Бернард Найт - «Поиски коронера» - «Коронер Джон» кн.3 - Глава 10

Bernard Knight
Crowner's Quest

Глава 10

В которой коронер Джон встречает женщину в беде.

Прогноз двух солдат, сопровождавших шерифа в Берри Померой о том, что не выпадет снег, оказался правильным, но они никак не ожидали, что на следующее утро пойдёт дождь. Однако случилось именно это – в первый понедельник года мороз сменился многочасовым дождём. Скользкие булыжники на улицах Эксетера покрылись слякотью и грязью.

Когда коронер Джон поднимался к замку, ему пришлось преодолевать поток грязной воды, что устремился от ворот вниз по склону. Вода просочилась во внешний двор замка, превратив в грязное болото широкое пространство между высокими стенами замка и деревянным частоколом. Проходя вверх к подъёмному мосту, он увидел, как жители внешней зоны возятся в грязи между хижинами и лачугами, в которых жили солдаты и их семьи. Полуголые мальчишки бегали по колени в грязи, а женщины пытались прикрыть шкурами свои дрова, которыми они топят свои печи и очаги, не они промокли. Это болото также месили коровы и лошади, некоторые были впряжены в большие колёсные тележки, что усиливало хаос, царивший в военном лагере и центральной части города. Не обращая внимания на дождь, стекающий по его лицу, де Вулф прошагал последние несколько ярдов, после чего укрылся в высокой сторожке.

Когда он собирался подняться по узкой лестнице в свою комнату, в дверях появился сержант Габриэль и отдал честь.

«Сэр Джон, шериф хочет, чтобы вы зашли к нему, как только вы приедете. – Он дипломатично кашлянул. – Он это сказал, как бы между прочим, но я, сэр, считаю, что это срочно».

Де Вулф хмыкнул и снова вышел под дождь. Внутренний двор замка тоже был грязный: весь примёрзший к земле за последние две недели мусор теперь всплыл на поверхность. Джон по лужам и слякоти пробрался к главной башне и, с некоторым облегчением, оказался в зале, хотя пол в нём был почти такой же грязный, как и снаружи.

Не обращая внимания на шумную толпу, он быстро прошёл к двери шерифа и, кивнул охраннику, вошёл. Клерк и управляющий, что находились в помещении, разговаривали с Ричардом де Ревеллем, подсовывая тому пергаменты на подпись. На этот раз, вместо того, чтобы, по своему обыкновению, заставить коронера подождать, шериф, как только заметил на Вулфа, выгнал своих помощников и приказал охраннику, чтобы тот никого не пропускал под страхом смерти. После этого он захлопнул дверь и подошёл к самому дальнему от двери окну, чтобы никто не мог подслушать. Тут под узким окном имелись две деревянных лавки, встроенные в толщу неровной стены. Де Ревелль тяжело опустился на одну и указал на другую Джону, и двое мужчин разместились напротив друг друга.

«Джон, нам предстоит серьезный разговор. Последний раз мы расстались не очень хорошо и нам надо кое-что выяснить».

«Кажется, мне уже всё ясно, Ричард. Ты признался в измене против короля и сговоре с заговорщиками».

«Я не делал ничего подобного! Послушай, ты муж моей сестры и я имею обязательства по отношению к тебе. И пытаюсь сохранить тебе жизнь».

«Сохранить мне жизнь? Скорее наоборот».

«Я думаю, что нет, Джон. Тебе угрожает непосредственная опасность».

«Это угроза, шериф?» - Мрачно спросил де Вулф.

«Во всяком случае, не от меня. Но в настоящий момент ты находишься в значительной опасности. Наверное, больше, чем во время участия в крестовом походе и других войнах. – Он изменил свой тон, пытаясь убедить собеседника. – Ведь ты всегда провозглашаешь себя истинным слугой короля. Я чувствую себя точно так же».

«У тебя какой-то странный способ показывать это, – язвительно заметил Джон. – В прошлом году ты очень близко подошёл к виселице. Ты чуть не лишился должности шерифа, а теперь ты снова свернул на ту же опасную дорожку».

Де Ревелль нахмурился, но сумел сдержаться. «Я сказал, что я такой же преданный королю человек, как и ты. Но какой король? В прошлом году мы все думали, что Ричард либо уже мёртв, либо скоро умрёт. Очень сомнительно было то, что, даже после уплаты выкупа, Генри германский позволил бы ему уйти. После его освобождения они пытались вернуть его и только по чистой случайности им это не удалось. Мы же готовились посадить Джона на трон, так как разумно было ожидать, что Ричард никогда не вернётся».

Де Вулф негодованием перебил своего шурина. «Ну, вы все тогда очень сильно заблуждались, не так ли? Так, что ты от меня хочешь?»

Де Ревелль протянул руку и взял коронера на предплечье. «Джон будет следующим королём - это всего лишь вопрос времени. Присоединяйся к нам и используй свою великую верность на благо суверена! – Шериф стал более оживленным, так как это была его тема. – Ричард никогда не выказывал ни малейшего интереса к Англии. Он провёл здесь всего несколько месяцев, когда был коронован. Всё, что он делает – взвинчивает налоги на людей, чтобы поддерживать Нормандию и его вендетту против Филиппа французского – Англия для него ничто иное, как дойная корова! Принц Джон бы изменил всё это, он бы стал истинным королем Англии. Тогда ты мог бы предложить свою преданность достойному монарху».

Де Вулф резко одёрнул руку. Он был зол и злость его была ещё сильнее от понимания того, что шериф говорит правду. «Король – есть король, будь ты проклят! – Крикнул он. – Ричард коронован и благословлён Богом, как владыка Англии. Мы оба дали рыцарские клятвы служить ему до самой смерти. До тех пор, пока он не умрёт, или добровольно вручит корону кому-то ещё, он наш единственный король. Любое отклонение от нашей верности - это измена!»

Де Ревелль вздохнул. «Ты дурак, и это будет твой конец! Это твоё последнее слово?»

«Я увижу тебя мёртвым! Я убью тебя сам! Прежде, чем я позволю тебе говорить со мной о предательстве, черт тебя побери!» – прорычал коронер.

Де Ревелль встал и выразительно посмотрел на де Вулфа сверху вниз. Когда он быстро, со злобой, заговорил, его бородка дергалась, словно кинжал. «Тебе надо вести себя по-другому, Джон. Я пытаюсь спасти твою жизнь, но ты должен отказаться от своего желания ехать в Винчестер со своими слухами о восстании и другими сплетнями. Ты понимаешь?»

Де Вулф посмотрел на него с удивлением. «Иди к черту, Ричард! Я буду делать то, что я считаю правильным. Уж не думаешь ли ты, что меня остановит твой маленький меч?»

Де Ревелль покраснел и, сдерживая себя, с усилием сглотнул. Все знали, что его способности не распространялись на умение обращаться с мечом и другим оружием, и он болезненно воспринимал любые намёки на это. Он не был воином, а его назначение было достигнуто исключительно придворными интригами. Но высказанное де Вулфом оскорбление придало ему сил, чтобы выплюнуть свой ультиматум.

«Твоя скандальная личная жизнь хорошо известна, особенно моим шпионам. Если ты не согласен молчать, я прослежу за тем, чтобы Матильда услышала не только о том, что ты посещаешь проститутку в таверне, но и о Хильде, жене Торгилша. А также о том, чтобы валлийка также узнала о своей сопернице в Долише!»

Де Вулф вскочил на ноги и, в изумлении, посмотрел на шурина. Потом он сделал то, чего шериф никак не ожидал. Он начал оглушительно смеяться, и всё ещё смеялся, когда он проходил мимо изумленного стража у двери.

***

В тот же день де Вулф присутствовал на похоронах каноника Роберта де Хане. Хотя со дня его смерти прошла уже неделя, глава собора отложил похороны из-за отсутствия епископа, который должен был провести мессу за упокой умершего. Тем более, что морозная погода предохраняла лежащее в гробу тело от гниения.

Глядя, как гроб опускают в глубокую яму в апсиде позади главного алтаря, коронер проклинал шерифа, который не арестовал двух преступников, убивших де Хане. Он понятия не имел, где в настоящее время были Джоселин де Брэйз и его оруженосец, но предполагал, что они нашли убежище где-то на западе округа, вероятно, в Тотнесе или Берри Померое. Будучи коронером, он не имел власти и сил захватить их. Вдвоём с Гвином он мог это сделать только с помощью хитрости, вроде засады в Дансфорде, но повторно на такое рассчитывать не стоило.

После похорон он встретился и кратко переговорил с Джоном де Алансоном. Остальные каноники, встречавшиеся на их пути, приветственно кивали им, за исключением Томаса де Ботерллиса, который демонстративно проигнорировал их. В отдалении де Вулф увидел фигуру епископа, направляющегося к себе во дворец, и задавался вопросом, как глубоко Генри Маршал посвящён в многообещающий заговор.

Он рассказал архидиакону о попытке шерифа привлечь его к участию в заговоре и смехотворной угрозе шантажа. Де Алансон, обладавший поистине великим опытом, иеромонах, криво улыбнулся от услышанного. «Насколько я понимаю, твои амурные дела не представляют достаточную угрозу для тебя, Джон?»

«Только идиот может подумать, что они могут вызвать что-то большее, чем мимолетное раздражение! – Фыркнул де Вулф. – Единственное, что меня в этом заботит, - это то, откуда он узнал о даме в Долише. Должно быть, он много тратится на информаторов, чтобы повсюду следить за мной, как он утверждает».

Архидиакон смотрел вверх колоны, что поддерживала богато украшенную резьбой верхнюю галерею храма, словно ища вдохновения на высоком уровне. «Что будешь делать, Джон? Поедешь в Винчестер, как собирался?»

«Мне придётся. Это надо как-то остановить. Но я хотел бы иметь немного доказательств, чтобы их предоставить Хьюберту Уолтеру. Я подожду ещё несколько дней, чтобы увидеть, что здесь готовится, хотя этот чертов шериф следит за каждым моим движением».

Джон де Алансон положил руку на плечо коронера. «Я предупреждал тебя, Джон, будь осторожен. Эти люди играют по большим ставкам и не задумываясь прихлопнут тебя, как муху, если только смогут. Ты же видишь, что случилось с Фитцхэмоном и бедным Робертом»

С этим, всё ещё звучащим в его ушах, предостережением де Вулф вернулся по дождю к своему дому в переулке Мартина.

За обедом из жареной свинины, лука, хлеба и довольно сморщенных яблок, Матильда была в настроении, которое её муж характеризовал, как среднее. У неё не было желания поддерживать разговор, но, по крайней мере, на вопросы она отвечала вполне благопристойно, хотя в её голосе звучало полное отсутствие интереса к коронеру и его делам. Единственную небольшую искру любопытства он сумел вызвать рассказом о похоронах Роберта де Хане: она захотела узнать, кто на них присутствовал, чьи жёны были там, и если да, то во что они были одеты. Поскольку у него не было ответов на эти вопросы, она снова изобразила полное безразличие.

Позже, поскольку не было никаких сообщений о смертях или увечьях, требующих его присутствия, Джон пошёл с Гвином к Бычьему загону за Южными воротами города. На лугах между улицами Хэлловэй и Магдалены, что вели на восток, в этот день проводился турнир среди мальчиков. Будучи в самом расцвете сил, де Вулф интересовался подобными мужскими мероприятиями, которые готовили будущих рыцарей. Сам он выигрывал много рыцарских турниров и призовых денег, а иногда и благосклонность женщин, которые влюблялись в победителя.

И он, и его жеребец - Бран теперь были уже несколько староваты для таких увлечений, но до сих пор он с удовольствием наблюдал за подобными зрелищами. В прежние годы Гвин служил ему в качестве оруженосца, и теперь они вдвоём смотрели, на что способна молодёжь. К этому времени, к счастью, дождь прекратился, но турнирное поле превратилось в трясину грязи, которую месили копыта лошадей, и когда всадника выбивали из седла, он шлёпался в грязь, что вызывало повсеместные насмешки.

Два бывших крестоносца провели около двух часов, сидя на примитивных скамьях и под звуки боя вспоминали минувшие сражения.

Когда начали спускаться ранние зимние сумерки, турнир подошёл к концу, и толпа разошлась. Гвин поплелся к себе домой в Сент-Сидуэлл, оставив де Вульфа, который собрался пойти в «Ветку плюща». В этот час таверна была почти пустой, но как только он вошел, хлопотавшая у кухни Неста быстро подошла к нему и, схватив его за руку, отвела в пустой угол, как можно дальше от немногочисленных клиентов. Де Вулф заметил, что её лицо покраснело, а ореховые глаза сверкали от негодования. Он лихорадочно вспоминал, чем таким мог вызвать её недовольство, но вскоре узнал, что её гнев был направлен не на него. «Я никогда не слышала подобной наглости! – Прошипела она. – Этот старый дурак, управляющий у шерифа сегодня имел наглость явиться сюда с сообщением от своего хозяина!»

Изумлённый де Вулф воскликнул: «О, Боже, я никогда бы не подумал, что он опустится до такой мелочности!»

Довольная хозяйка пивной посмотрела на него. «Ты знаешь, что он сказал мне после этого?»

«Речь, без сомнения, шла о Хильде?»

«Да, разговор был о Хильде! И без его сообщений достаточно плохо знать, что ты изменял мне! Что происходит?»

Де Вулф нежно притянул её к своему столу у очага и, когда они сели, Неста кивнула Эдвину, чтобы тот принёс коронеру его обычную кварту эля. Старый подручный, который беспокойно мелькал на заднем плане, держась подальше от горячности своей хозяйки, с облегчением улыбнулся и поспешил к своим бочкам.

Джон рассказал о попытке Ричарда де Ревелля шантажировать его, и Неста, воспрянув духом, вскоре увидела смешную сторону случившегося и начала хихикать над кружкой эля, которую они вместе пили.

«Хорошо, что мы уже разобрались с этим вопросом между собой, Джон. Я бы очень не хотела узнать об этом от шерифа! – Потом её посетила более серьёзная мысль. – Но если он был такой мстительный, что рассказал мне о твоих подвигах с дамами, он точно пойдёт кляузничать к твоей жене. Она точно не будет столь снисходительна, как я».

«Ей известно о тебе уже много лет, моя любовь».

«Весь Девон знает о нас, Джон. Но что насчёт Хильды? Знает ли Матильда, что она тоже в списке твоих завоеваний?» - Даже Неста не смогла сдержать слегка горьковатое замечание.

Де Вулф пытался отмахнуться от этого, но у него появилось предчувствие, что в отношениях с женой ему предстоят нелёгкие времена.

Когда совсем стемнело, таверна стала наполняться идущими с работы людьми, а Несте пришлось заняться тем, что она делала всегда в это время: подгонять повара и горничных. Де Вулф же, в конце концов, с тяжёлым сердцем, пошёл к своему, расположенному рядом с собором, мрачному дому. Когда он в сенях снимал свой мокрый плащ и сапоги, из прохода во двор показалась голова Мэри. Она указала на внутреннюю дверь в зал, закатила вверх глаза, а затем исчезла. Даже Брут проскользнул между его ног вслед за ней.

***

Де Вулф сидел перед камином в глубоком кресле, которое, как правило, занимала его жена. Его старый пёс вернулся назад и теперь лежал у его ног. Симон, старый слуга, что занимался заготовкой дров, следил за птицей и свиньями, нанёс кучу дров, которой должно было хватить до утра. Мэри принесла глиняную бутыль вина с берегов Луары, последнюю из тех, кто коронер купил у Эрика Пико, прежде чем тот в прошлом месяце исчез. С такими запасами Джон приготовился провести в одиночестве долгий вечер, под шум стонавшего снаружи западного ветра, и дождя стучащего по оконным ставням. Он услышал, как хлопнула наружная дверь, когда ушла Мэри, чтобы навестить свою мать в переулке Рэкк, предоставив ему одному подумать о событиях последних нескольких часов.

Как и предположила Неста, его шурин, видя, что его попытка шантажа провалилась, мстительно бросился исполнять свои угрозы. Де Ревелль не стал посылать к Матильде старого управляющего, а явился сам в то время, когда де Вулф наблюдал за рыцарскими состязаниями во второй половине дня, чтобы нашептать в уши своей сестры информацию про измены мужа.

Джон, угрюмо сидя перед своим очагом, потягивая тёплое вино, вспоминал заключительное представление, устроенное Матильдой в тот же вечер. После визита в «Ветку плюща», он был готов, что жена ему устроит скандал, будет ругаться, может быть, чем-то будет бросаться в него, а затем на несколько недель прекратит с ним разговаривать и, конечно же, изгонит его из их холодной супружеской постели, до тех пор, пока всё не утрясётся.

Но на этот раз представление было другое. Он не знал точно, что де Ревелль сказал своей сестре, но предполагал, что тот выложит чистую правду о его супружеской неверности и увяжет это с политикой. Как бы там ни было, Матильда, с мрачным лицом и кремневыми глазами, встретив его в зале, не стала кричать. Де Вулф вспомнил все слова, которые она произнесла – их было так мало. «Мой брат рассказал мне про зло, что вы мне причинили, Джон де Вулф. Мне стыдно носить ваше имя, и я тотчас же оставляю вас. Вы больше не женаты, и я больше никогда не хочу вас видеть». Она, сдерживая эмоции, прошествовала мимо него к двери, со своим квадратным, скуластым лицом белого цвета. Потом он заметил, что у двери уже стояла Люсиль, которая держала плащ, чтобы накинуть на плечи хозяйки, а затем взять несколько больших тюков с одеждой и проводить Матильду к сеням.

«Ради Бога! Куда ты идешь?» - Спросил он, подойдя за ними к входной двери. Матильда проигнорировала его, но, когда она вышла на улицу, он увидел сержанта Габриэля и двух солдат, которые должны были их сопровождать. Когда они уходили, Габриэль указал пальцем в сторону Ружмона. Через мгновение они исчезли в темноте переулка, освещённого только факелом у дома кузнеца.

Не зная, как реагировать на происшедшее, де Вулф зашёл внутрь и захлопнул наружную дверь. Через мгновение из прохода появилась Мэри, которая подслушивала.

«Она ушла от меня, девочка, – недоверчиво сказал он.

«Не будет вам такой удачи, сэр! – Цинично сказала горничная. – Через некоторое время она вернётся. Вы слишком хороший улов для женщины её возраста, чтобы просто так выпустить его». Она последовала за ним в мрачный зал, который сейчас казался, ещё более безрадостным.

«Я полагаю, что она ушла к своему брату в замок», – пробормотал он.

«Да, я слышала, как она разговаривала с Люсиль об этом – эта уродина весьма довольна, что вы попали в опалу, и теперь она собирается жить в усадьбе».

«Какой усадьбе?» - Спросил он.

«Они собираются остаться в комнатах шерифа в Ружмоне на день или два, а когда леди Элинор вернётся домой, они поедут в Ревелсток и будут жить там неопределенное время».

Де Вулфа не смог сдержать сардонический смех. «Христос, это не может меня не радовать! Матильда и Элеонора будут жить в одном доме! Не пройдёт и недели, как там произойдёт убийство. А в Ревелстоке твоя подруга – Люсиль сойдёт с ума со скуки. Ведь это самое безлюдное место во всей округе!».

Малая родина шерифа – Ревелсток - находилась в отдаленном месте на побережье в районе Плимптона на западе округа, где тот вырос вместе с Матильдой. У Ричарда было ещё одно поместье близ Тавистока, которое предпочтитала его надменная жена.

«Слышали ли ты что-нибудь ещё из разговора между ними, Мэри?» - Спросил он.

«Нет, я выходила покупать рыбу, когда приходил шериф. Всё, что я услышала, так это то, что позже ваша жена пришлёт Люсиль, чтобы та забрала всю одежду и вещи».

Теперь, сидя наедине со своим псом и вином, де Вулф обдумывал последствия такого неожиданного поворота событий. Он нисколько не сомневался в том, что Мэри была права, и что через какое-то время Матильда вернётся. Ей больше ничего не оставалось. Развестись было почти невозможно, к тому же сорока шести летняя женщина не имела никаких других перспектив, кроме как поступить в женский монастырь. Учитывая религиозные наклонности Матильды, такое было возможно, но Джон чувствовал, что это был бы слишком хороший вариант, чтобы быть правдой.

Всё же под действием выпитого он задумался о таком маловероятном, но удачном для него исходе конфликта. Дом был его собственностью, он купил его за деньги, что оставил ему отец, а также накопленные за два десятка лет, проведённых на войне. Он разумно вложил деньги в экспорт шерсти торговца Хью де Релаги, а также у него был стабильный доход от своей доли в усадьбах в Стокайтенхеде и Холкомбе. Без этой финансовой независимости его бы не назначили коронером, согласно требований юстициария каждый назначавшийся коронером короля рыцарь должен был иметь доход, по крайней мере, двадцать фунтов в год, который удерживал бы его от финансовых злоупотреблений. С Мэри, которая вела домашнее хозяйство, и Нестой он почувствовал, что готов переждать последний протест Матильды - и если она решила принять постриг, удачи ей!

Он выпил ещё и уже собирался сходить в «Ветку плюща», чтобы рассказать своей валлийский любовницей последние новости, но от выпитого вина его разморило, и Джон задремал. Вскоре под завывания ветра снаружи он начал тихонько храпеть, и сон овладел им.

Де Вулф должно быть проспал нескольких часов, хотя точно знать этого он не мог, так как ближайшие от него часы находились в Германии, но по звону колокола собора он определил, что проснулся около десяти часов. Ему снилось, что он куда-то настойчиво стучится, и, когда он сонно открыл глаза, то понял, что это кто-то стучится в его парадную дверь.

Он поднялся на ноги и бросил немного дров на тлеющие в камине угли. Брут лениво подтянулся на корточках, а Джон, наступив на холодные камни зала, потянулся за серой домашней накидкой и прикрыл ею плечи, спасаясь от сырости. На длинном столе от свечей в миске остался лишь оплывший воск, и он, направляясь к входной двери, зажег фитиль новой свечи, чтобы посветить себе.

Продолжающийся настойчивый стук говорил о большой срочности, и он задавался вопросом, кто бы это мог быть. Не Мэри, потому что она пошла ночевать к матери, что она делала раз в неделю, и должна вернуться рано утром, чтобы приготовить завтрак - и она бы точно знала, что дверь не заперта, равно как Гвин или Томас.

Он открыл большую, обитую железом дверь и поднял свечу, так как факел у дома кузнеца на другой стороне переулка погас. Дождь и ветер уже утихли, и пламя свечи осветило пространство перед дверью, выявив неясную фигуру на пороге дома. Принимая во внимание предупреждения архидиакона об убийцах, де Вулф лишь слегка приоткрыл дверь, пока он не понял, что эта фигура принадлежит женщине.

«Вы сэр Джон? – Коронер?» – Прозвучал дрожащий, но всё же приятный голос.

«Да, это я. А кто ты?»

«Меня зовут Розамунда – Розамунда из Руе, так называют меня. Могу ли я поговорить с вами, коронер, пожалуйста? Я в беде».

Мерцающий свет свечи упал на красивое лицо, наполовину скрытый глубоким капюшоном. Хотя рыцарь де Вульф помог бы любой женщине в беде – даже старой карге – просьба женщины с таким голосом и лицом ангела была неотразимой.

Он распахнул дверь и пригласил её внутрь. Это была женщина, связаная с Джайлзом Фулфордом и, вероятно, Джоселином де Брэйзом, но почему-то он не подумал, что она пришла, чтобы ударить его ножом. Он проводил её к очагу, в котором вновь разгорелись дрова, освещая всю комнату. Брут встал, посмотрел на вошедшую женщину и, не чувствуя опасности, медленно замахал хвостом и снова лег.

Женщина, высокая и прямая, по-прежнему, была окутана в тяжелую накидку. «Я знаю, что вы обо мне слышали, сэр Джон, и не очень хорошее».

Стоя напротив него по другую сторону от очага, она подняла руки и откинула острый капюшон плаща, открыв каскад блестящих чёрных волос. Потом она показала на гладком лице большой синяк на левой щеке. «Посмотрите на это, сэр Джон, - и на это!» - Розамунда отстегнула плащ с плеч так, чтобы он упала на пол. Она была одета в ярко-зелёную шёлковую рубаху, с глубоким круглым вырезом, в отличие от скромных платьев, которые он привык видеть. Плотно натянутый шнуровкой на спине шёлк подчёркивал размер её груди.

Он обратил внимание на то, что она показывала ему. Внизу по обе стороны её белой шеи были красные царапины, очевидно, от ногтей, а над её ключицей, частично закрытой краем платья, виднелись недавние кровоподтеки.

«Я показала только половину! Я знаю, какая у меня репутация, но я всё равно заслуживаю защиты закона». Она бросила на него умоляющий взгляд своих больших глаз, которые блестели из–под наполовину опущенных ресниц.

Де Вулф подошёл поближе к ней, отчасти, чтобы изучить её травмы, но также это был невольный жест сочувствия. «Кто сделал это с тобой, девочка?» - Спросил он.

«Эта свинья – Джоселин де Брэйз! Вы, должно быть, знаете, что я подруга его оруженосца, Джайлза Фулфорда. И вот, его хозяин решил, что он тоже может спать со мной, и, когда Джайлз сегодня отсутствовал, стал добиваться меня! – Посмотрите сюда!»

Она вывернула правую руку, чтобы показать, что зеленый шёлк колоколообразного рукава сзади разорван до самой шеи. Потом она опустила большой лоскут лифа, чтобы показать большую часть своей правой груди. «Другая такая же, коронер», – сказала она своим низким голосом, указывая тонким пальцем небольшие, размером с пенни, синяки вокруг большого коричневого соска.

Хотя де Вулф и был знатоком в области ран и травм, но они не вызвали профессионального интереса, когда он смотрел вниз на её соблазнительное тело – особенно её лицо и полные губы, которые были в нескольких дюймах от его собственных. Он сглотнул и с усилием прогнал посторонние мысли. «Где сейчас находится де Брэйз?» – Громко спросил он. Если преступник был в городе, возможно, у него есть шанс заманить его в ловушку, хотя Гвин находился за стенами и до утра не мог попасть вовнутрь.

Но Розамунда не ответила и, вдруг, приблизилась к его лицу. Прежде, чем он успел сделать шаг назад, она обняла его за шею, поцеловала в губы и своей голой грудью прижалась к его груди.

В следующий момент, она бросилась на пол у его ног и закричала: «Насилуют! Насилуют!» При этом она сорвала с себя вторую половину лифа и задрала юбку так, чтобы она была обнажена до пояса. На несколько секунд, которые показались минутами, от удивления и неожиданности, де Вульф был парализован. Хотя в бою его рефлексы действовали мгновенно, случившееся сейчас было настолько неожиданным и странным, что он тупо стоял, пялясь на её сольное выступление в пустом зале.

Однако очень скоро в помещении появились зрители: дверь зала распахнулась и в него ворвались четверо мужчин, которые схватили де Вулфа. Он сопротивлялся изо всех сил, но у него не было ничего, чем он бы мог защитить себя, ведь всё его оружие, даже кинжал, находились на своем обычном месте – в сенях. Его старый пёс с рычанием прыгнул на первого злоумышленника, но сильный удар в бок заставил визжащую собаку отползти в угол.

Двое громил схватил его сзади за руки, в то время как другие двое мужчин встали перед ним. Это были Джоселин де Брэйз и Джайлз Фулфорд, который подошёл ближе, чтобы поглумиться над коронером. Де Брэйз нанёс ему сильный удар в живот, который сложил бы Джона пополам, если бы его не держали мужчины сзади. «Это часть оплаты за Дансфорд», – прорычал он. За ним последовал Фулфорд, который дважды ударил де Вульфа по лицу. «А это за то, что ты чуть не утопил меня, коронер. За остальное я отплачу позже!»

В это мгновение де Вульф подумал, что они собираются убить его, но когда его голова прояснилась от ударов, разум подсказал ему, что если бы они задумали простое убийство, то не было бы никакой необходимости в лицедействе Розамунды.

Она поднялась с пола, при этом двое мужчин не сделали никаких попыток помочь ей. Спокойно, она опустила подол юбки и подняла верхнюю часть своей рубахи, чтобы прикрыть грудь, пристегнула её на место маленькой брошью, что достала из кармана своего плаща, который она подобрала и накинула на плечи. Де Вулф, наконец, смог говорить, хотя его губы опухли от полученных ударов. После того, как у него иссяк поток вызвавший восхищение двух головорезов за его спиной ругательств, он пробормотал заплетающимся языком: «Ублюдки! Чего вам надо от меня? Вы уже совершили два убийства, которые приведут вас на виселицу – вы также пытались украсть сокровища короля, за что тоже полагается виселица! Вы хотите быть повешенными три раза?»

Де Брэйз придвинул к нему своё круглое лицо с ободком красных усов. «А какое наказание за изнасилование этой восхитительной бедняжки, коронер? Чтобы растянуть шею достаточно быть повешенным один раз». – Сказав это, он дал де Вулфу ещё один тычок в живот.

Коронер в ответ на это заревел, как бык: «А кто поверит смехотворному обвинению от двух преступников и разрисованной шлюхи? Придётся отвечать за дачу ложных показаний!»

«Разрисованная шлюха? Да, коронер, краска с её губ как раз на тебе самом, грязный старый ублюдок!» – Глумился Фулфорд, при этом его тонкое, красивое лицо исказилось от ненависти.

«Ты спрашиваешь, кто поверит такому обвинению? – Отвечал де Брэйз. – Конечно же, шериф. Отчасти это было его идеей, так как его глупая первоначальная идея пристыдить вас вашими любовницами не имела никаких шансов на успех. Все знают, что ты – старый похотливый козел, который прыгает даже на свою жену с лицом свиньи».

«Не смей говорить подобное о моей жене! Она стоит тысяч, таких как ты, гнилостное ведро с дерьмом!» – Заревел де Вулф, который считал себя единственным, кто имеет право оскорблять Матильду.

Де Брэйз поднял руку, чтобы снова ударить Джона, но передумал и повернулся к женщине. «У тебя уже готов рассказ? – Спросил он. - Мы сейчас направляемся к замку, чтобы бросить этого упрямого дурака в клетку, если де Ревелль не сможет с ним договориться.

Завёрнутая в плащ, Розамунда ответила философски: «Не беспокойся за меня. Из меня актриса будет получше, чем из вас. И если мы когда-нибудь сделаем такое снова, то не с таким энтузиазмом, с кулаками и твоими ногтями, ты, жестокий ублюдок! Ты же чуть не оторвал мне сосок, делая эти ушибы!»

Не обращая внимания на её жалобы, де Брэйз снова повернулся к коронеру. «Я даю тебе последний шанс, де Вулф, хотя искренне надеюсь, что ты не примешь его, так как я хочу видеть тебя повешенным».

Коронер посмотрел на него, жалея, что никак не может дотянуться своими руками до этой толстой шеи. «А кто это предложил, чтобы ты дал мне этот последний шанс?»

«Генри де ла Померой, хотя, конечно, ты это уже знаешь. Я должен тебе сказать, что если ты согласен не создавать каких-либо проблем для уважаемой кампании, которая посадит на трон Англии лучшего короля, то мы даже не потащим тебя из этого дома в Ружмон. Ты можешь остаться коронером при новом короле».

Он остановился, чтобы увидеть, хочет ли Де Вулф что-нибудь сказать, но коронер молча ждал, и де Брэйз закончил свой ультиматум. «Но жалоба этой женщины, подкреплённая присягой четырёх мужчин, так и останется висеть над тобой, на случай, если ты передумаешь. После того, как Джон будет на престоле, она уже не будет иметь значения».

Он ждал ответа и получил его сразу.

«Конечно, я не буду молчать, дураки, – крикнул де Вулф. – Почему ты приходишь в восторг от этого нелепого спектакля? Почему бы не убить меня прямо сейчас и потом бежать, как вы это делали со старым каноником и Уильямом Фитцхэмоном? Это могло бы остановить меня не сообщать новости к юстициарию, без всего этого лицедейства».

Де Брэйз равнодушно пожал плечами. «Я согласен – но Померой и де Ревелль считают, что убийство коронера может вызвать некоторые вопросы в Винчестере или Лондоне. Они также считают, тогда сюда могут направить судей короля, которые станут шпионить вокруг. Но быстрый суд и казнь насильника привлечет мало внимания».

Фулфорд обратился к двум примерно одинаково одетым наёмникам, которых, вероятно, набрали из преступников. «Ну, он уже сказал НЕТ, так что давайте приведём его к шерифу».

Джоселин в последний раз обратился к де Вульфу. «Ты понимаешь, что, когда окажешься за дверью, обратного пути у тебя уже не будет! Тебя обвинят в насилии и ты будешь проклят в глазах города и округа?»

Вместо ответа де Вулф плюнул ему в лицо и получил ещё один сокрушительный удар в живот, а затем удар в лицо, разбивший верхнюю губу. Потом его силой потащили к двери и дальше в переулок, а за ним последовал преданно смотрящий пёс, который до сих пор прятался в самом дальнем углу.

Перейти к одиннадцатой главе