком тут ничего не докажешь.
– Кажется, корабль в гавани – пиратский. Если вы зайдёте на борт и арестуете капитана и команду, всё остальное я сделаю сам. Мне понадобится несколько ваших людей. Пожалуйста, проинструктируйте их подчиняться командам Торы.
Мутобе неохотно кивнул.
– Значит, вы возьмете на себя ответственность?
– Да.
Мутобе всё ещё выглядел недовольным, но согласился.
– Отлично. Пойдёмте и покончим с этим.
Акитада забрал восемь солдат, а Мутобе остальных.
Затем они двинулись в путь, Мутобе со своим знаменем ушёл вперёд, а Акитада без таких знаков власти, хотя и протолкнул позолоченный меч Кумо через шёлковый пояс запасной мантии Мутобе и немного пригладил свои волосы. Тора устроил небольшое шоу, отдавая приказы своим войскам, и они ушли в сопровождении стайки любопытных крестьян.
Храм был очень скромным. В нём не было пагоды, только один главный зал и несколько невысоких зданий для размещения местного священника и приезжих монахов. Старик подметал двор, но в остальном сцена была мирной. В уме Акитады зародились сомнения. Как бы Тошито посмеялся, если бы выяснилось, что Акитада снова ошибался. И он не мог предложить ничего, кроме надуманного аргумента, основанного на рассказе жены рыбака! Отправка подробного отчёта о деятельности Акитады императору была бы идеальной местью для сына губернатора.
Старик прекратил подметать, посмотрел на них, затем поклонился. Возможно, он подумал, что их ждали. Акитада счёл это обнадеживающим знаком. Он направился прямо в холл и спустился по лестнице к двойным дверям, Тора и солдаты следовали за ним. Распахнув двери в пустом пространстве, он крикнул:
– Здесь есть кто-нибудь?
Свет внутри был тусклым. Напротив него был длинный помост, на нем покоилась фигура Будды. Позади статуи через зал простиралась решетчатая перегородка. Снаружи мерцали огни, и за ширмой двигалась тень.
С колотящимся сердцем Акитада быстро пересёк зал и прошёл через край ширмы. Здесь были расстелены травяные коврики и размещены дополнительные ширмы, чтобы создать ряд меньших помещений. Первое из них была пусто, хотя в высоком подсвечнике горела свеча. На двух шёлковых подушках всё ещё оставались отпечатки.
Акитада отшвырнул непрочную ширму, увидел, что следующий отсек тоже пуст, и бросился через него, чтобы убрать последнюю ширму.
Два старика сгрудились в центре этой комнаты, обняв друг друга и со страхом глядя в его сторону. Тора и солдаты быстро окружили их.
Одним из этих двоих был Тайра с белоснежными волосами и узкими чёрными бровями.
– Кто ты? Чего тебе надо? – он дрожал, прижимая к себе другого мужчину.
Акитада смотрел на его товарища. На первый взгляд этот человек казался таким же дряхлым, как Тайра, но теперь Акитада увидел, что он лишь немногим старше среднего возраста. Он выглядел намного старше, потому что у него был бритый череп, он был толстым и имел нездоровую бледность больного человека. Он сильно изменился с годами, но в уме Акитады не было сомнений, что это и был Окисада, Второй принц, бывший наследный принц и наследник императорского престола. Не мёртв, а очень даже жив.
У него было круглое лицо, маленький нос и толстые губы, как у его имперских родственников и родственников Фудзивары, и однажды, много лет назад, во время императорской процессии, Акитада увидел, как он проезжает мимо во всей пышности и славе своего прежнего высокого положения. Его нынешнее состояние резко изменилось по сравнению с теми счастливыми временами, но Акитада никогда не забыл его лицо.
Он низко поклонился.
– Ваше Высочество, - сказал он, - меня зовут Сугавара Акитада. Я очень сожалею, что застал вас при таких обстоятельствах. Боюсь, что это мой долг – арестовать вас и князя Тайру за попытку государственной измены.
Окисада ничего не сказал. Его нижняя губа задрожала, и он судорожно схватился за Тайру. Тайра осторожно отстранился и сказал:
– Давайте вёрнемся на свои места, Ваше Высочество, и послушаем, что этот человек должен сказать в объяснение таких возмутительных обвинений.
Пройдя мимо Акитады и солдат, он повёл своего хозяина обратно к подушкам в первой комнате. Солдаты снова подняли ширму. По жесту Акитады они остались. В этот поздний летний день от жаровни, полной раскалённых углей, было жарко и душно. Никто не пригласил Акитаду сесть. Он формально опустился на колени, обнаружил, что колено ужасно болит, и снова сел на пятки.
Он обратился к Окисаде.
– Я не сомневаюсь, что вы уже знаете, кто я и почему я здесь, на Садошиме, но, чтобы соблюсти формальности, я служу временным имперским посланником с полномочиями расследовать определённые нарушения среди изгнанных здесь. В частности, меня отправили расследовать предполагаемое убийство Вашего Высочества. Не могли бы вы объяснить, почему вы разыграли эту необычную шараду?
Нижняя губа Окисада снова задрожала. Тайра положил тонкую руку ему на плечо и сердито сказал Акитаде:
– Как ты смеешь обращаться к Его Императорскому Высочеству таким тоном и такими словами? Где твои полномочия?
– Князь, я думаю, вы очень хорошо знаете, где они.
Кроме того, поскольку вы оба здесь в изгнании, я не обязан вам ничего объяснять. Мы зря теряем время. Полагаю, вы ожидаете прибытия мятежника Кумо перед тем, как отправиться на корабле, стоящем на якоре в гавани? С сожалением сообщаю вам, что Кумо мёртв, и что губернатор Мутобе в данный момент зашёл на корабль, чтобы арестовать его капитана и команду. Вскоре ваших сторонников схватят и осудят за участие в этом заговоре.
Окисада вскрикнул и снова схватился за Тайру. Тайра сильно побледнел.
– Ты лжешь, – отрезал он.
Акитада снял позолоченный меч со своего пояса и положил его на циновку перед Тайрой.
– Я сказал вам правду, - сказал он. – Я сам убил Кумо и снял его меч с его тела не более часа назад.
Они оба в ужасе посмотрели на меч. Тайра закусил губу, затем его глаза остановились на лице Акитады. Окисада заплакал.
– Всё напрасно, - рыдал принц. – Всё было напрасно. Бедный Шунсей умер от голода, и все мои страдания пропали даром. О, почему этот мир так жесток ко мне?
Тайра пробормотал что-то успокаивающее и погладил принца по спине.
Итак, любовник Окисады умер, надеясь присоединиться к своему возлюбленному в другом мире. Акитада вздохнул. Было мало удовольствия обвинять этого человека в его смерти. Он был слаб, избалован и эгоцентричен, но его воспитывали в ожидании того, что он станет императором.
Разочарование, по-видимому, уничтожило все лучшие качества принца. Он сказал:
– Я думаю, что вы приняли тщательно отмеренное количество яда фугу во время обеда профессора, чтобы вызвать смертельный транс. Вы сделали это, чтобы арестовать сына губернатора за ваше убийство и прикрыть подготовку к вашему возвращению к имперской власти. Ваша уловка сработала, потому что ни Сакамото, ни сын Мутобе не были знакомы с этим конкретным действием яда.
– То, что вам приятно называть уловкой, князь Сугавара, - сказал Тайра усталым голосом, - было не более чем случайностью. Мы все думали, что Его Высочество мёртв. Это его врач Накатоми обнаружил, что принц впал в состояние, близкое к нирване. Он оставался таким несколько дней. Мы подумали, что это чудо, когда он вернулся к жизни, и мы, конечно, обрадовались, но ... – он сделал паузу, подбирая слова.
Акитада резко спросил:
– В таком случае, почему вы предъявили обвинение в убийстве молодому Мутобе? И зачем позволять монаху Шунсею умереть от горя?
Окисада зарылся лицом в рукав и зарыдал.
Тайра вздохнул.
– Вы не понимаете. Мы надеялись на лучшее отношение со стороны властей. Вместо этого Мутобе и его сын начали систематическую кампанию преследования против нас и
нашим единственным защитником был верховный страж. Не забывайте, что вы находитесь в присутствии законного императора. Наша жизнь посвящена возвращению его на трон.
– Значит, вы позволили бы юному Мутобе умереть за убийство, которого не было?
Тайра приподнял брови.
– Конечно, нет. Изгнание – худшее, что с ним могло случиться. Он раздражающий молодой человек. Срок военной службы на севере мог сделать из него мужчину.
Акитада был согласен с этим. Обидев Тошито, неверно оценив его, он усилил неприязнь к молодому человеку. Было что-то в Тошито, что делало его идеальной мишенью для ложных обвинений. Но не следует рассказывать Тайре о своих чувствах. Он холодно сказал:
– Я вам не верю. Многие люди говорили о любви принца к фугу. Я полагаю, он действительно очень хорошо знал действие яда. Но Сакамото, Шунсей и молодой Мутобе думали, что принц умер. Предполагаемый труп доставили Накатоми, который объявил смерть от яда. Затем вы устроили кремацию, а потом вы, милорд, отправились в свой особняк с принцем, спрятанным в вашем паланкине. Там вы с принцем ждали, пока Тошито будет признан виновным, а Мутобе отозван. Но два события прервали ваши планы. Сначала я прибыл на место происшествия, а затем Тошито сбежал из тюрьмы.
– Кумо оказался слишком набожным, – прорычал Тайра. – Он должен был убить тебя.
– Да. Я удивился, почему меня заживо похоронили в его шахте. Я так понимаю, вор Гэндзо принёс вам мои документы?
Тайра не ответил.
– Ну, как я уже сказал, неожиданный побег Тошито из тюрьмы вызвал ещё одну задержку, и именно поэтому вы всё ещё здесь.
– Корабль стоит на якоре в гавани.
Принц захныкал. Тайра был очень бледен, но его чёрные глаза горели.
– Докажите это! Мы ничего не сделали.
– Доказательства будут. Губернатор собирается арестовать капитана и команду корабля. Потом допросим Накатоми. Я сомневаюсь, что они откажутся говорить в данных обстоятельствах. А после смерти Кумо ваши связи с материком и с повстанцами эзо будут разорваны. Ваши контакты там тоже будут арестованы. Бессмысленно упорствовать, князь.
Последовало долгое молчание. Наконец, Тайра сказал:
– Я хочу увидеть мёртвого Кумо.
Акитада отправил Тору с четырьмя солдатами, чтобы они принесли тело. Затем он повернулся к Окисаде.
– Вы, должно быть, боялись умереть, ваше высочество.
Окисада немного приподнялся и смахнул слёзы с лица.
– Ерунда, - пробормотал он. – Я был очень осторожен. Нет в мире другого человека, который знает о рыбе столько, сколько я.
Акитада услышал хвастовство и поверил ему. Но он всё еще думал, что Окисаде повезло. А может и нет. Ибо то, что должно было случиться дальше, было в руках императора и его советников, и вряд ли это было бы так приятно, как изгнание Окисады на Садошиму.
Что касается Тайры, вторая попытка восстания означала смертную казнь.
Более того, Окисада только что признал свою вину, хотя он не считал себя виноватым или глупым. Тайра сжал губы, но не стал упрекать своего хозяина.
– Мне было интересно, как вы приправили рыбу фугу на обед, - продолжил Акитада. – Все говорили, что вы ели только тушёные креветки Тошито и блюда, которые подавали слуги Сакамото.
– Я привык готовить фугу на протяжении многих лет. Она обладает определенными свойствами, которые облегчают боль и вызывают приятное чувство благополучия. В тот вечер я принёс в рукаве небольшое количество так называемого яда. Никто не заметил, как я добавил его в рагу.
В передней части, за ширмой, послышались тяжёлые шаги, потом глухой стук. Через мгновение появился Тора и спросил:
– Где его оставить?
Прежде чем Акитада успел ответить, раздался крик, а затем маленькая фигура в развевающейся белой мантии проскользнула мимо Торы. Рибата.
Пройдя несколько шагов в тёмную комнату, она неуверенно остановилась. Её глаза нашли Окисаду. Она закричала:
– Кузен! Это правда. Вы живы. Чудо! О, слава Будде! – она подошла к нему, встала на колени, глубоко поклонилась, а затем подняла своё сияющее лицо, взяв его руки в свои. – О, мой дорогой. Как же я счастлива, что вы всё-таки живы! Мне было одиноко без тебя, мой почти брат.
То, что Рибата была ещё одним членом императорской семьи, не стало полной неожиданностью для Акитады. В конце концов, бабушка Кумо, дряхлая леди Сайшо, называла её Нака-но Кими, принцесса. Но во всяком случае, имперская кровь Рибаты сделала её присутствие на этом острове изгнанников ещё большей загадкой.
Окисада наклонился вперёд, чтобы обнять Рибату.
– Дорогая кузина. Боюсь, это не самый счастливый случай. Это правда, что Кумо мёртв?
Лицо Рибаты сникло.
– Да. Его тело снаружи. Солдаты сказали, что вы желаете отдать дань уважения.
С её помощью Окисада с трудом поднялся на ноги. Вместе они прошли к передней части зала, за ними последовали Акитада, Тайра и Тора.
Тело Кумо небрежно лежало на деревянных досках, закрыв лицо одной рукой, а нога неловко была согнута в колене. Рибата опустилась на колени и осторожно поправила тело. Тёмная кровь изуродовала его блестящие доспехи, но умерший был красив.
Окисада скривился, затем наклонился, чтобы посмотреть на него. Выпрямившись, он сказал:
– Какая жалость. Он был прекрасным человеком. И при моём правлении он мог бы стать ещё более великим.
Тайра также долго смотрел и кивнул. Некоторое время они стояли в тишине.
Затем Окисада сунул руку в свою прекрасную мантию и протянул что-то Акитаде, прежде чем повернуться, чтобы взять под руку Тайру. Вместе они вернулись за ширму.
Акитада посмотрел на то, что ему дали, и увидел, что принц вернул его императорский мандат. Это было сделано без объяснения причин и извинений за кражу. Конечно, как брат нынешнего императора и, по его собственному мнению, сам законный император, он, вероятно, чувствовал, что имеет право на документы. Но добровольная выдача бумаг Окисадой означала, что он признал поражение. Это позволяло Акитаде выполнить полученное задание. Он глубоко вздохнул и повернулся к Торе.
– Оставайся с ними. Они не должны ни с кем встречаться или разговаривать без моего разрешения.
Рибата всё ещё стояла, преклонив колени, перед телом Кумо. Она молилась, четки скользили по тонким пальцам с мягкими щелчками. Акитада ждал. Когда она закончила и встала, он сказал:
– Простите, что беспокою вас, но я так понимаю, что вы тоже член императорской семьи.
Она склонила голову. Через мгновение она сказала:
– Только горстка людей знает, почему я здесь. Прошу сохранить мой секрет.
Акитада заколебался.
– Это может иметь отношение к делу против вашего кузена.
– Нет. Клянусь вам, это не имеет ничего общего с делом бедного Окисады. Это моя история. Ничего, кроме трагедии, не постигнет ни в чём не повинных людей, если в столице станет известно, что я здесь.
– Хорошо. Если то, что вы говорите, правда, я обещаю сохранить ваш секрет.
– Спасибо, – она вздохнула. – Я ... была третьей дочерью императора Кадзана. Он умер, когда мне было всего восемь лет. Мать Окисады и моя были сестрами, замужем за разными императорами.
Мой двоюродный брат и я росли вместе, пока не была намечена моя свадьба с дворянином высокого двора. Но мне было шестнадцать, и я была влюблена в одного из низкородных гвардейцев. Нас разоблачили, и он был отправлен в ссылку. Я последовала за ним под видом монахини.
Она замолчала, как будто это все объясняло. Возможно, так оно и было, но Акитада не был доволен. После минутного молчания он сказал:
– Вы, должно быть, очень сильно любили, что отказались от многого. А Тошито?
Теперь она улыбнулась.
– Как вы проницательны, князь. Полагаю, вы заметили сходство?
– Да. И ваш ... муж?
Её лицо вновь опечалилось.
– У нас не было будущего. Они бы убили его, если бы я стала его женой. После рождения сына я побрила голову и навсегда осталась монахиней.
Мутобе официально усыновил Тошито. Значит, Мутобе был любовником? Это объясняло его постоянное назначение. Несомненно, император, который послал его в Садошиму, назначил его своим губернатором при условии, что он останется там. И она предпочла стать монахиней, чем навлечь гнев императора на человека, которого любила. Молодой Тошито, вероятно, знал или подозревал, что она его мать. Неудивительно, что его осанка была надменной. Императорское происхождение было у него в крови, хотя вряд ли его приветствовали бы при дворе.
– Спасибо, принцесса. Ваше доверие меня подкупает, - сказал Акитада, низко поклонившись. И хотя он все еще сомневался в ней, он добавил: - Прошу прощения за то, что заподозрил вас в поддержке Кумо.
Она очень мило улыбнулась ему.
– Зовите меня Рибата. Я теперь старуха и монахиня. И вы поступили мудро, проявив бдительность, – она повернулась, чтобы посмотреть на Кумо. – Я знал его, когда он был ещё мальчиком. В те дни я не могла навещать собственного сына, и Санэтомо стал мне как родной. Мы говорили о его любви к учению Будды и ко всем, кто пострадал от несправедливости в этой жизни. Я очень любила его, но даже тогда я боялась и не доверяла ему. Он был ... слишком страстный. Я часто задаюсь вопросом, не заставляет ли это место некоторых мужчин строить грандиозные планы, потому что их мир стал маленьким, как песчинка, – она снова повернулась к Акитаде. – Вы добрый человек и человек чести. Желаю вам счастья в мелочах.
Акитада низко поклонился. Покидая зал и территорию храма, чтобы вернуться к крестьянскому дому, он думал об Окисаде, Кумо и даже Мутобе. Все троё были слабыми мужчинами, и все трое были одержимы мечтами о власти.
Даже маленький Джисей рисковал своей жизнью ради несбыточной мечты.
Акитада внезапно почувствовал огромную потребность быть с Хасео, который был его другом и защитником. Без него он бы не выжил. Он снова вспомнил его лицо, сияющее от счастья быть свободным – слишком короткое время. Хасео радостно сражался со своими врагами и был лучшим человеком, чем любой другой, кого он встречал на Садошиме.
Небо немного затуманивалось, и яркость полуденного солнца превратилась в свет, пробивающийся сквозь тонкий шёлк. Море вместо сияющего серебристого и синего теперь простиралось перед ним бледно-зелёным, бледным селадоном, переходящим в цвет глицинии. Он смотрел на смягченную зелень гор, которые сами становились голубовато-лиловыми, и на красновато-коричневые дома внизу и обнаружил, что мир стал печальнее, и прекраснее, чем прежде.
Комментариев нет:
Отправить комментарий