Благодарности
За годы, после появления рассказов про коронера Джона, многие люди давали неоценимые советы о различных аспектах жизни и права в конце двенадцатого века. Для этой книги сотрудники отдела изучения западных стран в Эксетере вновь оказали такую же полезную помощь. Прежде всего это профессор Томас Уоткин и сотрудники Юридической библиотеки Университета Уэльса в Кардиффе. Моя хорошая подруга Сюзанна Грегори, автор знаменитой серии исторических загадок о Мэтью Варфоломее в Кембридже, любезно предоставила мне дополнительную информацию о средневековой одежде. Наконец, я хотел бы отметить неизменный интерес и поддержку как моего издателя, Кейт Лиалл Грант, и редактора, Джиллиан Холмс.
Бернард Найт
Предисловие автора
В средневековые времена большая часть Англии была присвоена королями как Королевский Лес. Практика достигла своего пика в правление Генриха II в двенадцатом веке, когда почти треть страны считалась королевским лесом. Хотя большая часть этой земли принадлежала непосредственно королю, но и на землях баронов и других владельцев монарх распоряжался лесными угодьями, что вызывало возмущение феодалов. В действительности, это был один из
факторов, которые привели к принуждению короля Иоанна подписать Великую хартию вольностей в 1215 году. Три из её положений касались ограничения действия лесных законов; три года спустя была даже принята отдельная лесная хартия.
В те дни слово «лес» не обязательно означало лесистую местность - оно означало районы, в том числе открытую местность, где обитают определенные дикие звери, чтобы король имел монопольное право на охоту, исключая даже владельцев земли, где бродили животные. Эти звери были тщательно засекречены, основными из которых являются "оленина" – олень, лань и косуля, заяц и кабан, меньшая дичь - лиса, куница, волк, кролик и белка. Вся растительность, деревья, заросли, кусты и пастбища, были известны как «Верт», важное отличие от «оленины».
Помимо удовольствия от охоты, которая была основным видом спорта того времени, от лесов король получал большую финансовую прибыль - от продажи мяса, древесины, права на пастбища, разрешения на строительство и создание кузниц, кожевен и пивоварен. Он также мог сдавать в аренду или продавать эти права другим, в том числе монастырям.
Для обеспечения соблюдения режима королевского леса существовала отдельная система лесных законов, судов и чиновников. Наказанием за убийство оленя было нанесение увечий или смерть, и даже сбор дров мог повлечь за собой штраф или тюремное заключение. Охранявшие эти земли лесники были известны своей жадностью и продажностью; они, как правило, не получили зарплату, а некоторые даже платили за право работать, так как должность предоставляла великолепные возможности для вымогательства. В 1204 году землевладельцы Девона заплатили огромную сумму королю Иоанну, чтобы тот отказался от некоторых из участков королевского леса за пределами Дартмура и Эксмура, но во время нашей истории значительная часть графства все ещё находилась под этим железным законом.
Институт коронеров, основанный в сентябре 1194 года, возлагал на них множество юридических и налоговых обязанностей, связанных со случаями внезапной смерти, крушением судов, вылова королевской рыбы, пожаров, нападений, изнасилований и т. д., но также на единовременной основе их могли задействовать для любых специальных расследований в качестве королевских комиссаров, выдвигая обвинения от имени короля, как это происходит в этой истории.
Помимо нескольких редких золотых монет, единственными деньгами в обращении был серебряный пенни, который часто разрезали на сегменты для использования в качестве наименований. Шиллинги, марки и фунты были не монеты, а номиналы, шиллинг - двенадцать пенсов, марка - две трети фунта и фунт 240 пенсов.
Язык, на котором говорили в то время простые люди в Девоне, был в основном ранним средним
английским, непонятным для нас сегодня, но некоторые сохранили свой кельтский язык, похожий на корнуолльский, валлийский и бретонский. Речь правящих классов была нормандской - французской, а церковь использовала латынь, на которой составлялись практически все письменные документы, хотя читать и писать мог только один из ста.
Многие из главных героев этой книги на самом деле существовали в истории, такие как шериф, епископ, архидиаконы и помощники мэра - бургессы Эксетера - хотя коронеры не упоминались в хрониках до середины следующего века. Остальные имена являются подлинными для периода и места, почти все взято из записей Суда Девона в Эксетере в 1238 году.
ПРОЛОГ
Июнь 1195 г.
Деревушка дремала под полуденным солнцем. Пятна нескольких ворсистых облаков медленно скользили над зелёными лесами, что окружали небольшую долину. Большинство из двух десятков мужчин и мальчиков Сигфорда работали на участках поля, расположенных вдоль дорожки через деревню, остальные косили сено в огороженном участке луга за полями. Оборванный мальчишка с глуповатым выражением лица прятался от солнца под кустом боярышника, присматривая за дюжиной коз, пасущихся на краю пыльной дороги, ведущей в Овлакомб и далекий Эшбертон.
В кузнице было тихо, а отошедший передохнуть на сто шагов потный кузнец сидел на корточках у стены своего дома и держал в руке кварту безвкусного варева вдовы Моди. По крайней мере, тут прохладно и сыро, подумал он, и в очередной раз с сожалением вспомнил о своей вдовой сестре, умершей от жёлтой лихорадки в прошлом году. Господи, она-то варила хороший эль!
Кузнец пил медленно, растягивая время, не торопясь возвращаться в кузницу, где пламя печи и тяжёлый молот давно убедили его, что сам ад будет для него облегчением от работы в летнюю жару. Единственным звуком было отдаленное постукивание сапок, которыми крестьяне прорежали бороздки между рядами бобов, репы и овса. Это стеганое лоскутное одеяло их урожая было всем, что стояло между жителями Сигфорда и голодной зимой следующего года.
Гораздо ближе он услышал жужжание пары трупных мух, кружащих над его ботинками, привлечённых засохшей кровью цыпленка, которого он зарезал утром. Вдруг он что-то услышал и вздрогнул. Деревня Сигфорд была слишком мала, чтобы иметь церковь или поместье, она относилась к усадьбе Илсингтон, расположенной в миле отсюда. У их лорда, Уильяма де Пагнелля, была неприятная привычка неожиданно посылать своих слуг проверить, что делается в деревне. Хотя кузнец был свободным человеком, но ему не хотелось предстать перед ними посреди дня дремлющим у стены дома с кружкой в руке. Он изо всех сил пытался избавиться от своего оцепенения и смотрел на видневшиеся вдали зелёные холмы Дартмура, на мрачное плато, которое лежало высоко за пределами лесов и полей к западу от Сигфорда.
Когда он уже собрался допить свой эль и вернуться к работе, ему послышался новый звук. Сначала слабо, потом более отчётливо слышимый звук копыт достиг его ушей. По своему кузнечному ремеслу хорошо знакомый с лошадьми, он сразу понял, что наездник торопился. На случай, если это был управляющий из поместья де Пагнелля, он быстро выпил остаток эля, поставил кружку на землю и поспешно встал, чтобы вернуться к кузнице. Но не успел он пройти и пяти шагов, как его острые уши сказали ему кое-что ещё – эта бешено скачущая лошадь не имела всадника.
Изгиб дороги скрывал приближающееся животное, пока цокот копыт не стал слишком чётким. Когда же на повороте закружилось облако красноватой пыли, он услышал тревожные крики работавших в полях людей.
И вот из облака пыли материализовалась бурая кобыла с дикими глазами и устремилась вниз по дорожке между жилищами. Привлечённые стуком копыт, на дорогу из своих домов выскочили сельский староста Моркар и пара замужних женщин. Опасаясь, чтобы они не попали под копыта, размахивая руками и крича, кузнец выбежал на дорогу. В последнее мгновение, когда он уже собирался отскочить с дороги, покрытая пеной кобыла вздрогнула, встала на дыбы и, наконец, остановилась.
Только когда осела пыль, подбежавшие люди увидели, что она тащит в левом стремени. Застрявший ногой в железном обруче, с кобылы, лицом вниз, свисал всадник. После того, как, лихорадочно спеша, двое крестьян из деревни подняли его, они с ужасом увидели его изуродованное лицо, которое не известно сколько волочилось по твёрдой земле. Одежда всадника была разорвана в клочья, но две вещи были слишком очевидны для Моркара и кузнеца.
На его груди был вышит значок с изображением топора, а из центра его спины торчал сломанное древко стрелы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий