Бернард Найт - «Мрачный жнец» - Глава 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В которой коронер Джон посещает ростовщика

Нетерпеливый стук в парадную дверь резко проник в сознание сэра Джона де Вулфа и вызвал пульсирующую головную боль, что явилось результатом изрядного количества вина, выпитого накануне вечером. Он застонал, перевернулся, и, потянув покрывало из овчины, накрыл голову. Его жена гневно дёрнула покрывало обратно на себя.

– Посмотри, кто там шумит, Джон! - Воинственно проскрежетал голос полусонной Матильды.

Де Вулф вздохнул и приподнялся рядом с выцветшим гобеленом, висящим на деревянной стене за кроватью. Каждое движение отдавалось в его мозгу, который будто бы свободно проворачивался внутри черепа. Он потёр мутные глаза и увидел сквозь щели в ставнях свет. Стук прекратился, и Джон услышал отдаленные голоса, проникающие в спальню из главного зала дома.

- Мэри разберётся с этим, - буркнул он, снова закрыв глаза, проводя рукой по длинным чёрным волосам, покрывавшим его голову. Накануне вечером он, по настоянию Матильды, посетил весенний праздник гильдии сапожников. Это была одна из её идей по усилению авторитета и влияния мужа в городе и округе. Стремление Матильды общаться в высших кругах, на правах сестры шерифа и жены коронера, было одним из камней преткновения между супругами, так как её муж всячески избегал подобных мероприятий. Прошлым вечером он угрюмо сидел за верхним столом в ратуше, стараясь утопить пустословие горожан, баронов и духовенства в значительном количестве эля, сидра и анжуйского вина. Потом он, пошатываясь, добрался до своего дома в переулке Мартина, не обращая внимания на молчаливое неодобрение угрюмой жены. Сейчас же ему приходилось расплачиваться за это.

– Я сказала, встань и посмотри, кто там, – резко сказало она, ещё раз дёрнув покрывало так, что оставила его раскрытым на холодном утреннем воздухе. Джон осторожно поднялся с низкой кровати – толстой перины, установленной на деревянном каркасе – и наткнулся на деревянный сундук у противоположной стены. Он тяжело сел и потянул за длинный чёрный рукав рубаху, которую одел накануне вечером. Потом он натянул на своё длинное, сутулое тело чистую нижнюю тёмно-серую тунику, которая закрывала колени и имела разрез по бокам, чтобы можно было сидеть в седле. Он встал, осторожно открыл ставень и посмотрел на утреннее небо. Хотя весна уже была в самом разгаре, де Вулф натянул суконные бриджи, которые перетянул и перевязал шнурком на талии.

– Ну, иди уже! Посмотри, кто этот нахал, что мешает честным людям в такое время, – Матильда подгоняла мужа.

Просунув ноги в пару домашних шлёпанцев, Джон открыл дверь и вышел на площадку перед лестницей. Светёлка, в которой располагалась спальня, была построена в задней части узкого деревянного дома и представляла собой большую коробку, поддерживаемую на деревянных столбах. По крутым ступеням де Вулф спустился вниз, прошёл через зал к выходу на задний двор, где в нескольких покрытых соломой пристройках размещались кухня, прачечная и уборная. Мэри, их повар и экономка, спала на койке в своей кухне, а Симон, пожилой слуга, занимавшийся заготовкой дров и уборкой нечистотами, жил в прачечной. Под ведущей в светёлку лестницей, в ещё одной каморке размещалась Люсиль – французская горничная Матильды, похожая на кролика из-за своих зубов.

У выхода во двор де Вулф услышал голоса из узкого прохода прихожей перед массивной дубовой дверью на улицу. Когда он наклонил голову, чтобы пройти, к нему подскочил, высунув язык и приветливо виляя хвостом, старый охотничий пёс – Брут. Джон наклонился, чтобы погладить уши собаки и увидел, что к нему идёт Мэри – темноволосая, красивая молодая женщина, за которой появилась массивная фигура, которая почти заполнила узкий проход.

– Гвин, я так и понял, что это ты пытался выбить мне входную дверь.

– У нас есть труп, коронер. На этот раз странный ...

Гвин из Полруана был эдаким неопрятным Голиафом, с шапкой рыжих нечесаных волос и огромными усами того же цвета, что свисали почти до груди. Густые брови и схожий на луковицу красный нос обрамляли пару мерцающих голубых глаз. Он был одет в выцветшую коричневую тунику из гаруса, которая доходила ему лишь до середины бедра, и опоясан широким кожаным ремнём, на котором висел кинжал в ножнах. Его мускулистые ноги покрывали мешковатые, заправленные в сапоги, бежевые бриджи, держащиеся на его плечах с помощью двух перекрещивающихся кожаных лямок. На его плечах был изрядно изношенный кожаный плащ, с заостренным капюшоном за спиной. Де Вулф редко видел, чтобы он оделся во что-нибудь иное, летом или зимой. Бывший корнуоллский рыбак, Гвин на протяжении почти двадцати лет был телохранителем, оруженосцем и компаньоном де Вулфа во время военных кампаний в Ирландии, Франции и на Святой Земле.

Коронер застонал от услышанной новости, мозг в его голове всё ещё стучал, как водяной молот в кузнице.

– Только не говори мне, что нам предстоит дальняя поездка. Я сомневаюсь, что до полудня смогу сесть на лошадь. – Его юрисдикция охватывает всё графство Девон, и, чтобы добраться до отдалённых деревень, могло понадобиться двое суток.

Гвин усмехнулся и покачал головой, при этом его спутанные волосы подпрыгивали как красная швабра.

– На этот раз лошадь вам не нужна, коронер! Это всего лишь за несколько сотен шагов отсюда, надо только пройти соборную землю.

Мэри стояла и слушала их, уперев руки в бёдра.

– Вы хотите позавтракать, прежде чем отправится по делам? – Спросила она.

Прежде, чем постоянно голодный корнуоллец смог открыть рот, де Вулф покачал головой.

– Если это так близко, ты можешь приготовить что-нибудь к нашему возвращению, где-то через час. – После чего ткнул пальцем в грудь своего разочарованного помощника. – Иди и разбуди нашего несчастного мелкого писаря, а я пока пойду и скажу мадам, куда я иду. Иначе она мне все мозги вывернет, если я исчезну так рано без особого повода.

Через десять минут Джон вышел из своего дома в переулке Мартина, коротком, узком переулке, который вёл от Главной улицы города и упирался в соборную территорию. Он накинул на плечи и завернулся в плащ из волчьих шкур, а затем посмотрел на своё жилище, которое купил десять лет назад с добычи, награбленной в Ирландии. Высокий и узкий, с крутой крышей, покрытой деревянной дранкой, дом с фасада имел только двери, но не имел окон. Два небольших окна со ставнями на уровне земли были на боковой стене. Рядом с ним стоял почти такой же дом, который пустовал: его бывший владелец – серебряных дел мастер, несколько месяцев назад был убит. Кроме этого в переулке был ещё постоялый двор на углу и дом кузнеца, в конюшне которого коронер держал своего коня.

А теперь де Вулф должен был идти, чтобы увидеть ещё один труп, хотя Гвин так и не сказал, какой смертью он умер – корнуоллец имел раздражающую привычку растягивать любую историю, чтобы держать слушателя в напряжении. Теперь он шагал к коронеру в развеваемом ветром плаще.

– Я вытащил Томаса из его лежака, коронер. Мелкая какашка присоединится к нам, когда что-нибудь напялит на себя.

Писарем коронера был Томас де Пейн, опальный священник из Винчестера, которого на работу к де Вульфу устроил его дядя – архидиакон, друг коронера, чем оказал услуги им обоим.

Коронер и его помощник отправились вокруг собора, через землю, которая представляла собою церковный анклав, не зависящий как от городских властей, так и от шерифа. Несмотря на то, что территория эта должна была охраняться соборными прокторами, порядка здесь не было. Причиной этого были не только кучи грязи и мусора, но и то, что разносчики, разный сброд и просто хамоватые молодые люди регулярно искали тут разного рода приключений, что раздражало более респектабельных посетителей этого места в центре города.

Тем не менее, в этот ранний час, когда они вышли из переулка Мартина на церковную землю, здесь им повстречались только несколько лоточников. Сидящий на крыльце собора нищий открыл, было, рот, чтобы выпросить милостыню, но сразу же закрыл его, увидев, кем были эти два человека. Хотя Гвин из Полруана был огромен – его хозяин был дюйм ниже – при этом он был вдвое шире коронера, но Джон де Вулф своим видом внушал больше опасений. Его голова над немного сгорбленной фигурой напоминала хищную птицу; длинные чёрные волосы, торчащие брови и большой крючковатый нос повышали сходство с ястребом. У него не было бороды или усов, но тёмная щетина на вытянутом лице и тот факт, что он неизменно одевался во всё чёрное или серое, дали ему прозвище «Чёрный Джон», закрепившееся в кампаниях по всей Европе и Леванту.

– Это дальше за Медвежьими воротами, – Гвин начал неохотно делиться информацией, – в жилище возле угла на улицу Южных ворот.

– Это не на церковной земле? – Резко спросил коронер, помня о ревнивом отношении церковников ко всему, что касалось их прав и имущества.

– Ну, задняя стена относится к соборной территории, но само это помещение сдается в аренду одним торговцев тканями с суконного рынка.

За Медвежьими воротами на церковную землю небольшой проход выходил на улицу Южных ворот. Это была одна из четырёх главных магистралей Эксетера, построенных в соответствии с первоначальным римским планом, по которому четыре дороги от центрального перекрёстка ведут к четырём воротам городских стен.

– Вот сюда, коронер. – Гвин повернул налево и направился сквозь ряды утренних торговцев, которые открывали на улице свои лавки, опускали ставни магазинов, превращая их в прилавки. Это был суконный рынок, где властвовали торговцы тканями. Дорога вела круто вниз в сторону Южных ворот, и через большую арку они видели медленное шествие разного скота: коров, овец и свиней, которых гнали на бойню возле церкви Святого Георгия. Уже скоро утреннюю тишину прервут душераздирающие стенания коров и свиней и крики забойщиков, секиры и ножи накормят булыжную мостовую кровью.

Джон последовал за своим помощником несколько ярдов вниз по улице, пока они не пришли к скоплению людей, зажатых между двумя лавками. Торговцы прилагали усилия, чтобы расправить на ветру безвкусные полосатые тенты. Небольшая толпа сгрудились вокруг высокого, светловолосого человека с копьём, который закрывал дверной проем в здание позади. Он приветствовал королевского коронера ударом тыльной части своего оружия о землю.

– Здесь люди, которые нашли тело, коронер, – произнёс он с местным акцентом. – Я решил, что лучше задержать их здесь, пока вы не придёте. Долговязый парень – сакс по имени Осрик, на щёках которого виднелись рубцы от коровьей оспы, был одним из городских стражников. Так как в городе с более чем четырьмя тысячами жителей стражников было только двое, они мало влияли на общее состояние порядка, и основным занятием для них было умиротворение драчунов во время стычек, что регулярно возникали на улицах. Де Вулф повернулся к Гвину. Его терпение было на исходе.

– Ну, теперь-то ты собираешься сказать мне, что случилось? – Резко спросил он.

Гвин приветливо улыбнулся и положил огромную руку на плечо небольшого мужчины, который старался выглядеть незаметным среди свидетелей.

– Вот этот человек здесь является первонашедшим. Он пришёл, как только рассвело, чтобы увидеть человека, который жил здесь, но нашёл того мёртвым. Он позвал стражника, и Осрик послал кого-то сообщить в замок.

– А ты как об этом узнал так быстро? – Поинтересовался де Вулф, ведь Гвин жил в селе Санкт-Сидуэлл за городскими стенами.

Гвин застенчиво улыбнулся.

– Когда вы наслаждались на празднике в Ратуше прошлой ночью, я играл в кости и выпивал с сержантом Габриэлем и некоторыми из его людей. Поэтому я ночью спал в сторожке и был там, когда пришёл человек от стражника с сообщением.

– Итак, кто же мёртв, чёрт тебя побери? – Прорычал его хозяин.

– Лучше всего вам зайти внутрь и посмотреть самому, коронер. – Гвин был полон решимости сохранить интригу до последней возможности.

Тощий стражник отошёл в сторону, и Джон проследовал через дверной проём в тёмный коридор с сырым земляным полом. Впереди стояла кромешная тьма, а в левой стене светлое пятно обозначало ещё один дверной проём, завешанный большим куском толстой кожи, служившей дверью, низ которой был покрыт влажной плесенью. Последовавший за коронером Гвин отодвинул кожу в сторону, чтобы хозяин мог пройти. Стоял сильный запах плесени и несвежей мочи, но было так темно, что де Вулф почти ничего не мог разглядеть.

– Открой эти проклятые ставни, человек, – рявкнул он.

Бледный утренний свет залил комнату, а за окном появился ряд любопытных голов, пока стражник с помощью копья не отогнал их прочь. Джон медленно повернулся, чтобы оглядеть всю комнату.

– Нам известно, кто это?

В центре неровного пола на спине лежал мёртвый мужчина. На его голову была надета коричневая кожаная сумка, завязки которой плотно охватывали его шею.

– Без сомнений – его хорошо знают на здешнем рынке. Это Аарон Солсбери, еврейский ростовщик, – сказал Гвин.

Стоявший за окном Осрик добавил некоторые детали: – Он здесь жил около полугода, коронер. Арендовал помещение для своих дел, исправно вносил плату. Ел и спал в комнате сзади. Не создавал никаких проблем. Его жена и сын, я слышал, погибли в той страшной бойне в Йорке в восемьдесят девятом, после чего он переехал в Солсбери, откуда перебрался сюда. Кажется, у него есть дочь, которая где-то вышла замуж, может быть, в Хонитоне.

Де Вулф медленно оглядел комнату. Единственной мебелью был шаткий столик, складной стул с кожаной спинкой и пара низких табуретов. Стол у задней стены был перевёрнут, одна из его ножек была разбита. На полу валялись небольшие весы для взвешивания монет, куча серебряных пенни и потрепанная книга, сложенная из пергаментных листов разного размера, сшитых между двумя тонкими деревянными дощечками. В нише одной из стен стоял медный семисвечник, покрытый зелёной патиной. В углу находился ещё один дверной проём без двери или занавески.

Де Вулф и его помощник присели по обеим бокам тела, как поступали уже не один раз за восемь месяцев практики с момента назначения Джона на должность королевского коронера.

– Сначала приведи сюда первонашедшего, – крикнул де Вулф стражнику. Через мгновение на пороге появился маленький человек и нерешительно замер в дверном проёме. У него была неопределённое под туникой мышиного цвета телосложение, приплюснутый нос, а на голове – заострённая шерстяная шапочка, кисточка которой шлепала по одному уху.

– Когда ты вошёл, он лежал именно так? Трогал ли ты его?

– Да, сэр, – нет, сэр! Я сразу выбежал отсюда, как если бы сам сатана гнался за мной.

– Как ты сам здесь оказался, в самом начале дня?

Человек колебался, но не от вины, а со стыда.

– Я хотел одолжить денег, коронер. Мне ещё никогда не приходилось занимать, но моё ремесло – мастера стрел, сейчас, когда король с армией во Франции, не может меня прокормить. Поэтому мне нужны деньги, чтобы как-то прожить.

– Тебе нужна хорошая война, чтобы встать на ноги, – предложил Гвин мастеру стрельнику вместо сочувствия.

Де Вулф же издал один из своих гортанных хрюкающих звуков, который мог означать всё что угодно, и повернулся к мертвецу.

– Этот шнурок, вокруг его шеи, Гвин, затянут достаточно плотно? Он мог задушить его? – Коронер указал на шнур, на котором держался кожаный мешок.

Корнуоллец просунул большой палец между шеей покойного и воротником чёрной шерстяной туники, окутывавшей ростовщика, и снял мешок с головы трупа.

– Сейчас, как по мне, он достаточно свободен, хотя раньше его могли натянуть.

– Но он не завязан и не мог удержать его на месте, – проворчал Джон. – Давай посмотрим его голову.

Его помощник вытянул шею настолько, насколько она могла растягиваться, и оглядел лицо и голову еврея. В первую очередь в глаза бросалась густая седая борода на бледном лице с закрытыми глазами. Длинные волосы, цвета серого железа, обрамляли сильные черты с мирным выражением.

– Что в сумке?

Гвин заглянул в плотный кожаный мешок с аккуратными швами. Потом вытянул руку и посмотрел на кончики своих пальцев.

– Кровь – немного, но свежая.

Первый увидевший всё ещё стоял в дверях, застыв на месте, а стражник-сакс заглядывал через окно, когда де Вулф взялся за шею трупа и попытался придать ему сидячее положение. Всё тело до пяток дёрнулось и коронер опустил его обратно.

– Жёсткий, как доска! Должно быть, он мёртв уже достаточно долго. Подними его – я хочу видеть его затылок.

Гвин схватил труп за плечо, легко повернул его на бок и держал так, пока Джон ощупывал кожу головы пальцами.

– В волосах засохшая кровь. Не чувствую под ней никаких сломанных костей. Он ещё достаточно тёплый, так что, должно быть, он убит этой ночью.

Гвин опустил тело на пол, и они оба разом молча присели, глядя на ростовщика, как будто ожидая, что даст тот им ответы на некоторые вопросы.

– Дай мне ту сумку, – скомандовал де Вулф. Он повертел мешок в руках, вытащил завязки, затем проверил швы на прочность. – Достаточно плотный, что не пропускает воздух, с завязкой на горле. Так вполне возможно было лишить его дыхания.

– Он не посинел, коронер, – возразил Гвин.

– Это не всегда бывает с задушенными. Мне встречались несколько задохнувшихся трупов, и они не были синими. – Джон соперничал со своим компаньоном, считая себя знатоком всех видов насильственной смерти, после участия на протяжении двадцати лет в дюжине войн по всему миру.

Они стянули с мертвеца тунику и провели своё обычное рутинное исследование тела. Когда они осматривали руки, из пальцев выпал сложенный клочок пергамента. Джон развернул его, но не смог разобрать на нём неразборчивую запись. Он учился читать и писать, но эта записка оказалась ему не по зубам, а все остальные присутствующие были ещё менее грамотными, чем он.

Покойный носил длинную шерстяную тунику, стянутую ремнём, его плечи прикрывал платок. У него была морщинистая кожа пожилого человека с коричневыми родинками и другими признаками преклонного возраста, но не было никаких признаков травм, кроме удара по голове. Де Вулф встал и снова оглядел комнату.

– Ты говоришь, он жил в соседней комнате?

Сакс за окном кивнул. – Он снимал помещение у Эдмунда Пейса, торговца одеждой, который использует остальную часть дома, как склад для своих тюков. Я думаю, что тот тоже арендовал это здание, так как оно принадлежит церкви.

– Давай посмотрим, что там, – скомандовал коронер и прошёл через проём в заднюю комнату. Там было совсем темно, но де Вулф увидел в задней стене пробивающийся сквозь щели дневной свет и, спотыкаясь о погасшую очаговую яму в центре, добрался до небольшого окна с плотно закрытыми ставнями. Когда он ударил по нему ребром ладони, ставни распахнулись, открыв узкий переулок в задней части дома, который находился в двадцати шагах от дворца епископа, в промежутке между улицей Южных ворот и церковной землёй.

– Этот город похож на клетки для кроликов, – проворчал Гвин.

Его хозяин осмотрел окно.

– Я сомневаюсь, что убийца проник сюда таким образом, – проворчал он. – Ставни были плотно забиты, и грязь на подоконнике не убирали уже много лет.

Он повернулся, чтобы осмотреть комнату, по размерам такую же, как и та, где лежал мёртвый еврей. В центре кольцо обмазанных глиной камней служило очагом, с боку от него стоял почерневший котелок. На противоположной стороне наполненного пеплом очага находился трёхногий стул, на котором лежал деревянный поднос с помятой оловянной тарелкой и глиняной чашкой. У одной из стен стоял стол, на котором были буханка хлеба, кувшин молока и несколько сморщенных яблок, а также нож и роговая ложка. Над столом висели две грубые полки, там стояли горшок с солью, несколько пучков сушённых трав и блюдо овсяной муки.

На противоположной стороне комнаты размещалась кровать ростовщика, которая состояла из длинного, набитого соломой тюфяка из мешковины, лежащего на досках. Четыре больших камня служили ножками. Мебельный гарнитур дополнял большой дубовый сундук, с внушительным засовом, закрытым на висячий замок.

Де Вулф оглядел комнату с неприязнью, смешанной с жалостью.

– Как только можно жить в такой конуре!? Должно быть, он давно разорился. Видно не много прибыли он получал от ростовщичества. – Джон наклонился и дёрнул замок на сундуке. – Лучше всего заглянуть сюда – посмотри, где-то должен быть ключ!

Гвин отправился в комнату, где лежал труп. Когда он вернулся, за ним последовала небольшая, болезненного вида худая фигура, одетая в длинную чёрную поношенную тунику. Одно плечо вновь прибывшего сутулилось, и он слегка хромал.

– Посмотрите, кого сюда принесло, коронер – наш благородный писарь!

Сарказм корнуолльца был пронизан любовью к Томасу де Пейну, который переживал трудные времена. В прошлом месяце он попытался покончить жизнь самоубийством во время приступа депрессии из-за невозможности вновь влиться в ряды церковников, но даже это ему не удалось. Когда он прыгнул с парапета собора, длинная туника зацепилась за торчащий из стены крюк, что смягчило удар.

Де Вулф коротко кивнул Томасу, потом протянул руку за ключом, который Гвин нашёл привязанным к поясу ростовщика. Ключ щёлкнул в замке, и коронер открыл сундук. Внутри он обнаружил две кожаные сумки, похожие на ту, что была одета на голову Аарона. Обе были заполнены монетами, и ещё там была толстая книга заполненая строчками красивого письма: де Вулф передал её своему весьма образованному писарю.

– Я думаю, что это записи его сделок, а?

Томас быстро пролистал несколько страниц.

– Да, коронер. Здесь указаны имена, даты и суммы долга, а также, когда и сколько было возвращено. – В конце фразы писарь присвистнул. – Должно быть, выгодное дело, если судить по разнице между одолженной суммой и тем, что ему возвращали. Он передал книгу обратно коронеру, который как раз изучал содержимое денежных мешков.

– Здесь большая сумма денег – конечно же, мотивом убийства не мог быть грабёж.

– Может быть, убийцу потревожили, прежде чем он смог найти ключ? – Возразил Гвин.

– Тогда почему же он не забрал монеты с пола рядам с трупом? Там должно быть несколько шиллингов.

Де Вулф запер сундук, встал и сунул ключ в кошель, висящий у него на поясе.

– Давайте опять осмотрим соседнюю комнату.

. Они гуськом прошли обратно в переднюю комнату, за окном которой всё ещё стоял стражник, отгоняя от него любопытных. Первонашедший уже исчез, и трое членов команды коронера встали вокруг тела и смотрели на него, будто призывая его рассказать им, что случилось.

Глаза Томаса лихорадочно блуждали по комнате, изучая детали. По природе ненасытно любопытный, с длинным тонким носом, он походил на охотничью собаку, а слегка косивший левый глаз особенно выделялся, когда он медленно поворачивал голову из стороны в сторону. Хотя он лишился церковного сана уже несколько лет назад, но окружённый тёмными волосами бритый участок до сих пор выделялся на его затылке.

– Тело лучше отправить в замок, – проворчал коронер. – Его можно поместить в один из складских сараев, пока мы не проведём дознание.

Его помощник выглядел озадаченным.

– А что потом делать с евреем? Его же нельзя хоронить на святой земле.

Все, кто умер в Эксетере, должны были быть похоронены на кладбище возле собора. Если родственники хотели отпевать их в какой-то другой церкви за городом, то им требовалось получить разрешение церковников. Собор же ревниво отстаивал этот дополнительный источник дохода за проведение траурной мессы и нескольких пенни для землекопов за вырытую могилу, но, конечно же, это никак не могло касаться захоронения еврея.

– Давайте подождём, что скажут его родственники. По словам стражника, у него должна быть дочь. Возможно, нам придётся временно похоронить его за городскими стенами, если тело не востребуют в течение дня или двух.

Де Вулф повернулся, чтобы уйти, но Гвин указал на опрокинутый стол, откуда монеты рассыпались по полу.

– А что с этими деньгами? Мы не можем оставить эти монеты на открытом месте в пустом доме.

Обдумывая этот вопрос, де Вулф провёл рукой по чёрной щетине на лице.

– Надо их собрать и закрыть в сундук в той комнате.

Он полез в кошель за ключом и вспомнил про обрывок пергамента, взятый из рук мертвеца. Де Вулф достал его и протянул своему писарю.

– Что тут написано, Томас? Может, это расписка за полученные деньги?

Маленький секретарь осторожно прошёл вокруг застывшего трупа. Томас был вынужден познакомиться с насильственной смертью с момента своего назначения помощником коронера, но это никак не уменьшило его брезгливость. Он изучил короткую записку, потом перекрестился и с озадаченным выражением посмотрел на своего хозяина.

– Это цитата из Библии, коронер – если я не ошибаюсь, из Евангелия от Пресвятого Марка.