ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В котором коронер Джон узнаёт некоторые важные новости
Несмотря на значительное улучшение здоровья раненого, де Боско мало чем смог помочь Джону, когда тот навестил его ранним вечером. Адам Рассел, аптекарь, как раз уходил и встретил коронера на пороге, он сказал, что пострадавшего будут беспокоить головные боли в течение недели или двух, но его жизни ничто не угрожает, если рана на голове не вызовет лихорадку. Поднявшись в светёлку, где раненый лежал в своей постели, коронер обнаружил, что за Хранителем ухаживает жена соседа.
Стоя рядом с кроватью, как большая чёрная ворона, Джон посмотрел вниз на перевязанную голову де Боско и увидел, что его глаза почти заплыли от синяков отека век, но они горели живым огнём и говорил Николас вполне внятно.
– Полагаю, вы не надеетесь поймать этих ублюдков?
Ему сообщили о смерти его слуги, и он скорбел о гибели невинного старика.
– Хотелось бы, чтобы у меня были для вас лучшие новости, но шансов найти этих людей не было и нет. У нас нет их примет, и они исчезли из вашего дома за много часов до того, как вас нашли. Мне жаль.
– Не важно. Как только я смогу переехать, я отправлюсь в одну из своих усадеб, где буду чувствовать себя в безопасности в окружении своих людей. Потому что они попробуют ещё раз, попомните мои слова.
– Значит, вы не верите, что они были обычными грабителями?
Беззубый рот де Боско издал насмешливый звук.
– Это невозможно, коронер! Вы же не думаете, что это не связано с убийством вердера два дня назад и с угрозами, которыми меня пытались заставить отказаться от своих обязанностей.
– Это не заставит вас отступиться? - Отважился спросить де Вулф.
– Нет, будь они прокляты, кто бы это ни был! – Огрызнулся Николас. – Мой король назначил меня выполнять свой долг так же, как я сражался за него в войнах. Меня не испугает удар по голове.
Джон воздержался напомнить, что его слуга уже не имеет возможности выбирать, так же, как и Хамфри ля Бонд. Он восхищался мужеством пожилого человека, но надеялся, что он сделает то, собирался – покинет город в безопасное место одного из своих имений для выполнения своих обязанностей.
– Можете ли вы вообще рискнуть предположить, что за этим стоит? – Спросил он в качестве последнего запроса.
– Я подозреваю, что кто-то хочет проникнуть в лесную администрацию. Но почему, один Бог знает! Там много взяток и нечестности, но это в основном является преимуществом лесников и их помощников. Было бы ужасно, если бы вердеры и Хранители запускали пальцы в тот же пирог.
Уходя, Джон задумался, насколько де Боско может быть ближе к истине, чем себе представляет.
Длинными летними вечерами ужинали в доме в переулке Мартина поздно и Джон решил, что у него есть пара свободных часов, прежде чем ему нужно будет посидеть с Матильдой за их тихой трапезой. Его ноги автоматически свернули в сторону Пустого переулка и, когда он проходил через город, его мысли переключились с мёртвых мужчин и нападений, в пользу возлюбленной.
По мере приближения к «Ветке плюща» мысли его стали путаться. Прошло уже больше недели, как он был с Нестой в её комнате наверху в гостинице. Обычно их занятия любовью были беззаботными и восторженными, иногда даже шумными. Будучи для внешнего мира суровым чёрным Джоном, наедине с валлийкой он был совсем другим мужчиной – нежным, чувственным и счастливым.
Так что он с глубокой обеспокоенностью думал о том, как складывались их отношения последние недели. Он снова пытал себя мыслями о том, что у Несты появился другой любовник, но никаких признаков этого он не замечал. Он с ужасом задавался вопросом, уж не заболела ли она чем-то, хотя она выглядела достаточно здоровой. Когда он наклонился, чтобы войти в низкую дверь гостиницы, его решимость настолько укрепилась, что он твёрдо решил выяснить, что происходит. Обычно боящийся проявлений эмоций, сегодня он настроился на разговор с Нестой. На этот раз удача ему улыбнулась, он увидел, что она стоит в глубине комнаты, наблюдая, как Эдвин вбивает деревянный кран в свежую бочку эля. Вокруг было сравнительно мало посетителей, и он схватил хозяйку за руку и потянул к задней двери.
– Нам надо совершить небольшую прогулку, мадам, – сказал он твёрдо, ведя её за собой во двор. Когда она повернула удивлённое лицо к неожиданно решительному де Вулфу, он увидел, что они не одни, поскольку одна из горничных вышла из кухонного сарая, да и клиент, стоя у забора у варочной, освобождался от выпитого эля.
– Тогда выйдем туда, – резко сказал он и, желая избежать ушей нежелательных ротозеев, отрыл калитку, выходящую на пустынное место рядом с таверной. Обняв Несту за плечи, он повёл её к перекрёстку Пустого переулка с Престон-стрит.
– Что ты делаешь, Джон? У меня есть таверна, мне надо быть там! - Запротестовала она.
– «Ветка плюща» полчаса может прожить без тебя. Мне надо поговорить с тобой.
Валлийка, должно быть, уже думала о том, что такой разговор должен состояться и потому она молча кротко пошла по крутой улице к городским стенам у реки. В юго-западном углу в последние годы были проделаны новые ворота, чтобы можно было добраться до набережной, где небольшие суда лежали на грязи за складами.
Джон привёл Несту к нескольким бочкам и ящикам, ожидающих погрузки, где в пределах слышимости никого не было. Он усадил её на большой тюк шерсти, завернутый в мешки, и встал перед ней, положив руки ей на плечи.
– Последнее время с тобой что-то произошло, любовь моя. По моему, настало время сказать мне, что именно.
Неста посмотрела на него, её глаза наполнились слезами. Она покачала головой и отвернулась, вытирая лицо рукавом своего повседневного платья.
– Скажи мне!
Неста повернула лицо к нему, её веки покраснели, глаза блестели. Она вытерла слёзы, затем наклонилась вперед, прислонившись головой к его широкому поясу.
– Я думаю, что у меня будет ребёнок, Джон. Я очень сожалею!
– Сожалеешь? Ради бога, почему ты должна сожалеть?
За шестнадцать лет брака с Матильдой его жена ни разу не зачала, хотя, по правде говоря, он отсутствовал большую часть этого времени, а последние несколько лет они и вовсе не занимались любовью.
Он мягко отстранил Несту, чтобы взглянуть ей в глаза, на его лице застыло выражение удивления и тревоги.
– Дорогая, ты уверена?
Она слегка пожала плечами.
– Не уверена, но что-то говорит мне, что я понесла. Мое ежемесячное проклятие никогда не было регулярным с тех пор, как умер мой муж, поэтому трудно быть уверенной.
Он крепко прижал её к себе и наклонился, чтобы поцеловать в макушку.
– Ты обращалась к женщинам, которые разбираются в таких вопросах?
– Пока – нет, но как раз собираюсь этим заняться.
Де Вулф отстранился, а затем сел рядом с ней на тюк, обвивая рукой её плечи.
– Это не причина для слёз, Неста, – мягко сказал он. – Если это действительно так, тогда я буду рад и с гордостью признаю себя отцом.
Неста разрыдалась в голос. Джон беспомощно потряс её за плечи, совершенно пасуя перед плачущей женщиной.
– Не грусти, любовь моя, пожалуйста! Почему ты плачешь? Я сказал, что буду рад стать отцом.
Валлийка отчаянно покачала головой.
– Я принесла тебе только неприятности, Джон. Ты – важный чиновник, рыцарь и нормандский сеньор – а кто я? Хозяйка пивной.
– Проклятье! У половины нормандских сеньоров, которых я знаю, есть несколько семей – как говорится, с обеих сторон одеяла. Даже у моего ядовитого шурина есть два ублюдка от разных матерей. И это только те, о которых всем известно!
Несту это нисколько не утешило, она продолжала рыдать, слушая его доводы.
– Матильда ... она превратит твою жизнь в сплошной кошмар, как только об этом станет известно. В этом проклятом городе никто не может хранить тайну дольше, чем горит свеча.
Джон издал один из своих горловых звуков.
– Матильда будет проблемой, я признаю. Но, будь она проклята, она просто должна будет принять это.
На несколько мгновений они притихли. Осознание всех сторон известия начало проникать в его разум, и, несмотря на все свои смелые обещания Несте, он увидел множество проблем, которые сулило создавшееся положение. Главным образом из-за своей жены, которая точно использует это, чтобы отравить ему жизнь.
Но, как всегда, прагматичный коронер решил решать возникшие проблемы последовательно, одну за другой – и первым делом было убедиться, что подозрения Несты верны.
– Ты знаешь надёжную акушерку, которая может подтвердить, что ты думаешь? – Спросил он. – В монастыре Полслое есть та грозная монахиня, которая кажется знатоком в этих вопросах.
Вытерев остатки слёз, Неста выпрямилась на тюке.
– Не нужно заходить так далеко, Джон. Мать одной из моих горничных, что живёт в Рок переулке, имеет хорошую репутацию медсестры. Я увижу её завтра.
Она поднялась на ноги и посмотрела на обеспокоенное лицо своего любовника.
– Сейчас мне надо вернуться, Джон. Жизнь не останавливается на таких вещах.
Грусть, звучащая в её голосе, заставило его сердце сжаться.
– Почему бы тебе просто не радоваться этому? – Мягко спросил он.
Она слабо улыбнулась.
– Часть меня рада, Джон. Но я доставлю тебе столько хлопот.
Медленно они пошли обратно к Пустому переулку. Де Вулф попытался сосредоточиться на том, что несёт ему ожидание этого неожиданного и глубокого изменения в его жизни - стать отцом.
Вернувшись в переулок Мартина, Джон застал там шурина, зашедшего на ужин, и понял, что неожиданности этого вечера ещё не закончились.
Хотя обычно такое посещение вызывало лишь раздражение, на этот раз де Вулф был очень рад отвлечься от своих тревог. После получения потенциально важных новостей от Несты трапеза наедине с Матильдой была бы более напряженной, чем обычно, так как буравящие глаза жены и её проницательный ум вполне могли заподозрить, что муж пытается скрыть от неё что-то новое. Как бы то ни было, покровительственные комментарии, которые были обычной формой разговора Ричарда, можно было использовать в качестве прикрытия собственного угрюмого молчания, поскольку Матильда прекрасно понимала неприязнь и презрение Джона к её брату.
– Разобрался сегодня со своими трупами, коронер? – С подлым саркастическим видом начал де Ревелль.
– Да, был сегодня мертвец, – пробормотал де Вулф, нахмурившись, подумав, что был бы счастлив, если Ричард станет следующим. – Но ты, наверное, уже слышал об этом, будучи хранителем мира короля в этом округе!
Он пытался сравниться с сарказмом своего шурина, но от того всё отскакивало как с гуся вода.
– Я ничего не слышал об этом. Я оставляю такие незначительные дела стражникам.
– Тогда ты точно не слышал, что беднягу убили, когда напали и чуть тоже не убили его хозяина – Хранителя лесов.
Шериф, сидевший до этого развалившись, выпрямился на стуле, чуть не пролив при этом чашку вина, которую держал в руках.
– Николас де Боско? Святая Мария, я ничего не знал об этом!
Скорее против своего обыкновения, Джон почему-то поверил ему.
– Ричард, на вердера и Хранителя лесов напали в течение нескольких дней. Что происходит, Ричард?
Матильда прислушивалась к обмену колкостями между ними, её маленькие глазки метались от одного к другому.
– Ты говорил мне, что уже назначил нового вердера, брат, – заметила она.
Ричард рассеянно кивнул.
– Да, суды верта должны работать. Этот Филип де Стрет будет достойным преемником в их организации.
– Что это за суды? – Спросила она и муж ответил ей.
– Некоторые используют это слово для судов приставов, другие называют их судами сорока дней. Как бы их ни звали, лесные люди ненавидят их – они обычно означают много штрафов и наказаний.
– Осторожно, Джон, это леса короля, о которых ты говоришь. Ты же не хочешь говорить об измене, не так ли?
Оба знали, что де Ревелль насмехался над известной преданностью де Вулфа королю Ричарду Львиное сердце, но его сестра возмутилась.
– Чем меньше ты говоришь о таких вещах, тем лучше, - прорычала она, и её брат замолк, внезапно погрузившись в изучение узора на своей оловянной чашке. Это был деликатный вопрос, и предупреждение Матильды было первым разом, когда она обсуждала этот вопрос с тех пор, как де Ревелль проявил коварство несколькими месяцами ранее.
К счастью, неловкое молчание было прервано Мэри, поставивший на стол большую миску тушеного мяса, после чего они заняли свои места за длинным столом. Суп из баранины с луком дополняли две свежие буханки, нарезанные на четверти, и блюдо с жёлтым маслом. Мэри разлила большие порции в деревянные миски и разложила перед ними глубокие ложки, вырезанные из коровьего рога. Затем она вернулась с элем, сидром и большим количеством вина, после чего оставила наполнять животы. Это избавило от необходимости большого разговора до второго блюда, вареного лосося, который Джон разрезал своим кинжалом, раскладывая порции в пустые суповые тарелки двух других посетителей. Когда они обглодали кости и облизали пальцы, коронер вернулся к проблемам в лесу.
– Из-за этого среди баронов и помещиков растет недовольство, - начал он. – Мой брат Уильям из Стокинтинхеда, который знает о сельской жизни больше, чем я, сказал мне, что в Хэмпшире и Нортгемптоне они ходатайствуют перед королём, чтобы он освободил некоторые районы. Они всё больше возмущаются тем, что не могут охотиться на оленей в своих землях.
Де Ревелль, прежде чем ответить, вытащил из зубов рыбную кость.
– У них нет шансов на это, если они не платят большую корону. Старый король Генри основательно ужал их право на охоту на их землях. С чего это его сыновья должны отказаться от всего этого сейчас?
Де Вулф заметил, что он сказал «сыновья», что свидетельствовало о том, что шериф всё ещё воспринимает Джона, графа Мортена, как одного из возможных хозяев лесных угодий королевства. Он подумал об этом, но решил, что сейчас нет смысла вновь начинать старую полемику и ещё больше огорчать Матильду, поскольку та была крайне расстроена, когда муж обнаружил связь её брата с заговорщиками.
Она потянулась через стол, чтобы подхватить ложкой ещё одну порцию розовой рыбы.
– Девонширское дворянство выражало тебе такую же обеспокоенность, Ричард?
– В целом – да. Попутно, да. Гай Феррарс и Арнульф де Моубрей ныли мне о том, что им приходится охотиться лишь в своих погонях и парках, а не на всей земле, которой они владеют. Но они всегда на что-то жалуются – чем больше у них есть, тем больше они хотят.
Джон усмехнулся – достаточно богатый де Ревелль сам не упускал малейшей возможности пополнить свой кошелёк.
– Зачем кому-то понадобилось убивать Николаса де Боско? – Не понимала Матильда. – Он кажется достаточно безобидным человеком. Я часто видела его на богослужении в соборе.
Она смотрела благосклонно на любого набожного посетителя мессы даже если у него были бы рога и хвост.
– Ну, это твоё мнение, но я бы скорее сказал, что он слабак, – рявкнул Ричард. – Требуется новый Хранитель. Де Боско - просто старый солдат, получивший эту должность в благодарность за прошлые заслуги.
Говоря это, он многозначительно взглянул на своего зятя, но Джон стойко игнорировал насмешку.
– Может, кто-то хотел отстранить его от должности, пытаясь убить? – Спросила Матильда, не обращая внимания на струйку лососевого жира, стекающую по её подбородку. – Но кому нужна такая должность, такая скучная и неоплачиваемая?
Джон в упор уставился на де Ревелля и не отводил взгляда, пока шериф не стал выглядеть явно смущённым.
– Ну, Ричард, разве я не слышал слухов о твоих амбициях в этом направлении?
– Если место окажется вакантным, то да, мне было бы интересно. Это было бы непросто, так как этот де Боско последнее время запустил дела. Леса кишат преступниками, дисциплина лесников – ни к черту, и я уверен, что королевское казначейство не получает всю прибыль, которую должно получить от лесов.
Де Вулф посмотрел через стол на своего шурина.
– Да, конечно, я уверен, что ты найдешь много способов увеличить доход, Ричард!
Он не стал говорить, что большая часть этого дополнительного дохода никогда не попадёт в королевские сундуки с сокровищами в Винчестере или Вестминстере, но шериф очень хорошо понял намёк.
Отведав фрукты со свежими сливками и выпив бокал сладкого десертного вина, Ричард отправился в свои апартаменты в Ружмоне, а Матильда дала указание Люсиль подготовить её ко сну, поскольку время близилось к ночи.
Чтобы дать им время для их женских занятий в светёлке, Джон взял Брута на прогулку по церковной территории вокруг собора. Проходя среди могил, груд мусора и густой травы, он размышлял о том, что узнал от Несты.
Действительно ли он хотел стать отцом? Сможет ли он пережить неизбежную агрессивность Матильды, которая станет постоянно напоминать ему об ублюдке из таверны? Сможет ли Неста пережить роды, которые заканчиваются благоприятно не для всех женщин? Почему это случилось только сейчас, ведь у него были с Нестой отношения уже два года? И почему ни одна из других его женщин, с которыми он имел отношения на протяжении многих лет, ни разу не зачала?
Эти вопросы возникли у него в голове, когда он обошёл огромную церковь Святых Марии и Андрея, следуя за своей собакой, которая бегала туда-сюда в поисках новых запахов. Он проходил мимо нищих, спящих рядом с новыми могильными ямами, прогуливающихся мальчишек, играющих в прятки, не обращающих внимания на крики матерей, и любовников, идущих рука об руку или целующихся в тёмных углах под нависающими стенами собора. Не обращая внимания на все эти знакомые достопримечательности, он обошел соборную площадь и вернулся домой, так и не ответив в своём беспокойном уме ни на один из вопросов.
***
Хеннок лежал примерно в двух третях пути между Эксетером и Сигфордом и был более крупной деревней, чем последняя. Рано утром следующего дня трое всадников въехали в Хеннок и остановились у кузницы. Это была большая лачуга на краю обочины, со стенами из обмазанного глиной плетня между грубых деревянных брусьев. Обвисшая крыша была покрыта выцветшей деревянной черепицей, которая была менее огнеопасна, чем солома. Позади был домик, расположенный в саду, с двумя свиньями, загороженными забором, и несколькими цыплятами, царапающими пыль.
Несколько мгновений всадники молча сидели на своих скакунах, слушая ритмичный лязг пары молотков по наковальне, на которой кузнец и его старший сын наносили точные удары, превращая раскалённую болванку в ось тележки. Младший мальчик, около восьми лет, стоял в тени в задней части лачуги и качал большой кожаный мех, чтобы поддерживать необходимый жар угля в печи.
В конце концов, лесничий, Уильям Люпус, коротко кивнул одному из спутников, и его паж соскользнул с лошади и направился к кузнице. Генри Смок был совершенно не похож на обычный образ «пажа», будучи крепким сорокалетним мужчиной с бычьей шеей, с раскачивающейся походкой моряка и грубым лицом, увенчанным клубком грязных чёрных волос. Его бриджи были из грубой ткани, а на коричневой кожаной перевязи разместились, как широкий меч, так и кинжал.
Паж вошёл в открытые двойные двери кузницы и нагло встал рядом с наковальней, держа руки на поясе.
– Эй, ты! Тебя ждут снаружи.
Кузнец Юстас вскинул голову, чтобы посмотреть на наглеца. Это был сакс зрелого возраста, с короткой стрижкой, его морщинистое лицо было покрыто мелкими шрамами от искр и раскалённого металла. Младший кузнец также перестал стучать и беспокойно уставился на Смока.
– Как только мы закончим с этой болванкой, пока она не остыла, – проворчал он.
Паж так толкнул сына кузнеца, что ошеломил его. Хотя оба кузнеца были крепкими, мускулистыми мужчинами, у Генри Смока было телосложение быка и хулиганская натура.
– Я сказал! Вы оба.
Работяги прекрасно знали, кто такой Смок, и кто будет снаружи. Как и все жители лесной деревни, они годами страдали от высокомерия лесников и их пажей. Неохотно бросив свои молотки на пол, они вышли на утренний солнечный свет и посмотрели на двух других всадников. Один из них был королевским лесником, другой – лесников Уолтером Тирелем, работавшим в поместье де Помероя, но часто помогавшим Люпусу.
– Ну, Уильям Люпус, что теперь? – Устало спросил Юстас. – Кобыла потеряла подкову – или ты просто хочешь увеличить частную десятину, которую ты вымогал у меня?
Его слова были смело вызывающими, но голос дрожал.
– Следи за своим языком, – прорычал лесник, глядя на кузнеца, как на кучу навоза.
– Мы привезли вам хорошие новости, – усмехнулся Уолтер Тирел, который выглядел, как бледная тень Уильяма Люпуса. Это был худой, кучерявый мужчина с одним опущенным веком, из-за которого казалось так будто он постоянно подмигивает.
– Это будет первый раз, когда ты приносишь что-то кроме неприятностей, – с горечью сказал кузнец.
– Новость в том, что тебе предоставляется возможность работать на короля, – сказал лесник.
Юстас стоял в своем выжженном и покрытом шрамами кожаном фартуке, подозрительно переводя взгляд с одного человека на другого.
– Что ты имеешь в виду?
– В Трушаме построена новая кузница, в двух милях от дороги.
Юстас нахмурился что-то вспомнив.
– Я об этом слышал - хотя не понимаю, зачем это. Здесь нет заказов для двоих кузнецов так близко друг к другу.
Уолтер Тирел улыбнулся.
– Я согласен с тобой, так что теперь будет только одна ... в Трушаме.
В удивлении Юстас молча уставился на двух всадников.
– С завтрашнего дня эта кузница закрывается, – объявил Уильям Люпус. Теперь в королевском лесу кузнецы будут работать только на короля. Ты будешь получать зарплату, как и любой другой рабочий. Но ты будешь работать в Трушаме под руководством кузнеца, которого я назначил. У вас будет компания, потому что Лоуренс, кузнец из Кумба, находится в том же положении, что и ты.
– Кузница в Кумбе тоже закрыта? – Ужаснулся сын Юстаса.
– Это будет с завтрашнего дня, как у вас здесь. Завершайте начатую работу, а утром отправьте инструменты в Трушам.
Старший кузнец снова обрёл голос.
– Это безумие! У меня эта кузница уже пятнадцать лет! У меня есть разрешение от моего хозяина, и я плачу ему за это.
– Счастливчик! Теперь ты сможешь сэкономить на арендной плате, – рявкнул Генри Смок, запрыгивая в седло.
Юстас подошёл к коню лесника, лицо его светилось гневом, а кулаки сжались.
– Вы не можете требовать это! Я встречусь со свои лордом или его управляющим, чтобы он положил конец вашему произволу.
– Он не имеет права голоса в этом вопросе. Эта земля относится к королевскому лесу, король делает здесь то, что хочет. Так что молчи, и чтобы завтра к первому часу был в Трушаме.
– А что вердера? Хамфри ле Бонд знает об этом?
Кузнец остановился, внезапно вспомнив, что Ле Бонд умер.
Уильям Люпус посмотрел на него сверху вниз.
– Да, его больше нет с нами, не так ли? А новый вердер знает об этом, это он сам это приказал!
Он развернул голову своей лошади, готовый отъехать. В отчаянии Юстас схватился за его седло.
– Как насчет моих сыновей? Мы все должны приехать в Трушам?
Лесник ударил его по руке кулаком в перчатке.
– Нет, мы не собираемся кормить всю твою семью. Только ты. Будь там на рассвете, – или у тебя будут большие неприятности.
Они уехали, оставив кузнеца, опустошенного перспективой уменьшения вдвое его и без того небольшого дохода, что повергнет семью в нищету.
***
В пяти милях отсюда, на густом лесистом склоне холма над рекой Бови, Стивен Крух ожидал на ровной поляне у подножья больших камней. Под ним была ложбина, где река неслась ещё быстрее, спускаясь вниз от болота к Бови Трейси и далее к морю.
Мало кто из путешественников рискнул бы проникнуть в лес в одиночку, особенно так далеко от главной дороги или деревни, но торговец лошадями, тихо сидя в седле, выглядел совершенно спокойным. Рядом паслись две крепкие лошадки, привязанные верёвками к деревьям. Стивен посмотрел на яркое летнее солнце, пересекаемое изредка несколькими рассеянными облаками, и решил, что было около восьмого часа. Прождав ещё некоторое время, он стал немного нервничать. Сняв с пояса коровий рог, Стивен поднёс его к губам и сильно подул через оловянный мундштук. Скорбный звук эхом разнёсся по долине, перекликаясь с всплесками воды между гранитными скалами.
Мгновение спустя раздался ответный сигнал, и с улыбкой он привязал рог к поясу и соскользнул с седла. Через несколько минут появилась горстка людей, один из них был на пони, а полдюжины других пришли пешком. Главный направился прямо к привязанным лошадям, критически осмотрел их, а затем направился к Круху.
– Как тебе они, Роберт? – Спросил торговец. – Ты говорил, что хочешь, чтобы они были маленькими и крепкими.
– Выглядят они достаточно хорошо, Стивен, – ответил Роберт Винтер. – Короткие ноги и хорошая выносливость – это то, что нам нужно в лесу и на болоте, а не какой-нибудь изящный длинноногий скакун, падающий в каждую кроличью или барсучью нору.
Он подошел к Круху, который повернулся к своей собственной седельной сумке и вытащил кожаную флягу. Он протянул разбойнику, который приник к ней губами, сделав изрядный глоток крепкого, сделанного монахами Бэкфэстского аббатства.
– Это то, чего не достаёт тем, кто живёт в лесу, – произнёс он с благодарностью, проводя рукой по губам. – Но я надеюсь, что у тебя есть ещё кое-что более приятное для меня?
Торговец лошадьми снова погрузился в свою седельную сумку и передал сумку с деньгами, которую дал ему отец Эдмунд Трейпас, только теперь она весила несколько меньше.
– Это то, о чём мы договорились – цену двух этих добрых лошадок я уже вычел.
Роберт хмыкнул.
– Не сомневаюсь, что ты в этой сделке нисколько не проиграл, Стивен. Ты ещё больший вор, чем я! – Улыбка сгладила оскорбительные слова. Другие пёстро одетые мужчины стояли поодаль и с любопытством наблюдали за происходящим. Они были похожи на разбойников, некоторые из них держали длинные луки, а у других были копья.
Роберт Винтер был красивым мужчиной лет тридцати, с чертами, совершенно отличными от его сопровождения. Каштановые, волнистые волосы и ухоженная борода и усы обрамляли правильное лицо с высокими скулами. Прямой нос, пухлые губы и умные карие глаза наводили на мысль, что он из аристократической семьи, хотя Крух знал, что он из торговцев. Он возглавлял группу из нескольких десятков разбойников – преступников, которые обитали в лесах юго-восточного Дартмура, от Моретхемпстеда, через Уиркомб и до Эшбертона. Были и другие разбойники, разбросанные по всему лесу, но они научились не оспаривать превосходство Винтера в грабеже, воровстве и вымогательстве.
– Где ты сейчас обитаешь?
Винтер сделал ещё один глоток из фляги и выразительно постучал себя по носу.
– Не задавай вопросов и тебе не соврут! Мы продолжаем двигаться, в этом секрет выживания, но не от того, что клятый шериф очень заинтересован в том, чтобы нас поймать. Я более осторожен с тем парнем – коронером, который появился прошлой осенью. Я слышал, что это опасный ублюдок, от которого невозможно откупиться, как от большинства других крючкотворов. Я бы советовал тебе держаться подальше от его внимания, Стивен.
Крух пожал плечами – он тоже слышал о сэре Джоне де Вулфе, но их пути вряд ли пересекутся, если он не сделает что-то неразумное. Что касается Винтера, то объявленный окружным судом вне закона человек по закону фактически прекращал своё существование и мог быть законно убит любым, кому представлялась такая возможность. По закону, объявление преступника вне закона «как голова волка» давало право убившему его требовать с шерифа значительную награду. Стивен Крух продолжил расспрашивать, где они живут, и после очередного глотка вина Роберт Винтер стал более разговорчивым.
– У нас есть несколько мест в глубине леса, где мы держим лошадок – и пещеры, в которых мы держим запасы на случай, если на улице станет слишком жарко. Но часто мы проскальзываем в деревню или даже город на ночь или две. Пригоршня монет творит изумительные вещи!
Лошадник знал, что многие преступники время от времени возвращались в свои дома - иногда навсегда. Многие переехали в другую часть Англии, где их не знали, и вернулись в сообщество - некоторые даже получили государственную должность или становились успешными торговцами. В городах с большим перемешанным населением было легче - в деревнях же все знали всех, и система поручительства затрудняла интеграцию незнакомца. Крух часто задавался вопросом о Роберте Винтере, по его мнению, такой умный человек, как он, вряд ли проведёт остаток своей жизни в лесу. Он мало знал о его прошлом, за исключением того, что тот был из Эксетера и избежал повешения там три года назад.
Тут голос преступника вернул его в настоящее.
– У тебя ещё есть работа для меня?
Обезьяноподобное лицо Стивена сморщилось от напряжения мозговых извилин.
– Не сейчас. Но, как я подозреваю, что-то надвигается и, возможно, очень скоро вам потребуется ещё кого-то убедить. В этом лесу всё быстро меняется, но я могу лишь передать то, что желают другие.
Винтер встряхнул сумкой с деньгами.
– Готовь мешок побольше этого и обращайся в любое время. Когда следующий раз понадобится встретиться, оставь сообщение как обычно в пивной в Эшбертоне.
Крух кивнул и осторожно забрал свою фляжку, перед тем как забраться на лошадь и уехать. Ещё не доехав до тропинки у реки, он повернулся в седле, чтобы оглянуться назад, но люди и пони уже исчезли без следа.
***
К полудню Неста точно знала, что беременна. Одна из ее горничных отвела её в дом, где её осмотрела мать девушки. Она была акушеркой-самоучкой и целительницей травами на улице и прилегающих переулках в этой части города. Рыжеволосая вдова, толстая и дружелюбная, приветствовала Несту в паре небольших комнат, которые она занимала в глубине жилища. Выгнав пару неугомонных мальчуганов, она расспросила хозяйку гостиницы о её состоянии и симптомах, что заставляют подозревать беременность. Затем, закрыв шаткую дверь от детей, акушерка положила Несту на низкую кровать у стены и осторожно осмотрела её. После терпеливого и тщательного ощупывания тёплыми руками, как живота, так и внутри, она улыбнулась и пригласила Несту подняться, вытирая руки куском ткани.
– Нет сомнений в этом, моя дорогая. Ты станешь матерью, будь здорова!
Когда Неста привела себя в порядок, то спросила вдову, может ли та сказать, насколько давно произошло зачатие.
– Трудно сказать, любовь моя. Ещё рано, чтобы я могла точно сказать. Но у тебя ещё много времени, чтобы подготовить пелёнки!
Несте пришлось довольствоваться этим, и, не сумев уговорить женщину принять какую-либо плату, она молча пошла домой со своей служанкой, которая старательно держала её за руку.
Когда они вернулись в «Ветку плюща», Неста поднялась по ступенькам в свою комнату и бросилась на кровать, которую Джон купил ей в прошлом году.
Она долго лежала неподвижно, уставившись в пыльные стропила и переплетённые ветки орешника, которые поддерживали солому. Именно на этой кровати, с горечью подумала она, они с Джоном так часто занимались любовью – и там, где она предала его, хотя и на совсем короткое время. Неста прекрасно понимала, что он не был ей верен – но это было свойственно мужчинам, которые редко могли отказаться от милостей другой женщины. И всё же она чувствовала, что в последнее время он не отступился от неё, хотя и была достаточно реалистична, чтобы задаться вопросом, было ли это из-за выбора или отсутствия возможности.
Но его действия не были оправданием для неё, хотя именно его пренебрежение спровоцировало её. Она знала, что из-за обстоятельств, прежде чем на север графства был назначен другой коронер, он не мог уделять ей больше внимания и она должна была быть более понимающей. Когда она смотрела на крышу, её глаза наполнились слезами, поскольку сомнение и нерешительность затуманили её разум. Акушерка подтвердила то, что она уже знала, поскольку в течение нескольких недель что-то внутри говорило ей так же ясно, как день, что она была с ребенком. Она хотела, чтобы женщина определила что-то более определенное в отношении срока беременности, но вдова не была профессионалом и делала всё возможное из доброты.
Положив руку на всё ещё плоский живот, Неста задавалась вопросом: любить или ненавидеть то, что росло в её утробе. Повернувшись на бок, она тихо плакала, чтобы уснуть, хотя бы раз не заботясь о своей таверне внизу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий