АКТ ПЕРВЫЙ
«Когда три золотых зверя управлялись волей епископа,
Бородатый воин сражался с царством угнетения,
Его тайная орда бросила вызов жестокому указу,
Но всё было потеряно под распускающимся вязом».
Это был необычный случай для коронера сэра Джона де Вулфа - не столько потому, что это были настоящие сокровища, сколько потому, что это произошло чуть ли не в ста шагах от его мрачной комнаты в замке Ружмонт. Он больше привык исследовать графство Девон вдоль и поперек, чтобы увидеть какой-нибудь труп, иногда катаясь по три дня в более отдаленные районы.
Его сектетарь сообщил ему эту новость зимним утром, когда земля покрылась изморозью, и даже сточные воды на городских улицах замёрзли. Томас де Пейн, в своей тонкой сутане, закутанный в поношенный плащ из серой саржи, протолкнулся сквозь занавесь из мешковины на дверном проёме наверху винтовой лестницы, врезанной в стену высокой сторожки. Узкое лицо маленького священника с острым носом и скошенным подбородком посинело от холода, но ему удалось сдерживать стук зубов, чтобы выпалить волнующие новости.
- Коронер, там нашли деньги во внешнем дворе замка!
Де Вулф, сидевший за своим грубым столом на козлах, почти единственной мебелью в этой спартанской комнате, раздражённо поднял глаза.
- Что, какой-то солдат уронил пенни? - цинично спросил он.
- Нет, там много монет, их сотни и немного золота! - пропищал Томас, вытирая почти застывшую каплю росы с кончика носа. - Ральф Морен здесь. Он попросил вас прийти и посмотреть, так как это будет дело коронера.
Раздался голос из другого конца комнаты, где Гвин из Полруана, офицер и оруженосец де Вулфа, сидел на своём обычном месте на холодном камне оконного проёма, очевидно, непроницаемый для ледяного ветра, свистящего сквозь щели.
- Что происходит, Коронер? - пробормотал он со своим грубым корнуолльским акцентом. - Это четвертая подобная находка с Рождества!
Джон поднялся на ноги и плотнее завернулся в серый плащ из волчьей шкуры вокруг своего длинного сутулого тела. Ростом с Гвина, но гораздо стройнее, он выглядел как большая ворона со своими угольно-чёрными волосами, крючковатым носом и тёмной щетиной на щеках.
- После первых двух кладов, которые были найдены, люди, кажется, подхватили золотую лихорадку, - прорычал он. - Половина города нашла лопаты и взялась раскапывать все курганы.
Когда трое мужчин подошли к дверному проёму, Томас добавил:
- Это не был курган. Они копали новый колодец для семей гарнизона, живущих во внешнем замке. Похоже, они опустились не более чем на вытянутую руку, когда нашли его.
Внизу лестницы, которая выходила в караульное помещение сбоку от входной арки, к ним присоединился Габриэль, сержант солдат, составлявших гарнизон Ружмона. Замок был назван так из-за красного цвета местного песчаника, из которого он был построен Вильгельмом Ублюдком всего через два года после битвы при Гастингсе. Габриэль был седым ветераном тех же войн, в которых участвовали Джон и Гвин, и они были старыми друзьями.
Спускаясь по подъёмному мосту через сухой ров, отделявший внутреннюю часть замка от внешней, они увидели небольшую толпу, собравшуюся вокруг деревянной треноги в пятидесяти шагах от крутой тропы, ведущей к внешним воротам. Большинство из них были солдатами, кутавшимися от холода в толстые куртки, несколько любопытных жён выглядывали из-за их спин, а группа детей, очевидно не замечая зимнего холода, носилась вокруг и кричала. Внешний корпус, предназначенный для первой линии защиты замка, был местом, где проживало большинство семей гарнизона, их хижины составляли небольшую деревню внутри городских стен.
Шагая по редкой траве и замерзшей грязи, де Вулф и его товарищи достигли раскопок, где круг зевак расширился, пропуская их. Здесь другой крупный мужчина отдавал приказы солдатам, которые копали колодец. Это был Ральф Морен, замковый констебль, ответственный перед королем за защиту и поддержание Ружмона, поскольку это было королевское владение, а не феодальное владение барона или лорда поместья. Это был высокий, прямой мужчина с раздвоенной бородой, придававшей ему вид воина викингов.
- Ещё один сундук с деньгами, коронер! Сколько ещё? - сказал он, повторяя слова Гвина.
Де Вулф нагнулся, чтобы вглядеться в вырытую яму шириной около пяти футов. Деревянное сооружение возвышалось на несколько футов над его головой, поддерживая шкив и верёвку, чтобы поднимать вёдра с землей и камнями по мере углубления колодца. Однако от него пока было мало толку, так как поблизости лежала лишь небольшая куча мусора. Яма была едва ли трёх футов глубиной, и на дне он мог видеть сломанную крышку деревянного сундука, а несколько монет блестели под разбитыми досками.
- Что-то уже достали? - требовательно спросил он, так как его первой заботой было предотвратить любое воровство.
- Покажи сэру Джону, что нашёл, - приказал констебль, подталкивая крепкого солдата, который опирался на кирку.
Мужчина наклонился и поднял смятую шерстяную шапку, которую передал коронеру.
- Я положил сюда несколько монет после того, как моя кирка пробила доску, сэр, - проворчал он. - Это было чертовски тяжело - пробиться сквозь мёрзлую землю! - добавил он, с надеждой разглядывая монеты в шапке.
Джон проигнорировал намёк и взял дюжину монет в руку, чтобы лучше рассмотреть. Все были серебряными, за исключением одной крупной золотой монеты.
- Я уверен, что это саксонские, - сказал он, но затем протянул их Томасу де Пейну, который, казалось, имел обширные познания почти во всём.
Секретарь близоруко уставился на них и потрогал своими тонкими пальцами.
- Действительно, коронер. От разных монетных дворов и от разных монархов - есть Этельред и Ательстан.
- А что золотой? - прохрипел Гвин. - Это же безант, не так ли?
- Это, безусловно, иностранная монета, но я не знаю, откуда, - признал Томас. Всегда стремясь продемонстрировать свои знания, он добавил: - Безанты названы в честь Византии, откуда много лет назад пришло много золотых солидов.
- Хорошо, давайте поднимем этот сундук, - скомандовал де Вулф, возвращая пустую шапку разочарованному солдату. Тот натянул её на голову, плюнул на руки и поднял кирку.
- Полегче с этим! Сохрани его в целости и сохранности, если сможешь! - рявкнул констебль.
Вместе с другим мужчиной солдат спустился в неглубокую яму, вдвоём они взялись за увесистый ящик, и через несколько минут тот оказался у ног коронера. У него не было крышки или замка, это был простой заколоченный ящик, обитый железными полосами, которые так сильно заржавели, что их можно было легко сломать острием отмычки. Доски вяза размягчились после более чем ста лет нахождения во влажной почве, и после того, как полосы были разорваны, разбитую верхушку удалось разобрать, чтобы обнажить содержимое.
- Там должно быть несколько сотен монет, - пробормотал Ральф Морин.
Короб был заполнен серебряными монетами, многие из которых склеились между собою. Когда Джон погрузился в массу, то заметил ещё несколько золотых безантов, а внизу несколько золотых брошей и пряжек. Зрители изумленно смотрели на такое богатство, которое для большинства из них равнялось бы заработку за несколько жизней.
- Что нам с ним делать - так же, как и с другими? - спросил констебль.
Все предыдущие клады были отправлены шерифу на хранение, пока следствие не решит, что делать с находками. У него было единственное безопасное место для ценностей, в его задней комнате в замке. Одной из основных функций шерифа был сбор налогов из округа и их доставка лично каждые шесть месяцев в казначейство Винчестера, поэтому в его покоях хранилось несколько массивных сейфов под постоянной охраной.
По приказу констебля двое мужчин отнесли ящик в замок, а Морин шагал за ними, чтобы убедиться, что он добрался до шерифа в целости и сохранности - хотя, как и де Вулф, он задавался вопросом, не попала ли уже пара лишних монет в кошели людей, рывших колодец.
Коронер и два его помощника последовали за ними в покои шерифа, которые находились рядом с большим главным залом двухэтажной башни в дальнем конце внутреннего двора. Генри де Фурнеллис, пожилой рыцарь с лицом, похожим на ищейку, был назначен шерифом в прошлом году в качестве временной меры, когда бывший шериф, зять Джона, был с позором уволен. Теперь Генри с горечью смотрел на грязный ящик, лежащий на столе в его комнате.
- Ещё одно кровавое бремя, которое нужно тащить в Винчестер и объясняться с этими высокомерными клерками канцелярии, - пожаловался он своему престарелому помощнику Эльфину.
Коронер и констебль вместе разложили монеты по стопкам и положили рядом с ними безанты и пять золотых украшений. Томас, который всегда носил письменные принадлежности в бесформенной сумке через плечо, сидел с пергаментом, чернилами и пером и записывал точные детали сокровища.
- Девятьсот сорок пенни, двадцать восемь золотых монет, три золотые броши и два золотых кольца для плащей, - произнёс он, когда закончил.
- Хорошая маленькая коллекция, и нет никаких сомнений в том, что она теперь принадлежит королю Ричарду, - заявил Ральф Морин.
Де Фурнеллис глубокомысленно кивнул своей старой головой.
- Нет, конечно, ведь это найдено в его собственном замке! Неужели оно может принадлежать кому-то ещё, Джон?
Де Вулф откашлялся - его обычная реакция, когда у него были некоторые сомнения.
- Полагаю, что нет, но мне всё равно придётся провести дознание, чтобы присяжные могли установить, было ли оно потеряно случайно или же владелец намеревался забрать его в какой-то момент в будущем.
Шериф хихикнул.
- Ему чертовски трудно это сделать, Джон. Он, наверное, уже сто лет как мёртв!
Гвин приподнял свои висячие рыжие усы, чтобы напомнить о себе.
- Почему мы находим все это в Эксетере и его окрестностях? - прорычал он. - Особенно в самом замке?
Джон де Вулф сумел опередить всезнайку клерка.
- Тогда здесь не было замка, вот почему. Почти все эти клады были спрятаны саксами, когда они узнали, что Гарольд проиграл при Гастингсе, и поняли, что наши норманнские предки скоро двинутся к ним. Многие из них закопали свои деньги и ценности, надеясь вернуть их позже.
Когда он сделал паузу, чтобы перевести дух, Томас вскочил.
- Король Вильгельм подавил восстание в Эксетере через два года после Гастингса - затем, чтобы этого больше не повторилось, он снёс пятьдесят домов, чтобы освободить место для этого самого замка.
Гвин медленно кивнул.
- Значит, найденное сегодня, вероятно, было закопано на том месте, где тогда был чей-то задний двор!
- Судя по всему, задний двор богатого человека, - добавил шериф. - Интересно, что с ним случилось?
На мгновение воцарилась тишина, поскольку, хотя разграбление саксонской Англии было осуществлено их дедами или даже прадедами, всё ещё была некоторая тревога при воспоминании о том, что несколько тысяч норманнов убили или ограбили почти всю саксонскую знать и зажиточных землевладельцев. Хотя смешанные браки за более чем столетие разбавили кровь, все они, кроме Гвина, считали себя норманнами.
- Как я уже сказал, он определенно не вернётся, чтобы забрать их, - проворчал шериф.
После того, как секретарь шерифа Эльфин поставил свою подпись в конец списка Томаса в качестве свидетеля точной стоимости клада, монеты вместе с украшениями тщательно завёрнутыми в ткань были помещены в большой кожаный мешок. Затем все это было заперто в одном из огромных сундуков с сокровищами, который закрывали неуклюжие, но эффективные замки на железных полосах, обвитых вокруг них.
- Я проведу дознание сегодня днём, - решил Джон. - Гвин, собери всех солдат, которые копали колодец, и возьми ещё несколько, чтобы собрать жюри. Мы проведём судебное разбирательство в Зале графства, и мне понадобится мешок, чтобы показать им, как этого требует закон.
Трио коронера покинуло замок и вернулось в сторожку, на этот раз слегка нагретую угольной жаровней, которую Габриэль разжёг в караульной. Появился кувшин с элем, один из солдат воткнул в него раскалённую кочергу и разнес по кругу несколько кружек с тёплой, но всё ещё кислой жидкостью. Томас отказался, так как эль ему был противен и он предпочитая сидр даже такой холодный, что от него сводило зубы.
- По крайней мере, этот клад найден по чистой случайности, а не по посланию из загробного мира, как первый! - сказал Гвин.
В прошлом месяце несколько сотен серебряных пенни и несколько безантов были найдены после того, как архивариус собора наткнулся на лист пергамента, зажатый между страницами старого сборника песнопений. В нем было короткое сообщение от человека по имени Эгберт своему сыну, в котором говорилось, что, опасаясь неминуемого прибытия норманнских захватчиков, он закопал семейное богатство у подножия проповеднического креста на кладбище в Альфингтоне, деревне недалеко от Эксетера. Архивист, каноник Джордан ле Брент, сообщил об этом своему епископу, и поиск вскоре показал истинность утверждения.
К сожалению, епископ Генрих Маршал немедленно конфисковал клад на том основании, что он был обнаружен на церковной земле, и даже запретил коронеру проводить дознание. Неуверенный в правовом положении - так как лишь немногие люди, в том числе из числа королевских министров, имели какое-либо чёткое представление о масштабах полномочий коронера - де Вулф вынужден был подчиниться, хотя и намеревался подать жалобу главному юстициарию Хуберту Уолтеру, когда у него появится такой шанс. К сожалению, юстициарий, который фактически управлял Англией, поскольку король постоянно отсутствовал, сражаясь с французами, был также архиепископом Кентерберийским, поэтому примасу английской церкви было трудно отвергнуть притязания одного из своих епископов.
- С тех пор, как обнаружился обрывок пергамента, нас преследуют люди, желающие обыскать библиотеку собора, - пожаловался Томас. У него был особый интерес к этому вопросу, поскольку он работал неполный рабочий день в архивах над домом капитула, недалеко от южной башни собора.
Когда в прошлом году он был восстановлен в церковном звании, его дядя, архидиакон Иоанн де Алансон, распорядился о выплате ему стипендии за ежедневные мессы для душ некоторых богатых людей, оставивших для этой цели завещания. Другая задача, которая была дорога сердцу Томаса, заключалась в том, чтобы отсортировать и каталогизировать беспорядочную массу материалов в библиотеке в ожидании переезда в новый дом капитула, для которого епископ уже пожертвовал часть сада своего дворца. .
- Люди приходят с улицы искать записи? - спросил Габриэль, не привыкший к обычаям церковной общины.
- Скорее всего, они бы так с сделали, если бы умели читать! - ответил маленький секретарь. - Нет, это священники, кажется, подхватили эту золотую лихорадку, тем более что клад был найден на кладбище. У нас было несколько грамотных клерков, которых хозяева послали шпионить, но их не пустили. К сожалению, мы не можем препятствовать приходу приходских священников в библиотеку.
- Я полагаю, никто не нашёл больше ничего после того клочка пергамента? - спросил королевский дознаватель.
Его писец покачал головой.
- Нет, хотя они уже просмотрели почти все книги и свитки, часто ничего не читая, просто просматривая страницы или встряхивая их, чтобы увидеть, не выпадет ли что-нибудь!
Томас с отвращением покачал своей тощей головой, хотя его хозяину было неясно, было ли это из-за жадности его товарищей-священников или их неспособности извлечь выгоду из богатства знаний, прошедших через их руки.
Как только эль был закончен, они услышали далекий соборный колокол, зовущий Терсе, сигнализирующий о десятом часе в это время года. Джон де Вулф неохотно поднялся из-за жаровни и плотно закутался в плащ, прикрепив верхний угол к противоположному плечу большой серебряной булавкой и застежкой. Он надел фетровую шапку - плотно прилегающий шлем, закрывавший уши и завязанный под подбородком.
- Давай! Холодно или нет, сегодня висильный день, - резко сказал он. - Нам нужно сопроводить троих парней. В такую погоду они могут быть очень рады поехать!
Они взяли своих лошадей из конюшен, примыкавших к стене внутреннего двора, и вышли из замка, их кони осторожно ступили по ледяной поверхности крутого склона к Восточным воротам. Рядом с коронером на старом боевом коне Одине и Гвином на большой коричневой кобыле Томас, ехавший позади них на худой кляче, выглядел бедным сиротой. Прошло совсем немного времени с тех пор, как его уговорили отказаться от езды в боковом седле, как женщину.
Они выехали за стены через Южные ворот и оказались на улице Магдалены, где чуть далее, по направлению к деревне Хевитри, стояла виселица, с длинной высокой перекладиной, поддерживаемая с обоих концов стволами деревьев. Обычно тут собиралась толпа зрителей, разносчики продавали пирожки и сладости, но сегодня ледяная погода ограничила количество зрителей горсткой плачущих родственников.
Коронер должен был записывать имена и имущество казнённых, так как любая земля или владения преступников конфисковывались королём. Сегодня будут мелкие кражи, цинично заметил Джон, поскольку один из схваченных преступников не имел ничего, кроме рваной одежды, а двое других были немногим больше, чем парни, пойманные на краже вещей стоимостью более двенадцати пенсов, нижнего предела ущерба для смертного приговора.
Де Вулф и Гвин сели на своих лошадей и наблюдали, радуясь даже небольшому теплу, исходящему от крупных животных, в то время как Томас дрожал, сидя на пне на краю дороги, его пергаментный свиток и письменные принадлежности лежали перед ним на коробке.
Троё осужденных дрожали в задней части телеги, запряженной волами, их запястья были привязаны к поручню позади возницы, который подвёл ее под три верёвки, свисающих с высокой перекладины.
Один из полудюжины солдат, которые сопровождали телегу из замка, выкрикивал имена Томасу, в то время как сам развязал людей и заставил их встать на доску по бокам повозки, пока палач, который был местным мясником, надевал им петли на шею.
Шлепок по крупу терпеливого быка заставил телегу покатиться вперёд, и в мгновение ока три жертвы судорожно забились ногами в воздухе. Родственники двух младших бросились вперёд и потащили вниз за дёргающиеся ноги, чтобы сократить агонию удушения, но одинокому преступнику пришлось исполнить танец смерти до конца.
Чуткий Томас в такие моменты всегда крестился, отводил взгляд и концентрировался на письме, ну а Джон и Гвин наблюдали бесстрастно, они тысячу раз видели гораздо худшие смерти в битвах и побоищах от Ирландии до Палестины. Когда представление закончилось, они покинули виселицу и вернулись в город обедать, так как приближался полдень. Коронер вернулся в свой дом в переулке святого Мартина, возле одного из многих входов в кафедральный собор Эксетера. Он сел за стол в своём мрачном зале со своей столь же мрачной женой Матильдой. Несмотря на горящий в камине огонь, в верхней комнате, подпирающей потолочные балки, было почти так же холодно, как на улице, и его коренастая жена носила меховую подкладку поверх шерстяного платья и льняного пальто.
Разговор с ней всегда был напряжённым, так как Матильда редко что-то говорила, кроме как выговаривала его за пьянство, распутство и частые отлучки из дома, хотя это именно она убедила его согласиться с назначением на должность королевского коронера, так как желала, чтобы её муж занимал достойное место среди девонской знати. Он знал, что его рассказ о казни преступников не заинтересует ее, но подумал, что может отвлечь её новостью о новой находке сокровищ. Основными заботами Матильды были еда, питьё, красивая одежда и, прежде всего, поклонение Всевышнему, но деньги также должны были заинтересовать её. Как и другие, она отметила частоту подобных случаев в последние месяцы.
- Полагаю, это часть нечестных доходов этих саксов, - надменно сказала она.
Хотя она родилась в Девоне и лишь однажды навещала дальних родственников через Ла-Манш, Матильда считала себя чистокровной нормандской дамой и с презрением смотрела на побежденных туземцев. Одним из её главных сожалений было то, что она вышла замуж за человека, который, хотя и был нормандским рыцарем и бывшим крестоносцем, имел мать, которая была наполовину валлийкой, наполовину корнуоллкой.
- Я слышал, что несколько священников обыскивали архивы собора, надеясь найти ещё один пергамент, ведущий к кладу, подобному тому, который был найден на кладбище в Альфингтоне, - сказал Джон, старательно избегая того факта, что это сказал ему Томас. Даже больше, чем саксов, Матильда ненавидела секретаря мужа, считая того извращенцем, хотя его отстранение от сана было отменено, когда обвинения в том, что он добивался ученицы кафедральной школы в Винчестере, оказались ложными.
- Удачи им, - твердо заявила она. - Церковь должна извлечь как можно больше пользы от богатств этих язычников!
Её муж воздержался от упоминания того, что саксы были христианами за столетия до того, как языческие отцы норманнов-викингов когда-то ступили в Нормандию.
Мэри, их кухарка и служанка, вышла из кухонной пристройки на заднем дворе, чтобы очистить их деревянные миски от тушеной баранины и поставить перед ними на вымытые дубовые доски стола чёрствые куски вчерашнего ячменного хлеба, покрытые ломтями жирного бекона с грудой жареного лука. В эти зимние месяцы ассортимент доступных овощей и мяса был очень ограничен, и большинство из них хранилось или консервировалось с предыдущей осени, как и морщинистые яблоки, которые предлагались в качестве десерта, с добавлением сушеного инжира и изюма, привезённых из южной Аквитании.
Еда была делом серьёзным, и де Вулф не пытался возобновить разговор, пока они не закончили и не сели по обе стороны огня с оловянными чашками анжуйского вина.
- Найденное сегодня сокровище непременно достанется королю, так как оно было найдено в Ружмоне, - сказал он с некоторым удовлетворением. - Этот проклятый епископ не получит его в свои руки!
Матильда хмуро посмотрела на него из-под меховой опушки бархатной шапки, которую она носила от холода.
- Это принесёт гораздо больше пользы в казне собора, - огрызнулась она. - Ричард потратит впустую дополнительные войска и оружие, чтобы вести эту бесполезную войну против Франции. Лучше, если он вернётся в Англию и позаботится о своих владениях!
Джон остановил её, упомянув главного юстициария, поскольку знал, что Матильда почитала архиепископа почти так же, как папу.
- Хьюберт Уолтер отлично справляется с этим вместо Ричарда. Он был нам хорошим другом на протяжении многих лет.
Он знал, что это успокоит его жену, которая любила думать, что близка к высоким и могущественным. Хьюберт Уолтер был заместителем командира Ричарда Львиное Сердце на Святой Земле, и де Вулф заслужил там его дружбу и уважение во время крестового похода. Ловко подогрев настроение жены, он допил вино и поднялся на ноги.
- Сейчас я должен вернуться в Ружмон. По найденному сокровищу будет проведено дознание.
- И я сегодня буду на на богослужении в церкви Святого Олафа, Джон, - заявила Матильда, когда он уходил.
- А я после дознания буду в трактире «Ветка плюща» в гостях у любовницы! - сказал Джон себе под нос, закрывая за собой дверь.
Неудивительно, что присяжные на дознании быстро решили, что находки из нового колодца были сокровищем, поскольку первоначальный владелец, должно быть, намеренно закопал их в ожидании, что однажды он их вернёт - в отличие от случайной потери из седла, кошелька или кармана. В этом случае добыча должна будет принадлежать фактическому нашедшему, но, очевидно, это не может относиться к мешку с монетами и драгоценностями. Томас де Пейн записал результаты дознания, чтобы представить их королевским судьям, когда они в конце концов прибудут в Эксетер, чтобы провести следующее заседание присяжных. Когда всё было закончено, он вернулся в собор, чтобы продолжить свою работу. Архивы и библиотека были также скрипторием и казначейством собора, где клерки кропотливо выписывали всевозможные документы, от заказов на услуги до финансовых счетов епархии.
Библиотека составляла верхний этаж Дома Капитула, деревянного здания, примыкающего к огромной церкви, где проводились ежедневные собрания Капитула. Это был руководящий орган собора, состоящий из двадцати четырех каноников, включая четырёх архидьяконов, поскольку это было за несколько лет до того, как Эксетер вслед за другими соборами назначил декана.
Скамейки для членов находились на первом этаже, ниже кафедры, с которой читалась «глава» либо Евангелий, либо Правил св. Бенедикта, давая собранию свое название.
В углу была крутая лестница, по которой Томас де Пейн поднялся в большую комнату, в которой хранилась масса документов, которые он должен был систематизировать. Дюжина высоких столов занимала центр комнаты вокруг угольной жаровни, стоявшей на сланцевой плите на деревянном полу. Её тепло едва согревало атмосферу, так как ставни на незастеклённых оконных проёмах были широко открыты, пропуская свет к горстке дрожащих клерков, которые работали за столами. По стенам располагались наклонные полки, на которых хранились тяжелые книги, самые ценные из которых были прикованы цепями к стене, например, копия «Книги судного дня» короля Вильгельма. На других полках и ящиках лежала куча свитков пергамента, а в нескольких коробках и сундуках на полу лежало множество документов.
Томас стоял и смотрел на коллекцию со смесью гордости и раздражения. Умный человек, он получил образование в Винчестере и был необычайно хорошо осведомлён по всем темам, от истории до теологии, от географии до классики. Он был счастлив, что все эти литературные сокровища были предоставлены бесплатно, но задача привести их в порядок была устрашающей. Многие небольшие трактаты и отдельные пергаменты никогда не пересматривались, и Томас подозревал, что некоторые из коробок под полками не открывались десятилетиями.
Он присвоил себе угловой стол, где начал марафонскую работу по каталогизации каждого предмета перед тем, как расставить его по порядку на верхних полках. Одна из его проблем заключалась в том, что, по своей природе, он никак не мог сопротивляться чтению всего, что казалось интересным и это значительно замедляло его работу, хотя и расширяло его и без того обширные знания. Теперь он устроился на высоком табурете за своим столом и начал перебирать груду документов, которые он выбрал накануне, и упорно работал в течение следующего часа.
- Как продвигаются дела, Томас? - низкий голос отвлек его от попыток прочесть ломаную латинскую букву давно умершего священника, перечислившего пожертвования на строительство святыни в соборе около шестидесяти лет назад. Спросившим был Джордан ле Брент, каноник, который выполнял функции архивариуса и хозяина скриптория. Это был приветливый пожилой человек, увлеченный наукой и историей, как и секретарь коронера.
- Достаточно хорошо, сэр, хотя и медленно, - ответил Томас. - По крайней мере, мы, кажется, наконец-то были избавлены от всех, кто приходил искать карты к захороненным сокровищам!
Пожилой мужчина печально покачал головой.
- Возможно, нет, сын мой. Эта новая находка, о которой мы слышали сегодня, может вызвать еще больший интерес к скрытому серебру.
Томас горячо перекрестился.
- Боже мой, надеюсь, что нет! Они уже достаточно потрепали мои бумаги, копаясь во всём этом, - он махнул рукой на пыльные полки и разложившиеся пергаменты.
- Жажда серебра и золота, кажется, укоренилась в человечестве, - размышлял старый каноник. - Неудивительно, что жадность считается одним из семи смертных грехов. Даже мои собственные братья не защищены, потому что я обнаружил, что один из моих собратьев-каноников копался по полкам вчера, когда ты был в отъезде по делам коронера.
Он избегал разочаровывать этого человека, но Томас знал, что многие каноники ведут роскошный образ жизни, далёкий от суровых правил, установленных святыми Бенедиктом и святым Хродегангом.
- Мы должны ограничить доступ к нашим архивам, каноник, - искренне сказал Томас. - Некоторые из этих старых пергаментов хрупкие и выцветшие. Они могут быть повреждены и не подлежат ремонту, и большая часть информации о былых временах будет потеряна навсегда.
Джордан ле Брент медленно кивнул.
- Я согласен с тем, что мы должны не подпускать к себе служащих горожан и торговцев, но мы не можем запретить это духовенству и высшим сословиям. Но я попрошу инспекторов следить за этим местом ночью и следить за тем, чтобы дверь была заперта.
Он ушел, и Томас вернулся к своим приятным делам.
Тем временем в таверне «Ветка плюща» в Пустом переулке, где город круто спускался к реке, Джон де Вулф наслаждался квартой лучшего эля в компании владелицы таверны Несты, красивой рыжеволосой валлийки.
Он сидел за своим обычным столом возле кострища, где холод отступал от большой кучи потрескивающих поленьев, искры от которых разлетались по покрытому камышом полу, которые часто приходилось тушить старому Эдвину, одноглазому горшечнику. Неста отвлеклась на несколько минут от того, чтобы изводить своих двух горничных, которые готовили в кухонном сарае в задней части гостиницы. Джон рассказал ей все подробности о находке сокровища этим утром, и она неизбежно упомянула любопытный факт, что за последние недели было сделано так много находок. Он рассказал о саксонской панике столетней или более давней давности, когда большая часть их богатств была поспешно спрятана в надежде спасти их от захватчиков.
- Но почему его сейчас находят, ведь они пролежали там один Бог знает насколько долго! - сказала она.
Они говорили на валлийском, её родном языке и языке, который Джон выучил на коленях своей матери. На самом деле корнуоллский язык Гвина был достаточно близок, и они втроём могли разговаривать на кельтском языке, равно как и значительная часть сельских жителей Девона и Корнуолла, говорящих на западном валлийском языке.
- Такие клады регулярно появляются в течение многих лет, Неста, - сказал он. - Тот, что незадолго до мессы Христа, был случайной находкой, но затем эта записка, найденная в соборе, которая привела к открытию в Альфингтоне, вызвала своего рода безумие среди населения. Вокруг города было вырыто несколько курганов, но всё, что они нашли, - это древние горшки и несколько костей.
- Томас сказал мне, что многие люди мешали его работе в соборе, требуя поискать там книги, - сказала она с возмущением, потому что маленький священник был её любимцем.
- Слава Богу, мало кто умеет читать! - горячо сказал Джон. - В противном случае половина населения Эксетера копалась бы в архивах.
Лишь около одного жителя из ста знали грамоту, и это касалось прежде всего тех, кто состоял в священном сане, как рукоположенных священников, так и диаконов, а также тех, кто принадлежал к низшим духовным сословиям, которые также предоставляли клерков купцам и властям.
Де Вулф тусовался в таверне столько, сколько мог, наслаждаясь обществом своей жизнерадостной любовницы, но с наступлением сумерек ему пришлось оторваться, чтобы отправиться домой, где его ожидали на ужин. Это была новомодная идея Матильды, которая всегда хотел быть в курсе новых мод. Полуденный обед был для большинства людей основной трапезой дня, но она настояла на том, чтобы ещё раз поесть ранним вечером, как это было заведено среди знати.
Уходя, он посмотрел на лестницу в задней части пивного зала, ведущую на чердак, где у Несты была небольшая спальня.
- Я постараюсь вернуться сегодня вечером, - сказал он с надеждой. - Я уверен, что к тому времени Брут будет готов к прогулке!
Примерно к восьмому часу Матильда, как обычно, поднялась в свою спаленку в задней части дома, чтобы её хныкающая французская горничная Люсиль приготовила её ко сну. Это послужило сигналом для Джона щёлкнуть пальцами для своего старого пса Брута, который был его неизменным алиби для ночных походов к «Ветке плюща». Они вышли через тяжёлую входную дверь, которая выходила прямо на переулок, и собака пошла пешком, чтобы проверить свои любимые запахи и пометить их поднятой ногой.
Дом коронера в переулке Мартина находился всего в двадцати шагах от одного из входов в соборную территорию, широкое пространство вокруг огромной церкви. Узкий проход соединял её с Главной улицей, и дом Джона был одним из двух домов на западной стороне, напротив конюшни кузнеца. Джон был в своём самом тяжёлом плаще и низко натянул широкополую шляпу паломника на свои чёрные волосы, так как дул резкий восточный ветер. Хотя после наступления темноты действовал комендантский час, это правило касалось в основном требования потушить на ночь огни в домах, так как в городе, в котором большинство зданий было деревянным, пожар был постоянной опасностью. Люди по-прежнему ходили по улицам, хотя сегодня мало кто рискнул выйти на такую стужу и в почти полную темноту, когда тяжёлые облака закрыли луну.
Когда он вышел на соборную землю, единственный свет исходил от мерцающего блика от железного кольца над далёкими Медвежьими воротами. Однако де Вулфу здесь было всё знакомо и он отправился по диагональной тропе, которая пролегала через холмы, открытые могильные ямы и груды мусора, уродовавшие местность. Он слышал, как Брут что-то скребет в нескольких ярдах от него, где, вероятно, учуял крысу, что копалась в куче выброшенных отбросов. Единственный свет, который Джон когда-либо видел здесь во время своих ночных похождений, был тусклый фонарь проктора собора, совершающего обход. Это были люди из низших духовных слоев, которые патрулировали участок и пытались поддерживать порядок на церковной территории, что была «городом в городе», где распоряжения шерифа и горожан не действовали, а высшей властью был епископ.
Сегодня он никого не увидел и прошёл через большой западный фасад собора и был уже на полпути к Медвежьим воротам, когда услышал крик где-то слева от себя. Сразу же его собака издала резкий лай, а затем глубокое рычание. Джон был знаком со всеми нюансами голоса Брута и понял, что пахнет чем-то серьёзным.
Затем он увидел слабое мерцание желтого света со стороны Южной башни и грохот, как будто кто-то отбросил дверь назад к стене. Он пошёл в темноте так быстро, как только мог, стараясь избегать препятствий, так как это был не один из его обычных путей. У Брута такой проблемы не было, и он бросился вперед, всё ещё рыча. Внезапно рычание превратилось в визг, и где-то в темноте впереди по плитам загрохотали шаги. Они быстро отступили к дальнему выходу на улицу Южных ворот, и всё, что Джону удалось - это на мгновение увидеть фигуру, которая прошла под пылающим факелом и исчезла из поля зрения. Преследование было бессмысленным, и вместо этого он как можно быстрее поспешил к свету, используя его как маркер. Сделав всего несколько шагов, он добрался до него и обнаружил на боку рожковый фонарь, но свеча всё ещё горела внутри. Взяв его, он оказался у двери капитула, которая была распахнута настежь.
- Брут, где ты, чёрт возьми? - крикнул он, и почти сразу же старый пёс появился у его колена и заскулил, почти извиняясь. Поднеся фонарь ближе, Джон увидел кровавую ссадину на боку собаки, хотя она не выглядела серьёзной.
- Этот ублюдок ударил тебя ногой, так? - спросил он, поглаживая собачьи уши. - Я заставлю его заплатить за это, когда найду его!
Брут снова заскулил, на этот раз с другой нотой, и указал своей худой мордой на дверь. Джон понял намек и, вытащив кинжал из ножен на поясе, другой рукой поднял фонарь и осторожно вошёл в здание. Его слабый свет не мог осветить всю большую комнату, где каноники и их священники встречались каждый день, но когда он двинулся к центру выложенного плиткой пола, Брут снова заскулил и двинулся впереди него в дальний угол, где крутая деревянная лестница вела в библиотеку.
Подойдя ближе, он увидел, что у их ног лежит смятая фигура - человек, одетый в чёрный плащ поверх простой сутаны священнослужителя. Его ноги были расставлены, а туловище было наполовину повернуто, как будто он спал. Когда Джон опустился на колени перед неподвижным телом, он увидел, что голова была выбрита для пострига, но по толстому посоху, лежавшему рядом с мужчиной, было ясно, что это был один из людей проктора, ночной стражник, патрулировавший участок. Его лысину из стороны в сторону рассекала глубокая рана, из которой всё ещё медленно текла тёмная кровь.
Коронер опасался, что этот человек уже мёртв, но когда он осторожно перевернул его на спину, то услышал слабое дыхание, хотя раненый находился в глубоком бессознательном состоянии.
- Вероятно, он упал с лестницы, - пробормотал он своей собаке, но Брут промолчал. - Так кто был этот чёртов парень, который ударил тебя и убежал, а?
Де Вулф ничего не мог сделать, кроме как обратиться за помощью. Используя фонарь, он как можно быстрее убежал, чтобы найти кого-нибудь.
К сожалению, это было самое тихое время в соборе - время между дневной вечерней и полуночной утреней, когда большинство священников и их прислужников ели, пили или спали.
Джон вошел в неф собора через маленькую дверь на Западной стороне, но никого не увидел в тускло освещенном пресвитерии за ширмой хора. Он снова поспешно вышел и решил пойти в хижину инспектора собора, между двумя небольшими церквями, стоявшими на загромоенном участке. Здесь он нашёл другого человека проктора, греющегося у небольшого костра, и через несколько минут они оба вернулись в Дом Капитула, а проктор энергично позвонил в медный колокольчик, чтобы вызвать помощь.
Через несколько минут два викария-хорала и пара помощников, молодые люди, стремившиеся стать священниками, появились откуда-то из глубин зданий и начали суетиться над раненым охранником.
- Лучше отведите его в дом архидиакона, - посоветовал коронер, который знал, что его друг Джон де Алансон, один из четырех архидьяконов, был спокойным и разумным человеком, который мог бы оказать лучшую помощь пострадавшему. Воспользовавшись одной из скамеек, четверо молодых людей унесли раненого, другой наблюдатель осветил им путь парой фонарей.
- Я скоро пойду за вами, - пообещал Джон. - Мне нужно сначала тут осмотреться. Оставшись один, де Вулф велел Бруту лечь, осторожно поднялся по лестнице, всё ещё держа в руках фонарь и кинжал. Из скриптория наверху не раздавалось ни звука, но он хотел убедиться, что там не прячется ещё один злоумышленник. Он медленно обошёл верхнюю комнату, высоко подняв маленький фонарь, но вскоре убедился, что там никого нет. Он заметил, что несколько книг было взято с полок на доски для чтения и что несколько деревянных ящиков вытащили во внешний проход, их крышки были открыты, а их содержимое было в беспорядке.
Наверху лестницы он увидел большой фонарь, лежащий на боку, свеча погасла. Подняв его, он открыл маленькую дверцу, образованную одной из сторон тонко оструганного рога, через которую проходил свет. Джон понюхал её и почувствовал резкий запах недавно сгоревшего воска, предположив, что лампой пользовался тот, кто сбежал из здания. Спускаясь по лестнице он заметил при слабом свете своего фонаря освещённую лужу засохшей крови на том месте, где лежала голова проктора, но теперь он заметил ещё что-то, лежащее на плитах поблизости. Должно быть, это было скрыто телом раненого, когда он лежал там, но теперь де Вулф наклонился и поднял. Это была тонкая, но тяжёлая книга, длиной почти в две его руки и толщиной около дюйма. Он поднес к ней фонарь и увидел, что она покрыта потёртой чёрной кожей, а внутри оказалось около дюжины пергаментных страниц.
Так как он ничего не мог прочесть, то сунул её под мышку и, убедившись, что больше ничего нельзя было увидеть или сделать до рассвета, он закрыл внешнюю дверь и с довольно подавленным Брутом направился к Ряду каноников на северной стороне соборной территории, где стояли дома дюжины самых высокопоставленных священнослужителей.
В одном из них жил его друг архидиакон Эксетера, один из четырёх архидьяконов, служивших в Девонской и Корнуоллской епархии при епископе Генри Маршале. Жилистый седой мужчина, Джон де Алансон вёл простой аскетический образ жизни, в отличие от некоторых своих дородных собратьев-каноников, и Джон обнаружил, что раненого проктора положили в спартанской спальне священника, в которой не было ничего, кроме жесткой койки , табурета и большого деревянного креста на стене.
- Как он? - входя спросил коронер.
Архидьякон и один из викариев, пришедших в Дом Капитула, стояли над кроватью с озабоченными лицами.
- Он очень слаб, Джон. Я послал другого проктора в монастырь Святого Иоанна, чтобы спросить брата Саульфа, может ли он быстро прийти, - ответил де Алансон. Ближе всего к больнице у Эксетера был небольшой монастырь Святого Иоанна возле Восточных ворот, в котором была комната для больного, где предлагалась помощь более бедным людям, которые не могли позволить себе посетить аптеку. Один из бенедиктинских монахов, саксонец по имени Саульф, обладал физическими знаниями, и его часто вызывали в чрезвычайных ситуациях.
Оба Джона ничем не могли помочь, поэтому они пошли в другую маленькую комнату, где архидьякон читал и писал. Они сели за стол, и слуга де Алансона принес им кувшин вина и несколько оловянных чашек. Пока они сидели и пили, ожидая монаха, Джон рассказал своему другу о том, что произошло, и показал ему найденную книгу.
- Я уверен, что это связано с этой проклятой лихорадкой сокровищ, - сказал он. - Похоже, кто-то рылся в библиотеке и был потревожен проктором. Неизвестно, подвергся ли тот нападению или упал с лестницы в драке, но в любом случае где-то в городе находится опасный человек.
Архидьякон взял книгу и с любопытством посмотрел на неё.
- Это очень старая книга, Джон. Я никогда не видел ничего подобного.
- В чём дело? - спросил коронер, которому любопытно было узнать, что могло быть настолько важным, что могло стоить человеку жизни.
Де Алансон медленно переворачивал страницы, медленно покачивая головой в замешательстве.
- Похоже, это какой-то сборник катренов. Написано на превосходной латыни и красиво написано.
- Что за катрен? - спросил следователь. Иногда он был склонен вести себя блефующим солдатом, отчасти чтобы прикрыть свою необразованность.
- Это короткий стих, состоящий из четырех строк, которые попеременно рифмуются. Так как они написаны на латыни, они не будут рифмовать на нашем нормандско-французском языке, Джон, но смысл всё ещё почти понятен.
- Но о чём они? - настойчиво спросил де Вулф. - Это какой-то религиозный трактат? Евангелия или молитвы?
Архидьякон искоса взглянул на друга.
- Кажется, они далеки от молитв - почти наоборот! От пары, на которую я взглянул, они кажутся предчувствиями катастрофы. Бог знает, что они имеют в виду, и я говорю это с большим благоговением.
Он снова перевернул пожелтевшие страницы, удивленно покачивая головой.
- Это больше всего напоминает мне Книгу Откровения Святого Иоанна - и немногие священнослужители понимают их, хотя многие делают вид.
- Но зачем кому-то захотелось украсть эту самую непонятную книгу - и, может быть, даже убить за неё? - спросил де Вулф.
Де Алансон пожал плечами.
- Может быть, в отчаянии? Если вы правы и это часть лихорадки охоты за сокровищами, то после того, как он ворвался в наш Дом Капитула и не обнаружил ничего определённого, что могло бы помочь его поиску, эти неясные стихи, должно быть, были лучшим, что он смог найти, что могло бы говорить о спрятанных сокровищах. Коронер на мгновение задумался.
- Есть ли кто-нибудь, кто может рассказать нам больше об этой книге? Может быть, зная что-то о её происхождении, мы сможем найти того, кто хотел её украсть?
Архидьякон вернул книгу де Вулфу и перекрестился, как бы чтобы отразить любые злые влияния, которые она несла.
- Конечно же - это Джордан ле Брент, наш достойный архивист, - предположил он. - Возможно, он знает, откуда взялась книга, хотя беспорядок в этой библиотеке просто позорный. Я надеюсь, что мой племянник Томас сможет наладить там порядок.
Джон кивнул, вставая, чтобы попрощаться.
- Мой секретарь - ещё один человек, у которого могут быть какие-то представления об этой книге - он кладезь информации почти по всем предметам, находящимся под солнцем.
На следующее утро, прежде чем коронер смог показать книгу Томасу де Пейну, он получил известие о смерти раненого проктора, так что теперь ему нужно было расследовать убийство, преднамеренное или нет совершенное неизвестным, которого он видел. Вместе с Гвином они сидели в его холодной комнате над сторожкой, склонившись над небольшой жаровней, которую прислал им сержант Габриэль. Рассказав про случившееся, де Вулф передал книгу своему секретарю, который принял её почти благоговейно.
- Она действительно очень древняя, коронер! - сказал он, внимательно изучая обложки и содержимое. - Стиль переплета предполагает, что ей должно быть много веков, да и манера письма тоже архаична. Это как-то напомнило мне несколько виденных мной Евангелий, пришедших из ирландских монастырей.
- Но что, чёрт возьми, это всё? - грубо спросил Гвин.
Томас перелистал страницы из тонкой шкуры животного и прочитал несколько стихов, его губы беззвучно шевелились, когда он читал слова, написанные чернилами, которые всё ещё оставались угольно-чёрными после всего этого времени.
- Латинские катрены, их около десятка. Но ни предисловия, ни посвящения, ни намека на то, кем мог быть автор, - размышлял он. - Но я понимаю, почему мой дядя предположил, что вор мог подумать, что дело здесь в сокровищах… послушайте!
Томас откашлялся и прочитал две строчки из середины книги:
«Где песок и скала преобладают под солнцем,
Тогда изобилие золота украшает иссохшего короля».
Воцарилась тишина, нарушенная отрыжкой Гвина, заявившиго, что для него это ничего не значит.
- Ты, здоровый корнуоллский варвар! - жалобно произнёс клерк. - Я просто процитировал это, чтобы показать, что кто-то, лихорадочно ищущий при свете свечи ключи к сокровищам, может ухватиться за это как за лучший шанс, который он может получить.
- Нам нужно другое мнение по этому поводу, - сказал Джон. - Ваш дядя предположил, что у каноник Джордан может что-то знать.
Томас энергично кивнул. Он был очень признателен своему дяде за то, что он получил должность клерка коронера после постигшего его позора в Винчестере, а в последнее время - в качестве временного архивариуса под руководством Джордана ле Брента.
- Возможно, мы сможем встретиться с ним сегодня утром, господин. И, возможно, я мог бы предложить подключить брата Руфуса, так как он несколько лет служил в Ирландии и очень хорошо разбирается в тамошних религиозных вопросах.
Упомянутый им монах, любезный бенедиктинец, был капелланом гарнизона Ружмона, обладал ненасытным любопытством, но также имел большой опыт работы в этом мире. Коронер согласился, и Томас вышел на ледяные улицы, чтобы устроить встречу за час до полудня, после того, как закончатся утренние богослужения в соборе. Де Вулф и Гвин направились к монастырю Святого Иоанна, недалеко от подножия Замковой горы, чтобы посмотреть, сможет ли брат Саульф пролить свет на природу травм погибшего проктора.
Тело лежало на полу небольшой комнаты рядом с одиночной палатой, ожидая перевозки в собор.
- Поскольку он находится в священном сане, пусть и в незначительном, они хотят, чтобы он там лежал перед алтарем в боковой часовне, пока не будет похоронен, - объяснил монах. Он откинул простыню, прикрывавшую труп проктора, чтобы обнажить травмированный скальп.
Джон и Гвин, привыкшие к ранам, внимательно посмотрели на рваную рану на бритой тонзуре.
- Прямо на верхушке его головы, - проворчал Гвин. - Трудно приземлиться прямо здесь и не пораниться где-нибудь ещё, если он упал со ступенек.
Джон нащупал красновато-чёрные края раны и нажал на сломанную кость, которая зловеще задвигалась под его пальцами.
- Треснуло словно скорлупа, - пробормотал он. - Я бы сказал, что сначала он получил удар по голове, а потом упал.
Саульф, измождённый саксонский монах, тоже видел много насилия и согласился с коронером.
- Возможно железным прутом или чем-то в этом роде.
Де Вулф поднялся на ноги.
- Он, должно быть, использовал какой-то инструмент, чтобы сломать замки на этих ящиках в библиотеке. Это могло послужить оружием.
Джон знал, что поскольку нападение было совершено на территории собора и на одного из их собственных слуг, церковные власти, особенно епископ, будут препятствовать вмешательству светской власти в форме коронерского расследования. Он не был склонен сопротивляться этому и решил, что выяснение обстоятельств позволят ему сосредоточиться на поиске преступника, а не на подтверждении очевидного характера смерти проктора.
Они покинули крохотный лазарет и вернулись в Ружмон, где де Вулф рассказал Генри де Фурнеллису о том, что произошло. Шериф был обеспокоен новостью о насильственной смерти, но, как обычно, согласился позволить коронеру продолжить расследование.
- Вы считаете, что это определенно связано с этой манией поиска сокровищ? - спросил он. Когда же Джон подтвердил это предположение, Генри изумленно покачал головой. - Я не могу понять жадность простых людей, - грустно сказал он. - Всего час назад я получил сообщение о том, что у дороги на Кредитон вырыт ещё один курган. Это уже третий на этой неделе!
Вера в то, что внутри многочисленных груд земли и камней, усеивающих сельскую местность, были сокровища, превратилась в безумную, хотя и бесполезную деятельность с тех пор, как был обнаружен первый клад.
Томас вернулся, чтобы сказать, что и каноник Джордан ле Брент, и брат Руфус встретятся с ними перед ужином в крошечной часовне Святой Марии во внутреннем дворе замка, где Руфус был настоятелем. Шериф решил присоединиться к ним, и в назначенный час они собрались в маленькой церкви. Земляной пол был окружен каменной скамьёй, предназначенной для отдыха стариков и немощных, и на неё они сели, пока архивариус и капеллан изучали таинственную Чёрную книгу.
Джордан ле Брент, крупный, слегка тучный священник, изучал обложки и внимательно перелистывал страницы с нарастающим недоверием.
Комментариев нет:
Отправить комментарий