И.Дж. Паркер - «Остров изгнанников» («Акитада Суговара-4») Глава 20

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ 

КУМО

Акитада медленно положил флейту на пол между ними.

Горячая ярость от предательства бурлила в его животе и стучала в висках. С усилием он унял дрожь в руках, ещё одним усилием он сдержал свой голос.

– Где Тошито?

Повисла пауза, затем она неопределенно сказала:

– Он скоро вернётся.

Представляя, что это могло значить, Акитада стиснул руки. Затем он указал на флейту.

– Я не могу принять ваш щедрый подарок, – когда она посмотрела ему в глаза, он резко добавил: - И я ещё не побеждён.

Резко поднявшись, он склонил голову, с удовлетворением заметив, что потряс её, и вышел из хижины.

Снаружи раннее солнце рисовало золотые узоры на земле, и пели птицы, но долина внизу всё ещё была скрыта белым туманом. Масако помешивала в котле утреннюю кашу. Акитада подозрительно посмотрела на неё. В последнее время он встретил больше женской двуличности, чем за всю свою предыдущую жизнь. Теперь казалось вероятным, что она рассказала Рибате о его миссии и что Рибата предупредила Кумо.

Хасео встал. Прикрыв глаза от солнца, он стоял на месте с видом на долину. Высоко в полупрозрачном небе кружил первый змей. Мир был свеж и очень красив. Акитада слишком недавно вышел из сплошной ночи, чтобы не испытывать почти головокружительного страха снова потерять свою хрупкую свободу.

– Хасео, - крикнул он. – Нам надо уходить. Хасео не повернулся. Вместо этого он махнул Акитаде, который повторил ещё более настойчиво: - Мы должны немедленно уходить. Я думаю, нас предали.

– Ааа, – Хасео без удивления кивнул и указал на подножие горы на дальней стороне долины. Там, где солнечный свет растопил узкое пятно тумана, серые скалы и высокие кедры плыли, как маленький остров в белом море, заполнившем остальную часть долины.

И там, среди елей и сосен, что-то искрилось и шевелилось. Маленькие, как муравьи, на таком расстоянии всадники влетали и вылетали между деревьями и один за другим, исчезая в туманном море. Сцена была сюрреалистичной, и они бы её пропустили, если бы солнце не поймало сияющий шлем вожака и не обратило внимание на всадника, который следовал за ним, с цветным знаменем, прикрепленным к задней части его доспехов.

Всадников было меньше десяти, но их могло быть и больше.

Акитада был уверен, что человек в позолоченном шлеме был самим Кумо, стремящимся положить конец их игре в кошки-мышки. Он повернулся, чтобы снова взглянуть на хижину, из-за занавеси на дверях которой на веранду вышла Рибата, маленькая и хрупкая фигурка в серовато-белом одеянии монахини.

Масако хмуро переводила взгляд с Рибаты на них. Несомненно, Тошито был среди всадников в долине внизу, показывая Кумо путь к обители, будучи уверенным, что женщины будут отвлекать их добычу.

Рибата крикнула:

– Что случилось, господин? Что-то не так?

Не обращая на неё внимания, Акитада повернулся к Хасео и сказал тихим голосом:

– Им придётся оставить своих лошадей внизу и подняться наверх пешком. Это даёт нам немного времени. Кумо рассчитывает удивить нас, найдя двух инвалидов в убежище. Мы должны спуститься с другой стороны этой горы. Масако сказала, что там дорога, что ведёт в Мано. Это недалеко.

Хасео кивнул. Не в его характере было спорить и задавать вопросы.

Вместо этого он сказал с печальной улыбкой:

– Какая жалость! Их всего несколько человек. Чего бы только я не отдал, чтобы у нас была пара мечей!

Когда они пробегали мимо монахини к лесу, Рибата встала у них на пути.

– Стой! Куда вы собрались? – воскликнула она с тревогой в глазах. – Что случилось?

Акитада оттолкнул её, не ответив.

В лесу всё ещё было темно и мрачно, но земля была мягкой от хвои и сухой плесени, и они бежали быстро, перебрасываясь короткими фразами.

– Как ты сегодня? – спросил Акитада.

– Намного лучше. Полагаю, эта монахиня лечила меня для тех, кто шёл за нами?

– Да. Кумо. Родственник. Я увидел золотой шлем. Только Кумо достаточно богат, чтобы иметь такой.

Хасео двигался хорошо, но Акитада внезапно почувствовал себя виноватым. Он сказал:

– Это моя вина. Я вовлёк тебя в это. Кумо преследует меня.

Хасео фыркнул.

– Ты не прав. Кто угодно в шахте мог узнать. Он много лет крал золото.

– Что? – Акитада чуть не споткнулся о корень дерева. – Что ты имеешь в виду?

Хасео оглянулся через плечо, пропустил шаг и соскользнул вниз по склону. Он встал и продолжил.

– Разве ты не понял? Ты же два дня разбивал эти камни.

«Конечно», - подумал Акитада. Как только он мог это пропустить?

Все эти барсучьи норы и каменные корзины, в которых почти или совсем нет серебра! Они охотились за этими крохотными кусочками жёлтого металла.

Вот почему он дробил камни, и почему они промывали гравий в этом шлюзе. Вот почему было так много охранников. Кумо добывал не серебро для императора, а золото для себя.

– Джисей! – воскликнул Акитада. – Я забыл спросить тебя о Джисее.

Хасео остановился.

– Маленький мужичок в частоколе? Что насчёт него?

– Кто-то убил его в ту ночь, когда меня повели к губернатору. Ты что-нибудь видел?

Хасео мягко выругался.

– Да. Я спал, но он, должно быть, закричал. Эти два пирата спорили с ним. К тому времени, как я догадался, что происходит, и поднялся на ноги, он был уже на земле, и подошла охрана. Они забрали двух ублюдков, а его положили на носилки. Я думал, ему только больно.

– Они назвали это дракой между заключёнными, но я думаю, что его убили. Он знал о золоте и кого-то шантажировал. Вот почему он был так уверен, что попадёт домой.

Хасео отвернулся.

– Слишком поздно об этом говорить! Нам нужно сохранить собственные шеи. Вперёд!

Да, на этот раз Кумо обязательно убьёт их. Беспомощная ярость охватила Акитаду, когда он спустился со склона вслед за Хасео. Он заставит Кумо заплатить за то, что он сделал с ним и с Джисеем, заставит его бороться за своё золото, но не здесь. Не в этом тёмном лесу, где нельзя было найти твердой опоры и где будет лежать, забытый среди корней гигантских кедров, пока пауки строят свои сети между его костями.

На полпути вниз по горе они нашли едва заметную тропу. Возможно, кто-то ходил сюда и проложил самый простой и прямой путь вниз в долину. Oни были рады, потому что быстрый спуск по самым сложным местам отнимал много сил. Спуск с горы быстрее, чем восхождение на неё, но вовсе не менее утомительный, особенно для двух мужчин, ослабленных болезнью и кровопотерей, а также травмами ног. Лишь осознание того, что, несмотря на их браваду, у них мало шансов против хорошо вооруженных людей, ускорило их спуск, и через час они вышли из тусклого леса на почти слепящий солнечный свет.

Вид простирался на юг, через низкие склоны, поросшие редким лесом, спускался к солнечному морю, где залив Соват сливался с бесконечным пространством океана и неба. Дорога за предгорьями огибала край бухты жемчужно-серой лентой, словно соединяя два куска ткани, один блестящий серебристый, а другой тёмно-зелёный. На некотором расстоянии они увидели коричневые крыши города, а за ними, дальше, вдоль обширного берега, другой, более крупный город – Мано. Рыбаки в лодках трудились в мерцающей бухте, а неподалеку стоял на якоре большой парусник. Вверху простиралось огромное бледно-голубое небо, испещрённое полосами тонких облаков и усеянное чёрными воронами и белыми чайками, кружившими и поднимавшимися, взмывая вверх и ныряя в волны.

– Дорога свободна, - сказал Хасео. – Может, у нас получится.

Они спускались по склону, огибая низкорослые сосны и заставляя трепетать гнездящихся птиц, но Акитада знал, что они не смогут долго поддерживать такой темп. Они оба хромали и тяжело дышали, и теперь, под жарким солнцем, по их лицам и телам струился пот. В лесу было прохладнее, но тяжёлые упражнения подогрели их кровь. Они подняли зайца, бросившегося по сухому склону вниз с холма, его белый хвост подпрыгивал перед ними, издеваясь над их медленным преследованием.

Когда они поднялись на один невысокий холм, за ним последовал другой, но, в конце концов, беглецы добрались до дороги и двинулись в путь.

Очевидно, между северными горами и Мано было не так много путников, потому что они увидели только одного фермера, гнавшего быка с грузом дров, и трёх женщин, которые шли обрабатывать свои поля. Они привлекли к себе любопытные взгляды, но их приветствия были восприняты спокойно, и крестьяне поспешили по своим делам.

Затем с юга появились три всадника.

Хасео остановился:

– Что теперь? Солдаты? Может, нам лучше спрятаться.

– Да, – они присели сбоку от дороги за невысокими кустами. Акитада сузил глаза. Вооружён был только один из всадников. Двое других казались крестьянами, непривычными к верховой езде, судя по тому, как они провисли в седлах. А лошади, все три, были просто клячами. Это не могли быть люди Кумо. Он коснулся плеча Хасео.

– Приготовься. Нам нужны эти лошади. У нас не будет шанса добраться пешком. Хасео рассмеялся.

– Замечательно! Смотри, у парня впереди даже есть меч. Какая удача!

Только Хасео мог считать это удачным обстоятельством.

Акитада был менее оптимистичен. Он не имел ни малейшего представления о том, как два полуобнаженных чучела убедят полностью вооруженного солдата отдать им своё оружие и лошадей. По крайней мере, товарищи солдата выглядели ничтожными. Один казался больным; его тело, казалось, качалось в седле. Кто-то привязал его к лошади, чтобы он не упал. Другой мужчина был хилым и немолодым. Он вцепился в гриву своей лошади и дергался при каждом прыжке. У Акитады не было никакого оружия.

Нет, единственным опасным человеком был ведущий. Высокий, хороший наездник и молодой, судя по его прямой спине и лёгким движениям в такт с шагом лошади, он носил шлем, опущенный вперёд против солнца, нагрудник и длинный меч. Он был всё ещё слишком далеко, чтобы они могли угадать его воинское звание, но, возможно, у него также был второй, более короткий меч в поясе.

Затем сердце Акитады бешено забилось от внезапной надежды. Было что-то очень знакомое в этих плечах, в наклоне головы.

– Боже мой, - пробормотал он. – Тора?

Хасео повернулся, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Акитада засмеялся.

– Вставай, - крикнул он, вставая из-за куста, - я знаю этого солдата.

Он, спотыкаясь, побежал по дороге, почти не думая о своём колене.

Всадник увидел их и остановил лошадь. Через мгновение он снова подтолкнул её вперед, но теперь его рука была на рукояти меча.

Акитада остановился и подождал, глупо ухмыляясь, время от времени посмеиваясь, пока Хасео не толкнул его локтем.

– Ты в порядке? Ты уверен, что знаешь этих людей?

– Только одного из них, и да, я уверен.

Трое всадников медленно приближались. Двое сзади, казалось, не интересовались ими, но молодой солдат смотрел, хмурился и снова смотрел.

Он остановился перед ними.

– Чего вам надо? – спросил он без злобы. – У меня нет денег, чтобы дать вам, но мы можем разделить немного еды.

– Спасибо, Тора, - сказал Акитада. – Это очень любезно с твоей стороны. Нам не хватало утреннего риса.

– Амида! О боже мой! Неужели это вы, господин? Это правда, правда вы? – Тора выскочил из седла и подбежал к Акитаде, схватил его за талию, приподнял и прижал к груди. Он засмеялся, и слёзы потекли по его лицу.

Когда он наконец поставил слегка посмеивающегося Акитаду назад, он сказал:

– Простите, господин. Я направлялся на шахту Кумо, чтобы найти вас, и вот вы здесь. Они сказали, что вы мертвы, и я уже начал в это верить. Он вытер лицо рукавом.

– Неважно. Это было недалеко от правды. Было время, когда я думал, что уже умер. Это мой друг Хасео. Мы оба бежим от людей Кумо.

Это было сказано небрежно, как будто они только что встретились на улице, старые друзья обменивались широкими улыбками и обменивались банальными новостями, но Тора сразу же протрезвел.

– Вы ужасно выглядите, - сказал он. – Я убью этих ублюдков.

Казалось, это напомнило ему о его товарищах. Он повернулся с мрачным лицом и, вытащив свой короткий меч, подошёл к человеку на второй лошади. Акитада увидел окровавленное, почерневшее, опухшее лицо, глаза настолько опухшие, что это было чудо, что этот человек мог видеть, и он услышал высокий крик страха человека, прежде чем понял, что смотрит на Ваду и что Тора собирается убить его прямо здесь, посреди дороги в Мано.

– Подожди!

Тора повернулся, и Акитада увидел смертельную решимость в его глазах.

– Он умрёт, - сказал Тора ровным голосом. – Он бы умер вчера, но я оставил его, чтобы было кому показать нам дорогу.

– Не здесь и не сейчас, - сказал Акитада. – Я не хочу так запоминать нашу встречу.

Тора неохотно убрал меч. Он подошёл к Акитаде и снова обнял его.

– Спасибо, мой друг, - сказал Акитада, когда они наконец отпустили друг друга. – А кто твой второй товарищ?

Тора усмехнулся.

– Это Черепаха. Немного трусоват, но у него доброе сердце. Он мой слуга.

Акитада приподнял брови.

– Я вижу, ты стал господином. Поздравляю с новой броней. Ты действительно похож на мужчину, нуждающегося в слуге.

Тора посмел покраснеть и посмотрел на Хасео, который сел у дороги, чтобы поправить повязку на ноге.

– Ваш друг ранен? Хасео слегка поклонился Торе.

– Это просто порез, который любит кровоточить. Мы очень хотим добраться до Мано до того, как нас догонит Кумо, а я уже вызвал слишком много задержек с моей адской ногой.

– Неважно, Хасео, - сказал Акитада. – Теперь мы можем ехать. Не вижу смысла возить подлеца Ваду. Пусть бежит рядом. И слуга Торы тоже может идти.

Черепаха соскользнул с лошади и потёр свой зад.

– Рад, - весело сказал он. – Это не очень удобная лошадь.

Тора распаковал седельную сумку и передал Акитаде запасные штаны и халат. Хасео он отдал куртку с широкими рукавами, которую носил поверх доспехов. Затем он нахмурился, глядя на их мозолистые, покрытые шрамами ноги.

– Как вы так ходили? – спросил он Акитаду, снимая ботинки.

Акитада сказал:

– Спасибо, но твои ботинки не подойдут. И мои ноги привыкли к худшему, чем дорожный гравий.

– Ой-ой! – Хасео схватил его за руку. Он смотрел вверх по дороге на север. Там, где дорога уходила к подножию горы, появилось облако пыли. Оно быстро продвигалось по их пути.

– Кумо, - воскликнул Акитада и вскочил на лошадь Черепахи. – Давай. Мы постараемся оторваться от них. Тора высвободил хныкающего Ваду, который тяжело вылетел на дорогу, где Тора оттолкнул его и крикнул Хасео:

– Давай, садись! - прежде чем побежал к своей лошади.

Черепаха встал, глядя на них испуганными глазами.

– Что происходит? – взвыл он. – Кто идёт? Пожалуйста, возьмите меня с собой, хозяин!

Тора была в седле.

– Извини, Черепаха. Нет времени. Спрячься в кустах. Если смогу, я вернусь за тобой.

– Тора, твой меч, - воскликнул Акитада, подведя свою лошадь к лошади Торы. После минутного колебания Тора передал свой длинный меч и протянул свой шлем, но от шлема Акитада отказался. Затем они понеслись за уехавшим Хасео.

Почтовые клячи не были способны уйти от погони. Проведя всю свою жалкую жизнь в почтовых конюшнях, питаясь небольшими порциями гниющей рисовой соломы или бегая взад и вперёд между двумя берегами, перевозя толстых торговцев или путников в неторопливых поездках, они никогда не скакали галопом. Теперь, избитые и понукаемые на рывок, они покрылись пеной, начали хрипеть и упираться, но, в конце концов, перешли на лёгкую рысь. Сзади облако пыли быстро приближалось, уже были видны лошади, люди и развевающее знамя.

Хасео повернулся к Акитаде:

– Нам придётся сразится. Ты хорошо владеешь этим мечом?

– Нормально, - крикнул в ответ Акитада. Он постоянно тренировался с Торой и не собирался отказываться от меча. – Сожалею.

Хасео кивнул. Он посмотрел на короткий меч Торы, но, очевидно, решил, что не стоит просить здорового офицера отдать своё единственное оружие инвалиду.

В поисках подходящего места для встречи с преследователями Акитада понимал, что их шансы на победу невелики. Их было меньше, и у них не было оружия. Тора со своим коротким мечом должен был бы спешиться, потому что всадник мог дотянуться до него с длинным мечом. Его единственный шанс состоял в том, чтобы сражаться пешим, рубя лошадей по животам или ногам, а затем убивая всадников, когда они спешивались.

Они подъехали к маленькому поселению, группе хижин рыбаков, стоящих вдоль берега, с домами крестьян, парой усадеб и небольшим храмом, стоящим на возвышенности. Дорога огибала залив с твёрдым галечным пляжем. С другой стороны – залитые рисовые поля, похожие на неровные участки грязной ткани из конопли, пришитые к рваному зеленому платью.

– Останавливаемся у тех первых домов, - крикнул Акитада остальным. – Дорога там сужается, и мы сможем использовать стены дома, чтобы прикрыть спину.

– Как загнанные в угол крысы, - крикнул в ответ Хасео, но усмехнулся.

Кумо почти догнал их. Их заметили уже давно, и преследователи пустили лошадей в галоп. Теперь они приблизились, с хлопающим знаменем, победные криками и топотом копыт. Акитада, Хасео и Тора подстегнули своих кляч на последний короткий рывок.

Первая хозяйство состояло из нескольких отдельных построек. Главный дом с крутой соломенной крышей выходил на дорогу, но вокруг и за ним теснились сараи, кухни и другие невысокие здания. Здания связывали узкие переходы и небольшие огороженные сады. Никого не было видно. Мужчины, вероятно, были в полях, а женщины скрылись, когда учуяли надвигающуюся беду.

Хасео соскочил прежде, чем его лошадь остановилась. Наполовину бегом, наполовину прихрамывая, он вышел на боковой двор, где жена фермера воткнула в землю несколько высоких бамбуковых шестов, чтобы поддерживать развешенное бельё. Он поднял один из наиболее крепких шестов, не обращая внимания на упавшую верёвку, и взвесил его в руке. Он удовлетворенно хмыкнул и присоединился к остальным.

Тора тоже спешился с обнажённым мечом. Только Акитада остался в седле, преградив дорогу, с длинным мечом Торы в руке, когда их преследователи остановились в облаке жёлтой пыли. Шлем Кумо сиял на солнце, его доспехи, отделанные зелёным шелком, также сияли золотом, а в поднятой руке сверкал золотой боевой веер. На знамени был знак верховного стража. Все люди Кумо были вооружены, в отполированных доспехах, с луками за плечами, и обнажёнными мечами в руках. Ярко-красные шёлковые кисточки свисали с конских узд. Лица врагов были полны волнения и жажды крови. Только Кумо выглядел совершенно отстранённым, его губы вытянулись, а лоб нахмурился от отвращения.

Акитада ждал, чтобы посмотреть, что сделает Кумо. Он больше не чувствовал боли в колене, усталости и даже страха. Он хотел встретить этого человека мечом к мечу. Он хотел убить его больше, чем когда-либо хотел чего-либо в своей жизни.

Кумо крикнул:

– Именем императора, сдавайтесь!

Именем императора? Акитада засмеялся.

Нахмурившись, Кумо подвёл лошадь немного ближе.

– Я – верховный страж. Вы сбежавшие осуждённые и находитесь под арестом.

Акитада крикнул в ответ:

– Ты знаешь, кто я, Кумо. Сугавара Акитада, имперский посланник. Ты арестован за измену. Прикажи своим людям сложить мечи.

Люди Кумо в свою очередь рассмеялись, но Кумо поднял свой золотой веер, и они замолчали.

– Вы в меньшинстве, - крикнул он. - Если вы не сдадитесь, вас зарежут, как собак.

– Попробуйте, сволочи! – крикнул Хасео, выйдя вперёд и размахивая бамбуковым шестом. Акитада надеялся, что он так же искусен в бою на палках, как Тора.

– Если ты хочешь драки, Кумо, - крикнул он в ответ, - пусть это будет между нами двумя.

Кумо был тяжело вооружён и сидел на одной из своих великолепных лошадей, в то время как Акитада был одет только в штаны и мантию Торы и ехал на изношенной кляче, широко расставившей ноги и свесив голову от усталости. Акитада также осознавал вес меча Торы. Он был намного слабее, чем о себе думал.

Но его гнев бросал его в бой. Этот человек сделал всё возможное, чтобы медленно убить его, но потерпел в этом неудачу. Теперь Акитада хотел быстро и красиво убить его или погибнуть самому. Он чувствовал сладость такой победы, знал, что не может проиграть, и гордился моментом.

Но Кумо посмотрел на него с презрением, затем развернул лошадь и поехал вверх к берегу. Там он остановился и стал ждать своего знаменосца. Акитада понял, что он отказался от единоборства и будет вести его, как генерал, с безопасного расстояния.

Битва? Ошеломлённый таким нелепым поворотом событий, ярость от злости всё ещё сжимала живот, как горящие тиски, Акитада заорал ему вслед:

– Встань и сражайся, трус!

Кумо проигнорировал его. Великий человек не станет драться с простым преступником. Он поднял веер и направил его на Акитаду, и его люди, разразившись хриплыми криками, пришпорили своих лошадей и бросились на него, мечи сверкали на солнце, а летящие копыта лошадей раскидывали гравий.

Позже Акитада не мог вспомнить, как он встретил их атаку, что дало ему силы удержать лошадь между ног и оттеснить её на обочину дороги, поэтому нападавшие были вынуждены пройти справа от него. Животное было достаточно флегматичным, но под внезапным натиском такого количества всадников оно продолжало пятиться и опускаться на круп, а его глаза закатились от страха. Поскольку дорога была узкой, люди Кумо ехали гуськом. Солдат за солдатом проходили, каждый рубил вниз или поперек своим мечом, почти комично имитируя тренировку на плацу, за исключением того, что вместо тюка рисовой соломы, на котором они тренировались, был Акитада. Он парировал, рубил, парировал и рубил, размахивая тяжёлым мечом, ощущая каждый резкий контакт со сталью, и удар прошёл по его руке, как огонь; но он боялся с силой воткнуть клинок в противника, потому что лезвие могло застрять в доспехах, и у него не было бы времени освободить его. Под ним, по обе стороны от него, Хасео и Тора рубили и размахивали свои оружием, но он почти не замечал их, потому что враг наступал так быстро. А потом противник отступил.

Две лошади без всадников умчались, и два стонущих человека катались на земле, их кровь впитывалась в горячую землю. Раненая лошадь ужасно ржала, её ноги дёргались в воздухе, пока она каталась по телу своего всадника. Тора улыбнулся Акитаде, с его меча капала кровь.

– Трое ублюдков готовы, - крикнул он.

Акитада кивнул. Кумо по глупости дал им преимущество, посылая на них своих людей поодиночке. Правда, дорога была узкой, но, если бы он приказал своим людям использовать луки и стрелы или спешиться и атаковать пешком, то, благодаря своей численности, они бы быстро расправилась с тремя слабыми противниками. Он взглянул вверх по дороге, где собрались оставшиеся пять солдат, намеривавшиеся повторить атаку, а затем на Кумо, который бесстрастно наблюдал за происходящим.

Бамбуковый шест Хасео был сломан, но он достал клинок убитого, лежавшего под раненой лошадью, затем шагнул вперёд и быстро перерезал горло страдающему животному. Кровь залила его, но он вернулся к остальным с ликующим лицом, торжествующе размахивая мечом.

Кумо поднял свой веер, и вот они снова появились, грохот копыт на дороге, звенящие неистовые крики, длинные изогнутые лезвия с шипением рассекают воздух. Акитада попытался повернуть коня, но на этот раз истерзанной кляче было достаточно. С бешеным ржанием она встал на дыбы, выбросив Акитаду из седла, и поскакала по пустой дороге впереди нападающих.

Акитада упал на дорогу, но сумел уклониться от ударов копыт. Рубящие мечи промахнулись на несколько дюймов. Когда они миновали, он попытался встать, пошатнулся и увидел, как один всадник повернулся назад, низко склонившись над шеей своего коня, с мечом наготове. Акитада всё ещё раскачивался, когда сильная рука схватила его за спину и оттащила с дороги. Хасео.

Пробормотав слова благодарности, Акитада стёр пыль с глаз и потряс головой, чтобы очистить ее. Каким-то образом он всё ещё сжимал свой меч. Всадник остановился, повернулся и снова бросился в атаку, разбрасывая камни и хрипло крича. Тора был теперь рядом с Акитадой, низко присев, с коротким мечом наготове. Акитада мельком увидел лицо Хасео; тот улыбался, его глаза светились радостью битвы. Затем всадник настиг их, и они отскочили, нанеся удар по ногам его лошади. Они услышали крик животного, увидели, как человек упал, а затем подъехали другие всадники, и нанесли ещё несколько ударов и кололи лошадей, ноги людей, уклоняясь и отражая мечи нападающих. На этот раз они ранили двух лошадей и убили одного человека, но Хасео истекал кровью из раны на плече, а меч Торы был сломан.

– Назад, - ахнул Акитада. – Нам надо вернуться к зданиям, где нас труднее достать. Мы заставим их спешиться.

Его охватило странное возбуждение. Он хотел вкусить победу и насладиться её сладостью. Он и Хасео побежали к узкому проходу между фермой и хозяйственной постройкой. На верху Кумо снова отдавал приказы. Его знаменосец присоединился к оставшимся солдатам. Осталось только пятеро? Нет времени считать.

Без меча Тора медленно пятился от всадника, которого сбросила раненая лошадь и который атаковал пешим. Тора присел, увернулся и отпрыгнул от яростных взмахов меча противника. Акитада бросился вперёд, резко взмахнул мечом и отсёк мужчине руку с мечом на запястье. Раненый всё ещё тупо смотрел на обрубок, когда Тора схватил упавший меч и вонзил ему в горло. Тело выгнулось назад, глаза умирающего быстро остекленели. Когда Тора высвободил лезвие, из раны вырвало поток крови, как из второго рта. Мужчина упал в конвульсиях и больше не шевелился.

По дороге четверо оставшихся солдат спешились и приближались к ним, теперь медленно, с мечами в руках, слегка пригнувшись. Кумо наконец осознал свою ошибку.

Но всё же верховный страж держался на расстоянии, один в стороне на своей великолепной лошади, выжидая и наблюдая.

Они стояли бок о бок с приближающимся врагом, стена крестьянского дома справа и ограда сушильного двора слева. Атакующим не хватало места, чтобы пройти и напасть на них сзади, но, если люди Кумо помнят свои тренировки, они легко смогут преодолеть их, работая вместе. Невозможно парировать два меча одновременно, если один рубит сверху, а другой наносит удар снизу в живот.

Акитада настороженно наблюдал, как двое мужчин приблизились к нему. И вот один из них с оглушительным криком поднялся на носки и бросился на Акитаду, обеими руками держа меч над головой. Он явно надеялся, что Акитада отступит, и он сможет опустить свой меч и расколоть голову Акитады. К счастью, эта драматическая атака заставила второго противника заколебаться, и Акитада, вместо того, чтобы отступить, присел и сделал выпад, выставив вперёд меч с направленным вверх лезвием. Его противник с такой силой напоролся на клинок, что лишь рукоять меча остановила его, и Акитаде пришлось приложить ногу к телу, чтобы быстро вытащить его, и встретить запоздалую атаку второго противника.

То ли наученный на ошибке своего товарища, то ли просто, боясь за свою жизнь, противник кружил взад и вперёд, не делая резких движений. Акитада слышал лязг стали о сталь, удары и ворчание, пока Хасео и Тора расправлялись со своими противниками, но сам не сводил глаз с этого человека, так как упущенное внимание могло стоить ему жизни.

В конце концов, эту ошибку совершил его противник, который отвёл взгляд, чтобы посмотреть, как дела у его товарищей, и Акитада быстро проднырнул под его защиту и убил его.

Он встал, потирая больную правую руку, в изумлении огляделся и увидел, что они выжили, а нападавшие – нет. Четыре тела лежали в проходе фермы, некоторые неподвижны, некоторые дергались, одно рвало кровью. Тора выглядел невредимым, и Хасео, на первый взгляд, тоже, но затем Акитада увидел руку, прижатую к животу, застывшую улыбку, характерную стойку с широкими ногами, и понял, что что-то ужасно неправильно.

– Хасео?

– Боюсь, этот ублюдок достал меня снизу, - жестко сказал Хасео.

– Насколько плохо?

– Плохо. Боюсь убрать руку, чтобы не вывалились внутренности. Думаю, мне лучше сесть.

Они помогли Хасео, прислонили его к забору. Акитада посмотрел на руку Хасео, сильно прижатую к его талии, и увидел кровь, просачивающуюся сквозь пальцы. Его сердце сжалось от жалости.

– Господин! – Тора потянул его за руку и указал.

Кумо наконец спускался со своей возвышенности. На ферме он спешился, привязал свою лошадь и пошёл к ним. Акитада встал и схватил свой меч.

Кумо остановился примерно в десяти футах от него. Вблизи он всё ещё выглядел великолепно, высокий и стройный, в своём золотом шлеме и отделанных золотом доспехах, прошитых зелёным шёлком. Но красивое лицо было бледным и залито потом.

– Итак, - сказал он, сжимая в правой руке меч, рукоять которого тоже была золотой, но лезвие блестело синей сталью, - ты не оставил мне выбора.

– Ты сам этого хотел, Кумо. Ты выбрал этот путь. Слишком поздно жаловаться, потому что ты выбрал смерть.

Кумо горько рассмеялся. У

– Ты дурак! Я мог бы убить тебя много раз сам. Я мог бы убить тебя моими людьми. Но я не сделал этого. Теперь ты заставляешь меня совершить величайший грех, грех, который будет стоить мне вечности.

Что это за чушь? В любом случае, медленная смерть, к которой Кумо приговорил его в своей шахте, была бы намного хуже, чем быстрый удар меча. Затем Акитада уловил проблеск смысла в словах Кумо. Он указал на двор и дорогу, покрытые трупами людей и лошадей, зловоние их крови наполняло жаркий полуденный воздух и привлекало первое жужжание мух.

– Это твоя работа, Кумо. Ты виновен, как если бы сам пролил их кровь.

– Нет! – Кумо покраснел от гнева. – Я никогда не трогал их. Мои руки чистые. Я никогда не убивал ни людей, ни животных, – он уставился на Акитаду, на Тору и Хасео позади него, затем снова на Акитаду. – Теперь ты заставляешь меня убить тебя и твоих товарищей. Нельзя ставить под угрозу великое дело. Я жертвую своим состоянием Будды ради своего императора, – он низко поклонился в сторону моря; затем рука с мечом выступила вперёд.

Акитада стоял, его меч в руке был свободен, острием вниз. Он подумал о разнице между ними: Кумо отдыхал и был полностью вооружен, его тело и голова были защищены этим великолепным комплектом доспехов, с великолепным клинком на его мече ... и он, в синей мантии и штанах Торы, залитых кровью, ни его голова, ни тело не защищены, измученный, с травмированной ногой и сражающийся обычным мечом, позаимствованным у Торы. Он быстро отбросил эти мысли, зная, что, тем не менее, он не может проиграть эту битву.

Он ничего не знал о владении мечом Кумо, хотя его люди были обучены, хотя и неопытны, но это не имело значения.

Кумо умрёт здесь и от его руки.

Но Кумо сказал странную вещь, и Акитада потерял уверенность.

– Давай, сражайся, - сказал Кумо. – Тебе нравится убивать. Я наблюдал за тобой и теперь вижу это в твоих глазах.

Акитада опустил меч и отступил; он хотел опровергнуть обвинение, но знал, что в этом была правда, и правда его глубоко тревожила. Он тщетно пытался выбросить это из головы. Кумо использовал момент слабости для атаки. Акитада инстинктивно парировал. Затем их клинки встречались снова и снова, сталь о сталь, каждый удар вызывал болезненную дрожь в руке Акитады, и Акитада понял, что Кумо сражается наизусть, что он запомнил движения и отработал их, но что, как и его люди, он никогда не дрался с настоящим противником. И когда он осознал это, он также увидел страх в глазах Кумо. Кумо был сильнее и быстрее его, но его неуклюжее обращение с мечом сделало его конец верным и быстрым.

Акитада бросился на запястье Кумо, выбил его меч и резко повернулся. Кумо закричал, ослабив хватку, и Акитада отбросил меч Кумо по широкой дуге в воздух. Он ударился концом в грязь, золотая рукоять задрожала на солнце.

Их взгляды встретились. Это был момент для Кумо сдаться, и Акитада был почти уверен, что он это сделает, и опустил меч. Но этот противник удивил его, вытащив из-за пояса короткий меч. Когда он атаковал, длинный меч Акитады поднялся.

Кумо раскрыл точку под правой рукой, где его не защищали ни наплечник, ни нательный доспех. Это было одно из немногих мест, куда стремиться попасть опытный боец при столкновении с полностью вооруженным противником, но в действиях Акитады не было никакого плана. Он почувствовал удар по лезвию своего меча, короткую остановку, когда острие встретилось с костью, затем услышал, как кость раскололась, и лезвие глубоко вошло в тело Кумо.

Когда Акитада отступил, вытащив свой меч, Кумо стоял, покачиваясь, с удивлением на лице. Затем короткий меч выпал из его руки, он открыл рот, как бы говоря, но кровь хлынула и потекла по его прекрасным доспехам. Его колени подогнулись, и он медленно опустился на землю.

Акитада перевёл взгляд со своего мёртвого врага на тела людей и лошадей и на умирающего Хасео, за которым ухаживал Тора. Сцена расплылась, и он сел, склонив голову от усталости и облегчения.

Полдень ещё не поступил.