Бернард Найт. Террор в лесу. Глава 7 (Коронер Джон -7)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В которой Гвин попадает лес, а Томас в аббатство

Проснувшись на рассвете, Гвин обнаружил у себя над головой нависающие скалы. В своей жизни ему часто приходилось устраиваться на ночь и спокойно спать в самых разных местах – от вздымающейся палубы рыболовецкого судна до бескрайней пустыни. Однако с тех пор, как пару лет назад он вернулся из крестового похода, обычно он просыпался либо в своей собственной хижине в Сент-Сидвелле, либо где-то в Эксетере, если дела или развлечения задержали его в городе до закрытия ворот на комендантский час.

Он уставился на влажную скалу, приходя в себя, и через мгновение вспомнил, как оказался в пещере преступников в пяти милях к северу от Эшбертона. Выйдя из пивной вчера вечером вместе Мартином Анго из маленького городка, они прошли примерно милю вверх по дороге к Хейтору. К тому времени уже стемнело, хотя розовое летнее солнце на западе давало ещё достаточно света, чтобы разглядеть дорогу. У поворота дороги Мартин внезапно сошёл с дороги и, пройдя несколько сотен шагов между деревьев, они вышли на поляну, на которой, на длинной верёвке, пасся крепкий пони.

– Тебе придется идти за мной, по крайней мере, ещё пару миль, – сказал он довольно хмуро, поскольку голова преступника, когда дело доходило до выпивки, не могла сравниться с железной головой Гвина.

В течение часа они продвигались по незаметной лесной тропинке вдоль долины, затем вышли на вересковую пустошь и начали подниматься к скалам зубчатого горного отрога, вырисовывающегося на фоне ночного неба.

Теперь над восточным горизонтом взошла полная луна, и ещё милю помощник коронера, назвавшийся Джессом, следовал за пони вверх по склону.

Впереди послышалось уханье совы, хотя Гвин сразу понял, что это условный сигнал. Мартин Анго тихо ответил, и через мгновение из-за скалы вырисовывалась фигура стража с копьем в руке.

– Кто это, Мартин? - Спросил он.

– Наш новый товарищ, который сбился с пути, – пошутил блондин.

Охранник помахал им, и через несколько минут они вышли в глубокое ущелье, расположенное на краю откоса. За барьером из сложенных камней тлел небольшой костёр, который, во избежание дыма, кормили только сухим деревом. Тут было несколько грубых шалашей, сделанных из камня и дерева, с крышами, опирающимися на грани скалы, а вверху была неглубокая, но широкая пещера. Храп из шалашей и пещеры привлёк взгляд Гвина к десятку спящих мужчин, завёрнутых в плащи и грубые одеяла. Мартин соскользнул с пони и снял мешок овса, который использовал, как седло. Шлёпнув животное по заду, он отправил его пастись.

– Я не буду далеко ходить, есть и другие, которые за ним присмотрят. Найди место в пещере – это, по крайней мере, лучше, чем канава или свинарник, – хмыкнул он, направляясь к одному из шалашей. – Утром я отведу тебя к главному – он либо примет тебя, либо перережет тебе горло.

Теперь, на рассвете, Гвин лежал, задаваясь вопросом, зачем он затеял всё это с проникновением в это воровское логово. Если кто-то из них узнает его как помощника коронера, то у него будут большие проблемы, но всё же он чувствовал, что риск того стоит, особенно – если он сможет узнать что-то полезное для своего хозяина.

Опасность состояла в том, что, хотя, вероятно, никто из банды изгоев не видел его раньше, описание огромного рыжеволосого корнуолльца, исполняющего обязанности помощника коронера, могло быть достаточно распространённой темой среди сельских сплетен, и это могло его выдать. Это наверняка произойдет рано или поздно, но, поскольку он намеревался провести здесь недолго – день или два, Гвин решил, что он успеет ретироваться.

Когда совсем рассвело, в лагере началось движение: люди встали, потягивались и ругались, разыскивая свои ботинки. Мужчины группировались у огня, который уже зажгли и разогревали на нём вчерашнее рагу. Кто-то жевал чёрствый хлеб, украденный в деревенской пекарне несколько дней назад, который был единственной закуской к прокисшему элю.

Компания собралась самая разношерстная: были тут не только отъявленные бандиты, но и жалкие беглецы, должно быть, - бывшие писари, убежавшие из-за обвинений в хищении. Изучая эту публику, Гвин предположил, что главарю не просто держать в подчинении этих людей, и, что вероятно в банде имеются проблемы с текучестью кадров. Во время оживлённого разговора вокруг котла он придерживался своей истории о том, что он – «Джесс», скрывающийся от правосудия преступник, к его истории никто не проявил особого интереса, чтобы расспрашивать его о каких-либо подробностях совершённых им преступлений. К счастью, никто не вскочил на ноги и не указал на него дрожащим пальцем, обвиняя его в том, что он подручный коронера из Эксетера.

После того, как они выгребли из котла остатки своего завтрака, дюжина преступников ушла, при этом один из них сказал Гвину, что они пойдут в долину красть овец, принадлежащих аббатству Бэкфэст. По какой-то причине упоминание об этом монастыре, казалось, вызвало некоторое веселье, и Гвин услышал, как один бандитов захихикал по поводу кусания кормящей руки!

Когда они уходили, Мартин Анго появился из одного из шалашей и приближался с высоким стройным мужчиной с каштановыми волосами и бородой. Он был одет лучше остальных, в зелёной тунике, обвязанной поясом и перевязью, на которой висел тяжёлый меч. В ботинках высотой до щиколотки поверх бриджей с поперечными подвязками, а на голове была заостренная шерстяная шапка, заломленная на одну сторону.

– Это тот человек, Мартин? – Обратился он к Анго. Гвин понял по голосу, что этот человек более культурный, чем другие бандиты, хотя говорил он по-английски с девонским акцентом.

Гвин вскочил на ноги и кивнул ему, поняв, что перед ним Роберт Винтер.

– Меня зовут Джесс. Я хочу где-нибудь отлежаться некоторое время, пока не смогу продолжить своё путешествие.

Преступник улыбнулся, его лицо приятно просветлело, его умные глаза осматривали огромную фигуру Гвин и растрепанную одежду.

– Мартин говорит мне, что ты уехал из Бристоля? Ты выглядишь так, будто притопал сюда из Йорка.

Лицо Гвина расплылось в улыбке.

– Почти так же далеко, потому что я шёл из Англси в Уэльсе через Бристоль, приплыв на корабле из Ирландии.

Он хорошо знал Ирландию и Уэльс, и ему было легче говорить о чём-то, что не было чистым изобретением.

– Что ты делал в Ирландии? – Спросил Мартин.

– Как обычно, нанимался к тем, кто платит за крепкую руку, умеющую держать меч. Но там у них кончились войны, поэтому я собрался домой. Затем, проигравшись в кости, я освободил бристольского торговца от его кошелька, но за этим проклятым человеком шли двое слуг. Я уложил их, но затем мне пришлось бежать в убежище.

Это была достаточно простая история, чтобы вызывать доверие, и ни одному из преступников не показалась подозрительной.

– Так, ты не против и дальше рисковать своей головой?

В ответ на этот вопрос Гвин улыбнулся ещё шире.

– Выбора для меня особого нет, перерублена ли моя шея или висит на виселице, что случится, если Бристоль меня догонит!

Винтер пристально посмотрел на здоровяка, оценивая его огромные мускулы, прежде чем его глаза остановились на широком мече, свисающем с его перевязи.

– Джесс, насколько ты владеешь этим?

Гвин прохлопал по своему старому клинку в ножнах из потертой кожи.

– Благодаря этой штуки я живу последние двадцать лет, поэтому считаю, что владею им достаточно хорошо – хотя, признаю, что я не лучник.

И Роберт Винтер, и его заместитель Мартин Анго задали ещё несколько вопросов, в основном о его происхождении и о том, где он служил наёмным солдатом. Снова Гвин придерживался как можно ближе к истине, что ему удавалось без труда. Его акцент подтвердил, что он корнуоллец, и он верно утверждал, что он сын работника оловянного рудника, который бросил заниматься оловом и стал рыбаком в Полруане, где Гвин провёл первые шестнадцать лет своей жизни. Что касается войн, он придерживался своего реального боевого опыта во Франции, Ирландии и Уэльсе, не упоминая о Святой Земле или Австрии, что могло бы навести на мысль о его связи с Джоном де Вулфом.

Через несколько минут бандиты, похоже, были удовлетворены ответами, и поверили, что этот растрёпанный гигант был тем, кем представлялся.

– Можешь оставаться с нами, Джесс, пока не захочешь двигаться дальше. Но тебе придётся зарабатывать себе на жизнь и нашу защиту, – Сказал Винтер.

– Сделаю всё, что нужно, – произнёс Гвин. – Хоть сейчас, я готов!

Главарь посмотрел на Анго, который показал большим пальцем на разбойников, сидящих у костра.

– Эти люди сегодня должны выполнить небольшое задание для лесника. Пойдёшь с ними, Джесс – вряд ли там будут сложности, но твой рост может оказаться полезным для убеждения.

Видимо довольные, два преступника побрели назад к шалашу, оставив Гвина действовать самому. Он подошёл к костру и присел на корточки рядом с другими.

– Я пойду с вами в какую-то убедительную экспедицию, – объявил он. – Что будем делать?

Как и их лидеры, бандиты, казалось, приняли Гвина без вопросов. Он подозревал, что в банде был большой круговорот подобных новичков и дезертиров. Один из них плюнул в огонь, прежде чем отвечать.

– Мы собираемся встряхнуть одного крестьянина, который отказался выполнять свои обязательства перед Уильямом Люпусом, – объяснил мужчина, крепкий парень лет двадцати. У него была чёрная борода, а на правой щеке зазубренный шрам. Имя Люпус насторожило Гвина.

– А это кто такой? – Грубо спросил он, не желая показывать свою осведомлённость.

– Один их здешних лесников. Эта чертова свинья – крестьянин отказался кормить принадлежащих ему и его пажу лошадей, так что нам надо научить его хорошим манерам.

Гвин наклонилась вперёд, чтобы протолкнуть бревно в огонь.

– А с чего вдруг мы делаем такую услугу леснику? Там. откуда я родом, мы предпочитаем перерезать им горло!

На этот раз ответил молодой спокойный парень с сильным косоглазием.

– Здесь не стоит задавать слишком много вопросов, – посоветовал он.

Гвин равнодушно пожал плечами.

– Да, мне наплевать. Когда мы собираемся?

Вместо ответа, трое мужчин, в том числе один со шрамом, поднялись на ноги. Один прошёл к куче оружия и принёс четыре тяжёлых дубинки, одну из которых он вручил Гвину.

– Это тебе, Джесс. Тебе сегодня не понадобится твой меч – это не битва при Уэксфорде! - Сказал со смешком бородатый.

Гвин ни за что не собирался расставаться со своим клинком, но больше никто не стал шутить, когда он молча оставил его висеть на боку. Четверо мужчин отправились по крутой пустоши, оставив в лагере нескольких преступников. В нескольких сотнях ярдов ниже скалистого обнажения голая земля уступила место деревьям, и вскоре одинокая группа бандитов пробиралась по еле заметной тропинке через густые леса вниз в долину. Гвин был в тылу, лидером был Саймон, смуглый разбойник лет тридцати, который напоминал Гвину дикого кабана своим тёмным волосатым лицом и ртом с парой больших пожелтевших зубов, выступающих, как бивни, из нижней челюсти. Размахивая уродливой дубинкой, он продвигался по опавшим листьям и дикому чесноку с уверенностью того, кто знает тут каждую травинку. Два других, со шрамом и косоглазый, были одеты немного лучше, чем в лохмотья, и Гвин задавался вопросом, какие грехи изгнали их из дома, чтобы влачить это жалкое существование в лесу.

После часа молчаливой ходьбы они обогнули некоторые обрабатываемые поля, где долина начала расширяться и достигла узкой дороги, с колёсными выбоинами. Пройдя полмили, они пересекли более широкую дорогу, которую Гвин узнал, как дорогу от Эшбертона до Моретхемпстеда. Вдали он увидел маленькую деревушку, но Саймон, проверив отсутствие опасности вверх и вниз по дороге, провёл их прямо через дорогу и дальше по тропинке, ведущей к лесу. В конце они оказались на обширной поляне, на которой находился большой дом, построенный из побеленного раствора из смеси грязи, конского волоса и навоза, намазанного на решётку из ореховых прутьев.

За ним стояла пара сараев, рядом с плетеным забором, окружавшим большой участок вонючей грязи, в которой барахтались и хрюкали несколько поросят. Перед домом был ещё один огороженный участок, засаженный рядами бобов, капусты, лука, салата и трав. Саймон остановился лицом к дому и указал на него своей дубинкой.

– Так, парни, нам надо его слегка избить, но не до смерти - поняли?

Гвину стало очень неловко – перед ним внезапно возникла дилемма. Саймон стоял у забора участка и смотрел на тихий дом, остальные стояли за ним.

– Для чего мы здесь? - Проворчал Гвин.

Лидер повернул свою уродливую голову.

– Чтобы преподать этому парню урок – надо ему объяснить, что нельзя отказывать Уильяму Люпусу.

– Что, лесник сам не может решить свои проблемы? Чем же этот бедолага обидел его?

– Для новичка ты задаёшь слишком много вопросов, – отрезал Саймон.

– Так это потому, что и есть новичок. Я не знаю, что происходит, – разумно ответил Гвин. Один из молодых людей объяснил.

– Он не давал Люпусу всё, что тот хотел. В соответствии с лесным законодательством, каждый, кто живёт в королевском лесу, должен по требованию лесника или его пажа обеспечивать их всем, а также их лошадей и собак.

– Что, чёрт возьми, понимать под словом «всем»?

– Плата за лес – кровать и питание, овес для лошади, две сальные свечи на ночь и чёрный хлеб для собаки лесника.

– Так проблема из-за кровати? – Пробормотал Гвин.

– Эдвин, здешний свободный владелец, отказался дать Люпусу всё, что тот хотел, включая пару свиней и некоторых птиц – фактически, он и его два сына угрожали избить его, если он не уйдёт.

– Так почему же этот Эдвин не дал леснику то, на что тот имел право?

Косоглазый преступник хихикнул.

– Потому что Люпус возвращался три раза за две недели, требуя его взносов. Я слышал, что он очистил старика от остатков всего корма. Последней каплей было то, что он потребовал трёх лучших свиноматок.

Саймон тяжёлой рукой ударил парня по голове.

– Дева Мария, перестань сплетничать! Есть работа, которую нужно сделать. Иди и гони этих чёртовых свиней в лес. Это создаст ему проблемы из-за незаконного выпаса, особенно в это время года.

Потерев больную голову, юноша побежал к задней части дома, в то время как старший из бандитов толкнул второго парнишку.

– Ты, иди в огород и уничтожь всё, что там растёт. Пусть Эдвин поголодает, после того, как оправится от побоев.

После он махнул Гвину следовать за собой и направился к передней части дома.

Помощник коронера чувствовал себя всё более неловко из-за того, что происходило, особенно когда увидел, как тщательно ухоженные овощи на огороде были либо выкорчеваны, либо вытоптаны под ногами бандита. Но в данный момент он едва ли мог позволить себе отказаться от своего обмана, именно тогда, когда получил возможность что-то узнать. Неохотно он протопал за Саймоном, держа дубинку наготове. Когда они приблизились к тяжёлому листу толстой кожи, что заменял в доме без окон дверь, он услышал визг свиней, которых гнали в лес, где совсем не просто было собрать их снова вместе.

Когда они стояли возле грубой деревянной рамы двери, внутри всё ещё было тихо, никакой реакции на шум вокруг дома не последовало.

– Может быть, его здесь нет, – предположил Гвин, стараясь скрыть облегчение в своём голосе. Никак нельзя было стоять в стороне и позволить этим головорезам напасть на невинного человека, даже если это разоблачит его как шпиона.

Саймон выглядел недовольным перспективой напрасно потерянного времени.

–В Моретхемпстеде сегодня базарный день. Может, этот ублюдок пошёл туда, чтобы продать своих свиней.

Он оттолкнул кожу дубинкой и заглянул в комнату.

– Здесь никого нет, ломай! – Прорычал он.

Гвина решил использовать ситуацию, чтобы попытаться выведать больше информации.

– Я до сих пор не понимаю, почему мы делаем грязную работу для лесника.

Саймон нетерпеливо отвернулся от двери.

– Потому что Винтер получает деньги за это, вот почему. И остальные у нас получают долю сейчас и потом. Как ты думаешь, где ещё мы получаем деньги на эль и девок, когда спускаемся в город?

– Кто же ему платит? - Смело спросил Гвин.

Преступник подозрительно посмотрел на него.

– У тебя слишком большой рот! Зачем ты хочешь это знать? Это не твоё дело.

Гвин виновато поднял руки.

– У меня просто любопытная натура, ради всего святого - я не человек шерифа!

Это, казалось, позабавило Саймона.

– Человек Шерифа! – Вот насмешил! А теперь заткнись, иди туда и ломай всё, что видишь. Если мы не можем сломать голову Эдвина, мы просто разрушим его хозяйство. Чтобы продемонстрировать, что он имел в виду, Саймон яростно потянул за кожаную дверь, оторвав её от крепления.

Как будто это послужило сигналом, после чего ад вырвался на волю.

Послышался предупреждающий крик от парня в саду и топот ног со стороны небольшого сарая сбоку от дома. Из-за углпа выскочили двое мужчин, один держал трёхфутовый кусок ветки, другой размахивал маленьким, но опасным топором для колки дров. С воплями возмущения они обрушились на двух мужчин у двери, младший из них ударил Саймона по руке, в которой тот держал дубинку, которую тот схватил левой рукой. Пожилой мужчина, очевидно, его отец, взмахнул топором на Гвина, но опытный боец легко парировал его своей дубиной, лезвие глубоко врезалось в дерево.

Эдвин и его сын – молодой парнишка – имели достаточно мужества, чтобы отчаянно защищать свой дом, рискуя жизнью. Но, как только элемент неожиданности был утрачен, они не могли сравниться с преступниками, особенно когда прибежали двое других, один из огорода, а другого шум отвлёк от его погони за свиньями. Когда Эдвин, седовласый, беззубый человек лет пятидесяти, изо всех сил пытался вытащить свой топор из дубинки Гвина, корнуоллец схватил его за плечи и притянул к себе.

– Перестань дёргаться, и всё будет хорошо, – прошептал он ему на ухо. Пожилой мужчина удивленно посмотрел на него, а затем обмяк. В то же время Саймон, потирая ушибленную руку, уклонялся от очередного удара сына, здоровенного юноши, раскрасневшегося от смешанного гнева и страха. Преступник, привыкший к разного рода стычкам, быстро собрался от неожиданной атаки и взмахнул собственной дубинкой, сильно ударив сына по плечу, заставив того завыть. К этому моменту подбежали двое других бандитов и схватили сына за руки. Ему удалось освободить своё правое плечо, чтобы нанести размашистый удар своей веткой по виску юноши, который растоптал его сад, уложив парня на землю. Гвин должен был держаться за отца, когда тот боролся и ругался, а Саймон вонзил кулак в живот сына, от чего тот согнулся вдвое. Парня вырвало прямо на другого преступника.

Молодой преступник жестоко ударил его по рёбрам, а когда тот свалился на землю, повернулся, чтобы посмотреть, что Саймон собирается сделать с отцом.

– Молодец, корнуоллец! Теперь мы накажем глупого старого дурака за то, что он осмелился напасть на нас. – Произнося это, Саймон овыбросил руку и ударил Эдвина по лицу, разбив губу и заставив кровоточить нос.

– Это только начало – ты можешь отпустить его, Джесс. Я хочу немного попинать его.

Гвин неохотно решил, что наступил момент истины.

Оставь его в покое, Саймон. И пацана.

Преступник замер с кулаком, уже поднятым для очередного удара, и озадаченным выражением на лице. Его рот, из которого торчали два пожелтевших клыка, раскрылся от удивления.

– Что, что, чёрт возьми, ты во что играешь, чувак? Убирайся с дороги!

В ответ Гвин толкнул его в живот и Саймон отшатнулся назад на молодого бандита. Сын хозяина уже приходил в себя и прислонился к побеленной стене, вытирая рвоту с подбородка тыльной стороной ладони. Отпущенный Гвином его отец пошёл на помощь своему сыну.

– Послушайте, мы уже причинили им достаточно вреда, – поспешно рявкнул Гвин, пытаясь сохранить прикрытие. – Уничтожили их посадки, разогнали свиней – так почему бы не ограничится этим и позволить клятым лесникам самим делать свою грязную работу?

Саймон в изумлении уставился на рыжего здоровяка.

– Что ты мелешь, чёртов дурак? Даже если бы нам не платили за это, я бы изувечил этих свиней до полусмерти за это – посмотри, что они сделали с Ральфом там!

В ярости он указал на другого преступника, который стонал, медленно подползая к ограде, кровь сочилась между пальцами, которыми он зажимал голову.

Саймон двинулся на Эдвина и его сына, подняв свою дубину, но Гвин быстро встал между ними, закрыв собою от злобного преступника.

– Я сказал, оставь их в покое! – Взорвался он, смирившись с тем, что с дальнейшим обманом ничего не выйдет.

Уродливое лицо бандита ухмылялось, Гвин понял, что этот человек получает наслаждение от страданий, унижения и боли других.

– У тебя точно был шанс, здоровый корнуолльский ублюдок! - Прорычал он. Вытащив из ножен на ремне длинный кинжал, он двинулся к Гвину с поднятой дубиной в одной руке и ножом в другой. Бородатый бандит шёл за ним, а другой молодой преступник поднялся на ноги в нескольких ярдах за ними.

Гвин блаженно улыбнулся в ожидании хорошей стычки. Хотя с тех пор, как он стал помощником коронера, у него было несколько стычек, но количество не могло идти ни в какое сравнение с его старыми временами воина. Когда Саймон бросился на него с клинком и нацелился дубинкой в голову, Гвин увернулся и использовал свою собственную дубинку, чтобы ударить атакующего по запястью, от чего преступник завывая выронил кинжал в грязь.

– Смотри за другим! – вскричал свинарь, когда другой преступник прыгнул на Гвина с поднятой тяжёлой палкой. Помощник коронера парировал удар, после чего ногой сильно ударил парня между ног. С криком тот отступил, сжимая пах, но остался стоять на ногах. К этому моменту Ральф достаточно очухался, чтобы, пошатываясь, достать свой собственный нож. Саймон, левая рука которого онемела от полученного удара, бросил дубинку и подобрал свой упавший кинжал. Мгновение спустя Гвин столкнулся с двумя очень злыми мужчинами, сжимающими в руках ножи с длинными лезвиями, и ещё с одним с большой дубинкой и желанием отомстить за свои ушибленные яички.

Помощник коронера быстро сообразил, что, несмотря на свою силу и боевой опыт, в этой ситуации было бы глупо не воспользоваться мечом. С характерным звуком он вынул закаленную сталь из ножен и помахал ей по дуге перед наступающими бандитами.

– Хватит, мальчики! - Отрезал он. – На сегодня ваша работа закончена. А теперь пора идти домой.

Однако напрасно он сотрясал воздух, разбойники, разгоряченные схваткой и в ярости от гнева, стояли полукругом чуть дальше досягаемости меча Гвина. Эдвин, находившийся в нескольких футах слева, вытащил свой собственный нож, а его сын достаточно оклемался, чтобы поднять свою палку.

– Не лезьте в это дело! Эти ублюдки - убийцы! – Произнес Гвин, заметив краем глаза их движение. По сигналу Саймона, поигрывающего кинжалом прямо перед корнуолльцем, два молодых преступника рванулись с двух сторон, создав ситуацию, которая смутила даже закалённого в боях Гвина. Он махнул мечом вперёд, чтобы удержать Саймона, и одновременно обратил массивную руку с дубовой дубинкой на голову Ральфа и тот, второй раз за несколько минут, пошатнулся и рухнул на землю.

Однако у Гвин было только две руки, и без вмешательства Эдвина и его сына у него были бы серьезные проблемы, так как третий разбойник напал на него с острым ножом. Свинарь отбил кинжал молодчика, когда его кончик вонзился в толстую куртку Гвина из варёной кожи. Он остановил клинок, а его мускулистый сын последовал за ним, прыгнув на спину разбойника, сомкнув руки на его шею в замок. Между ними они упали на землю, а Эдвин ударил разбойника по локтю.

После выхода из схватки двух молодых злодеев, Гвин сосредоточил всё своё внимание на Саймоне. Длинный меч давал ему неоспоримое преимущество перед кинжалом противника. Преступник теперь горько сожалел о том, что оставил свой меч в лагере, поскольку ожидал, что сегодняшняя задание будет лёгкой прогулкой.

– Брось, Саймон, или я уберу твою голову с плеч! – Проревел Гвин.

Мужчина с кабаньими клыками секунду смотрел на него, словно думая о том, стоит ли атаковать, а затем его рука с кинжалом опустилась.

– Ты ответишь за это, Джесс. Что, чёрт возьми, нашло на тебя? - Прорычал он.

– Скажем так, у меня особая ненависть к клятым лесникам. Этот бедняга должен получить награду за то, что велел тому идти в ад, а не быть избитым.

Гвин начал задаваться вопросом, может ли он ещё что-то извлечь из этого фиаско, но Саймон не был намерен прощать.

– Ты влез в дела, в которых не черта не смыслишь. Это больше, чем просто выполнение подобных мелких заданий.

Гвин опустил острие меча.

– Брось кинжал, тогда мы сможем поговорить об этом.

– Не верь этой свинье! – Закричал Эдвин, подняв голову от того места, где он стоял на коленях в ногах молодого преступника. Его сын прижал горло бородатого парня веткой к земле, слегка придушив его. Косоглазый бандит, дважды получивший хорошие удары по голове, на коленях ползал по огороду. Эти события на мгновение отвлекли внимание Гвина, что едва не стоило ему жизни. Саймон неожиданно выбросил руку с ножом и со свирепым криком бросился на Гвина.

Застигнутый врасплох, Гвин не мог отступить назад, так как стоял у стены дома, но его быстрые рефлексы позволили ему встретить лезвие кинжала своей перевязью, сделанной из жёсткой кожи в четверть дюйма толщиной. Острое лезвие пронзило широкий ремень и его острие вонзилось в тунику, но сила была потеряна, и Гвин получил только порез на коже живота.

Хотя тело корнуолльца пострадало не сильно, но его гордость была уязвлена, за то, что он позволил застать себя врасплох. С гневным рёвом он крутанул меч над головой и обрушил его на преступника, попав тому между основанием шеи и плечом. Когда мужчина рухнул, истекая кровью, Гвин ткнул его остриём меча в грудь, так что Саймон упал на траву, дергаясь в агонии.

– Тебе больно, парень? – Спросил Эдвин, глаза которого после увиденного были похожи на блюдца. Гвин сунула руку в свою куртку и с сожалением посмотрел на повреждённую перевязь и окровавленные пальцы.

– Ничего такого, что не может исправить кувшин хорошего эля. Как насчет тебя и твоего сына?

Эдвин провел рукой по высыхающей крови на лице и порезу на предплечье.

– Мы выживем - пока эти ублюдки не придут снова.

Гвин подошёл к Саймону, который перестал дергаться и лежал в расширяющейся луже крови, которая впитывалась в сухую почву.

– Он точно не доставит тебе больше хлопот – как насчет этого?

Он встал над молодым преступником и осторожно упёр кончик меча в живот.

– Ты можешь отпустить его, сынок. Жалко забить его до смерти палкой, ведь его место на виселице.

Когда два свинаря отпустили парня и встали, позади них раздался шум, это бандит сумел подняться и быстро рванул к кольцу деревьев, что окружало хозяйство.

– Он уходит! Догони его, Гарт, – крикнул Эдвин. Гвин протянул руку, чтобы удержать сына от преследования испуганного беглеца, который только что увидел своего мёртвого вожака.

– Не беспокойся о нём. Давайте послушаем, что этот нам скажет. – Он ухмыльнулся парню, лежащему под острием меча, который со страхом оглянулся.

– Кто ты? – Прохрипел бандит. - Почему ты пошёл против нас?

– Я – помощник королевского коронера в этом округе, вот кто я такой. И у тебя большие неприятности, парень. Роковые неприятности!

Эдвин посмотрел на Гвина, затем на своего сына.

– Коронера? Это сэра Джона де Вулфа, который, как мы слышали, на прошлой неделе приезжал на смерть сгоревшего кожевника в Манатоне?

Гвин кивнул.

– Тот самый – и лесники тоже были замешаны в том деле.

Лицо крестьянина потемнело.

– Эти свиньи – они причина всего этого. – Он обернулся, показывая на уничтоженный огород, где труп всё ещё сочился кровью. От злости он сильно ударил лежащего разбойника в бок.

– Что ты собираешься делать с этим куском дерьма? – Спросил он.

Гвин посмотрела вниз и снова улыбнулся.

– Я мог бы отрезать ему голову и дать её тебе. С той другой, что там лежит, ты можешь получить четыре шиллинга, если отнесёшь их шерифу.

Молодой преступник, увидев, что этот волосатый гигант сделал с Саймоном, не сомневался, что Гвин вполне способен выполнить своё обещание. Он начал извиваться под мечом и умолять сохранить ему жизнь.

– Давай посмотрим, сможешь ли ты убедить меня передумать, парень, – предложил помощник коронера. – Расскажите мне, что ты знаешь об этой кампании по терроризированию законопослушных жителей леса – и какое лесники имеют к этому отношение.

Парень возразил, что он почти ничего не знает и, несмотря на несколько маленьких уколов с наконечником меча Гвина, всё, что он мог сказать, – это то, что он когда-то видел, как Уильям Люпус дружелюбно разговаривает с Робертом Винтером на обочине дороги возле Эшбертона – и что однажды человек, который, как говорили, торгует лошадьми, приехал, чтобы встретить Винтера, и передал тому деньги.

Несмотря на дальнейшие угрозы, которые привели молодого разбойника в состояние ужаса, стало очевидно, что он был настолько незначительной частью преступной группировки, что не обладал какими-либо существенными знаниями, которые мог бы раскрыть. Против желания свинаря и его сына, Гвин решил его отпустить, а не обременять себя жалким и бесполезным задержанным, который в итоге неизбежно будет повешен. Он поднял разбойника на ноги и толкнул, чтобы придать ускорение. Когда он последовал по огороду вслед за своим приятелем, Эдвин и его сын дали ему ещё несколько тумаков в качестве прощальных подарков. Последнее, что они увидели, было оборванная фигура, скрывшаяся среди деревьев.

Хозяин свинарни наклонился, чтобы поднять сорванную кожаную дверь, и с грустью посмотрел на уничтоженный огород.

– Здесь почти все наши припасы на зиму. И что теперь с нами будет? Эти ублюдки вернутся, как только узнают, что здесь произошло.

Гвин, вытерев меч о траву, сунул его обратно в ножны.

– У меня такое чувство, что все эти неприятности скоро уладятся. Если шериф не станет действовать, коронер получит помощь в другом месте. Ты можешь где-то пересидеть несколько недель?

– Мой брат живёт рядом с Моретхемпстедом. Мы можем собрать большинство наших свиней и отвезти их туда. Моя жена умерла в прошлом году и здесь сейчас мало что стоит, кроме самой земли.

Гарт ушел с собакой, которая была заперта в одном из сараев, чтобы посмотреть, сможет ли он собрать свиней вместе, в то время как Гвин помог Эдвину загрузить некоторые из его скудных предметов домашнего обихода в маленькую ручную тележку.

Когда они работали, помощник коронера узнал подробностей о нападках лесников.

– В последние месяцы стало намного хуже, – сказал старик, рассказав почти то же самое, что Гвин слышал от разбойников. – Они всегда имели право требовать ночлег и питание в любом лесном жилище, для себя, лошадей и собак. Но в последнее время они грубо злоупотребляли этим правом, приходя каждую неделю, приводя своих пажей – и требуя дополнительный корм для своих верховых животных, который увозили на лошадях. Они разоряли нас – к другим лесным фермерам в этом лесу относятся так же.

Говоря это, он бросил на тележку пару грубых одеял.

– Последней каплей стало то, что на минувшей неделе Уильям Люпус потребовал трёх моих лучших свиноматок. Это было не законно, но он угрожал нам, когда я сказал ему убираться. В тот день здесь был мой старший сын, тот, который работает с моим братом, поэтому у нас было достаточно сил, чтобы от него отбиться. Без сомнения, он стоит за тем, что здесь произошло сегодня.

– Всегда ли этот парень – Люпус – вызывает такие проблемы?

– Большую часть времени он, хотя Майкл Креспин, другой лесник в нашем лесу, иногда прибегает к тем же трюкам.

– Как думаешь, почему всё так обострилось только в последние месяцы? – Спросил Гвин, помогая Эдвину перебросить верёвку через кучу вещей на тележке.

– Похоже, что они делают это специально по какому-то плану по созданию хаоса и недовольства в лесу. Смерть вердера, который был порядочным человеком, всё кажется частью чего-то – хотя Бог знает, чего!

Больше узнавать было нечего, и, когда отец ушёл, чтобы помочь сыну найти пропавших свиней, Гвин затащил тело Саймона в лес и похоронил его в неглубокой яме, прикрыв труп охапкой листьев прошлой осени, хотя не сомневался, лисы и барсуки скоро раскопают его. Вернувшись, он засыпал пятна крови землёй, используя найденную в сарае деревянную лопату.

К тому времени вернулись Гарт с отцом, отыскав почти всех своих свиней, и вскоре отправились в путь с маленькой телегой, и собакой, ведя ворчливое стадо впереди себя по дороге к Моретхемстеду и относительной безопасности.

Вздохнув от грустного вида разорённой семьи, Гвин оставил их на перекрестке их дороги с большой дорогой и быстро отправился в Эшбертон, чтобы вернуть себе лошадь.

***

Каникулы Джона де Вулфа в компании семьи прошли быстро и приятно. Хотя он всё время беспокоился о Несте, ему всё же удавалось наслаждаться обильной едой, напитками и очевидным восторгом матери и сестры от возможности провести с ним целых три дня. Брат держался с ним по мужски сдержанно, но не менее тепло и искренне, поэтому эти дни действительно прошли очень приятно. В одно утро он снова ездил на охоту и провел много времени, гуляя или катаясь с Уильямом вокруг усадьбы. Его брат показывал своё хозяйство с явной гордостью – и, поскольку часть дохода Джона была получена из поместья Уильяма, это вызывало интерес. Вечером в пятницу, когда он расслабился в светёлке после сытного обеда, его мысли снова отвлеклись на двух его слуг, Гвина из Полруана и Томаса де Пейна. Он задавался вопросом, как у них дела, и с нетерпением ожидал, что в воскресенье они благополучно вернутся в Эксетер.

***

В тот момент, когда де Вулф думал о своем писаре, Томас был в своей стихии в новой церкви в Бэкфэстском аббатстве. Будучи уверенным в своём маскараде в качестве священника, потому что никто здесь его не знал, он стоял на пороге высокого здания. Стоя в конце ряда монахов, он от сердца повторял слова об окончании повечерия. Он прибыл сюда, после бесплодного дня, занятого дорогой из одной приходской церкви в другую, и отправился на ночь записаться в большой гостевой зал напротив комплекса аббатства из внушительной церкви, используя свою историю приходского священника, направленного жить в Корнуолле. Мирянин, управлявший залом, посмотрел на этого утомленного путешествием маленького человечка и обратил внимание на его изношенное клерикальное платье и сумку с письменными принадлежностями.

– Вы писарь, господин? Возможно, вам лучше поселиться в монастыре в аббатстве, чем здесь, среди обычных путешественников.

Томас почувствовал острую вину за то, что продолжает обманывать, что он все ещё состоит в священных рядах, но сочетание интенсивного стремления находиться среди своих духовных братьев со знанием того, что он выполняет задание коронера, сумели успокоить его совесть. Он пробормотал что-то, что звучало смутно подтверждающе, и управляющий провёл его к главным зданиям аббатства. Они вошли через маленькую дверь между церковью и внушительным помещением настоятеля и прошли к монастырю – аркаде с колоннами вокруг четырёх сторон квадратного травянистого поля. Чувствуя себя на седьмом небе, Томас шёл за своим гидом, согретый безмятежным миром монашеской обстановки. Навстречу прошли несколько монахов, тихо ступающих в своих белых одеждах, прикрытых спереди коричневым фартуком. Они кивнули Томасу, но строгий цистерцианский обет молчания запретил им использовать какое-либо другое приветствие. Не склонный к соблюдению подобных ограничений, провожатый подозвал Томаса к себе и указал на некоторые основные особенности, этого здания, которое до цистерцианцев было домом Савиньяка, а до этого – бенедиктинским аббатством, основанным ещё в саксонские времена.

Они обошли здание монастыря, а затем поднялись по лестнице и вышли к длинному общежитию, в котором монахи спали в спартанских условиях, их жёсткие лежаки не имели покрывал, а их одежда и другие вещи соответствовали суровым правилам Святого Бенедикта, которые цистерцианцы возродили в начале века. Разговорчивый управляющий гостевым домом стоял с Томасом, глядя на длинный пустой зал.

– Возможно, вам было бы удобнее в гостевом зале, брат. – признался он довольно застенчиво, но секретарь коронера был только рад разделить суровый быт этих людей Божьих. Из маленькой прихожей появился пожилой монах и представился как брат Хауэлл, куратор общежития. Ему позволялось говорить, когда того требовали деловые отношения, особенно с теми, кто не принадлежал к их ордену, и вскоре Томас получил место на лежаке в углу длинного спального зала с высоким потолком.

– У нас нет отдельного места для размещения приезжих священников, но эти лежаки зарезервированы для них.

– Вы можете кушать в трапезной вместе с остальными братьями, – посоветовал мирянин, уходя. - Хотя, если вы хотите чего-то кроме постной еды, то вам придётся идти в гостевой дом.

Так же, как Джон де Вулф наслаждался своим посещением родительского дома, Томас де Пейн наслаждался двумя ночами и днём в своей любимой среде религиозного учреждения. Он ходил на каждое из шести ежедневных богослужений, дважды принимал причастие, и во второй раз был очень рад, когда его попросили помочь у алтаря, одетого в заимствованный скилл поверх его грязного одеяния

. Радуясь своей удаче, Томас чуть не забыл, зачем он сюда приехал, конечно же, находясь почти что в трансе, ему не было дело до проблем коронера. В трапезной, где он разделял чрезвычайно простую еду, которую ели в тишине, в то время как стоящий у кафедры брат читал выдержки из Евангелий и Правил святого Бенедикта, ничего нельзя было узнать о политике Бэкфэста. Тем не менее, в течение коротких периодов после еды, когда разрешалось беседовать, он вспомнил свою роль шпиона и постарался собрать хоть какую-то полезную информацию. Сами монахи мало что могли ему сказать, так как вели очень замкнутый образ жизни и мало знали о том, что происходило за пределами аббатства.

Некоторую скудную информацию ему удалось собрать не от них, а от братьев-мирян, местных жителей, которые работали на аббатство за ночлег, питание и небольшую зарплату. Это была рабочая сила цистерцианцев, – работники, которые занимались огромным хозяйством аббатства: пасли овец и крупный рогатый скот, пахали землю, собирали урожай и выполняли все строительные и эксплуатационные работы в зданиях. Во время своих прогулок по комплексу аббатства и коротким набегам в сады, где были разбиты огромные огороды и многочисленные ульи, обеспечивающие жизнь общины, он говорил со многими рабочими, большинство из которых были рады опереться на свои лопаты или метлы, чтобы немного посплетничать.

В конюшнях, где его пони также наслаждался сытой передышкой, Томас поговорил с конюхами и кузнецом, убеждаясь насколько умело в аббатстве налажена хозяйственная жизнь. Из всего услышанного Томасом очень мало, что могло пригодился его хозяину в Эксетере, но один момент заинтриговал его, хотя и не было реальной причины полагать, что это имеет какое-то отношение к его миссии. В субботу днём он перекинулся словами с болтливым хранителем гостевого зала, оба они стояли за дверью на солнце, поскольку угрожающие непогодой облака прояснились после небольшой грозы прошлой ночью. Они лениво наблюдали за приходом и уходом людей в широком внутреннем дворе, огороженном стеной, соединяющей здания аббатства, большой гостевой дом напротив и северные и южные ворота. К ним подошёл мужчина в одежде покрытой дорожной грязью, через плечо которого свисала седельная сумка. Невысокий путник с загорелым морщинистым лицом дружелюбно кивнул младшему брату и уверенно прошёл прямо через дверь, что говорило о знакомстве с этим местом.

– Один из наших завсегдатаев, – прокомментировал хранитель, словно чувствуя мысли Томаса. – Заезжает к нам каждые несколько недель, последнее время – чаще.

– Он работает на аббатство? – Спросил любопытный писарь.

– Нет, он торгует лошадьми и скотом, но много торгует с нами. Он в тесных отношениях с отцом Эдмундом, покупает и продаёт наших овец, крупный рогатый скот и лошадей, особенно племенного пони, которым славится Бэкфзст.

Интерес Томаса немного уменьшился – его не интересовала продажа животных. Тем не менее, был упомянут священник, о котором он никогда раньше не слышал.

– А кто этот отец Эдмунд? Один из монахов?

– Да, он отвечает за торговлю, отец Эдмунд Трейпас. Цистерцианец, но и рукоположенный священник, как и вы. Он приехал сюда из Эксетера пару лет назад, чтобы стать келарем, хотя теперь он гораздо более важная фигура.

– Что ты имеешь в виду, говоря «более важная»?

– Ну, он скорее не келарь, а главный по делам аббатства с мирянами, только он выезжает за пределы обители, чтобы покупать и продавать товары. Большое хозяйство, подобное нашему, требует этого, а настоятель и братья не готовы выходить в мир из-за своих обетов молчания и тому подобного, поэтому только он занимается всеми этими делами. После требований короля в 93-м, когда мы были почти разорены из-за шерсти, нам был нужен такой ум.

Томас не собирался привлекать внимание к своей особе, задавая какие-то дополнительные вопросы, но присутствие старшего церковника, который много путешествует, надоумило его совершить рано утром, между церковными службами, специальный набег. Узнав у носильщика во внутреннем дворе, он пробрался в монастырь и отыскал маленькую дверь у южной аркады. Аккуратно постучав по тяжёлой двери, и, не дождался ответа, он толкнул её и заглянул в помещение. Перед ним была неубранная комната, совершенно не похожая ни на одну из частей этого упорядоченного аббатства. Широкий стол был покрыт открытыми свитками пергамента, а длинная полка на боковой стене была заполнена десятками рулонов, торчащих из специальных сот. Пол был завален ящиками, коробами, и даже целыми тюками сырой шерсти, некоторая торчала из дерюжного покрытия, будто её кто-то проверял.

Над столом склонился монах в цистерцианском одеянии, но подпоясанный широким кожаным поясом с кошелём и держал в руках документ. Келарь сосредоточено проводил сверку начертанного в пергаменте списка с тем, что находилось в комнате. Раздражённый тем, что его отвлекли, он поднял глаза на звук открывающейся двери.

– Кто ты? С чем пожаловал?

Поскольку целью Томаса было лишь взглянуть на этого человека, он выбрал самый быстрый способ ретироваться. Достав из своей сумки несколько монет, он сказал, что благодарен за проявленное к нему гостеприимство и хочет внести свою лепту в благоденствие аббатства – и, услышав, что отец Трейпас занимается такими вопросами, он пришёл предложить несколько пенсов, и это всё, что ему нужно.

Священник нетерпеливо отмахнулся от него.

– В церкви есть ящик для пожертвований. брат – и ещё один в гостевом зале. Бросьте пенни туда, не беспокойте меня такими мелочами. Завтра мне надо доставить две сотни тюков в Плимут.

Томас извиняюще покачал головой и быстро удалился, но не раньше, чем хорошо разглядел и запомнил лицо отца, чтобы мог его узнать при встрече, если таковая состоится. Довольный тем, что сделал для коронера всё, что мог, Томас с грустью направился к конюшням, чтобы забрать своего пони. Выехав из южных ворот аббатства, он с тоской оглянулся на то место, где в течение нескольких коротких часов снова был священником среди своих братьев, а также молитв, песнопений и церемоний. Которые были так дороги для него. Он отказался от всех мыслей о попытке покончить со своей несчастной жизнью, поскольку Бог дал ему знак, когда он потерпел неудачу в прошлой попытке – теперь, возможно, он получил ещё один знак, потому что если попытки его дяди восстановить его в рядах священников потерпят неудачу, то, возможно, он сможет найти утешение, вступив в братство и прожив остаток жизни в качестве простого монаха.

С этими мыслями он повернул голову своего пони на дороге в Эксетер и встретился в Эшбертоне с Гвином в гораздо лучшем настроении, чем пребывал в течение многих месяцев.