«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ВТОРОЙ (продолжение)

 - Рытьё этой ямы навело меня на мысль о могильщиках – я слышал, что эта должность в аббатстве была почти семейным приходом, передающимся от отца к сыну.

- Не знаю, Овайн, но того парня, который там сейчас, определённо зовут Мередидд. Я нечасто там бываю, потому что местных священников не всегда рады видеть в цистерцианских домах.
Аббатство Дор было большим и очень богатым аббатством у подножия Золотой долины, которая тянулась вдоль восточного склона Чёрных гор.
Овайн собирался поведать отцу Самсону тайну, но, отругав Карадока за ту же нескромность, решил промолчать.
Землекопы отправились в Скиррид на заслуженный отдых, во время которого Овайн был осаждаем людьми, выражавшими соболезнования в связи с утратой отца. В конце концов ему удалось уединиться в углу пивной с Дейвом, его сыном и двумя другими, Алуном и Кинаном, которые предложили отправиться с ним в Гвинед.
- Завтра мы должны благополучно похоронить моего отца, — рассудительно начал он. - А затем исполнить его последнюю волю, добыв эти реликвии и отвезя их нашему принцу на север.
Дейв кивнул в знак согласия.

- Воля умирающего, особенно такого храброго, как Хьюэл ап Грифид, должна быть исполнена. Так что же нам делать?
- Пора сказать вам, где покоятся кости Артура, — сказал Оуэн. - И на этот раз никто — и я имею в виду абсолютно никто, — добавил он, глядя на смущённого Карадока. - Никто не проронит ни слова, пока наша задача не будет выполнена… понятно?
Четыре головы, склонившиеся к нему, закивали и заворчали. Затем он встал и допил свой эль. - Выходите. Я не стану вам говорить о тайнике в пивной, как я уже говорил.
Они вышли на холодный полдень, ветра не было, но даже слабое зимнее солнце делало пребывание на за задним бортом его тяжёлой двухколёсной повозки едва терпимым, пока он рассказывал историю, услышанную от отца.
- Хьюэл рассказал мне, что узнал от отца много лет назад, — начал он. — После того, как реликвии были вывезены из Гластонбери группой патриотов, их перевезли в Кармартен, где они прятались несколько лет. Главарем группы был Мейриг, один из сыновей лорда Риса, но, по иронии судьбы, когда Рис напал на норманнов в этом городе, они оказались в такой опасности, что их переместили в более безопасное место.
- Что случилось с этим Мейригом? — спросил Алан.

- Он умер от ран в битве при Кармартене, но сумел передать секрет своей сестре, которая призвала оставшихся Стражей – я не знаю как. Его сводный брат, которого тоже звали Мейриг, возглавлял этих людей, и он был моим прадедом!

Дейв понимающе кивнул; для мельника он был хорошо знаком с валлийской историей.

- У братьев было обычное дело носить одинаковые имена, ведь многие умирали в младенчестве. У того самого лорда Риса, твоего предка, было не меньше трёх сыновей по имени Мейриг.
- Но куда они увезли эти реликвии? — нетерпеливо спросил Карадок.
Овайн осторожно оглядел пустые окрестности.

- Аббатство Дор! — прошептал он.
- Аббатство! Какого чёрта они их туда увезли? — возмущенно воскликнул Кинан. - Тогда все эти цистерцианцы были французами! Им не хотелось иметь ничего общего с Артуром, разве что они были из Бретани.
Дейв покачал головой.

- Они приехали из Бургундии.
- И они, должно быть, знали, что настоящие кости всё ещё в Гластонбери, — возразил Кинан. - Там аббат всячески раздувал известие об их открытии, чтобы привлечь ещё больше паломников и их грошей.

Овайн поднял руку, чтобы успокоить их.

- Не беспокойтесь! Этот мой предок, этот Мейриг, был погонщиком скота и знал многих людей между Кармартеном и Херефордом. Один был валлиец, который стал могильщиком в аббатстве Дор.
- И какой в ​​этом смысл? — пробормотал Алан.
- Похоже, этот человек сочувствовал всему валлийскому. Мейриг увёз ящик с костями на вьючной лошади, когда перегонял следующее стадо скота в Херефорд, и уговорил этого могильщика спрятать их в аббатстве Дор.
- Но почему именно там? — настаивал Кинан.
- Мейриг считал, что христианского короля следует похоронить в освящённой земле, как это было в Гластонбери, — сказал Овайн. - Не подобало бы ему оказаться в каком-нибудь простом поле или болоте.

Дейв глубокомысленно кивнул.

- Артур, безусловно, был набожным человеком – он носил изображение Девы Марии на щите в битве при горе Бадон, где разбил саксов.

Карадог потерял терпение слушая отцовские байки.

- Так как же мы его вернём? – спросил он.
Овайн покачал головой, радуясь юной горячности.

- Завтра сразу после похорон я пойду в аббатство и посмотрю, как обстоят дела.
На этом остальным пришлось довольствоваться.

Вся деревня пришла на похороны, и, поскольку по закону он был главным скорбящим, старший сын Хайвела, Ральф, неохотно присутствовал на них вместе с Джоном и Вильямом, но без жены и дочери.
Священник провёл мессу на ломаной латыни, а затем, что необычно, произнёс у могилы более искреннюю речь на валлийском, к неудовольствию Ральфа. После того, как гроб опустили в промёрзшую землю, никаких формальностей не последовало, но все жители деревни прошли мимо Ральфа и Овайна у церковных ворот, кратко выразив своё сочувствие и уважение. Не сказав ни слова брату, Ральф ушёл, как только позволили приличия, оставив небольшую группу заговорщиков засыпать могилу комковатой, промёрзшей землёй.
Овайн некоторое время стоял с двумя племянниками, печально разглядывая изрытую землю на голом участке земли среди сморщенной за зиму травы церковного двора. Затем он выпрямился и отправил Арвина и Мадока обратно к их домам и жёнам в Гарвей. Когда они ушли, он направился во двор за таверной Скиррид, где его ждали товарищи-заговорщики.
- Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы пошли с тобой? — с тревогой спросил Дейв.
Овайн покачал головой.

«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ВТОРОЙ

АКТ ВТОРОЙ

Валлийское пограничье, декабрь 1282 года

Хозяин таверны наполнил глиняную кружку пинтой эля и с опаской поставил её на середину почерневшего ствола дерева, выгнутого над огромным камином, встроенным в толщу стены.

- В такую ​​ночь дьяволу нужен его напиток! — пробормотал он, крестясь, как ни парадоксально, потворствуя древнему суеверию, призванному умилостивить Сатану в такое ​​ненастье.

- Не нужно, Эйфион! — прорычал один из дюжины мужчин, сгорбившихся вокруг огня на скамьях. - Сегодня вечером дьявол в безопасности на Англси – этот мерзавец, который называет себя королём Англии!
Рычание согласия, вырвавшееся из глоток, было окрашено отчаянием, поскольку оно состязалось с воем ледяного ветра, который дребезжал ставнями и колыхал пламя редких свечей и лучин.

- Почти двести чёртовых лет мы сражались с этими свиньями – и теперь всё кончено, – простонал один старик, и его голос оборвался рыданием.

Мужчина гораздо моложе, лет под сорок, с чёрными волосами и глубоко посаженными тёмными глазами, с грохотом поставил кувшин с элем на грубый стол.

- Нет, это не обязательно должно закончиться, чёрт возьми! Принц Давид всё ещё сражается на севере. Мы должны оказать ему всю возможную помощь.

Другой мужчина, с лицом, изуродованным старой коровьей оспой, покачал головой. Это был Дейв, работавший в сукновальной мастерской неподалеку от дороги.

- Ты хочешь сказать, что он отрезан на севере, Овайн! А большая часть нашей армии была перебита в Билте, после того как Лливелин попал в засаду. Какой смысл продолжать?

Некоторые негодующе загудели, но другие встали на сторону оратора.

- Что мы, немногие, можем сделать здесь, в Эргинге? — спросил один. - До войск Давида в горах сотня миль или больше — и армии Эдуарда зажали их там крепче, чем задницу аббата!

Пьющие погрузились в скорбное молчание, сгорбившись вокруг большого очага, словно группа скорбящих вокруг гроба, что, по сути, было довольно близко к истине. Главное отличие заключалось в том, что у них не было тела, которое можно было бы оплакивать, поскольку никто точно не знал, где покоится тело Лливелина, хотя его отрубленная голова уже была насажена на пику в Тауэре. Эйфион, хозяин, с тревогой следил за деревянной ширмой за огромной дубовой дверью. Он оставил снаружи своего несчастного мальчишку лет десяти, который, хоть и был закутан с ног до головы в вонючую овчину, должен был вскоре быть вызван, прежде чем околеет от холода. Задачей мальчишки было осматривать залитую лунным светом дорогу снаружи и предупреждать о любых незнакомцах на дороге из Абергавенни в Херефорд, хотя это казалось маловероятным в ​​позднюю морозную и ветреную ночь, за три дня до кануна Христовой мессы. Предупреждение было жизненно важным, поскольку группа мужчин в мрачном пивном зале состояла из бывших валлийских солдат, и их сборище вполне могло быть сочтено изменой, если бы Сержант Сотни или один из слуг лорда из Гросмонта вздумал посетить гостиницу «Скиррид» этой ночью. Хотя географически это был Уэльс, нормандско-английские лорды марки и их клиенты-землевладельцы считали его своей территорией. Даже валлийское название «Эргинг» для территории, которая быстро превращалась в юго-западный Херефордшир, было искоренено англичанами, которые теперь называли её «Арченфилд». Многие, даже некоторые англичане, считали, что граница в этом районе проходит по небольшой речке Монноу, но бесконечные валлийские набеги и неустанное английское завоевание сделали саму идею границы бессмысленной.

Черноволосый нарушил молчание.

- И что же нам теперь делать? — прорычал он. - Если мы соберём достаточно людей, я готов повести отряд через горы к Давиду в Эрири.

Среди вызванного этим бормотания раздался другой голос:

- Ты можешь так говорить, Овайн ап Хьюэл! У тебя не осталось ни жены, ни детей, которые могли бы умереть с голоду, пока ты идёшь на смерть.
Затем Дейв, человек со шрамом на лице, добавил : - Прежде чем ты совершишь что-нибудь безрассудное, Овайн, тебе лучше послушать совета отца. Он много раз сражался бок о бок с нашим принцем, хотя это было двадцать лет назад.
- И получил копьём в грудь за свои злоключения, — добавил хозяин таверны. - Ты сказал, что Хьюэл умирает, Овайн? Эта ужасная новость, должно быть, разбивает ему сердце?
Черноволосый печально кивнул.

- Мой отец болеет всю осень; его кашель усиливается с каждым днём. Я знаю, что он не переживёт зиму, но эта трагедия убьёт его до мессы Христовой.
Он поднялся на ноги и допил то, что осталось в кружке.

- Я обещал навестить его сегодня вечером. Возможно, шансов будет не так много, прежде чем Бог заберёт его.

«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ПЕРВЫЙ - ОКОНЧАНИЕ

 

Гвенллиан провела беспокойную ночь, обдумывая всё, что Коул узнал об убийстве, хотя информации было досадно мало. Дэниел покинул замок примерно в девять часов, и Джон обнаружил его мёртвым сразу после рассвета. Прайори-стрит была главной улицей города, и хотя в тёмное время суток там действовал комендантский час, он соблюдался не слишком строго, и она была уверена, что кто-то видел что-то, что помогло бы раскрыть преступление.

Она решила, что первым делом допросит Джона, чтобы выяснить, чем он занимался, обнаруживая тела в столь неурочный час, а вторым — осмотрит место убийства. Коул утверждал, что преступник не оставил никаких улик, но он, скорее всего, имел в виду брошенное оружие или легко опознаваемые предметы одежды, и ему не пришло бы в голову искать более тонкие улики. А если допрос Джона и осмотр места, где был забит мужчина, не дадут ответов, она опросит жителей Прайори-стрит. Коул сказал, что Болетон, в чью компетенцию входило расследование преступлений, уже сделал это, но легендарная лень Болетона означала, что Гвенллиан не могла быть уверена в том, что он был достаточно усерден, и она чувствовала, что это нужно было сделать снова.

Она проснулась и оделась задолго до рассвета, и они с Коулом наспех позавтракали в холле хлебом, сыром и летними ягодами, стремясь как можно скорее начать поиски ответов.

- Тело Дэниела в монастыре? — спросила она, раздумывая, можно ли что-то узнать, осмотрев его. Она сомневалась, что Коул — или, если уж на то пошло, Болетон — подумал бы проверить его на наличие улик.

- Я привёз его сюда. - Коул помедлил, но затем продолжил: - Миссис Спилмон сказала, что нехорошо навязывать окровавленный труп его братьям, и спросила, можно ли ей… Она придёт позаботиться о нём сегодня утром.

- Миссис Спилмон? — спросила Гвенллиан в недоумении. Жёны богатых купцов обычно не вызывались готовить тела к погребению — этим занимались бедные вдовы, нуждавшиеся в деньгах. - Зачем ей это?

Коул смущённо пожал плечами, словно убеждая её, что он что-то недоговаривает.

- Он был её духовником – возможно, она хотела оказать ему последнюю услугу в ответ. Хочешь его увидеть?

Гвенллиан последовала за ним через двор в часовню – скромное строение с деревянными стенами и соломенной крышей. Дэниел лежал на козлах, и кто-то накрыл его чистым одеялом. Коул снял его, затем перевернул монаха на бок, чтобы она могла видеть его затылок. Рана оказалась не такой страшной, как она ожидала, и, похоже, Дэниелу не повезло – удар пришёлся под странным углом, и он мог бы выжить, если бы удар пришёлся чуть выше или чуть ниже.

- Миссис Спилмон, должно быть, уже позаботилась о нём, – заметила она. - Должно быть, была кровь, но её кто-то смыл. И волосы у него влажные.

- Это я сделал прошлой ночью, – сказал Коул. - Там была кровь, и я не хотел, чтобы она её видела.

Гвенллиан искоса посмотрела на него.

- Она предложила обмыть его, Саймон, так что сомневаюсь, что она брезгует кровью. Но это было сделано любезно, и это, безусловно, помогло мне, потому что я вижу, что рана оставила очень чёткий след. А ты?

Коул склонился над телом, щурясь в неровном свете лампы. Затем он растерянно посмотрел на неё.

- Похоже на крест. Длинная отметина идёт от макушки к шее, а другая, покороче, пересекает её.

- Именно.

Он продолжал неуверенно смотреть на неё.

- Ты хочешь сказать, что преступник — другой монах, и что орудием убийства был крест из монастыря?

Его лицо было бледным, и она поняла, что это не самое лучшее решение – Церковь могущественна и возражает против обвинения одного из её прихожан в тяжких преступлениях светским чиновником.

- Не обязательно, хотя следует помнить об этом. Но кресты – не единственные предметы крестообразной формы. Взгляни, например, на свой меч. Если бы ты ударил кого-нибудь его рукоятью, рана была бы точно такой же формы.

Он взглянул на меч.

- Я не убийца – я был с тобой в постели, когда умер Дэниел.

Она промолчала, но его утверждение было не совсем верным. Она слышала, как Дэниел ушёл, но Коул ещё долго не присоединялся к ней наверху. Она спросила его, где он был, и он пробормотал что-то о налёте на кухню за едой. Он делал это нередко, и она больше об этом не думала.

- Если Дэниела убили мечом, то никто из ваших солдат не виноват, – продолжила она. - Их рукояти слишком толстые, чтобы оставить такую ​​отметину. Другими словами, орудием убийства был бы рыцарский клинок, а не клинок простого воина.

- Значит, Дэниела убили чем-то другим, — твёрдо сказал Коул, — потому что единственные рыцари в Кармартене сейчас — это я и Болетон. Что ещё это могло быть?

Гвенллиан не удивилась, услышав, как он отверг возможность причастности Болетона, учитывая их тесную дружбу. Лично она недолюбливала этого человека и до сих пор не простила ему того, что он, по её мнению, бросил Коула во время набега лорда Риса, не говоря уже о его отвратительной привычке влезать в долги и уговаривать Коула их выплатить. К счастью, недавнее наследство сделало его довольно богатым, поэтому сейчас он сам платил за вино, шлюх и дорогую одежду.

- У некоторых горшков основания в форме креста, — предположила она. — Спилмон показывал мне один только на прошлой неделе, он купил его в Бристоле. Он был очень тяжёлым и вполне мог убить человека.

- Спилмон, – задумчиво пробормотал Коул. Он ничего не добавил, но выражение его лица было обеспокоенным. - Может ли тело рассказать тебе что-нибудь ещё?

Она пожалела, что он помыл его, чувствуя, что все подсказки могли быть утеряны в его тщетной попытке проявить чуткость. Она осмотрела остальную часть Дэниела, заметив, что на его одежде остались два грязных пятна там, где он, должно быть, упал на колени, и пыль на груди и животе – от падения лицом в грязь.

Затем она подняла его кошелёк и высыпала содержимое себе на руку. Как и сказал Коул, в нём было шесть пенни и небольшой пузырёк. И ещё кое-что, зацепившееся за какой-то распущенный шов на дне. Это была косточка пальца – говорившая, что её владелец был огромным.

Гвенллиан закружилась голова, при взгляде на то, что лежало в её руке. Затем она отбросила это, испугавшись. Коул посмотрел на неё с изумлением, но не сразу смог заговорить.

- Помнишь, я рассказывала тебе, как мой брат спрятал кости короля Артура под дубом Мерлина? — спросила она неуверенно. — И как кто-то подслушал и забрал их, прежде чем я успела выполнить его просьбу, и перенести в безопасное место?

Коул поморщился.

— Да, ты задержалась, потому что ухаживала за мной. У тебя было несколько подозреваемых, хотя я сейчас не могу вспомнить всех.

Она начала перечислять их ему.

- Я практически сказала Гилберту Вору, что в дубе спрятано что-то стоящее, а у твоего клерка Джона отвратительная привычка подслушивать. Кстати, ты знал, что он подслушивал вас с Дэниелом две ночи назад? Я видела его в тени, когда пошла на кухню за стаканом воды.

Коул моргнул.

- Зачем ему это? Мы говорили только о лошадях и недавней волне краж, захлестнувшей город.

- Ты спрашивал об этом Гилберта? — сухо спросила Гвенллиан.

- Конечно. Но мы с Болетоном обыскали тайники, которые он обычно использует для хранения краденого, и они пусты. К тому же, Болетон следил за ним, так что на этот раз он не может быть виновником. Лично я подозреваю, что это чужаки — разбойники из леса, которые пробираются в город после наступления темноты.

Они уходили от темы.

- Болетон тоже был в моём списке подозреваемых, — сказала она.

Коул нахмурился.

- Он собирал наших людей, чтобы предотвратить неприятности. Он не забрал твои кости.

Гвенллиан не стала спорить, но у неё были сомнения. Она много размышляла о событиях той роковой ночи и не могла избежать очевидного вывода: Саймона зарезали, чтобы отвлечь внимание и помешать ей забрать сундук Мейрига. Она сделала всё возможное, чтобы заставить его рассказать о том, что он видел, но он сопротивлялся, упрямо утверждая, что было слишком темно, чтобы быть уверенным в чём-либо. Зачем же он молчал, если только не подозревал, что виновник — кто-то ему дорогой — друг, которого он твёрдо решил защитить?

- Спилмон и Кинг владеют домами по обе стороны от дома Мейрига, — продолжила она, благоразумно уводя разговор в сторону от мутных вод. - Само по себе это не повод подозревать их, но после набега они очень быстро окупили свои потери. Может быть, потому, что продали ценные реликвии?

- Вторжение началось с противоположного конца города, с Прайор-стрит, — заметил Коул. - Возможно, это дало им достаточно времени, чтобы закопать свои сокровища – другими словами, они потеряли не так много, как утверждали.

- Возможно, – согласилась Гвенллиан. Она помедлила, но затем продолжила: - Мне не хочется включать в этот список кого-то из семьи, но Хьюэл всегда был для меня загадкой. Он не работает, но никогда не испытывает недостатка в хлебе, и не объясняет, на что он живёт.

- Он изменился после смерти отца.

Это было огромным преуменьшением. Хьюэл никогда не отличался особой дружелюбностью, но после набега стал угрюмым и замкнутым. Вполне возможно, что он задержался с Дэниелом, чтобы подслушать, а затем поспешил напасть на Коула и украсть кости, как только отец умер. Гвенллиан вспомнила его странную настойчивость в приобретении гроба – определённо не приоритет для недавно осиротевших сыновей. И что же он сделал потом? Продал мощи первому же религиозному дому, готовому их купить? Неужели это и держало его при себе, когда он ничего не делал, чтобы заработать честный дневной заработок?

Она отбросила ужасную возможность и повернулась к последнему из своих подозреваемых – тому, который внезапно показался ей больше остальных из-за того, что она только что нашла у него в кошельке.

- Дэниел тоже был где-то поблизости, – тихо сказала она. - Он пришёл помолиться над телом Мейрига.

У Коула отвисла челюсть.

- Ты подозревал Дэниела? Но он же был монахом!

- А монахи не могут воровать? — Гвенллиан указала на место, где упала кость. - Готова поспорить на что угодно, что этот огромный палец принадлежал Артуру — Мейриг говорил, что кости в груди были огромными, а таких огромных реликвий не может быть. Так как же он оказался в кошельке Дэниела?

Коул наклонился, чтобы поднять его. Он был крупным мужчиной, но кость затмевала его руку. Он некоторое время смотрел на неё, и она почти слышала, как скрипят его мозги.

- Ты действительно веришь, что король Артур был таким огромным? — наконец спросил он. - Я слышал десятки баллад об этом человеке, но ни в одной из них не говорится, что он был великаном. Наверняка, если бы он был великаном, хоть одно упоминание привлекло бы к этому внимание?

Это было весомое замечание. Может быть, он прав, и тот факт, что Мейриг сказал, что в его груди находится бегемот, означает, что это не Артур? Гвенллиан попыталась вспомнить, что брат рассказывал ей о находке в аббатстве среди английских болот.

- Когда ногу Артура сравнили с ногой рабочего из Гластонбери, она оказалась почти вдвое длиннее. А череп был настолько большим, что расстояние между глазницами было больше ширины ладони. Это считалось доказательством принадлежности скелета особенному человеку.

- Очень особенному! — язвительно заметил Коул. - Если ты права, то Артур возвышался над своими товарищами-воинами, и это делало его очень уязвимым в бою — любой обычный лучник мог бы его подстрелить. Лично я не верю, что он был чудовищем.

- Это было в древние времена, — осторожно предположила она. - Возможно, тогда все были крупнее.

- В таком случае нельзя использовать их необычный размер, чтобы утверждать, что они принадлежали какому-то особенному человеку, — возразил он с нехарактерной для него безупречной логикой. - Они могли принадлежать кому угодно. Было ли в этой гробнице в Гластонбери что-нибудь, что могло бы помочь в идентификации? Например, меч — возможно, с гравировкой?

- Ну, там были волосы, – вспомнила Гвенллиан. - Мейриг сказал, что они принадлежали королеве Артура. Видимо, часть их рассыпалась в прах, когда их схватили.

Коул поглядел с сомнением.

- Я видел древние волосы во Франции, но они не рассыпались от прикосновения. И это, в любом случае, ничего не доказывает.

Она не стала спрашивать, как он вообще связался со старыми телами – не все его военные истории были особенно утешительными.

- Ну, Мейриг сказал, что кости принадлежат Артуру, и этого мне достаточно, – твёрдо сказала она. Она кивнула на кость в его руке. - Можем ли мы быть уверены, что это человеческая?

- Кто знает? Но позволь заметить насчёт флакона в сумочке Дэниела? Я думал, он наполнен святой водой – он был монахом и обычно держал её под рукой, – но только что вспомнил, что в монастыре для этого используют круглые горшки. У него же овальный.

Гвенллиан была озадачена.

- Что ты имеешь в виду?

- Что если в его бутылке действительно что-то святое, то это не вода, освящённая в монастыре.

Гвенллиан прищурилась.

- Значит, в его кошельке было две реликвии, а не одна? В этом флаконе может быть что-то ещё из ларца Мейрига? Ты это предполагаешь?

- Я ничего не предполагаю; я констатирую факт. Интерпретировать его – тебе.

Когда они вышли из часовни, было ещё темно. Коул потчевал Гвенллиан описаниями ужасающих реликвий, которые видел во время своих многочисленных путешествий, но она не слушала. Её мысли были заняты тем, что они узнали. Неужели Дэниел подслушал Мейрига, а затем заколол Коула, чтобы помешать ей забрать кости? И был ли он настолько бессердечен, чтобы после этого подружиться с Саймоном, проводя часы в его обществе и наслаждаясь его щедрым, открытым гостеприимством?

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, что именно произошло. Тогда она выяснила, что Саймона зарезали вскоре после смерти Мейрига. И кто его нашёл? Дэниел! Монах позвал Иефана, и вместе они отнесли Коула в церковь Святого Петра, где он приказал Спилмону, Кингу и Джону найти её. Она вспомнила, как его ряса была изорвана и окровавлена, и как она гадала, не нарушил ли он своё призвание и не ввязался ли в драку. Но теперь ей пришло в голову, что он, возможно, ударил ножом её мужа. Или она клевещет на него? В конце концов, он помогал раненым в бою, так что пятна были неизбежны.

Она заметила сержанта Иефана во дворе и подозвала его.

- Ты был с Саймоном вскоре после того, как на него напали два года назад. Расскажи, что помнишь?

- Только не это, Гвен! — простонал Коул. - Мне думается, что пора забыть об этом.

- Охотно, – ответил Иефан, игнорируя его и обращаясь к Гвенллиан. Она была не единственной, кого этот инцидент всё ещё терзал, даже если жертва выкинула его из головы. - Это произошло недалеко от замка, и вокруг толпилось множество людей – люди лорда Риса и горожане. Но никто этого не видел – и, поверьте, я потом расспрашивал. Дэниел нашёл сэра Саймона – это он велел нам отвести его в церковь, потому что это было самое безопасное место.

- Вы помните кровь на рясе Дэниела? – спросила она.

Иефан кивнул.

«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ПЕРВЫЙ

 

АКТ ПЕРВЫЙ

I

Кармартен, февраль 1196 года

Мейриг умирал. Битва с захватчиками была проиграна, и замок пылал. Город оглашался победными кличами людей лорда Риса, криками ужаса несчастных горожан и рёвом пламени. Клубы дыма не давали Мейригу дышать, стрела застряла в его позвоночнике и ноги больше не слушались – он не мог найти более удобное место для смерти. В агонии отчаяния он думал о том, что теперь станет с останками короля Артура.

Он думал, что кости, которые он вывез из Гластонбери, будут в безопасности в Кармартене. Этот милый городок на юге Уэльса, правда, находился под нормандским владычеством, но это меркло, если принять во внимание его историю. Говорили – и Мейриг верил в эту историю всем сердцем, – что именно здесь родился волшебник Мерлин. А Мерлин всегда был защитником Артура.

Он вспомнил опасное путешествие из Гластонбери, предпринятое около пяти лет назад. Путь по сырой местности занял несколько недель, и всегда приходилось идти по ночам, чтобы их не видели. С ним были все трое сыновей: старший, ревнивый и задумчивый, жизнерадостный юный Мейриг посередине и застенчивый Дейв, его любимец. Ящик, который он смастерил для драгоценного груза, был не очень большим – длиной с руку мужчины, шириной в две трети и достаточно высоким, чтобы вместить внушительный череп Артура. Дерево было твёрдым и чёрным, и Мейриг покрыл его влагоотталкивающей смолой.

Как только кости благополучно добрались до Уэльса, он распустил остальных людей, назначенных им стражами Артура – ​​слишком большой отряд привлёк бы внимание – и продолжил путешествие только с сыновьями. Естественно, остальные возражали. Артур был так важен для Уэльса, что они были потрясены мыслью о том, чтобы покинуть его, но Мейриг настоял. И они, доблестные души, подчинились его воле и вернулись домой, чтобы жить дальше, пока их снова не позовут. Будучи сыном валлийского принца, Мейриг всегда был лидером, и Стражи – верные друзья, близкие родственники и давние союзники в битве – все признавали его таковым.

Конечно, он заплатил ужасную цену за своё решение. Засада разбойников близ Диневра едва не стоила ему костей, а потом… Мейриг сдержал рыдание. Когда набег закончился, и злодеи были успешно отражены, его любимый Дейв лежал мёртвый. Он не был уверен, что когда-нибудь простит себе это.
Он сделал глубокий, судорожный вдох, отгоняя болезненные воспоминания, и сосредоточился на своём нынешнем затруднительном положении. Что же ему делать с останками Артура? Как он может защитить кости, если сам не мог даже подняться на ноги? И почему Мерлин не позаботился о своём бывшем протеже? Мейриг закрыл глаза в отчаянии. Кармартен был хорошим выбором. Там древний король должен был быть в безопасности.

Но Мейриг не учёл расчётов лорда Риса, который всегда возмущался тем, что норманны оккупировали полоску земли к югу от его крепости, и наконец решил что-то с этим сделать. Какая ирония, с горечью подумал Мейриг, что надежда Уэльса была поставлена ​​под угрозу, пусть и невольно, одним из величайших героев Уэльса. Ещё более иронично было то, что этот отважный старый воин-принц был родным отцом Мейрига. С горечью Мейриг ап Рис размышлял о событиях, когда он спешил защитить спрятанные сокровища, а валлийские лучники приняли его за норманна и расстреляли.

Лорд Рис атаковал Кармартен в самую тёмную часть ночи, когда большая часть гарнизона спала, а часовые были озадачены грядой облаков, затмивших лунный свет. Его небольшой, но боеспособный отряд ворвался в город прежде, чем норманны поняли, что происходит. К тому времени, как подняли тревогу, люди Риса уже захватили внутренний двор замка. Последовавший бой был ожесточённым и продолжался все утро. Мейриг не участвовал – его единственной целью была защита древнего дуба, под которым он похоронил Артура.

Прошли часы, и он начал надеяться, что худшее позади. Но тут захватчики ворвались в его часть города и увидели не валлийца, стоящего на страже у дерева, а незнакомца с мечом. Прежде чем он успел открыть рот, чтобы сказать, что он сын лорда Риса, его зарубили лучники.

Боясь, что они могут вернуться, чтобы увидеть то, что он считал достойным защиты, он протащился до своего дома, где спрятался среди плюща, растущего вокруг двери. Он хотел бы войти внутрь, потому что приближалась ночь, и было ужасно холодно. Но его силы были на исходе: теперь он умрёт там, где лежит.

Он закрыл глаза и всем сердцем пожелал, чтобы его отец выбрал для разграбления другое нормандское поселение. Спрятав кости в Кармартене, Мейриг поселился там и полюбил его извилистые улочки, оживлённый речной док, могучий замок и красивые здания. С одной стороны его милого маленького коттеджа стояли валлийский сыродел, а с другой – английский бакалейщик. Он любил их обоих и надеялся, что они переживут набег.

Конечно, была и другая причина, по которой Кармартен был ему интересен: там жила его любимая сестра, Гвенллиан. Десять лет назад лорд Рис заставил её выйти замуж за городского констебля – сэр Саймон Коул был одним из любимых солдат короля Генриха II, и Рису в то время было выгодно заключить союз с соседями-нормандцами.

К сожалению, союз рухнул вместе со старым королём Генрихом, а Рис либо забыл, либо ему было всё равно, что замок, на который он сейчас нападал, занимал его зять. Мейриг слышал вдалеке Коула, кричащего своим разрозненным войскам. Готовил ли он контрнаступление? Мейриг надеялся, что нет. Битва проиграна, и тщетные подвиги, скорее всего, приведут к его гибели – и тогда Гвенллиан будет безутешна, ведь, хотя поначалу она и возражала против этого брака, потом полюбила своего храброго, пусть и не слишком умного, супруга.

Мейриг открыл глаза и посмотрел в конец улицы, где стоял старый дуб. Легенда гласила, что это дерево посадил сам Мерлин, и хотя большинство людей считали это сказкой, Мейриг чувствовал, что это правда. Каждый раз, касаясь его древней коры, он почти ощущал магию, исходящую от неё. Итак, вскоре после прибытия в Кармартен, он взял сундук Артура и ночью вышел один, чтобы покопаться между корявыми корнями дерева. Это был вечер, когда самый богатый купец города пригласил всех на свадьбу дочери, и Мейриг знал, что будет в безопасности от любопытных глаз. Ящик удобно расположился в яме, словно младенец в колыбели, и, поместив его туда, Мейриг почувствовал, что это так естественно, будто дерево ждало его. Одного этого воспоминания было достаточно, чтобы он улыбнулся, несмотря на боль.

Но улыбка продлилась недолго. Сквозь клубы дыма он увидел, что дерево повреждено – упала ветка. Он почувствовал сильный, гнетущий страх в животе. Неужели это начало его конца? Неужели оно больше не может служить убежищем для его тайны? Постепенно он понял, что кости нужно переместить – отвезти в безопасное место.

Но как? У него не было сил стоять, не говоря уже о том, чтобы выкопать сундук. Его тошнило от угрызений совести. Он никому не сказал, где спрятал Артура, даже сыновьям, потому что казалось несправедливым взваливать это бремя на молодых людей – и перспектива собственной преждевременной смерти никогда не приходила ему в голову. Он даже не послал весточку Стражам, хотя всегда собирался; почему-то ему так и не удалось собраться с силами. Он ругал себя, лежа там. Как он мог быть таким нерадивым?

Он думал о своих двух выживших сыновьях. Юный Мейриг был далеко, в Гвинеде, учился воинскому делу. А Хьюэл? Где он? Мейриг не видел его с самого начала сражения и надеялся, что он не пострадал. Участвовал ли он в битве? Мейриг был уверен, что да. Хьюэл был холоден и жесток и был бы рад возможности воевать с норманнами. Или, скорее, с Коулом. По причинам, которые Мейриг так и не понял до конца, Хьюэл ненавидел мужа Гвенллиан, констебля, с холодной и смертельной страстью.

Лежа в дверях, Мейриг жалел, что Дейв умер, а юного Мейрига нет рядом. Можно ли доверить Хьюэлу тайну, даже если он вернётся домой? Мейриг должен был передать её кому-то, чтобы весть дошла до Стражей. Но что, если Хьюэл не придёт? Кто ещё там был? Вокруг были люди – улица, сразу за его завесой плюща, была полна людей, которые носились туда-сюда, воя во весь голос, кто торжествуя, а кто – от страха.

«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - ПРОЛОГ

 «Кости короля Артура»

Пятая книга серии «Средневековые убийцы», 2009

1191 год. Во время раскопок в аббатстве Гластонбери на глубине нескольких футов был обнаружен древний свинцовый крест. На кресте начертаны слова: Hic iacet sepultus inclitus rex arturius in insula avalonia. Здесь покоится прославленный король Артур на острове Авалон. Под крестом рабочие обнаруживают мужской и женский скелеты. Могут ли это быть останки легендарного короля Артура и его королевы Гвиневры? Пока монахи обсуждают последствия этого необычайного открытия, кости исчезают — их уносят таинственные Хранители, решившие сохранить останки короля Артура в безопасности до тех пор, пока, как считается, он не вернется в час величайшей нужды своей страны. В течение последующих столетий многие известные исторические личности, включая короля Эдуарда I, Шекспира и даже Наполеона, оказываются втянутыми в замечательную историю легендарных костей.

Программа

Пролог – В котором Филип Гуден описывает, как в Гластонберийском аббатстве в 1191 году, как полагают, были обнаружены останки короля Артура.

Акт первый – В котором Сюзанна Грегори рассказывает о краже костей во время ожесточенной стычки между валлийцами и вторгшимися норманнами.

Акт второй – В котором Бернард Найт рассказывает, как в 1282 году отряд патриотов возвращает реликвии после самого мрачного дня в истории Уэльса.

Акт третий – В котором Майкл Джекс описывает, как случайная встреча с индульгентором и целителем-шарлатаном создаёт проблемы для сэра Болдуина де Ферншилла, Саймона Паттока и церкви.

Акт четвёртый – В котором актёр Филиппа Гудена Ник Ревилл оказывается вовлечённым в дело о костях Артура, младшем брате Вильяма Шекспира и убийстве в Тауэре.

Акт пятый – В котором Иэн Морсон вспоминает, как слухи о побеге Наполеона Бонапарта возрождают старый миф о возвращении короля Артура.

Эпилог – В котором Бернард Найт возвращается на археологические раскопки у Тауэрского моста, где эксперты обнаруживают нечто неожиданное в фундаменте аббатства Бермондси.

Пролог

Гластонбери, 1191

Первым, что он услышал, был шум, похожий на шелест листьев по сухой земле. Аббат поднял взгляд от пергамента, который изучал. Это был список смет, стоимости восстановления. Прислушавшись внимательнее, он услышал не шорох листьев, а голоса. Он был рад отвлечься от своего дела. Он встал и открыл окно гостиной. Стоял пасмурный день середины осени. Воздух был неподвижен.
Монахи, миряне и простые рабочие собирались на лужайке в нескольких десятках ярдов от окна на втором этаже аббата. Они толпились вокруг похожего на шатёр сооружения из драпировочных занавесок, напирали с такой силой, что вся конструкция задрожала, словно вот-вот рухнет. Аббата удивило не то, что рабочие или даже миряне бежали к этому месту – очевидно, что-то было обнаружено за грязно-белыми занавесками, и слух быстро распространился, – а то, что его собратья-бенедиктинцы в чёрных одеждах тоже двигались с такой недостойной скоростью. Что бы это ни было, оно должно было быть чем-то значительным. Почти помимо своей воли аббат почувствовал дрожь волнения.
Анри де Сюлли запер окно. Он неторопливо направился к двери своей комнаты. Вокруг никого не было, но не следовало выдавать своего волнения, даже самому себе. Не успел он дойти, как раздался удар, и дверь с грохотом распахнулась. В дверях стоял брат Джеффри, его капеллан и секретарь.
Мужчина запыхался. Он был не так стар, чтобы несколько ступенек могли его утомить. Он вцепился в дверной косяк с выражением лица, близким к помешательству. Генри де Сюлли улыбнулся и сделал успокаивающий жест. Он подождал, пока Джеффри придёт в себя, но тот был слишком нетерпелив. Его секретарь-капеллан успел лишь сказать:

- Они нашли… нашли…, - но тут его одолел приступ икоты.
- Всё в порядке, Джеффри. Успокойся. Что бы они ни нашли, я сам всё узнаю, — сказал де Сюлли.
Капеллан подвинулся, чтобы пропустить своего настоятеля, и последовал за ним по каменным ступеням в вестибюль. Аббат двигался не спеша, хотя ему это стоило усилий. Через плечо он услышал, как монах заикается:

- Это… это… это…
- Да? — спросил де Сюлли, останавливаясь у подножия лестницы. - Это… что?
- Необычайно, — сумел выдавить из себя Джеффри. - Увидите.

Аббат и его капеллан вышли на открытое пространство. Толпа вокруг шатра постоянно росла: монахи и рабочие прибывали со всех сторон. Они двигались бегом или быстрым шагом. «Такого оживления здесь не могло быть, – подумал Генри де Сюлли, – со времен большого пожара, случившегося несколько лет назад, уничтожившего старую церковь и большую часть аббатства ещё до его прибытия в Гластонбери». При этой мысли он взглянул на часовню Богоматери, которая стояла, свежая и прекрасная, рядом с местом, где стояла первоначальная церковь. Он никогда не видел старую церковь, но ему часто рассказывали об этом простом строении из соломы и глины, которому много веков, и которое за считанные минуты превратилось в пепел.
Аббат де Сюлли и брат Джеффри подошли ближе к сооружению, похожему на шатер. Расположенное между двумя каменными колоннами, оно состояло из выцветших белых покрывал, перекинутых через перекладины, поддерживаемые деревянными стойками. Площадь шатра составляла несколько квадратных ярдов. Палатка, возможно, и была примитивной, но её было достаточно, чтобы хоть как-то защитить от непогоды и обеспечить некоторую приватность происходящему внутри.
Никто не заметил приближения аббата или его капеллана. Вместо этого монахи и миряне толкались, чтобы приблизиться к месту, где были отдернуты шторы, чтобы рабочие могли проходить мимо куч земли и щебня. Гул вопросов и восклицаний был подобен жужжанию пчёл.
Генри де Сюлли остановился. Джеффри несколько раз хлопнул в ладоши, и, когда собравшиеся поняли, что пришёл аббат, постепенно наступила тишина. Они расступились, оставив проход ко входу в «палатку». На первый взгляд было трудно понять, что вызвало такое волнение. Четверо мужчин стояли на коленях или сидели на корточках у входа. На земле между ними лежало несколько каменных осколков. Двое из них были рабочими, их можно было узнать по шапкам и грубой одежде. Их лица были покрыты грязью и потом. Двое других мужчин были монахами: брат Фредерик, ризничий аббатства, и брат Оуэн, келарь.
Брат Фредерик взглянул на де Сюлли и, с усилием, поднялся на ноги. На его лице отражалась та же смесь смущения и волнения, которую настоятель видел на лице своего капеллана. Ризничий отряхнул грязь с колен рясы и подошёл к Генри.
- Я знал, что это то самое место! — сказал он.
- Вы сделали открытие?
- На глубине шести или семи футов мы обнаружили… вернее, они обнаружили… идите и посмотрите. -
Забывшись, брат Фредерик, словно ребёнок, дёрнул аббата за рукав. Генри де Сюлли подошёл и посмотрел на обломки камней. Келарь Оуэн встал. Как и Фредерик, он поднялся с трудом, хотя больше из-за своего роста, чем из-за стареющих суставов. В его глазах мелькнуло странное, пустое выражение. Двое рабочих остались стоять на коленях, но переместились, чтобы Генри лучше видел.

Первое, что увидел аббат Гластонбери, была каменная плита. Она напоминала большой кусок мостовой, если не считать выемки в форме неправильного креста. По краям выемки виднелись ржавые железные полосы. Другой предмет был вовсе не каменным, а свинцовым. Это был сам крест, небольшой, примерно фут длиной. На стороне, обращённой к нему, были беспорядочно выгравированы буквы. Он наклонился. Освещение было скудным из-за пасмурного дня и тени от палатки, но Генри де Сюлли смог разобрать несколько латинских слов, несмотря на грязь и песок, въевшиеся в заглавные буквы. Одно слово он смог прочитать особенно хорошо – имя, написанное латинским шрифтом. Генри почувствовал, как сильно забилось его сердце.
Его капеллан был прав. Это было нечто необычное. Он оглядел круг монахов, стоявших на почтительном расстоянии. Он улыбнулся, но никому конкретно. В улыбке аббата, безрадостной и даже угрожающей из-за его довольно острых зубов, было что-то сбивающее с толку. Он вздрогнул, услышав рядом внезапное ворчание. Это был Оуэн, келарь. Погружённый в свой собственный мир, он до сих пор молчал.
- Вы здоровы, брат Оуэн? — спросил аббат.
Оуэн, казалось, встряхнулся, прежде чем сказать:

- Крест был прикреплён к нижней стороне камня этими скобами, верно, Майкл?
Один из рабочих поднял своё грязное лицо и указал на ржавые железные обручи.
- Крест упал, сэр, — сказал он, обращаясь к аббату. - Когда мы подняли камень, крест упал.
- Есть ли там что-нибудь ещё?
- Не знаю, сэр. Мы прекратили копать. Мы решили, что лучше сообщить о том, что нашли.
Другой рабочий энергично закивал, выражая согласие.
- Очень хорошо. Хватит копать сегодня. Вы уже достаточно сделали. Пусть двое ваших товарищей останутся здесь и посторожат. Отнесите камень и крест в Зал.
- Они грязные, сэр. Может, их почистить?
- Это неважно. Принесите их немедленно.
Генри де Сюлли отвернулся от импровизированной палатки. Он двинулся своим обычным размеренным шагом, с невозмутимым выражением лица. Жестом он пригласил ризничего, келаря и Джеффри следовать за собой. Ему нужно было время, чтобы обдумать последствия этой находки.
Но если он надеялся сохранить в тайне основную часть открытия, было слишком поздно. Когда аббат Гластонбери направился к своим покоям, тишина, воцарившаяся во время осмотра креста, была нарушена новым всплеском вопросов и шепотом среди монахов и мирян.

Одно слово выделялось из общего шума. Это было имя. Не на латыни, как было выгравировано на кресте, а на английском.
- Чьё это? Кто это?
- Артур, — послышалось в толпе. -Король Артур.
Час спустя Генрих де Сюлли, Оуэн, Джеффри и Фредерик смотрели на крест. Он лежал на столе в гостиной аббата, накрытом скатертью. Но, конечно же, крест был несравненно ценнее, чем просто столешница.
Он имел форму большого ключа, с покатой головкой, короткими перекладинами и квадратным срезом на конце. Буквы были написаны довольно грубо, почти заполнив всё свободное пространство. Фредерик, ризничий, переписал их дрожащими от волнения жилистыми руками, но каждый из монахов уже запечатлел в памяти надпись, словно сам изготовитель крестов начертал её: HIC IACET SEPULTUS INCLITUS REX ARTURIUS IN INSULA AVALONIA.
- Здесь, на острове Авалон, покоится прославленный король Артур. - Произнёс келарь Оуэн, в его певучем голосе слышалось благоговение, когда он, по крайней мере в шестой раз, повторил английское значение слов. Несмотря на своё превосходство и кажущуюся мудрость, четверо мужчин уже несколько минут лишь качали головами и молча разглядывали крест. Они с недоверием обводили буквы пальцами. Затем отступили назад, любуясь предметом.
Одной из особенностей было то, что крест был прижат к камню лицевой стороной.
- Почему? — размышлял аббат.

- Возможно, тем, кто хоронил Артура, нужно было сохранить его могилу в тайне, – сказал его капеллан-секретарь Джеффри. - Враги разграбили бы место его упокоения, если бы нашли его, поэтому каменная плита была использована, чтобы скрыть лицо креста. Это также объясняет небольшой размер креста. У великого вождя должна быть прекрасная могила, но Артур был похоронен почти тайно.
- Напомните мне, брат Фредерик, – сказал аббат, – почему вы приказали людям копать именно в этом месте.
Он прекрасно знал, почему, но счёл необходимым вкратце изложить события, чтобы придать истории определённый порядок. Самым очевидным, к кому следовало обратиться, был ризничий, заведовавший библиотекой аббатства. Он был пожилым, худощавым человеком, но, если не считать некоторой скованности в суставах, обладал выносливостью и памятью человека на двадцать лет моложе.

- Как вам известно, отец, сам покойный король Генрих передал вашему предшественнику историю о захоронении Артура и его королевы Гвиневры в Гластонбери.
- И всё же Роберт Винчестерский не попытался найти место захоронения, несмотря на королевские указания?

- Это были не указания, отец, а… басня, рассказанная Генриху много лет назад бардом из Бретани.
- Бардом из Уэльса, — поправил Оуэн.
- Это неважно, — сказал де Сюлли, улыбаясь своей безрадостной улыбкой. - Продолжай, Фредерик.

- По словам аббата Роберта, король Генрих мало что мог вспомнить, кроме того, что тело, по слухам, захоронено между двумя пирамидами возле Старой церкви. Последний аббат не был склонен к дальнейшему расследованию. Роберт называл это «басней».
- Но это не басня, — сказал Оуэн, проводя рукой по поверхности креста.
- Мы не искали гробницу раньше, потому что намёки покойного короля были туманными. Только когда вы приехали в Гластонбери, отец, и сказали нам начать поиски…
- У короля здесь есть свои интересы, — сказал де Сюлли. - Я имею в виду нашего нынешнего короля. Он считает, что останки его знаменитого предка следует захоронить более подобающим образом… если их удастся найти. Я последовал его примеру.
Остальные на мгновение замолчали, несомненно, размышляя о том, что де Сюлли происходил из знатной семьи с очень хорошими связями. Сам король Ричард недавно посвятил де Сюлли в аббаты Гластонбери.
- Брат Фредерик считал, что «пирамиды» из старой легенды могут быть обелисками, остатками древних памятных крестов снаружи, — сказал Джеффри. - Именно он распорядился начать раскопки точно посередине между ними.
- Вот именно, — сказал Фредерик, не скрывая своего удовольствия.
- Если это действительно крест Артура, то почему он зарыт так глубоко? — спросил аббат.
- Во времена Святого Дунстана у нас не хватало места для захоронений, — сказал Фредерик. - Дунстан приказал насыпать старое кладбище слоями свежей земли. Возможно, камень и крест были захоронены тогда же.
Ризничий говорил так, словно видел, как Дунстан отдал свой приказ несколько лет назад, хотя святой аббат Гластонбери был мёртв уже более двух веков.
Значит, Артур или его останки, а возможно, и останки его королевы, должны быть зарыты ещё глубже, на том же участке земли?
- Не верю, — сказал брат Оуэн. - Не думаю, что его найдут.
Остальные трое с удивлением посмотрели на келаря. Оуэн, человек добродушный и общительный, как и все келари, редко высказывался так прямо. Аббат ждал, пока он объяснит. Оуэн выглядел обеспокоенным. Он взглянул в окно на сгущающуюся темноту.

- Есть история, что Артур не умер, а просто спит… – наконец проговорил он.

УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ШЕСТОЙ - ОКОНЧАНИЕ

 

V

Шива проснулся и обнаружил, что лежит на деревянном полу со связанными за спиной руками. Левое плечо сильно болело. Он почувствовал, что его тело слегка покачивается взад и вперед. По полу раздался электронный гул. Он был в поезде.

Превозмогая боль, он попытался сесть. Нога в ботинке уперлась ему в грудь и оттолкнула назад.
- Пусть встанет. - Это был голос Парвати.

Сильные руки подняли его на сиденье. Он чуть не закричал от боли в плече. Он потряс головой, пытаясь прочистить её. Он находился в маленьком железнодорожном вагоне, пустом, если не считать его, двух мужчин из ресторана и Парвати, сидевшей напротив. Он выглянул в окно. Великолепная горная местность, вспаханное поле и оливковые рощи за поездом. Где-то вдали, у подножия гор, он видел людей, работающих: расчищающих квадраты земли, укладывающих новую почву, создающих поля.

Теперь на обоих мужчинах были кресты, а их замысловатые прически были расчёсаны, оставив лишь торчащие пряди волос, похожие на пугала. Он впервые как следует рассмотрел их лица. В чертах их лица и пронзительно-голубых глазах было сходство, которое Шива не заметил; он понял, что они, вероятно, братья. Он повернулся к Парвати. Теперь на ней было уверенное выражение, в глазах – ярость. Словно другой человек вселился в её тело. Она была очень хорошей актрисой.

- Тебя было легко поймать, – сказала она. Её голос был другим: дикция медленная, холодная и чёткая.

- Куда ты меня везёшь? – Голос Шивы прозвучал как хрип, и он понял, что его мучает неистовая жажда. Плечо пульсировало. Должно быть, они что-то скрутили, когда тащили его, пока он был без сознания.

- На дно Южного острова, – ответила Парвати. - Встретиться с Лидером.

- Твоего друга ждёт сюрприз, не так ли? — спросил молодой человек, и оба рассмеялись. Парвати бросила на них раздражённый взгляд.

- Это серьёзно, — сказала она. - Мы должны выяснить, что ему известно.

Шива оглядел поезд. Судя по скорости, с которой он поднимался по очень крутому склону, он догадался, что вагон всего один.

- У тебя есть свой поезд? — спросил он.

- Есть, — ответила Парвати. - Частная компания, которой управляют наши подставные лица, контролирует все железные дороги на юго-западе. А эту мы построили для себя, на самом дальнем западе, куда никто не ездит. Наш Лидер — великий стратег, — добавила она своим новым, назидательным тоном.

- На этом поезде мы возим учёных. - У темноволосого молодого человека был вид человека, которому нравится рассказывать секреты.

- Учёные, которых ты заставила сюда эмигрировать? Куда ты их везёшь?

- Туда же, куда и тебя. Увидишь.

- Что произойдёт, когда мы доберёмся до этого таинственного места? - Никто не ответил. Шива сглотнул.

- Можно воды?

- Мы будем там через час, — сказала Парвати. - Тогда и выпьешь.

Поезд грохотал дальше, двигатель гудел. Он замедлял ход по мере того, как поднимался всё выше в крутые горы. Вдали Шива увидел людей, трудящихся, словно муравьи, над чем-то, похожим на новый гидроэнергетический проект. Потом людей больше не стало, только голые, невероятно крутые склоны гор, вздымающиеся высоко в голубое небо.

Шива, должно быть, всё ещё был не в себе после зелья, которое ему дали, чтобы он заснул. Его резко разбудила остановка поезда, лязгающая и трясущаяся. Жажда была невыносимой. Его подняли на ноги, и он громко закричал от боли в плече. Два брата провели его по вагону и вывели за дверь. Он увидел, что было снаружи, и у него отвисла челюсть. Двое мужчин позволили ему постоять и посмотреть. Парвати стояла рядом с ними, скрестив руки на груди, с сардонической улыбкой на лице.

Они стояли среди кустарника, на краю огромной скалы, обрывающейся, возможно, на тысячу футов к неподвижной синей воде. Они находились у подножия длинного фьорда, по обе стороны которого из воды отвесно поднимались огромные горы, некоторые из которых были гораздо выше скалы, на которой они стояли. Вершины отражались в воде. Фьорд был, наверное, две мили в ширину, тянулся по прямой линии к далёкой синей линии океана. Почти отвесные склоны гор были почти голыми, кое-где по уступам цеплялся бурый кустарник.

Шива видел Милфорд-Саунд в документальных фильмах – пейзаж, образованный века назад гигантскими ледниками. В былые времена он был местом паломничества туристов. Шива помнил, что это было во Фьордленде, где, по словам Парвати, земля слишком крутая для обработки. Когда-то Милфорд-Саунд был влажным местом, где растительность цеплялась за скалы, но теперь он был голым, воздух жаркий и сухой.

Тут и там в скалах виднелись расщелины, круглые углубления, прорезанные в склонах холмов древним льдом, недоступные, кроме как по воде. На краю одной из них Шива увидел небольшой комплекс деревянных построек, некоторые из которых были маленькими хижинами, а другие размером со склады. На воде был построен большой деревянный пирс. В конце пирса лежало огромное, полузатопленное темно-серое металлическое сооружение длиной в триста-четыреста футов. Оно имело форму сигары: выступающая башня спереди и плавник сзади. Подводная лодка.

Один из братьев сунул руку в карман и вытащил большой армейский нож. Шива на мгновение подумал, что его сейчас убьют, но мужчина заглянул ему за спину и перерезал путы. Шива облегчённо вздохнул и осторожно вытянул руки перед собой. Его плечо пульсировало.
- Нам предстоит немного пройти, — сказала Парвати. — Подъём крутой. Тебе понадобятся руки, чтобы балансировать. Не думай бежать — некуда.

Но Шива смотрел на кольцо на правой руке, где внутри золотой оправы диск порозовел и начал темнеть, приближаясь к красному. Он посмотрел на Парвати.

- Это место радиационно, — сказал он.

- Знаю, — просто ответила она. — Неважно.

Они спустились по крутой узкой тропинке, чуть больше уступа. Один из братьев шёл позади Шивы, а другой – впереди, за Парвати. Им нужно было держаться за почти отвесную скалу слева. Справа был обрыв к спокойной воде в сотнях футов внизу. С моря поднимался тёплый ветерок, от которого грязный пиджак Шивы развевался на груди. Остальные трое были в рубашках.

Пара коренастых серых попугаев наблюдала за ними с небольшого уступа наверху. Когда они приблизились, птицы взлетели и кружили вокруг них, опасно близко, демонстрируя ярко окрашенную нижнюю часть своих крыльев.

- Сними куртку! – приказал человек позади Шивы. - Их привлекает движение.

Шива снял куртку и бросил её со скалы. Куртка, по спирали, спускалась к морю, и две птицы, громко крича, полетели вслед за странным предметом.

- Проклятые твари! — лицо Парвати было гневным. Она оглянулась на него. - Это пара кеа.

Они ковыляли дальше, медленно спускаясь.

- Какая тут глубина? — спросил Шива человека перед собой.

- Пара тысяч футов, — ответил он через плечо.

Теперь Шива мог лучше разглядеть подводную лодку. Люди забирались в неё и выходили из неё; группа изучала большую карту, разложенную на ящиках на причале рядом с ней. На причале стояла куча маленьких торпед. Группа мужчин, похоже, разбирала их, вынимая детонаторы. Он увидел название, написанное большими белыми буквами вдоль корпуса, обращённого к берегу: «Патриот». Рядом с ним красовался небольшой флаг Великобритании. Теперь он понял, что это за судно: одна из атомных подводных лодок прошлого века, исчезнувших во время извержений гидрата метана. Предположительно, несколько из них лежали на дне океана. Он снова взглянул на своё кольцо: светло-красное; возможно, не смертельная, но опасная доза.

Они дошли до конца тропы и пошли к причалу. Шива увидел, как вокруг летает ещё больше кеа, люди кричат ​​и машут им, чтобы они убирались. Один из них стоял на ближайшем столбе, перебирая мотки верёвки, обмотанной вокруг его верхушки. Он выглядел худым и голодным, с растрепанным оперением. Вероятно, умирал от радиационного отравления.

Они остановились возле кучи торпед. Мужчины, изучавшие карту, и остальные на причале с любопытством смотрели на небольшую группу. Впереди маячила гигантская подводная лодка. Один из братьев сказал:

- Я принесу воды, - и ушёл.

Кеа приземлился на кучу бомб, и один из мужчин в белом сердито крикнул и замахал руками, пока птица не взлетела.

- Их нужно пристрелить, — сказала Парвати.

- Нельзя рисковать, пока бомбы открыты», — сказал оставшийся брат.

- Сколько времени осталось до того, как мы умрём от радиационного отравления? — прямо спросил Шива Парвати.

- Долго. Лидер расскажет тебе больше. Возможно, ты даже поймёшь, хотя я сомневаюсь. - Она сердито усмехнулась.

Мужчина принёс бутылки с водой и передал их по кругу. Шива так хотел пить, что ему было больно. Допив, он снова посмотрел на Парвати.

- Кто меня предал? — спросил он.

УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ШЕСТОЙ - ПРОДОЛЖЕНИЕ 3

 

IV

Родригес сидел за своим большим столом, обдумывая слова Шивы, сцепив пальцы и полуприкрыв глаза. На карте за его головой длинные, глубокие заливы фьордов врезались в западное побережье Южного острова.

Он поднял взгляд.

- Я отправлю сообщение непосредственно комиссару Уильямсу. И я проверю протоколы безопасности здесь. Но ни Европейская комиссия, ни посольство никогда не подпустят сторонника «Сияющего света» к секретному посту.

- Кто-то мог примкнуть к церкви после того, как поступил на работу в посольство, сэр. Вы сами говорили, сэр, что иногда они скрывают своё членство.

- Мы проводим тщательную проверку, когда речь идёт о конфиденциальных материалах.- Он посмотрел на Шиву. - Конечно, это мог быть настоящий несчастный случай.

- Что говорит полиция?

- Водителя не нашли. И никто не запомнил номера. Но если это был настоящий несчастный случай, у водителя есть все основания молчать. - Он лишится лицензии, может даже оказаться сортировщиком мусора в тюрьме.

- Это выглядит слишком изящно. Она спасает меня, и таким образом создаёт связь, заставляет меня доверять ей. И она посмотрела на часы прямо перед тем, как мы вышли из кафе. Она довольно внезапно попросила отпустить её. Сказала, что чувствует себя виноватой, что пришла, её церковь не одобрит.

- Если в разведку внедрились, у нас серьёзная проблема. Но я пока не уверен, что это так. - Родригес на мгновение задумался. - Вам нужен сопровождающий, кто-то, кто будет вас незаметно прикрывать?

- Нет, спасибо. Если они такие умные, как кажутся, они точно заметят. Это будет конец моей маскировке.
- Ради своего же блага не будьте слишком смелым. Или нашего.

- Я позабочусь, сэр. Следующая встреча должна быть достаточно безопасной. Она в общественном ресторане.

Родригес кивнул. Он повернулся в кресле и посмотрел в окно. В заливе большой корабль поднимал на борт большую сеть, полную беловатого материала. Чайки кружили и кричали.

- Они выкапывают свалку из старого города, — сказал Родригес. - Органический материал для искусственных почв. Как мы выживаем, человечество, как мы боремся с вымиранием. - Как вы думаете, у нас получится?

- Мы прошли долгий путь за последние пятьдесят лет, — ответил Шива, вторя комиссару Уильямсу.

- Но никто не знает, когда температура перестанет расти. Под водой атомные электростанции. Население растёт, а почвы всё ещё недостаточно. - Родригес грустно улыбнулся. - Простите меня, я испанец, у нас есть фаталистическая жилка. Но да, всё налаживается, и я молюсь, чтобы так продолжалось и дальше. - Он посмотрел на Шиву. - Не волнуйся, Шива, я не последователь Сияющего Света, а просто довольно озадаченный католик. И мы сторонимся политики с тех пор, как Рим был заброшен.

Шива провёл воскресенье, работая в посольстве, отвечая на письма министра культуры, что было частью его работы под прикрытием. Квота на авиаперелёты для культурного обмена была крошечной, и ему приходилось обрабатывать заявки на отправку актёров, учёных и музыкантов, исполняющих пьесы Шекспира. Тасманийцы всё ещё наслаждались своим британским наследием, более чем когда-либо в эту эпоху, одержимую историей. Он вышел в шесть, чтобы вернуться домой при свете дня. Он шёл осторожно, опасаясь погони, но никого не было.

Свернув на улицу рядом со своим домом, он услышал голоса из длинного, низкого кирпичного здания на углу. Над дверью висела большая вывеска – чёрные буквы на белом: «ЦЕРКОВЬ СИЯЮЩЕГО СВЕТА». В дверях стоял юноша лет восемнадцати, аккуратный, в рубашке и брюках. Он улыбнулся и кивнул Шиве. Повинуясь внезапному порыву, Шива повернулся и вошёл.

Внутри был скромно украшенный зал. По стенам висели плакаты: стилизованные изображения Иисуса с нимбом вокруг головы, творящего чудеса. На одном из плакатов была изображена тёмная, потрёпанная книга. Под ней крупными буквами было написано: «ЧЁРНАЯ КНИГА, УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА».

Зал был полон людей: аккуратно одетые мужчины и женщины всех возрастов сидели в рядах на брезентовых стульях. Прически были аккуратными, без украшений. Почти у всех были кресты. Они говорили тихими голосами, поглядывая на большую пустую платформу, где стояли три стула.

Мальчик, стоявший у двери, вошёл следом за Шивой. Он был высоким и худым, с лицом, усеянным прыщами. Шива быстро огляделся, гадая, не здесь ли Парвати, но не увидел её. Он подумал: «Это безрассудно; мне не следовало сюда заходить».

- Вы впервые, сэр? — мальчик говорил с ярко выраженным новозеландским акцентом. - Почему бы вам не сесть вон там? - Он указал на два пустых стула в конце ряда. - Кстати, меня зовут Майкл.

- Питер. - Фальшивое имя тут же пришло ему в голову. Он помедлил, а затем занял последнее место в ряду. Майкл сел рядом с ним. Он понял, что всё это было запланировано; мальчика поставили у двери, чтобы ободрять новичков. На полу у ног Шивы лежала Библия. Он поднял её. После Откровения, в конце, была напечатана Чёрная Книга:

Пятьсот тридцать лет, затем Бог вернётся,

чтобы спасти Его избранных, 

как только грешные будут очищены…

УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ШЕСТОЙ - ПРОДОЛЖЕНИЕ 2

 III

Старый город Данидин лежал под волнами, а на холмах позади него вырос новый город. Большая часть горного Южного острова Новой Зеландии сохранилась, хотя Кентерберийские равнины исчезли. Когда автобус из аэропорта въехал в город, Шива увидел ряды красочных домов с искусными резными деревянными фасадами. Его поразили сады, полные роз, огненных деревьев и тщательно выращенных пальм. В Европе садов было мало, только бесконечные огороды. Но Тасмановы острова были богатейшей страной в мире, с обилием гидроэлектроэнергии, обширными горными землями, потенциально плодородными, но никогда не возделываемыми, и однородным, высокообразованным населением. Наблюдая за здоровыми на вид людьми, многие из которых были одеты в рубашки вместо пальто и курток, а их длинные волосы часто были заплетены в замысловатые косички, Шива задавался вопросом, как такой народ мог в таком большом количестве обратиться к такой организации, как «Движение сияющего света».

Автобус высадил его в центре города, недалеко от посольства. Данидин был построен вокруг большой восьмиугольной кольцевой развязки под названием Октагон, реконструкция той, что существовала в старом городе, и Шива выбрал улицу Джордж-стрит. Новый город воссоздал планировку старого, точно так же, как первые шотландские колонисты три столетия назад назвали улицы в честь улиц Эдинбурга. Был полдень, но жара была терпимой. Прохладный ветерок дул с моря, поднимая пыль. В Англии в это время дня люди, разгоряченные и потные, искали бы хоть малейшей тени, но здесь они прогуливались на солнце, расслабленные. Шива отнёс свой багаж в посольство, которое стояло на улице с четырёхэтажными деревянными официальными зданиями, возвышаясь над одно- и двухэтажными домами на соседних улицах. Дверной косяк был украшен искусной резьбой, которая, по мнению Шивы, была маорийской: замысловатые узоры окружали гримасничающие лица.

Его проводили в комнату на третьем этаже, просторную комнату с окнами во всю стену, выходящими на море, усеянное маленькими островками. Сотрудник посольской разведки был щеголем лет сорока, безупречно одетым в тёмный костюм и белую рубашку с высоким воротником. На нём были чёрные кожаные туфли, начищенные до блеска. Шива знал, что его зовут Родригес. Он встал из-за большого стола, где аккуратными стопками лежали бумаги, и пожал Шиве руку сухим и крепким пожатием. На стене позади него висела карта Тасмановых островов; Тасмания и Южный остров Новой Зеландии мало изменились со своей прежней береговой линии, за исключением того, что Северный остров теперь был разделён на две части. Над Тасманией, на краю карты, виднелся уголок Австралии – бесконечная пустыня, окрашенная в оранжевый цвет на фоне зелёного оттенка Тасмановых островов.

Родригес налил Шиве стакан фруктового сока и пригласил его сесть.

- Вы выглядите усталым, – сказал он с сильным испанским акцентом. Его собственные глаза выглядели обманчиво сонными.

- Да, сэр. Моё тело думает, что сейчас глубокая ночь.

- Перелёт — неестественный способ передвижения. Мне хватило одного раза. - Родригес улыбнулся, обнажив белые зубы. - У нас есть для вас небольшой домик в нескольких кварталах отсюда. Скоро сможете немного отдохнуть.

Шива заметил, что, хотя тон Родригеса был официальным, он не использовал отрывистую речь официальных лиц дома. Было ли это просто английское жеманство? Он никогда не был за границей, поэтому не знал.

Родригес улыбнулся ему.

- Итак, каково ваше первое впечатление о Данидине?

- Он кажется процветающим, все выглядят сытыми. У них есть место для садов.

Собеседник кивнул.

- По сравнению с большинством мест прошлого века им очень повезло. К тому времени, как наступили великие наводнения, большинство австралийцев покинули континент; дождей там не было уже тридцать лет. Те, кто остался, отправились в Тасманию или сюда. Там были обычные лагеря беженцев, голод и болезни. Но сейчас население достигло восьми миллионов – впечатляет, учитывая, что в Европе меньше тридцати миллионов.

- Точно.

- Они сажали повсюду, кроме высоких вершин и западных фьордов. Они добились большого успеха. Конечно, этому способствовала изолированность островов. И у них был флот. Они использовали лодки беженцев, прибывавших из Индонезии. - В голосе Родригеса послышалась горечь. Возможно, он вспоминал, как Испания превратилась в пустыню, войны мигрантов в Пиренеях.

- Удивительно здорово, – заметил Шива.

- Вода вокруг островов холодная. Десять лет назад сюда ещё дрейфовали айсберги из Антарктиды. Со временем станет теплее. - Он наклонился вперёд и улыбнулся, глаза его больше не были сонные. - Вы договорились о встрече с этой женщиной?

- Завтра.

- Хорошо. Выспитесь до этого. И будьте осторожны. «Сияющий Свет»— хитрые люди. У них три лица. С одной стороны, церковные службы и евангелизация, с другой — политика, давление в пользу религиозных законов. Но третье лицо — скрытое. Они очень хорошо умеют внедряться в ключевые точки государственных и частных учреждений, скрывая свои пристрастия. На государственной службе их полно.

- Я понимаю, что они уже не так сильны, как раньше. Политически.

- Нет. Несколько лет назад здесь было движение за приватизацию некоторых государственных служб, таких как железные дороги и водоснабжение. Люди хотели легко нажиться на объектах, на воссоздание которых правительству потребовалось пятьдесят лет. Люди из «Сияющего света» подхватили эту идею; их программа возвращения к библейской морали не очень удалась, но лидерство в кампании по приватизации принесло им голоса избирателей. На какое-то время.

- Только на время?

- Да. Они приватизировали железные дороги, и это была катастрофа. Никакой координации, цены заоблачные. Виноваты были люди из «Сияющего света». - Он сделал паузу. - Компании, которыми они управляют, всё ещё владеют несколькими железнодорожными линиями. Получают неплохую прибыль. Линии тянутся повсюду в горы, по мере того как люди их заселяют.

- Мне сказали, что их лидер — затворник.

- Ах да. Доктор Брэндон Смит. - Родригес покачал головой. - У них есть убежище где-то в горах на юго-западе. Они купили там много земли, и посторонних туда не пускают. Смит исчезает на несколько месяцев, а затем появляется в самый разгар какой-то евангелизационной кампании. Кажется, он всё реже появляется в последнее время, но всё ещё время от времени появляется, стоя на ящике в центре города. Обещает всем спасение, если они присоединятся к Церкви, и вечный огонь, если нет.

- Вы его когда-нибудь видели?

- Однажды, здесь, в Данидине. Он очень грязный и оборванный, похож на ветхозаветного пророка. Но он всем управляет из-за кулис. Раньше он был школьным учителем, пока Бог не сказал ему, что ему суждено стать великим пророком.

- Почему они добились здесь такого успеха? Их несколько на севере, но они — посмешище, маленькая секта.

Родригес пожал плечами.

- Возможно, люди здесь чувствуют вину за достигнутый успех и процветание, считают, что это не может или не должно длиться вечно. - Он наклонился вперёд. - Какова бы ни была причина, люди из «Сияющего Света» чувствуют себя особенными, избранными. Это всегда делает людей опасными. И мы видели по краже книги, насколько они безжалостны. А эта Парвати Карам… - Родригес поморщился, - … «Сияющий Свет» считает, что женщины должны быть подчинены, сидеть дома. Чтобы достичь положения, когда ей доверили такое задание, как кража этой книги, Парвати Карам должна была быть очень хороша. - Он поднял брови. - Будьте осторожны, инспектор Мурти.

УТРАЧЕННЫЕ ПРОРОЧЕСТВА: АКТ ШЕСТОЙ - ПРОДОЛЖЕНИЕ

 II

Неделю спустя Шива отправился в пригород Уиттон. Он ушёл рано утром, одетый в строгий хлопковый костюм и рубашку с воротником-стойкой. Владельцы магазинов распахивали ставни, а главные магистрали заполнялись велосипедами, лошадьми, повозками и электромобилями богачей. Бирмингем, с населением в четверть миллиона человек, расположенный высоко над уровнем моря, был одним из немногих городов с большим населением, оставшихся в мире. Он был выбран новой столицей Европейского Союза вместо Берлина, который теперь был прибрежным городом, всё ещё находящимся под угрозой повышения уровня моря.

Несмотря на то, что Великобритания сократилась до группы островов, вдвое меньших от первоначального размера, дела у неё шли лучше, чем у большинства стран. У неё было много плодородных земель, и только шотландские и валлийские горы требовали серьёзного улучшения почвы. Британии не нужны были отважные отряды, которые, преодолевая раскалённые пустыни, грабили свалки старых городов в поисках органических отходов для создания искусственных почв. Островной статус Британии также защитил её от самых жестоких войн с мигрантами.

Шива остановился у придорожной палатки, чтобы купить кокос. Загорелый юноша ловко срезал верхушку своим мачете. Шива с благодарностью выпил прохладное молоко, ведь после часа ходьбы по пыльной дороге у него пересохло в горле. Он направился в Уиттон, район старых террас, примыкающих друг к другу, с окнами, выходящими на юг, которые теперь были преобразованы в солнечные батареи. В центре находилось небольшое озеро, которое собирало воду из реки Ли, разливающейся во время муссонов. В это время года уровень воды был низким, и ряды дымоходов затопленных домов выглядывали на поверхность. Дети плавали в коричневой воде, перекликаясь с бирманским акцентом.

Вокруг озера построили новые жилища, и Шива направился к одному из самых больших, двухэтажному, с толстыми стенами и рамами солнечных панелей, выкрашенными в ярко-синий цвет. На стене у двери была прибита табличка: ГОСТЕВОЙ ДОМ. СВОБОДНЫЕ МЕСТА. Он постучал в дверь, и маленький терьер начал неистово лаять. Дверь открыла крупная седовласая дама. На ней было бесформенное жёлтое платье, пропитанное потом под мышками.

- Доброе утро. - Женщина выглядела напряжённой и встревоженной. - Джек-рассел-терьер подбежал к ней сзади, сердито лая. - Сидеть, — рявкнула женщина. Собака послушалась. Шива уставился на неё; домашние животные были редкой роскошью.

- Миссис Экерли? - Он одарил её своей самой обаятельной улыбкой. - Меня зовут инспектор Мурти. Можно задать несколько вопросов?

Её широкие плечи поникли.

- Входите, Сэм, уходи! - Собака послушно ушла. - Полагаю, это из-за той женщины, — тяжело произнесла миссис Экерли.

- Боюсь, что да. Вероятно вам надоели вопросы о ней.

- У меня было три офицера в разные дни, которые задавали мне одни и те же вопросы. Они не сказали мне, что она сделала.

- В следующий раз, обещаю. - Он снова улыбнулся ей.

Она вздохнула и провела его в гостиную, где парусиновые кресла окружали старый деревянный журнальный столик. Ставни были открыты, большие окна открывали прекрасный вид на озеро. На компьютере был включен документальный фильм об Антарктиде. Реки шириной в пять миль с грохотом проносились сквозь каменный ландшафт, гладкий, как стекло, после исчезновения ледников. Миссис Экерли согнулась и убавила звук.

- Лучше сядьте, — сказала она.

Шива посмотрел на экран.

- Посмотрите на эти реки. Мы все ещё тонем.

- Нет, ледяной покров почти растаял. Море не может подняться ещё сильнее.

- Так нам говорят политики, — мрачно ответила она. Она снова вздохнула. - Пожалуйста, спрашивайте, чего хотите. Гости на работе. Я не хочу, чтобы они вернулись и снова обнаружили здесь полицию.

- Я думал, они будут на улице в это время суток. Поэтому я и пришёл сейчас. Вы принимаете в основном бизнесменов и чиновников, приезжающих в город, не так ли? Хороший дом, прекрасный вид.

Она не успокоилась.

- Не слишком ли вы молоды для полицейского инспектора? — спросила она.

- Тридцать шесть. Старше, чем выгляжу. Не хочу вас утруждать, снова повторяя всё это. Я просто хотел узнать, что вы о ней думаете, о мисс Карам? Как о гостье. Как о человеке. Что говорит ваша проницательность.

Пожилая женщина, казалось, немного успокоилась.

- Она показалась мне довольно милой, когда приехала. Очень вежливой. Но замкнутой. Не общалась с другими гостями.

- Значит, замкнутой?

- Гости имеют право на уединение. Хотя мне бы хотелось с ней поговорить, — с сожалением добавила она. - Она приехав издалека, я хотела спросить, каковы Тасмановы острова. Каково это – летать, глядя сверху на все эти мёртвые места. Но я чувствовала, что она этого не хочет. - Она пожала плечами. На экране мужчина в джерси стоял на берегу большой реки – крошечная точка, мимо проносились глыбы льда размером с дом.

- Возможно, мне и самому скоро придётся лететь, – сказал Шива, чтобы привлечь её внимание. Глаза миссис Экерли загорелись интересом.

- Как интересно. Это связано с этим делом?

- Нет. Что-то другое. Расскажите, что она здесь делала?

- Конференция по компьютеризированным энергосистемам. Чтобы экономить электроэнергию. - Миссис Экерли откинулась на спинку кресла, расслабляясь.

- Единственный нормальный разговор у меня состоялся с ней несколько дней спустя. Она работала… Однажды вечером я была здесь и услышала вопль из кухни. Я вошла, а бедный Сэм жмётся к стене и воет. Я видел, что его пнули. А эта Парвати стояла у противоположной стены и смотрела на него свирепо. Я накричал на неё, что он всего лишь беспомощный пёсик. Она извинялась, сказала, что выросла в Канаде, и там проблемы с дикими собаками. Одна из них однажды её укусила. Но когда я вошла, она выглядела злой, а не испуганной. Я бы попросила её уйти, но мне были нужны деньги. Один из гостей услышал наши крики и спустился. Как я уже говорила, он потом рассказал полиции.

- Спасибо. Интересно.

- Правда? — Она недоумённо посмотрела на него. -Если она совершила что-то настолько ужасное, что сюда снова и снова приезжает полиция, какое значение имеет то, что обижают маленькую собачку?

- Всё имеет значение, — ответил Шива, возвращаясь к своему отрывистому официальному голосу.
Уходя, ему нужно было подумать, привести в порядок то, что сказала ему миссис Экерли. Он подошёл к озеру и сел на скамейку под эвкалиптом, вне поля зрения дома. Неподалёку на мелководье стояли мальчик и девочка, ловя рыбу. На них были грязные куртки и широкополые соломенные шляпы, как у Тома Сойера. Вокруг летали комары, и он надеялся, что дети успели намазаться репеллентами. Эти озёра были малярийными.

Парвати Карам была замкнутой, сказала миссис Экерли. Это соответствовало информации, которую они нашли в базах данных. Её родители были убеждёнными атеистами, как и большинство людей в наши дни. Родители самого Шивы придерживались старых индуистских обычаев скорее из уважения к традициям, чем из-за истинной веры. Парвати, одиночка в школе, проявила выдающиеся математические способности и в шестнадцать лет поступила в университет в Альберте. Шива вспомнил, что, учась в университете, она вступила в клуб охоты на собак. Не только люди, бежавшие на север из пустынь бывших Соединённых Штатов, но и собаки – миллионы домашних животных – сбивались в хищные стаи, возвращаясь к прежним инстинктам. Они становились крупнее, возвращаясь к своим волчьим предкам, и во многих отдалённых поселениях представляли серьёзную проблему. Охота на них поощрялась. В отчётах говорилось, что Парвати Карам возглавляла студенческую команду, которая выигрывала призы за количество убитых собак. Страх перед ними заставил её пнуть питомца миссис Экерли? Или ненависть?

Охота на собак выделяла её среди остальных, потому что в остальном жизнь Парвати казалась такой пресной. После окончания университета она работала в Виннипеге над электронными системами безопасности. Три года назад она обратилась в Движение «Сияющий Свет», а в 2133 году устроилась на новую работу в Новой Зеландии. В Церкви она казалась обычным членом: ходила в церковь, вступила в партию, отдавала движению десятую часть своей зарплаты. Никаких официальных должностей в Церкви или партии, никакого активного участия в кампаниях против содомии, абортов или употребления свинины. Однако несколько недель назад она тихонько подошла к сторожу в Бирмингемском музее и мастерски сбила его с ног ударом в затылок, сломав шею. Шива видел фотографии, выражение удивления на лице старика. Он понял, что она, должно быть, научилась выслеживать и убивать на собачьей охоте. Интересно, убила ли она этого человека хладнокровно, словно он тоже был собакой?

На другом берегу озера группа мужчин спустила лодку на воду, развернув белый парус. Они несли удочки. По воде побежала рябь, создавая крошечные волны у ног Шивы.

- Эти мерзкие людишки рыбу распугают, — сказала девочка мальчику. Они были очень похожи; должно быть, брат и сестра.

- Нет, они её сюда погонят. Вот, я поймал одну! — возбуждённо крикнул он.