Бернард Найт - «Поиски коронера» - «Коронер Джон» кн.3 - Глава 15

Bernard Knight
Crowner's Quest

Глава 15

В которой коронер Джона бросает старую перчатку.

Поскольку он не успевал вернуться в Эксетер до ночи, Джон де Вулф снова переночевал  у своей семьи в Стокайнтенхеде, но благоразумно вернулся прямо в город на следующее утро без каких-либо отлучек в Долиш. У него был длинный разговор со своим помощником о претворении задуманного относительно де Брэйза, поскольку его план ставил под угрозу источник средств к существованию Гвина. Тем не менее, корнуоллец, хотя и сомневался в разумности предложения коронера, был счастлив принять участие в задуманном хозяином.

Как только они прибыли в Эксетер, Джон не теряя времени начал претворять свой план в действие. Они поехали прямо в Ружмон и вызвали из сторожки Томаса, чтобы он выступил в качестве свидетеля и летописца. Озадаченный, маленький бывший священнослужитель, прихрамывая, пошёл за ними через внутренний двор и спустился в темницу.

Гвин вытащил дремавшего Стиганда из копны соломы и пинками погнал его открывать ворота острога. Проходя пропахшего сыростью, плесенью и человеческими отбросами прохода де Вульф заглядывал сквозь решётки, пока не нашёл Джоселина де Брэйза и Джайлза Фулфорда в соседних камерах. Жирный тюремщик, лицо которого всё ещё было пёстрым от синяков, что он получил несколько дней назад, хотел открыть дверь Джоселина, но коронер остановил его. «То, что я хочу сказать, можно сделать и отсюда!» – Отрезал он.

Заглянув через решётку, он увидел человека, сидящего на сланцевой плите и смотрящего в сторону голоса. Он был грязный с искусанным клопами лицом. Как только он увидел коронера, он подскочил к двери и затряс решётку, выкрикивая оскорбления. Из соседней клетки Джайлз Фулфорд также начал кричать, спрашивая своего хозяина, что происходит. Стиганд постучал своей дубинкой по двери Фулфорда, приказывая замолчать, и постепенно шум утих. Коронер терпеливо ждал, когда можно будет начать разговор.

«Джоселин де Брэйз, ты, безусловно, будешь повешен, за все совершённые тобой преступления. Эти преступления входят в компетенцию королевского суда, который состоится, когда следующий выездной суд прибудет в город. Шериф хотел судить тебя в окружном суде, как вы подло хотели осудить меня – и это означало бы, что в течение недели ты будешь повешен».

Ругань Джоселина утихла, когда он понял, что ему уготована верная смерть. И всё же он сказал: «Шериф! Де Ревелль не позволит мне причинить вред. В графстве у нас достаточно мощных защитников!»

«Их больше нет, молодой человек. Шериф понял свою ошибку и теперь он целиком предан королю. И ваши покровители в Берри Померое и Тотнесе слишком тревожатся о спасении собственных шкур, чтобы заботиться о вас. Теперь, когда их заговор провалился, они себя чувствуют, как блин на сковородке на Масленицу».

Ответом послужило молчание, но из соседней клетки Джайлз Фулфорд сердито закричал: «Я  всё слышал, Джоселин! Это трюк, не верь им».

Де Вулф сделал несколько шагов дальше по проходу и заглянул через следующую решетку. Оттуда на него смотрело засаленный лицо под растрепанными светлыми волосами. «Я рад, что в вашей голове ещё остался язык, мастер Фулфорд, – медленно произнёс коронер. - Это был тот самый язык, который выдал своего хозяина, после того как его слегка смазали небольшим количеством холодной воды».

«Это была ложь! Вы заставили меня под принуждением. Ничего из этого не было правдой».

«Скажи это палачу! Может быть, он тебе поверит, потому что я не буду, – отрезал де Вулф и перешёл обратно к клетке де Брэйза. - Но есть третий путь для вас - для вас обоих».

Де Брэйз подозрительно посмотрел на коронера, его круглое лицо наморщилось. Тюремные вши сползали по пряди красных волос рядом с левым ухом, но он проигнорировал их, хотя его шея и руки были искусаны.

«Что за новый трюк, коронер? Если нам предстоит быть повешенными, то оставьте нас в покое. Или ты не можешь не позлорадствовать?»

Чтобы ответить, де Вулф порылся во внутреннем кармане своего плаща и вытащил перчатку. Это была старая перчатка, которую он специально взял из дома для этой цели. Подойдя к решётке, он слегка шлепнул по лицу Джоселина, выбивая с него вшей, а затем бросил старую перчатку к его ногам.

Мужчина смотрел на него через квадратное отверстие. «Они все говорили, что ты сумасшедший, и они были правы! Как, во имя Марии Матери Божье, может ли коронер вызвать заключенного перед судом на бой?»

Фулфорд крикнул из соседней клетки, чтобы узнать, что происходит, и де Брэйз ответил своим высоким голосом: «Этот сумасшедший хочет драться со мной до смерти!»

«Это лучше, чем повешение», – признал Фулфорд.

Де Брэйз уставился на коронера и, поворачиваясь на своей каменной плите, пренебрежительно махнул рукой. «Уходите, оставьте нас в покое».

Де Вулф спокойно объяснил: «Я только что бросил вызов вам, не как коронер или даже в качестве представителя закона. Я сделал это в качестве чемпиона потерпевшей стороны, которая требует вызвать вас на судебный поединок». (Чемпион - в средневековье лицо, заступавшее вместо одного из участников судебного поединка). 

Де Брэйз вернулся к двери. «Чемпиона! Как в аду вы можете стать чемпионом? Для кого?»

«Несовершеннолетнего, который, из-за его нежного возраста, не может лично вызвать соперника на поединок. Вы, так же как и я, знаете, что это нормальная практика для женщин, немощных и пожилых, назначать чемпиона».

«Я понял, кого ты имеешь в виду, коронер! – Роберта Фитцхэмона. – Это он требует справедливости и мести?

Он замолчал, после чего сказал: «Я отрицаю это обвинение, тому нет никаких доказательств, а это, так называемое признание моего сквайра было сделано под давлением».

«Тогда ты можешь доказать это в бою. Биться со мной и победить, моей смертью ты докажешь свою невиновность – это обычная процедура. Забудь, что я коронер, просто думай обо мне, как о старом крестоносце, плохо соображающем и с ослабшей рукой!»

Джоселин помнил стычку около церкви в Дансфорде, и у него не было никаких иллюзий по поводу умения де Вульфа обращаться с мечом.

«Я позволю тебе использовать Фулфорда в качестве оруженосца. Мой помощник Гвин из Полруана будет моим оруженосцем».

«Вы действительно серьезно предлагаете это, де Вулф?»

«Ты убил безобидного старого священника ради найденных им сокровищ, а затем сделал молоденького паренька сиротой по приказу ваших хозяев – заговорщиков. В данный момент я не могу достать их, так что мне остаётся сразиться с тобой».

Де Брэйз пренебрежительно ответил: «Ты не застанешь снова меня врасплох, как вы это было в Дансфорде. Я убью тебя, коронер».

Де Вулф отреагировал философски: «Всё может быть. Давай посмотрим, чем закончиться поединок?»

«Как это будет проходить? Ответчик имеет право на выбор оружия».

«Выбери, что хочешь – но обычно используют копьё и щит. Если мы окажемся на земле, то пусть меч решить судьбу поединка».

«Это меня устраивает, коронер, если мне позволят использовать мою собственную лошадь. Я убью тебя на месте. – Он повысил голос. - Ты слышал это, Джайлз? Мы станем свободными, благодаря желанию коронера совершить самоубийство».

Ответом послужил ликующий поток сквернословия, но он как-то погасил внезапный оптимизм, естественный для человека, который за пять минут до этого был уверен, что будет повешен на городской виселице.

Когда они поднимались по ступенькам из темницы, де Вулф пробормотал своим двум помощникам: «Теперь только осталось убедить Ричарда де Ревелля, что это законно. – Не думаю, что это будет сложно».

***

Матильда всё ещё жила в доме своей кузины, и де Вулф, со спокойной совестью, вечером совершил своё обычное паломничество в таверну «Ветка плюща». Новость о судебном поединке ещё сюда не дошла, хотя он знал, что на следующий день весь Эксетер будет только и говорить, что о перспективах коронера против обвиняемого в двух убийствах преступника.

Неста был растеряна от мысли, что её любовник подвергает свою жизнь опасности. «Он же на много моложе тебя, Джон! Я видела его в зале Графства и не дала бы ему больше двадцати пяти лет?»

Они сидели, как обычно, за его столом у очага. Он обнял её за плечи и прижал к себе. «Ты думаешь, что против него я – старик, любовь моя?»

Она посмотрела на него своими большими карими глазами, и на её гладком лице прорезались морщины. «Тебя же могут убить, Джон. Что тогда будет со мной?»

«Я мог быть убитым в каждый день моей жизни, Неста. Упасть с лошади, попасть в засаду десятка преступников – меня даже мог зарезать ножом ревнивый муж!»

Она ткнула его локтем в бок. «Перестань, Джон! Но будь серьезным. Хотя ты и сражался в течение двадцати лет, но этот де Брэйз молод и быстр. А что насчёт Гвина? Он уже не столь проворен, каким был раньше – и он слишком растолстел».

Де Вулф покачал головой. «Гвин не будет сражаться с Фулфордом. Они будут нашими оруженосцами, их дело – уход за снаряжением и подобрать трупы».

«Что будет с Фулфордом, если де Брэйз потерпит поражение?»

«Это будет означать, что они были виновны, так что его повесят».

Неста вздохнула. Жестокие законы норманнов сильно отличались от валлийских традиций. «Я не смогу спать, пока все это не закончится, Джон. Когда и где это будет происходить?»

«Через три дня, на турнирном поле на земле бычьего загона. Де Брэйзу будет предоставлена возможность прокатиться на лошади и ознакомиться с местом на день раньше. Было бы несправедливо держать его в клетке до самого поединка и не дать посидеть на спине своего скакуна».

Неста озадачено покачала головой, удивляясь безумию людей. «Ты смотришь на это как на какую-то игру! Я не понимаю тебя, ты играешь со смертью, как будто это какое-то развлечение».

Он выглядел мрачным. «Мы не можем дать этим двоим шанс освободиться. Я до сих пор не могу доверять шерифу, - но, кроме него, есть так много способов скрыться от правосудия, особенно, когда месяцами приходится ждать приезда королевских судей».

Глядя на огонь, она размышляла некоторое время, воображая свою жизнь без любимого человека. «А де Ревелль согласен с этим?»

«Он не в состоянии отрицать. Он возражал чисто символически».

«Что он сказал?»

Он возразил, что для судебного поединка нужно подать пять повесток в окружном суде перед тем, как принимать решение о бое. Это могло бы занять несколько недель, так что я сказал ему, используя свои полномочия королевского коронера, отменяю это правило».

«А ты можешь делать это?»

«Нет, не так, насколько я знаю! Но здесь никто толком этого не знает. Во всяком случае, шериф не имеет права отклонить апелляцию - и я принес письмо, написанное священником Роберта Фитцхэмона, подтверждающее, что мальчик обвиняет де Брэйза, вызывает его на поединок и, по причине своего малолетства, назначил меня своим чемпионом».

Хозяйка гостиницы крепко схватила его за руку. «Я боюсь за тебя, Джон, мне действительно страшно! Как насчет Брана? Этот большой конь стареет, как и ты. На него можно полагаться?»

«Пока ещё он хорошо скачет по прямой линии и это всё, что мне от него требуется».

В конце концов, Неста смирилась с тем, что ей предстоят три дня и три ночи постоянного беспокойства за этого высокого, стройного, как жердь, человека, с чёрными волосами и темными щеками, которого она любила и теперь боялась потерять из-за какого-то глупого мужского ритуала.

Джон де Вулф вовсе не потерял сон из-за предстоящего смертельного поединка. Хотя он верил в свою победу, но понимал, чем рискует. Однако двадцать лет участия в походах, во время которых он много раз был близок к смерти в стычках с ирландскими, французскими, арабскими и даже английскими противниками, сделали его фаталистом.

Он предпринял необходимую подготовку к поединку, но не в ущерб выполнению своих обязанностей коронера. Так, целый день он был занят поездкой верхом в Окехамптон и обратно, чтобы осмотреть жертву ограбления на дороге и провести дознание. Тем не менее, он нашёл время, чтобы посетить конюшню и проверить подковы Брана и очистить его от паразитов. Гвин заточил всё оружие на точильном камне и проверил целостность кольчуги Джона. Потом они спустились вниз по улице Магдалины посмотреть, как тренируются Джоселин де Брэйз и его оруженосец. Верный своему слову, коронер договорился с Ральфом Морином, чтобы тот обеспечил их противнику возможность под охраной попрактиковаться несколько часов в бычьем загоне на собственных лошадях, которые находились в конюшне рядом с «Сарацином». Он даже послал хорошую еду в острог, вместо той гадости, что готовил Стиганд, чтобы не жаловались, что он взялся сражаться с изморенными голодом, больным противником.

В течение часа он с Гвином сидели на скамейке, с которой обычно наблюдали за турниром наиболее знатные и уважаемые зрители. Они наблюдали, как де Брэйз поражал подвешенную к столбу мишень, одновременно уклоняясь от мешка с песком, который приводился в движение при ударе в щит.

Также Джоселин и Фулфорд практиковали стычки между собой, пытаясь уклониться от направленного копья. Они использовали обычные плоские щиты, но доспехи были кожаные, так как они использовали длинные деревянные копья с плоскими концами, а не реальными наконечниками. В результате десятка сшибок де Брэйзу дважды удалось выбить из седла своего оруженосца, который поднимался в синяках, но вполне здоровый.

За ними наблюдали ещё несколько зрителей, в том числе охранники Морина, несколько стариков, вспоминавших минувшие битвы, женщины с бегающими мальчишками, а также несколько калек, попрошаек и других бездельников.

Зрители знали, что это два преступника, которые через день или два будут сражаться за свою жизнь – хотя каждый раз, когда Фулфорд падал со своей лошади, в ожидании сломанной шеи или спины в толпе прокатывался низкий гул предвкушения.

После тренировки солдаты забрали де Брэйза и его оруженосца с поля и повели к Ружмону, мимо стоек с сушившимся бельём, которые занимали почти всё пустое пространство вокруг городских стен.

«Это де Брэйз хорош с пикой. С ним вам надо быть начеку, – с неохотой признал Гвин, когда они шли назад к Южным воротам. – И у него мощный удар мечом. Я думал, что они, возможно, пытаются бежать, когда сядут на лошадей».

«Ральф это предусмотрел – вот почему он выставил там двадцать солдат, полдюжины из которых верхом. Но им вряд ли придётся сражаться, ведь у наших противников вместо пик длинные ручки для мётел и тупые мечи».

«Жаль, что они не пробовали, тогда, возможно, вам бы не пришлось рисковать». – крякнул Гвин, который втайне был обеспокоен шансами коронера в предстоящем бою.

Де Вулф бодро хлопнул по массивной спине товарища. «Да ладно, Гвин! Раньше нам много раз доводилось бить намного лучших бойцов. И пока я не готов опустить руки и сидеть у огня».

***

В день суда выпал мокрый снег с мелким моросящим дождем, но к середине унылого и туманного утра перестал. «По крайней мере, земля будет мягкой, для тех, кто упадёт с лошади – сказал Джон. – Падение на замёрзшую грязь может убить, без всяких пик и мечей»

Он и Гвин были в турнирной земле в одном из двух шатров, поставленных по обеим сторонам двухярусной трибуны, и готовились к поединку. Томас де Пейн молча стоял сзади, часто осеняя себя крёстным знамением и произнося молитвы о сохранении жизни своего хозяина – а также за его душу, если он погибнет. Джоселин де Брэйз и Джайлз Фулфорд находились под охраной в другом шатре, и занимались тем же, что и Джон со своим помощником. Комендант Ружмона послал пару солдат с тележкой, чтобы доставить оружие и броню для двух бойцов. Де Вулф, конечно же, использовал своё собственное вооружение, испытанное во многих битвах, а де Брэйзу предоставили амуницию из оружейной замка, так как его собственное снаряжение осталось в Берри Померое.

Когда Гвин помогал облачить своего хозяина в доспехи, они слышали всё возрастающий шум толпы снаружи. В Эксетере все знали о поединке и многие не могли его пропустить, некоторые даже пришли из окрестных деревень. Некоторые торговцы и ремесленники даже освободили своих работников от работы на пару часов, чтобы те могли сходить на улицу Магдалены и посмотреть поединок.

«Судя по звукам, тут собралась половина Англии, чтобы увидеть, как вы убьёте де Брэйза», – заметил корнуоллец, помогая де Вулфу надеть через голову гамбезон – длинную стёганную куртку, которую надевали под кольчугу.

«Я думаю, что им всё равно, кто будет убит, лишь бы было побольше крови». – Цинично возразил коронер.

Надевать тяжёлую кольчугу было сложнее, но она у Джона была старого типа с рукавами в три четверти руки, в отличие от более новых, которые делали с длинными рукавами. Никто из них ни словом не обмолвился о возможности поражения, они проходили через эту рутину много раз и знали мысли друг друга. Де Вулф задавался вопросом, что случится с Матильдой, если его убьют. Он не видел жену с тех пор, как она после суда в зале графства умоляла его спасти жизнь и репутацию своего брата. Вероятно, если он переживёт этот поединок, она, в конечном счете, вернётся домой. Он задавался вопросом, придёт ли она, чтобы увидеть сегодняшний бой – и всё больше уверяясь в этом, был вынужден признать свой поступок глупой бравадой.

«Вы не хотите надеть полный доспех?» – Спросил Гвин, глядя на наголенники, которые привезли на тележке солдаты Ральфа Морина.

Джон покачал головой. «Этот бой не займёт много времени, Гвин. Через четверть часа будет всё решено, так что я не думаю, что ноги станут мишенью».

«Этот подлый Фулфорд использовал их в качестве мишени на последней тренировке», – проворчал Гвин. Он подвесил поверх кольчуги по центру груди де Вульфа металлическую бляху, кожаные ремешки которой завязал за спиной, чтобы обеспечить дополнительную защиту сердца. Затем де Вулф натянул толстый шерстяной капюшон, и подвязал его под подбородок, перед тем как надеть свой круглый шлем, имевший широкую носовую прорезь, прикрытую стальной пластиной.

«Как насчёт этого?» – Спросил корнуоллец, подняв довольно мятый льняной плащ. Когда-то он был белым, но долгие годы использования придали ему серовато-жёлтый оттенок.

«Да, почему бы и нет? – Сказал Джон. – Выйду я победителем или проигравшим, но пусть меня видят в сюрко моего отца. Он надел плащ через голову, и, когда плащ прикрыл его от плеч до колен, его грудь украсила вышитая чёрными нитками голова свирепого волка.

Гвин отступил назад, чтобы критически оценить готовность хозяина, и убедиться, что всё сделано правильно.

Высокие кожаные сапоги надетые на подвязанные к поясу длинные чулки, завершили наряд, оставалось надеть лишь толстые рукавицы с нашитыми с тыльной стороны ладоней металлическими пластинами. Удовлетворённый увиденным, Гвин, через правое плечо хозяина, надел тяжёлую кожаную перевязь с большим мёчом в толстых кожаных ножнах. «Сейчас им можно бриться», – Гвин с гордостью оценил готовность меча, который раньше принадлежал отцу Джона Саймону де Вулфу.

«А что насчёт копья?» - Поинтересовался коронер, взвешивая на руке восьмифутовое древко выдержанного ясеня. Он внимательно осмотрел щиток защищающий руку, и железный наконечник, который имел небольшую крестовину позади острия, чтобы предотвратить слишком глубокое проникновение в плоть цели.

«Я проверил балансировку, – сказал Гвин. – Вы сможете этой штукой попасть в муху».

Убедившись, что всё в порядке, де Вулф не задерживаясь вышел из шатра, перед которым обеспокоенный Габриэль стоял возле Брана, беззаботно евшего овёс из ведра. Гвин подставил ему две руки в качестве ступеньки, и возбужденное разговоры и крики слились в один общий гул, когда де Вулф оказался в седле своего жеребца. Боевой конь не имел доспехов, кроме символического кожаного намордника с несколькими железными пластинами, защищавшими его лоб. Гвин передал хозяину копьё, а затем изготовленный из закаленного липового дерева и покрытый двойным слоем толстой, дублённой кожи щит, на котором также красовалась грубо нарисованная голова волка.

«Всё готово, сэр Джон?» – С тревогой в голосе спросил Габриэль и, когда де Вулф кивнул, он исчез за углом шатра перед рядом скамеек, размещённых у начала ограждения пути рыцарей-поединщиков. Здесь, на втором ярусе скамеек, размещались самые важные зрители, в центре которых выделялись Ричард де Ревелль и Ральф Морин. Оба городских головы также были там, Хью де Релага недовольно смотрел на своего друга и главного делового партнера, который подвергал свою жизнь опасности. Несмотря на то, что церковь официально не одобряла турниры, на лавках сидели закутанные в чёрные плащи поверх своих одеяний несколько каноников и священников младшего ранга. Архидиакон с казначеем, а также Джордан де Брент, также были среди них. Остальные скамейки занимали видные горожане и цеховые мастера. Также присутствовало несколько женщин, которые с интересом ожидали поединка, не сильно опасаясь увидеть смертельные раны.

Подъехав к передней скамейке де Вулф посмотрел на зрителей и на мгновение поднял брови, заметив Матильду, которая сидела рядом со своим братом. Она была одета в необычный для себя чёрный цвет, и Джон задумался, с чем это связано: с готовностью стать вдовой или с желанием поступить в монастырь – или, возможно, и с тем и с другим вместе. Она медленно повернула к нему голову и их глаза встретились. Он не увидел на её лице никакого выражения, но потом она приветствовала его рукой, значение чего ускользнуло от него – может, она желала ему удачи, а может, прощалась.

За скамейками, вход на которые охраняли солдаты, располагались простые зрители, среди которых сновали назойливые разносчики, нищие и предсказатели, все, кто, пользуясь случаем, пытался заработать.

Перед тем, как к собравшимся обратился шериф, глаза де Вулфа лихорадочно искали в толпе Несту, но он так и не смог отыскать её среди других женщин.

«Я последний раз обращаюсь к вам с просьбой», – раздался голос Ричарда де Ревелля, и де Вулф снова посмотрел на шерифа. С другого конца сидений к центру подъехал Джоселин де Брэйз, одетый почти так же, как и коронер, и сидевший на большом чёрном мерине, намного моложе старого Брана. Он не одел поверх кольчуги плащ, но Морин, оглядев его, убедился, что доспехи и оружие идентичны вооружению коронера, так что никто не мог говорить о неравном поединке.

Шериф поднялся, чтобы произнести речь, и Джон заметил, что, несмотря на его недавнее унижение, к нему уже вернулись его старая гордыня и тщеславие. Поэтому коронер решил его сразу же оборвать, чтобы подчеркнуть, по крайней мере, самому де Ревеллю, ограниченность его полномочий. «Какие ещё могут быть просьбы, шериф? – Прогудел он. – Этот человек должен ответить за убийство отца Роберта Фитцхэмона, что является лишь одним из его грехов. Либо вы позволите начать этот законный судебный поединок – либо он вернётся в тюрьму в ожидании судей короля, которые, безусловно, отправят его на виселицу и потом оставят его тело гнить на верёвке».

Де Брэйз зло посмотрел на Джона, а затем обратился к де Ревеллю. «Как бы я ни относился к де Вулфу, я согласен с тем, что он сказал, – звонко прокричал он. – Поединку нет альтернативы. Мне дали слово, шериф, что после победы над ним, я и мой оруженосец сможем беспрепятственно уйти. Как ещё может оправдаться человек, которого несправедливо обвиняют в преступлении, которого он не совершал?»

Ричард развел руки в стороны. «Быть по сему. Вы можете начинать».

Втайне, он был рад, что ситуация разрешится таким образом, и горячо надеялся на победу своего зятя, но не из-за каких-то нежных чувств к нему, а потому, что подозревал, что в противном случае Матильда устроит ему ад на долгие годы, если он позволит её мужу быть убитым. Также ему было выгодно избавиться от де Брэйза, который мог представлять для него опасность, так как был прекрасно осведомлён о причастности де Ревелля к заговорщикам. Последние слова он произнёс с некоторым облегчением. «Это не рыцарский турнир! Это испытание боем, тут нет правил и вы можете сражаться как угодно».

Он важно сел, а архидиакон Джон де Алансон поднялся на ноги, чтобы осенить поединщиков крёстным знамением и прочитать молитву за торжество справедливости – и за упокой души побежденного. Томас, стоя рядом с шатром охраны, заливался слезами и то и дело крестился.

Ральф Морин, как старший из присутствующих военный, поднялся и указал де Брэйзу. «Вы направляетесь к восточному концу, ваш противник на запад. Начнёте, когда я брошу эту белую косынку, – прогрохотал он. – Вы можете совершить столько угодно столкновений. Если вы окажетесь на земле, то сможете вновь сесть на коня, если это вам будет по силам. В противном случае, не существует никаких правил. Если потребуется, вы можете сражаться зубами и когтями, пока один из вас не умрёт». Он остался стоять, пока два всадника не разъехались в противоположные концы длинного плетня, и не повернулись лицом друг к другу.

Толпа замерла. Рыцарские турниры в ту пору не были редкостью, и бывало бойцы получали смертельные раны, но судебный поединок, на котором смерть была обязательной, были редкостью. Конечно же, участие коронера графства, известного и уважаемого рыцаря, бывшего крестоносца, в качестве чемпиона за тринадцатилетнего мальчика против предполагаемого убийцы, было уникальным, и город, затаив дыхание, ждал, когда комендант подаст сигнал. Даже облака, казалось, стояли на месте, и наблюдали, когда платок упадёт на землю.

Мелькнула белая материя, а затем послышался нарастающий стук копыт. Два всадника, опустив копья, устремились навстречу друг другу с противоположных сторон ристалища. Конь де Брэйза был быстрее Брана, и встретились они левее центральной скамейки.

Оба копья одновременно ударились в щиты, разрывая на них кожу. Де Брэйз попытался в последнее мгновение перед столкновением поднять своё копье нацелив его в лицо Джона, но коронер поднял свой щит под углом, чтобы защитить голову, и копьё соскользнуло в сторону. Его собственное направленное мускулистой рукой копьё угодило в центр щита де Брэйза, и сила удара была такова, что едва не выбитый из седла противник откинулся назад. Проскочив мимо друг друга, всадники придержали лошадей и не спеша разъехались по концам ристалища.

Толпа немного расслабилась, некоторые подбадривали противников, другие осуждающе кричали о нарушении, так как направлять копьё в лицо на турнире не разрешалось – хотя, по общему признанию, смертельный судебный поединок допускал использование любых приёмов.

Подъезжая к концу барьера, де Вулф развернул Брана по широкому кругу, чтобы избежать потери скорости и сразу же устремился в бой. Де Брэйз, который почти остановился в конце барьера, и стал разворачивать своего мерина, увидел, что к нему приближается коронер. Застигнутый врасплох, он потерял несколько секунд в попытках разогнать мерина, но так и не смог набрать скорость, когда на него навалился де Вулф, опять же далеко за пределами центральной линии. Копьё Джона снова угодило в четырёхугольный щит противника и выбило того из седла в грязь. Раздался оглушительный крик толпы, а сидевшие на скамейках вскочили со своих мест, чтобы разглядеть результаты стычки.

Тяжёлый Бран промчался по инерции ещё двадцать ярдов, пока де Вулф не смог его развернуть. К этому моменту, упавший в грязь де Брэйз, вскочил без каких-либо видимых травм. Его хорошо обученный конь остановился и развернулся, чтобы галопом вернуться к своему упавшему хозяину. Как только чёрный мерин подошел к нему, Джоселин поставил ногу в стремя и запрыгнул в седло, что, учитывая сорок фунтов кольчуги на его спине, говорило о его отличной физической подготовке. Толпа тут же разразилась шумными приветствиями ловкости рыцаря.

Когда он садился в седло, Джайлз Фулфорд уже мчался к нему, чтобы передать в правую руку хозяина упавшее копьё. Де Вулф сейчас находился с другой стороны ограды, разделявшей ристалище. Пока де Брэйз садился в седло, он не сделал ни единого движения против, но вдруг Джоселин нанёс неожиданный удар копьём через ограждение, нацеленный в рёбра коронеру. Нападение было бесполезно, так как без силы скачущей лошади, копьё не могло пробить кольчугу и не вызывает ничего, кроме ушиба. Толпа не преминула освистать такое поведение, хотя в смертельном поединке допускались любые отклонения от правил.

Рыцарь с головой волка на щите игнорировал удар и поскакал прочь вплоть до конца поля, снова сделав быстрый поворот, устремился обратно к Джоселину де Брэйзу. На этот раз молодой человек усвоил урок и скопировал манёвр де Вулфа, так что в момент встречи они оба были на полной скорости. В то время, как при первой стычке де Брэйз поднял свое копье к лицу Джона, на этот раз он неожиданно опустил его, и когда встретил оружие коронера своим щитом, он намеренно воткнул собственное копьё глубоко в шею жеребца де Вулфа.

С предсмертным ржанием конь встал на дыбы, когда железный наконечник сломал ему позвоночник, его ноги подкосились, и Бран упал вместе с всадником. Падение со своего большого коня для де Вулфа оказалось не столь удачным, как для де Брэйза несколько минут назад. Он попытался соскочить с Брана, но тот завалился набок и одна нога коронера оказалась под ним. Будто всё происходило очень медленно, Джон услышал, как хрустнула кость в его левой голени, на которую пришёлся основной удар. Одно мгновение боль была непереносимой, но затем отступила. Коронера полностью охватило чувство горя от потери своего коня, своего любимого Брана.

«Мой конь! Ах, ты ублюдок, де Брэйз, свинья!» - Сверху он услышал рев с неба. Это толпа, казалось, соглашалась с ним, так как всех охватило возмущение таким подлым поступком. До смерти должны были сражаться люди, а не лошади, и зрители выражали свою ненависть к де Брэйзу. В своем гневе некоторые попытались выскочить на ристалище, но солдаты Морина выстроились вдоль линии и заставили смутьянов вернуться обратно.

Огромный жеребец в предсмертных судорогах дёргал ногами, глаза его закатились, копьё до сих пор торчало в его спинном мозге. Де Вулф вдруг понял, что смерть его лошади может стать прелюдией к его собственной гибели, которая последует за ней через несколько секунд, он увидел, как де Брэйза карабкается через препятствия, с мечом в руке. Послышались предупреждающие крики, в основном, из толпы, но и от Гвина, который бежал к месту падения хозяина. Джайлз Фулфорд приближался с другой стороны. Де Вулф попытался встать, но его нога, согнувшись под неестественным углом, не слушалась его. Он встал на колено и сумел вытащить меч, но де Брэйз был уже подле него.

«Смертельный поединок, это ты сказал, коронер! – Он ликовал. – Это было твоё желание, только умереть придётся тебе!»

Де Вулф, стоя на колене, безуспешно подняв свой меч на рыжеволосого преступника, подумал, что вот и наступил его бесславный конец, и это после долгих лет, проведённых в сражениях. Затем, на долю секунды, прежде, чем Джоселин поднял своё оружие для удара, он вдруг решил, что единственное, о чём от сожалеет, так это то, что он больше не будет лежать с Нестой или Хильдой. Рядом лежал и подёргивался бедный Бран, издавая булькающие звуки, Джон прикрылся мечом и отклонил первый рубящий удар, который нанёс де Брэйз.

Ухмылка на лице молодого человека была хуже, чем страх перед неминуемой смертью. «Всё ещё борешься, коронер? Тогда попробуй это! – Он поднял лезвие высоко над головой и отступил на шаг назад, чтобы сделать замах, который мог бы перерубить де Вулфа пополам.

Джона автоматически закрыл глаза и почувствовал рукой тяжёлый глухой удар. Озадаченный, он не мог понять, что такое произошло, и открыл глаза, чтобы увидеть де Брэйза проткнутого его мечом, лезвие которого вошло тому между бёдер, через щель в кольчуге. Человек упал вперёд, лицом на плечо Джона, изо рта и ноздрей лилась кровь, а тело слегка дёргалось в конвульсиях, таких же как у огромного жеребца рядом с ними.

Изумлённый, де Вулф оттолкнул тело, вызвав свирепую боль в ноге, но ему удалось повалить де Брайза с себя на землю. Меч Джона ещё оставался между ног его противника. Клинок вошёл около его гениталий и остановился где-то в животе.

Затуманенному сознанию де Вульфа всё это казалось часами, но прошло всего лишь несколько секунд. Затем приходящий в себя от шока коронер увидел перелезшего через барьер человека, который шёл к нему с кинжалом в руке. Внезапная атака снова сулила Джону неминуемую смерть, и он снова опустился на корточки, боль в его ноге не давала возможности ни действовать, ни думать.

Но Джайлзу Фулфорду не суждено было дойти до него. В зазор между светловолосым оруженосцем и коронером как вихрь ворвался рыжий Гвин, прибежавший с другого конца ристалища. Хотя Фулфорд нанёс ему удар своим кинжалом, но не смог пробить толстый кожаный панцирь корнуолльца. Больше шанса нанести удар ему не представилось, так как огромный Гвин ударил его с силой скачущей лошади. Джайлз упал спиной на землю вместе с помощником коронера, и де Вулф, всё ещё наполовину ошеломленный после падения и последовавших за прошедшие полминуты событий, наблюдал, как огромные руки Гвина скрутили белокурую голову, пока не послышалось характерного треска, означавшего, что шея сломалась.

«Это как раз то, что вы сделали с Фитцхэмоном, свинья!» – Пробормотал он, когда голова мертвеца упала в грязь. В следующее мгновение вокруг началось настоящее столпотворение. Те, кто был ближе к месту стычки, и видели всё, что произошло, выбежали на поле мимо нескольких солдат, которые пытались поддерживать порядок. Находившиеся подальше зрители стояли вдоль цепи солдат и выглядывали, пытаясь узнать, что произошло. Гвин, не обращая ни на кого внимания, склонился над Вулфом.

«Моя нога сломана, но в остальном я в порядке». – пробормотал коронер, пытаясь игнорировать боль в голени.

Гвин бережно поднял его и посадил на землю так, чтобы его ноги были прямо перед ним, что сразу же значительно уменьшило боль. «Вы слишком тяжелы даже для меня, чтобы вас унести, коронер, – сказал он. – Мы поручим Габриэлю привести тележку, чтобы забрать вас домой».

Джон посмотрел на лежащие возле него два трупа и своего мёртвого скакуна. Он протянул руку и осторожно прикоснулся к волосатой ноге, которая лежала рядом с ним. «Что, во имя Бога, произошло после того, как этот ублюдок пронзил моего бедного Брана? Он же как раз собирался зарубить меня!»

Из кольца собравшихся вокруг него людей раздался голос. «Это твой жеребец спас тебя, Джон, – сказал Ральф Морин. – Когда этот подонок собирался ударить, коня сотрясла последняя, сильная судорога и он всеми своими ногами толкнул ублюдка прямо на поднятый тобой меч».

«Я уверен, что к этому приложил руку Всевышний, – произнёс Джон де Алансон, который опустился на колени и сочувственно смотрел на переломанную ногу. – Кто кроме него мог устроить так, чтобы умирающая лошадь отомстила за себя своему убийце?»

Де Вулф, быстро приходя в себя, хмыкнул. «Я думаю, что оказался старым дураком, когда так опрометчиво предложил себя в качестве чемпиона, – с сожалением пробормотал он. – Гвин, если я когда-нибудь заикнусь о чём-то подобном снова, ты точно свяжешь меня по рукам и ногам, не так ли?

Когда они ждали пока Габриэль организует тележку, чтобы забрать его домой, он узнал молчаливую фигуру, стоящую над ним. Это была Матильда, которая в своём чёрном плаще и белом апостольнике была похожа на монахиню. «Тебе больно, муж? – Спросила она. На её лице, по-прежнему, невозможно было разглядеть каких-либо эмоций. Он пробормотал несколько ничего не значащих слов и с беспокойством посмотрел на неё. «Я вернусь домой и прослежу, чтобы твоя нога зажила, – мрачно сказала она. – Эта девушка, Мэри, не имеет ни малейшего представления о том, как ухаживать за инвалидом». После этого она отвернулась и ушла со своим братом, который был в восторге от того, как обернулось дело, в сторону городских ворот.

После, когда солдаты оттеснили толпу, рядом с коронером остались лишь Гвин и подошедший Томас. «Если сляжете на месяц или около того, я каждый день буде приносить вам хороший эль из «Ветки плюща»», – пообещал Гвин. Чтобы не отстать от него, маленький секретарь, который чуть не плакал при мысли о том, насколько близко его хозяин был от смерти, предложил ему давать уроки чтения и письма, чтобы скоротать время.

Габриэль привёл ручную тележку с двумя мужчинами, чтобы толкать её, и Гвин с сержантом осторожно подняли на неё де Вулфа. С неё Джон смог увидеть вдалеке уходящих Ричарда де Ревелля и Матильду, и задался вопросом, как будет протекать теперь его семейная жизнь.

«Я думаю, что вам будет приятнее смотреть в другую сторону!» – Проворчал Гвин, толкая тележку вперёд.

С другого конца поля в его сторону направлялись две женщины, идущих рука об руку. У одной были пышные тёмно-рыжие волосы, а другая была бледно-медовой блондинкой.

***