ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ЛЕЙТЕНАНТ ВАДА
Проснувшись Акитада сначала не понял, что его разбудило, потому что было темно и тихо. Он перевернулся, но постепенно к нему вернулись воспоминания о вчерашнем дне. Всё, наконец, закончилось, и скоро он будет дома. Принц сам принял яд. Окисада мог ошибиться в дозировке или, зная о медленной и куда более мучительной смерти, решил ускорить свой конец, но в конечном итоге это не имело значения. Он был мёртв, вся опасность того, что он возглавит новое восстание, миновала, и заговор против губернатора рассыплется, как только этот факт станет известен. Да, состояние Шунсея вызывало беспокойство, но был по крайней мере ещё один человек, который знал, что принц ел рыбку: его постоянный поставщик, Хару.
Он сел и потянулся. Услышав тихие звуки в соседней комнате Осавы, он встал, открыл дверь и выглянул наружу. В лесу всё еще была ночь, но небо над деревьями уже становилось тёмно-сине-чёрным, предшествующим рассвету, и несколько птиц сонно щебетали.
Для Осавы было необычно вставать так рано, но и ему теперь было к кому спешить. Акитада улыбнулся, зевнул и несколько раз глубоко вдохнул ароматный хвойный воздух. Было восхитительно прохладно, и ему не хотелось покидать лес и ехать по раскалённой равнине, но сегодня они вернутся в Мано.
Акитада посмотрел на закрытую дверь Осавы и решил одеться. Если Осава так спешит, он не собирался его задерживать. Чем раньше он уладит это дело и уедет из Садошимы, тем лучше. Он успел истосковаться по своей семье.
Он зажёг масляную лампу и потянулся за синей мантией, которую носил несколько дней. Она плохо выглядела и ещё хуже пахла. В его сумке всё ещё лежал его собственный халат из простого коричневого шёлка, тот, в котором он прибыл и который был испачкан и разорван в те первые ужасные дни. Он покачал головой при воспоминании о страданиях осужденных.
Акитада свернул синюю мантию и вытряхнул коричневую, вынув флейту из складок. Конечно же, Осава не будет возражать, если на обратный путь он наденет чистую одежду. У них больше не было официальных остановок по дороге.
Шёлковый халат был немного помят, но выглядел и пах гораздо лучше, чем синий. Он надел его и застегнул чёрный пояс на талии. Дотянувшись до воротника, он прикоснулся к твёрдым документам между слоями ткани. Они тоже скоро перестанут быть нужны. Он виновато подумал о Масако, которая не только вылечила его, но и выстирала и починила его одежду. Ему было стыдно, что он так резко отверг её привязанность. Сегодня вечером он поговорит с ней, объяснит свою ситуацию и сделает ей предложение... Какое? Он думал, что узнает это, как только узнает её настоящие чувства к нему.
Разглаживая знакомый прохладный шёлк, он почувствовал облегчение от того, что всё закончилось. Судья, получив информацию о фактах, будет знать, какие вопросы задать. Если Шунсей окажется слишком слаб, чтобы прибыть в Мано, он может подписать письменные показания. Тайра будет вызван для дачи показаний, и Хару. Накатоми будет вынужден рассказать о болезни Окисада. В конце концов, Сакамото столкнется с массой улик, и он раскроет заговор с целью создания дела об обвинении в убийстве сына губернатора. Да, всё должно хорошо распутаться, даже без присутствия Шунсея.
Пальцами он причесал бороду и волосы, завязал пучок волос и снова проверил ворот своей мантии. Он немного вздулся, не ложился ровно. Он похлопал по ткани, но она всё ещё отопыривалась. Указательным пальцем он проверил шов, в который вставлял документы, и обнаружил, что он порван.
С колотящимся сердцем Акитада выудил бумаги и развернул их. Он долго недоверчиво смотрел на чистые листы обычной бумаги. Он поворачивал их туда-сюда, глупо задаваясь вопросом, не поблекли ли как-то величественные слова, не желая верить очевидному, что кто-то украл его императорские приказы и охранную грамоту губернатора, а вместе с ними и его личность.
На лбу выступил пот. Он попытался вспомнить, когда в последний раз видел документы. Они всё ещё были там после того, как он покинул Мано, после того, как Масако нашла их, не осознавая, что это такое.
Или, может быть, она слишком хорошо поняла! Чтобы документы были украдены из такого тайника, вор должен был знать, что и где искать. Неужели Масако раскрыла его секрет, возможно, случайно?
Если так, ему разрешили покинуть Мано с документами. Да, документы всё ещё были в его халате по дороге в поместье Кумо. Позже он надел свою синюю мантию клерка и, по глупости, проверял документы только наощупь, да и то нечасто. Где произошло воровство? В поместье Кумо или в Минато? Он спал с седельными сумками под головой в комнате конюха, а позже и на кухне Такао, но было много раз, когда его седельные сумки лежали где-то, пока он выполнял приказы Осавы. Его больше беспокоила флейта, чем документы. Кто угодно мог забрать бумаги где угодно между Минато и здесь, но, несомненно, наиболее вероятным вором был Гэндзо.
Сэймэй сказал бы: «Пролитая вода не возвращается в ведро». Важнее было подумать о том, что будет дальше.
Он не мог поднять крик. Что сделает Осава, даже если бы он ему поверил? Нет, он должен вернуться к Мано как можно скорее. Слава богу, Мутобе видел бумаги и мог за него поручиться.
Акитада сложил синюю мантию, флейту и другие свои вещи в седельные сумки и пошел через оживающий лес к монастырской конюшне, чтобы оседлать лошадей. Но тут его ждал второй шок.
Обезумевший Осава садился в седло, в то время как рыжеволосый послушник держал поводья и слушал взволнованные инструкции Осавы с выражением пустого замешательства на своем молодом лице.
– К чему такая спешка, господин Осава? – крикнул Акитада.
Осава повернулся.
– А, вот и ты. Хорошо. У меня нет времени. Я немедленно отправляюсь в Минато. Такао попала в беду. Ей очень плохо. Ты должны ехать в Мано. Вот, - он махнул рукой в сторону небольшой груды коробок и свертков, - там все записи. Также там моё заявление об отставке. Приношу свои извинения губернатору. Он вытащил поводья из рук послушника и упёрся пятками в бок лошади.
– Подождите ... – воскликнул Акитада, но Осава уже нёсся галопом по лесной тропинке с головокружительной скоростью, подол его мантии развевался за его спиной, когда он исчез за первым поворотом дороги.
Акитада и послушник посмотрели друг на друга. Послушник пожал плечами и улыбнулся.
– Что случилось? – спросил Акитада.
– Я плохо понял этого господина. Он подбежал к конюшне и потребовал лошадь. Я не знал, какую именно, а он прыгал вверх-вниз, крича, что это вопрос жизни и смерти. Наконец-то я нашёл подходящую лошадь, и он оставил все эти бумаги. Я так полагаю, что для тебя. Я вообще ничего не понял.
– Но как …? За ним прибыл посыльный?
Послушник кивнул.
– Подъехал человек на лошади и спросил, как пройти в комнату господина. Я взял его лошадь и показал ему.
– Как его звали?
Юноша снова выглядел растерянным.
– Я не спрашивал. Он был невысокого роста и нос у него словно клюв.
Акитада посмотрел на дорогу, по которой поехал Осава. Итак, человек с птичьим лицом появился снова. Он пожалел, что Осава лишь постучал в его дверь, но не стал с ним ничего обсуждать, прежде чем так стремительно уйти.
– Бери мою лошадь, - сказал он послушнику, но потом передумал. – Неважно. Я сам.
Он побежал в конюшню. Бросив седельные сумки на землю рядом с мулом, он накинул одеяло и седло на свою лошадь, которая почувствовала его волнение и нервно попятилась. Молодой монах пришёл помочь. Выведя лошадь, Акитада сказал ему:
– Я вернусь. А пока нагрузи мула! – затем он вскочил в седло и ударил животное пятками по бокам.
Он спустился по тропинке вслед за Осавой, пригнувшись, не сводил глаз с тропы, опасаясь, что его лошадь может споткнуться и упасть, но почти надеясь, что Осава, плохой наездник, упал. Но такого не случилось. Земля стала ровной, Тсукахара лежала впереди, а дальше тянулась пустая дорога. Акитада остановился и повернул назад. Он не мог догнать Осаву, не загнав свою лошадь, а она ему была нужна, чтобы добраться до Мано как можно быстрее.
Он немного беспокоился о том, с чем может столкнуться ничего не подозревающий Осава, надеясь, что это не имеет ничего общего с кражей его документов. Но он не верил в подобные совпадения. В любом случае необходимость прибытия в Мано увеличилась в сто раз. Сообщение Осаве почти наверняка было лживым, беда с Такао была придумана, чтобы отправить Осаву обратно в Минато, оставив Акитаду без сопровождения и без документов. Задержанного заключённого без надлежащих документов и сопровождения чиновником могли подвергнуть, по крайней мере, самому жестокому и болезненному допросу. Его единственный шанс спасения заключался в том, чтобы добраться до штаб-квартиры провинции до того, как его остановят.
Вернувшись в монастырские конюшни, молодой монах приготовил мула, и Акитада спросил дорогу к Мано. Ему сказали, что придётся снова спуститься с горы в Тсукахару, а оттуда ехать по дороге на юго-запад вдоль подножия гор.
– Недалеко! – сказал послушник с весёлой улыбкой. - Только день на лошади.
Только день!
Акитада покинул монастырь, убеждённый, что попадёт в засаду. Опасаясь за лошадь и гружёного мула, на этот раз он спускался с горы гораздо медленнее. Его глаза постоянно смотрели вперёд, и он беспокоился о каждом повороте дороги, внимательно следя за звуками оружия и доспехов, зная, что ему нечем защитить себя.
Он благополучно добрался до долины, но следующей опасной точкой была Тсукахара, дом князя Тайры. Он быстро проехал через деревню, настороженно глядя, оглядываясь даже на безобидную группу бедных крестьян, собравшихся перед святыней. Но они просто повернулись и уставились на него, как деревенские люди, которые не часто видят незнакомцев. Когда Акитада нашёл перекресток, ведущий к Мано, он оставил Тсукахару позади, дышать стало легче.
Если бы он был знаком с островом, то попытался бы найти менее очевидный маршрут. Он не мог избавиться от убеждения, что после неестественного затишья последних дней его враги вот-вот начнут действовать. Тот, кто организовал кражу его документов и отправил Осаву обратно в Минато, очень хорошо знал, кем на самом деле был Такэцуна и почему он оказался в Садошиме. Он или они вряд ли позволят ему жить. Самым неприятным было то, что он всё еще не знал, с кем имеет дело.
Ближе к полудню в напряжённом, но спокойном путешествии Акитада почувствовал голод. В спешке он покинул монастырь, не поев и не взяв с собой провизию. Хотя у него всё ещё было несколько медных монет, он не решался их использовать. Но когда дорога пересекла ручей, он прервал свой путь. Он снял часть багажа с мула – на удивление воспитанного существа – и повёл обоих животных одного за другим к воде.
Затем он обыскал седельные сумки в поисках еды и нашёл шелковый мешочек Осавы, полный монет и несвежих и деформированных рисовых клецок, оставшихся после какого-то предыдущего пикника. Деньги он положил обратно, качая головой. Осава был настолько обеспокоен сообщением, что уехал без средств. Съев клецки и напившись из ручья, он снова нагрузил мула и вернулся на дорогу.
К настоящему времени он был озадачен тем, что ему позволили заехать так далеко. Других путешественников на дороге было немного, и никто не взглянул на него на последнем отрезке пути к Мано. Когда дорога свернула на запад, солнце опустилось низко, и лошадь с мулом выказали первые признаки усталости. Но он миновал последний холм и увидев, что перед ним раскинулся залив Соват - лист расплавленного золота. До коричневых крыш Мано было немногим больше мили. Он это сделал. Возможно, когда он поедет через город, всё ещё будет небольшая опасность, но к тому времени он будет слишком близко к штабу провинции, чтобы потерпеть более чем небольшую задержку, пока Мутобе не будет уведомлен.
Щурясь от светившего в глаза заходящего солнца и рябившего моря, Акитада попытался перейти на галоп, но мул начал упираться и, в конце концов, отказался. Он фыркая тянул за поводок, качал головой и пытался упираться копытами.
Занятый упрямым животным, Акитада не сразу заметил впереди людей, вышедших из-за деревьев. Когда он это сделал, его желудок сжался. Всё ещё ослеплённый солнцем, он покосился на них.
Их было шестеро, все мускулистые мужчины с суровыми лицами и каким-то оружием в руках. Грабители с дороги? Пираты с берега?
Акитада остановил свою лошадь и посмотрел на них. Их одежда выглядела грубой, но исправной, не слишком подходящей для грабителей или пиратов.
И в ней было определенное единообразие. Все были в коричневых куртках с кожаными ремнями на поясе и цепью, свисающей с шеи. Стражники?
Затем на дороге появилась знакомая фигура в красном мундире и стала ждать, расставив ноги и скрестив руки, перед шестью мужчинами в коричневом. Он был вооружен мечом и длинным луком. Вада. Закон. Сейчас его арестуют и отправят в провинциальную тюрьму. Акитада почти облегченно улыбнулся.
Подгоняя лошадь вперёд, он остановился перед Вадой. Его облегчение немного иссякло, когда он увидел лицо лейтенанта. Неприятная улыбка скривила тонкие губы Вады.
– А, - сказал он, - что у нас здесь? Осуждённый, у которого есть лошадь и мул. Мы встречались, кажется, совсем недавно, а я уже нахожу как ты бежишь?
– Я не сбегал, лейтенант. Я был отправлен губернатором и сейчас возвращаюсь, – Акитада оглянулся через плечо и добавил: - Хотя я был бы рад сопровождению. Кто-то может попытаться меня убить.
Вада захохотал и повернулся к своим стражникам, которые усмехнулись.
– Вы это слышали? Кто-то пытается его убить! Да, он забавный. Говорит, что его послал губернатор и ему нужен конвой? – Стражники разразились смехом.
– Тишина! – рявкнул Вада.
Смех резко прекратился. То, как они смотрели на него, напомнило Акитаде стаю голодных собак, нашедших беспомощного кролика.
Казалось, Вада был доволен собой.
– Веселье окончено. Кто отправит осуждённого в путешествие с лошадью, мулом и разным ценным снаряжением? – он усмехнулся, затем махнул своим людям вперед. – Обыщите его и седельные сумки.
Стражники принялись за дело. В мгновение ока Акитада был снят с лошади и брошен в грязь. Двое стражей опустили его на колени, закинули ему руки за спину и обернули тонкой верёвкой оба запястья. Это была стандартная процедура задержания преступников, но он никогда не осознавал, насколько болезненной может быть туго обёрнутая верёвка, и стиснул зубы, чтобы не закричать. Он должен был сохранять спокойствие любой ценой. Вада, каким бы безжалостным он ни был в обращении с осуждёнными и каким бы глупым он ни был в данном случае, всё же оставался чиновником и был назначен на его нынешнюю должность кем-то из солидных людей. Он выполнял свой долг по аресту предполагаемого беглеца. Проблема может быть решена позже. Важно было сотрудничать и не давать лейтенанту оправдания для дальнейшего физического насилия.
Они подняли его на ноги и обыскали. Акитада не мог представить имперские документы и охранную грамоту Мутобе, что не помешало бы им несколько раз ударить и пнуть его.
Они ничего не нашли, но ноша мула вызвала возмущение.
– Документы, - крикнул один из стражников. – Флейта, - крикнул другой, бросая драгоценный инструмент Рибаты Ваде. Акитада вздрогнул, но Вада поймал его, равнодушно взглянул на него и отбросил обратно.
На этот раз флейта упала между копыт мула, и Акитада инстинктивно двинулся, чтобы спасти его. Его мгновенно и болезненно дернули назад.
Вада воскликнул:
– Подожди. Это должно быть ценно. Подними это. Что ещё там?
– Вот, лейтенант, - торжествующе воскликнул мужчина, подняв шёлковый мешочек Осавы и тряся им.
– Он вор, хорошо, – Акитада молча проклинал забывчивость Осавы.
Вада бросился к нему. Он открыл сумку, встряхнул и пересчитал серебро и медь, а затем извлек несколько бумаг.
– Принадлежит человеку по имени Осава, - сказал он. – Провинциальному налоговому инспектору, – он почти промурлыкал, спрашивая Акитаду: - Что ты с ним сделал?
– Ничего. Осаве пришлось вернуться в Минато и отправить меня одного, – Акитада знал, как это должно звучать, но был потрясён злобной реакцией Вады. Вада выхватил один из коротких хлыстов из-за кожаного пояса констебля и хлестнул им по его лицу. Боль была намного острее, чем он мог представить. Слёзы застилали его глаза, и он услышал ухмылку Вады:
– Я предупреждал тебя, что веселье окончено. Ты плохо слушаешь, правда?
Акитада охватила необоснованная ярость. Оскорбление было слишком сильным. Он убьёт человека, но не сейчас, пока Вада одержал верх. Сфокусироваться было сложно. Он сморгнул слёзы. Его лицо было в крови, и он слизнул с губ солёные капли.
– Лейтенант, - заставляя себя сдерживаться, начал он, - будьте добры, отведите меня к губернатору. Он объяснит.
– Губернатору? – глаза Вады округлились от притворного шока. – Ты хочешь, чтобы я беспокоил этим губернатора? Ты думаешь, что ему нравится, когда я привожу к нему каждого грабителя, вора и убийцу, которого мы ловим?
– Я никого не грабил, ничего не крал и никого не убивал, - снова начал Акитада, но это было бесполезно.
– Хватит болтовни! – отрезал Вада. – Отведите его в тот лес вон там. Мы скоро разберёмся, что он сделал с телом этого Осавы.
Ситуация выходила из-под контроля. Как только садист Вада и его головорезы уберут его из поля зрения прохожих, возражать будет слишком поздно.
– Лейтенант, - сказал Акитада, сдерживаясь изо всех сил. – Вы совершаете ошибку. Я не осуждённый, а чиновник. Я требую, чтобы вы немедленно отвели меня к губернатору Мутобе.
Вада усмехнулся.
– Вы слышали это. Он хорошо играет, - сказал он своим людям, которые снова захохотали. - Замечательно. Давай повеселимся! – он направился вперёд к группе деревьев, и охранники Акитады нанесли несколько болезненных ударов ногами по пояснице, от которых он пошатнулся вслед за Вадой.
«О, Боги, - подумал он, спотыкаясь в сторону леса, - позволь мне выбраться из этого живым, и я никогда больше не потеряю бдительность». Он живо вспомнил изуродованное лицо и тело маленького Джисея. Глядя на чванливую физиономию Вады, он пытался придумать способ побега. Затем он взглянул на стражника, который держал его верёвку, размышляя о том, как вырваться, чтобы сбежать. По крайней мере, его ноги не были связаны. Может, ему удастся вырвать верёвку из руки своего охранника и бежать. У Вады были лук и стрелы. Тем не менее, попробовать стоило, если ничего другого не предлагалось.
– Лейтенант, - крикнул он, - если вы прекратите упрямиться, я объясню, пока не стало слишком поздно. Есть вопросы, о которых вы не знаете, и их будет достаточно легко проверить. – Вада не остановился.
Они прошли сквозь деревья, и стражники подошли ближе, пока не достигли поляны, и Акитада увидел их лошадей и небольшую кучу деревянных шестов возле дерева.
Шесты? В тот момент, когда он понял, что они были подготовлены для него, он начал действовать. Прыгнув на стражника справа, он бросился вперёд, чувствуя, как верёвка впилась в его запястья, а руки дёрнулись от напряжения. Его плечи были почти вырваны из орбит, но он вырывался изо всех сил, зная, что, если он не освободится, его ждёт гораздо худшее.
И он почти добился этого. Под гневные крики он почувствовал, как верёвка ослабла и выскочила, проскочив мимо одного из стражников, чтобы вернуться к дороге, уклоняясь от другого человека и думая о Ваде, который, вероятно, вставил стрелу в паз своего лука. Он снова уклонился, на этот раз от дерева, а затем верёвка зацепилась за что-то, и он упал вперёд, ударившись лицом о корень дерева.
После этого шансов больше не было. Они отволокли его обратно на поляну и привязали верёвкой к большому кедру. Порез, который он получил при падении, кровоточил в его правом глазу, а его левый глаз опух, потому что стражник, которого он ударил ногой, вернул ему услугу. Но он заметил – и пожалел, что не видел раньше – аккуратную груду палок и дубинок, а также вооруженных стражников, прежде чем они образовали круг вокруг него. Они собирались повеселиться.
Его верёвка была достаточно свободной, чтобы можно было хоть немного уклониться. Вада стоял в стороне, его лицо выражало нетерпение.
– Итак, - сказал он, поглаживая пальцем свои короткие усы. – Давайте начнём. Где тело убитого тобой человека?
Акитада не видел необходимости отвечать. Он не спускал глаз с стражников.
– Очень хорошо, - сказал Вада, и первый стражник вышел вперёд и замахнулся. Акитада увернулся, и конец палки просто задел его бедро. «Неплохо», - подумал он. Вада покачал головой.
– Продолжайте. Вы все. До полуночи у нас хватит времени.
Дальнейшее было систематическим и практичным. Когда один мужчина выходил вперёд и замахивался, Акитада уворачивался, но получал сильный удар дубиной другого стражника. Удары наносили по всему телу, но почему-то избегали бить по голове, которую он никак не мог защитить.
Боль от каждого удара регистрировалась с опозданием. Полное ощущение было заблокировано его концентрацией на уклонении от следующего, но это длилось недолго. Он никогда не был так полностью отдан на милость врагу. Положение было одновременно унизительным и приводила в ярость. Стало жизненно необходимо не опозорить себя. Пытаясь дистанцироваться от боли, он подумал об игре на флейте. Сосредоточившись на отрывке, который всегда доставлял ему неприятности, он проиграл его в уме, позволяя своему телу двигаться инстинктивно.
Прошло время. Возможно, немного, а может, и много. В конце концов одна из палок сломалась, и однажды Акитада споткнулся и упал на колени. Он вовремя пригнулся, иначе дубина могла ударить его по голове. Каким-то образом он снова встал на ноги и однажды даже ударил ногой в пах одного из мужчин, который слишком близко подошёл к нему. Но он быстро выдохся, и его мысленная игра на флейте рассыпалась в горячих вспышках боли.
Некоторые его члены онемели. Одна рука горела от боли от плеча до запястья. Затем одна из дубинок попала ему в правое колено, и он забыл о других болях и своей гордости. Он закричал и упал.
К счастью, тогда они остановились – хотя на самом деле это была вовсе не пощада. Вада подошёл и ударил его ногой по ребрам.
– Вставай!
– Я не могу, - пробормотал Акитада сквозь зубы.
Они резко подняли его. Он снова закричал, опираясь на травмированное колено, и оба колена подогнулись.
– Тишина! – Вада что-то услышал на дороге. По его знаку его люди бросили Акитаду. На этот раз они оставили его лежать и ушли. Сквозь волны мучений он слышал, как кто-то отъехал на лошади, но ему было всё равно.
Трава под лицом Акитады стала липкой от крови из пореза и прилипла к его коже, но он думал про коленку.
По сравнению с нею побледнели даже многочисленные синяки на остальной части его тела, которые объединились, образуя сплошную оболочку боли. Он подумал, не сломано ли у него колено, и попытался пошевелить ногой. Попытка была безрезультатной. Казалось, все чувства покинули его. Он повернул лодыжку и на этот раз добился успеха, но почувствовал, как с удвоенной силой боль пробежала от колена до ступни. Он затаил дыхание, ожидая, пока спазм пройдёт.
Когда боль в колене медленно утихла, он проверил повреждения остальной части своего тела. Его пальцы шевелились, хотя кожа на запястьях была ободрана. Неважно! Ничего подобного. Его плечи? Болели, но шевелились. Ребра и спина? Он попытался растянуться и справился с этим, не испытывая спазмов, которые вызывает сломанное ребро. Колено оставалось проблемой. Он не мог стоять и ходить, и это делало невозможным его побег.
Потом он подумал, насколько далеко может зайти Вада и его головорезы. Планируют ли они его убить? Так как они так жестоко обращались с ним, они не позволили бы ему остаться в живых, если бы боялись его. Теперь он был рад, что не назвал Ваде своего имени. Пока этот человек считал его беглым преступником, у него оставался шанс.
Он услышал, как возвращается всадник, и повернул голову, чтобы посмотреть.
Вада спешился. Он отдал приказы, разговаривая с стражниками отдельно, пока каждый не кивнул. Акитада пытался угадать, где он был и что это за приказы, читая выражения и жесты. Лица были в основном мрачными. Вада выглядел решительным, но его люди были недовольны тем, что им приказали делать. Акитада почувствовал оптимизм.
Через некоторое время четверо стражников ушли пешком, ведя мула. Вада был занят разговором с двумя оставшимися мужчинами. Их лица всё более вытягивались, и они бросали сердитые взгляды в сторону Акитады. Наконец они тоже ушли, и Вада подошел к нему один.
Невысокий лейтенант остановился рядом с ним и посмотрел вниз с непонятным выражением лица. Акитада охватила паника. Он прохрипел:
– Отпустите меня. Я не буду жаловаться на вас. Если кто-нибудь спросит, вы можете заявить, что я вас спровоцировал, попытавшись сбежать. Вада усмехнулся. Это был очень неприятный звук.
– Нет, - сказал он. - Ты должен исчезнуть. Имей в виду, если бы это решал я, ты бы сегодня навсегда исчез здесь, но ... – он использовал ногу, чтобы перевернуть Акитаду на спину. – Сядь!
Акитада с трудом принял сидячее положение, и его колено быстро вызвало новый спазм. Он согнулся пополам от боли и ахнул.
Вада наклонился и грубо выпрямил травмированную ногу.
Когда крик Акитады перешёл в стон, Вада засмеялся.
– Вы – избалованная знать, все одинаковые, Сугавара, - сказал он, ощупывая колено пленника, получая удовольствие от мучений, которые он причинял. – Вы превращаетесь в хныкающих деток при первой же небольшой боли. Это же ни что иное, как синяк.
От боли и унижения Акитада стиснул челюсти, чтобы не застонать, когда Вада мял, выворачивал и гнул ногу. Он не доставит этому ублюдку удовольствия снова издеваться над ним. Но затем, залитый потом и ошеломлённый, он широко открыл глаза и уставился на Ваду.
– Как ... ты назвал меня?
Вада поднялся и посмотрел на своего пленника с самодовольным торжеством.
– Сугавара? Да, я знаю, что ты не тот Ёсимине Такэцуна, которым притворился, когда сошёл с корабля. О нет. Ты Сугавара Акитада, чиновник из Этиго, прибыл, чтобы поймать нас, дураков, за наши проступки. Теперь посмотри, кто из нас дурак! – он наклонился и приблизил своё лицо к лицу Акитады. – Это Садошима, господин, а не столица. Ты совершил серьёзную ошибку, когда притворился осуждённым и отдал себя в наши руки.
Так. Шарада закончилась.
– Поскольку вы знаете, кто я и почему я здесь, - холодно отрезал Акитада, - вы также знаете, что продолжение этого будет стоить вам жизни.
Вада запрокинул голову и засмеялся.
– Ты всё ещё не понимаешь этого, - воскликнул он, ликуя и указывая пальцем на Акитаду. – Это не моя жизнь, но твоя закончена. Быстро или медленно, ты умрёшь. Не сомневайтесь в этом. Мы отвезём тебя в такое место, откуда ты не выйдешь живым, и где не имеет значения, как громко ты назовёшь своё имя, звание и прежнее положение, потому что никто не придёт тебе на помощь, – продолжая смеяться и качая головой, он ушёл.
Удивительно, но единственной реакцией Акитады было облегчение от того, что ему больше не нужно было притворяться. Хотя он и не испытывал особой неприязни к осуждённому Такэцуне, это перевоплощение стоило Акитаде таких усилий, что он стал глупым и небрежным в других вопросах. Неудивительно, что такое существо, как Вада, усмехалось.
Он обдумывал свой следующий шаг. Конечно, больше не было никаких сомнений в том, что Вада был причастен к заговору. Акитада не пропустил использование Вадой слова «мы», когда он говорил о будущем своего заключённого. Тот, кто прибыл и отдал Ваде приказ, по какой-то причине решил, что медленная смерть предпочтительнее быстрой. Это было интересно само по себе, но это также означало, что он выиграл драгоценное время.
Если бы Вада продолжил избиение, он не смог бы спастись. Теперь, каким бы неприятным ни было ближайшее будущее, у него может появиться ещё один шанс сбежать.
Судя по всему, его скоро переместят, причём достаточно далеко, чтобы поездка была необходима. Он посмотрел на своё опухшее колено. Боль немного утихала. Однако манипуляции Вады вовсе не убедили его, что ничего не сломано. Он должен стараться двигать им как можно меньше. Ведь даже малейший толчок вызывал стреляющую боль по всему бедру и ноге. Он снова пошевелил запястьями. Была ли верёвка завязана слабее, чем раньше?
Они возвращались, Вада и два стражника, каждый из которых вёл осёдланную лошадь. Вада сел в седло и наблюдал, как двое мужчин отвязали верёвку Акитады от дерева, а затем усадили на лошадь. Три лошади и четыре человека? Ожидалось ли, что рядом побежит один из стражников?
В целом, хотя они выглядели угрюмыми, их отношение к нему в этом случае заметно улучшилось. Они подняли его в седло, процесс, который был умеренно болезненным, потому что они позволили ему схватиться за колено, пока он не смог упереться ногой в стремя. Их соображения заставили его задуматься, для чего он был спасен. Как только он оказался в седле, они ненадолго освободили его запястья, чтобы связать их перед собой, чтобы он мог держать поводья.
Всему этому Акитада подчинялся пассивно и без комментариев. Он чувствовал себя слабым, как новорождённый. Все силы были сосредоточены на защите травмированного колена. Он понял, что даже при поддержке стремени его нога будет реагировать на каждый шаг лошади, и что путешествие, возможно, долгое, может заставить его пересмотреть вариант быстрой смерти.
Но прежде чем они смогли начать, раздался ещё один крик с дороги. Вада напрягся.
– Следите за ним, - отрезал он и помчался прочь.
Акитаде пришли в голову две мысли: кто-то, враг или друг, был в дороге. И два стражника не проявили такой бдительности, как следовало бы, потому что они воспользовались возможностью отсутствия Вады, чтобы вступить в ожесточенный спор о том, кто поедет на третьей лошади. Другого такого шанса у него не будет.
Изо всех сил ударив лошадь здоровой ногой, он устремился вслед за Вадой. Колено у него сжалось, за спиной кричали стражники, ветки хлестали ему в лицо, но он рванулся наружу на полном скаку. Вада был на дороге, разговаривая с другим всадником. Он повернулся, его рот удивлённо приоткрылся. Затем он развернул свою лошадь, чтобы перехватить его. Но глаза Акитады уже переместились на другого мужчину.
Кумо. Он сделал отчаянную попытку уехать, но его травмированная нога отказалась сотрудничать. Лошадь, сбитая с толку смешанными сигналами, остановилась и начала танцевать, а Вада продолжал приближаться. В одно мгновение они встретились лицом к лицу. Вада с поднятым мечом выглядел убийственно. В последний момент Акитада поднял скованные руки, чтобы поймать опускающийся клинок петлёй верёвки. Сила удара толкнула его вперёд и в сторону. Чудом он поймал поводья и вцепился в них, когда его лошадь встала на дыбы и рванулась вперёд. Затем подъехала ещё одна лошадь, они столкнулись, и оба животных дико встали на дыбы.
На этот раз его отбросило назад, и он тяжело упал. Он успел взглянуть на голубое небо, попытался сдержать тьму, затмившую день, попытался отрицать боль, страх смерти, а затем он погрузился в забвение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий