ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - окончание
Во время неспешной прогулки к замку коронера приветствовали и поздравляли многие прохожие, некоторых из которых он даже не узнал. Они по-настоящему радовались тому, что слухи предыдущих двух дней оказались ложными, и хотя он отвечал всем лишь суровым кивком головы, он почувствовал внутреннее удовлетворение тем, что много людей одобряют его деятельность.
В Ружмоне де Вулф пошёл прямо к донжону, не поднимаясь на второй этаж сторожки. Он прошёл прямо в кабинет де Ревелля, намереваясь жёстко поговорить со своим шурином о проблемах в графстве. Отчасти к его удивлению, но скорее, к его удовлетворению, он нашёл там двух других мужчин, выполнявших почти такую же миссию. Снова пришли Гай Феррарс и Реджинальд де Курси, чтобы выразить протест шерифу по поводу ситуации, и на этот раз они были не в настроении, чтобы их проигнорировали.
Когда вошёл Джон, Феррарс был в ударе, наклонившись над столом де Ревелля, он высказывал тому свои претензии. Де Курси в это время с мрачным видом сидел на стуле рядом с ним, кивая в знак согласия по всем пунктам, которые высказывал сэр Гай. Когда они услышали, как вошёл де Вулф, три пары глаз повернулись к двери, и Гай Феррарс прервал свою речь перед шерифом.
– Божьи раны, де Вулф, вчера мы слышали, что вы мёртвы! -Взревел Феррарс. – Сегодня, - что еле живы, а теперь вы входите сюда и мы видим, что вы вполне здоровы!
– Да, синяк на голове выглядит ужасно, – сказал де Курси. – Так что же с вами случилось?
Джон облокотился задом об угол стола.
– Вы можете спросить, де Курси! Два ублюдка напали на меня в лесу, и одному из них удалось попасть пикой мне в бок и потом ударить по голове. Тем не менее, они оба сейчас кормят червей.
Гай Феррарс с раскрасневшимся лицом, почти трясущимся от негодования, повернулся к шерифу, который сидел, ошеломленный его напором.
– Вот, де Ревелль! Это ещё одно доказательство того, что мы говорили вам! Ситуация с лесом вышла из-под контроля, и если вы ничего не сделаете, мы обратимся за помощью в другое место! – Ричард снова открыл рот, чтобы возразить, но нервный -барон не давал ему вставить ни слова. – Я как раз рассказывал этому человеку о том, что творится в лесу, де Вулф. Я расскажу это вам отдельно, так же, как и де Курси - но сначала, расскажите, что с вами произошло?
Джон с некоторым удовольствием рассказал свою историю, даже поднял тунику, чтобы продемонстрировать свою повязку, через которую снова появилось легкое пятно крови, чтобы подтвердить свой рассказ. Он пропустил тот факт, что Ральф Морин забрал вооруженных людей из замка, чтобы разыскать его, поскольку не хотел предоставлять Ричарду предлог для жалоб. Что-то также заставило его не упоминать что-либо о таинственном священнике, так как не хотел делиться этой информацией с шерифом, который мог быть замешан в лесные дела. Но он был очень рад рассказать им о торговце лошадьми.
– Этот Стивен Крух, вне всякого сомнения, замешан, – сказал он. – Мой помощник видел его с одним из преступников Роберта Винтера, а потом я увидел своими глазами его же на встрече с Винтером в лесу перед тем, как двое из бандитов напали на меня. Нет никаких сомнений в том, что он служит посредником между кем-то снаружи и бандитами, которые делают грязную работу для лесников.
Ричард де Ревелль выглядел крайне неловко от этого рассказа, зато Гай Феррарс ликовал.
– Все это сходится, коронер. Я знаю этого человека, Круха, мой сенешаль имел дело с ним из-за лошадей. Хитрый, лукавый дьявол – ходят слухи, что много лет назад он сам был объявлен вне закона.
– Это просто сплетни, – взволнованно произнёс Ричард. – Мы ничего не знаем об этом человеке.
– Вы защищаете его? – Вскричал Феррарс. - Вы сомневаетесь, что де Вулф говорит правду? – Он повернулся к Реджинальду де Курси. – Повторите при всех, что вы только что рассказали де Ревеллю.
Другой землевладелец был менее пламенным, чем его приятель, он печальным голосом пересказал свои последние жалобы.
– Плату за выпас скота в моих четырёх имениях повысили вдвое! Вплоть до последнего времени это стоило полпенни за животное – и вот, приходят мои вилланы и говорят, что агенты собираются требовать полный пенни после того, как после Иванова дня откроются поляны в следующем месяце. Когда они жаловались, взбешенные лесники угрожали избить их.
– И этот бестолковый новый вердер, Филипп де Стрет, подтвердил это, когда я спросил его, – вставил Феррарс, не желая оставаться в стороне от разговора.
– Это больше, чем стоят эти чёртовы свиньи, только ради того, чтобы сожрали немного желудей! - Продолжил де Курси. – И, к тому же они создали две новые кузницы на моей земле, что отнимет половину работы у тех, что работал у меня двадцать и более лет.
Он впился взглядом в шерифа.
– И, мне кажется, вы, вполне довольны, тем, что творится. Я говорю вам, все деньги, которые из-за этого я потеряю, будут взяты из того, что я плачу вам для фермы округа. Как вы собираетесь объяснить канцлеру, почему вы собрали меньше, чем обычно, когда в следующий раз повезёте ферму в Винчестер, а?
Де Ревелль, чьё лицо под этим потоком жалоб стало бледнее, чем другие, а глаза наполнились кровью, поднял руки, показывая, что он бессилен.
– Вы же говорите о королевских лесах, сэры, но это домен самого короля! У меня там нет власти, всё это из-за некомпетентности Хранителя. Я сделал всё возможное, чтобы помочь, назначив более молодого, более активного вердера, по крайней мере, в одном из участков леса.
– Да, чёртов идиот! Хранитель говорит, что не имеет права вмешиваться, так где же вы? - Проговорил де Курси своим стальным голосом.
– В девонском лесу есть еще три вердера – их тоже нужно застрелить, чтобы можно было назначить новых? – С сарказмом спросил Гай Феррарс.
Джон с удовлетворением следил за всем этим, смакуя уклончивость своего шурина перед лицом этих двух влиятельных людей. Он почти забыл про свои раны и семейные неприятности, когда они продолжали ругать де Ревелля.
– Расскажите о своих проблемах, Феррарс. – холодно сказал Реджинальд. – Некоторые из них должны касаться коронера.
– Ха, да! Мёртвое тело в лесу, вот только нужно найти его.
Гай Феррар тяжело опустился на стоящий позади него стул и наклонился вперёд к де Вулфу, не обращая внимания на шерифа.
– В одной из моих усадеб около Ластли я имею границу Королевского леса – хотя вся клятая земля принадлежит мне по обе стороны границы. Небольшая долина моей погони выходит в землю короля, и неделю назад эти проклятые лесники построили солончак всего в нескольких ярдах от границы.
Джон, хотя и не был увлеченным охотником, знал, что солончак – это «прыжок оленя», глубокий ров с одной вертикальной стеной и наклонной с дугой стороны. Звери могли легко спрыгнуть вниз и взобраться на другую сторону, но не могли вернуться. Это устройство использовалось для отлова диких оленей с целью увеличения поголовья в частной погоне или парке, но, по понятным причинам, устраивать такие вещи было запрещено на частной территории в двух милях от Королевского леса.
– Теперь эти хитрые свиньи полностью изменили правила! – Возмущался Гай Феррарс. - Они намеренно сделали прыжок на своей территории, чтобы звери из моей погони, попавшие в их лес, не могли вернуться обратно в долину.
Ричард де Ревелль молча слушал, но де Курси подстрекал своего друга.
– Но это ещё не все. Расскажи коронеру остальное.
Лорд Феррарс ударил кулаком по столу.
– Когда мой бейлиф взял парочку моих лесников, чтобы сломать незаконный прыжок, появилась пара лесников со своими наглыми пажами и пригрозили поубивать их всех, если они не перестанут. И это на моей собственной земле! Двое лесников отказались что-то делать, заявив, что они дали клятву леса и должны были делать то, что им скажут лесники, хотя плачу этим ублюдкам я!
Из своих недавних расспросов Джон знал, что частные лесники землевладельцев, хотя и работали на хозяина в погонях и парках, находились в трудном положении, поскольку они должны были соблюдать лояльность как к своим работодателям, так и к Королевскому лесу.
– Так что же это за мертвец, которого вы упомянули? – Спросил он, озадаченный тем, куда это ведёт.
– Хороший вопрос, де Вулф! – Ответил Гай Феррарс. – Когда мой бейлиф вернулся с этими новостями, мой гнев не знал границ. Я отправил моего сенешаля и трёх бефлифов вместе с шестью бойцами из моей свиты обратно, чтобы уничтожить сололчак. Они были там меньше часа, после чего на них напали лесные разбойники. Тех было почти вдвое больше, они, несомненно, были частью той банды, про которую вы говорили, которой управляет этот Винтер. Но один из моих бейлифов сказал, что он ясно видел лесника, скрывающегося среди них сзади.
– Итак, что случилось?
– Произошла короткая, жестокая схватка, в которой и несколько моих людей были ранены стрелами. Они убили двух оборванцев и, в конце концов, отбросили их назад, но один из моих охранников исчез. Другой боец сказал, что видел, как он упал во время боя, но, поскольку их всё ещё обстреливали из луков, мои люди не смогли найти его или его тело. На следующий день я послал группу на поиски, но они не нашли ничего, кроме двух мёртвых преступников, которых мы там оставили.
Шериф предпочитал помалкивать, а Джон захотел получить у барона более подробную информацию.
– Значит, мертвец всё ещё где-то там? Это ещё одно убийство – о нём следовало сообщить мне.
– У нас не было тела, чтобы показать его вам, коронер, – вывернулся барон. - Я не сомневаюсь, что он мёртв, но пока нет никаких фактических доказательств, кроме того, что он пропал.
Реджинальд де Курси начал терять терпение.
– Ну и что со всем этим делать? Де Ревелля, кажется, всё устраивает, и он не хочет предпринимать какие-либо действия.
Он повернулся, чтобы взглянуть на шерифа.
– Не секрет, что вы имеете желание стать Хранителем леса, хотя только Бог знает, зачем это вам понадобилось. Но это делает ещё более подозрительным ваше нежелание предпринимать какие-либо действия – но, думаю, что с вашей историей в последние год-два, вы не можете себе это позволить.
Ричард сердито посмотрел на богатого лорда.
– Есть те, кто думает иначе, сэр, и многие из них - бароны со значительным влиянием. Я слуга короля, но ни один король не правит вечно!
Гай Феррарс, убежденный сторонник Львиного сердца, побагровел.
– Как это следует понимать, де Ревелль! – Вскричал он. – Помните, что ваша шея растянется так же, как и любая другая, кто высказывает что-то подобное!
– Это ни к чему нас не приведёт, – вмешался де Курси. – Коронер, у вас имеются доказательства смертей и других многочисленных преступлений в лесу против мира короля. Что вы посоветуете?
– Это не дело вмешиваться в лесные дела и что-либо предлагать, – возразил де Ревелль. – Я шериф этого графства, и я говорю, что лесу действуют собственные законы. Де Вулф не имеет там никаких прав.
– Чепуха, де Ревелль! Что скажешь, коронер? – Резко вставил Феррарс.
После небольшой паузы Джон медленно заговорил, подобирая правильные слова.
– Сейчас мне нужно возобновить несколько расследований, так как пока не представлено никаких удовлетворительных доказательств. Я должен обеспечить присутствие двух лесников, которые отказались прийти на дознание королевского коронера, и для разгона лесной банды нужно найти крупные силы.
– И как мы собираемся этого достичь? – Проворчал Феррарс. – У меня осталось всего несколько человек, остальные ушли воевать во Францию. А у де Курси здесь вообще ничего нет.
– Тогда мы должны ходатайствовать перед курией через Главного судью. Мне придётся поехать, чтобы найти его, где бы он ни был, хотя пока я не могу уехать на несколько дней из-за личных обстоятельств.
– Ха, мы всё про них знаем! - Злобно усмехнулся Ричард, но остальные его проигнорировали.
– Я сделаю это ближе к концу недели, но сначала мне нужно поехать в Бэкфэст, чтобы повидать одного священника.
При этих словах он посмотрел на своего шурина и смотрел на него, пока Ричард не отвёл взгляд.
***
Другие дела загрузили коронера до конца дня, в том числе поездка за город в деревню Клист-Сент-Мэри, чтобы присмотреть за вором, который скрылся в церкви и получил там убежище. Мужчина отказался признаться в совершении кражи серебряного подсвечника из дома приходского священника. Поскольку объект являлся личной собственностью настоятеля, а не церковной утварью, его нельзя было обвинить в оскорблении святынь. В ином случае он бы лишился права на убежище и злоумышленника можно было бы вытащить из церкви. Усадьба Клист-Сент-Мэри принадлежала епископу Эксетера, что объясняло, почему тамошний священник был достаточно богат, чтобы обладать таким ценным предметом.
Джону не удалось убедить несчастного вора, который прятался возле алтаря, чтобы он признал свои грехи и отрёкся от страны, но, по крайней мере, сохранил свою шею. Учитывая это, коронер приказал сельским жителям охранять церковь в течение следующих сорока дней, если виновник не передумает. Если же к концу этого срока он всё ещё откажется признаться, коронер прикажет лишить его еды и питья до самой смерти.
Фактически, большая часть лиц, ищущих убежища, имела возможность убежать, так как жители деревень не хотели тратиться на кормёжку и охрану в течение почти шести недель, даже за счёт штрафа коронера. В этом случае, однако, разгневанный священник, скорее всего, отомстит этому человеку и заставит своих прихожан выполнить свой законный долг.
Ранним вечером де Вулф снова отправился в монастырь Полслое, чтобы увидеть Несту. Она была такой же, как и прежде, очень слабой и бледной, как обезжиренное молоко.
Валлийка была очень грустной и говорила очень мало, но тихо лежала, держа за руку Джона, когда он сидел рядом с её низкой кроватью в маленькой комнате. Он говорил с ней успокаивающе и сообщил ей, что Эдвин и девочки хорошо справляются с управлением «Ветки плюща» в её отсутствие. Они почти не говорили о потере её ребенка, Джон не хотел поднимать этот вопрос, так как опасался опять вызвать слезы. Вместо этого он сидел, рассказывая о других вещах, например, о своих проблемах в лесу и о своей поездке в Клист-Сент-Мэри. Между этими историями он неловко бормотал, что между ними всё будет хорошо и что она должна выздороветь и вернуться домой в таверну, после чего всё будет так же, как и раньше. Про Матильду разговор не заходил, и когда он уходил, в коридоре лазарета не было никаких признаков её присутствия.
Когда он подошёл к двери, появилась матушка Мэдж и не терпящим возражений голосом приказала ему пройти в процедурную комнату, чтобы осмотреть его рану и наложить новую повязку.
– Выглядит хорошо. Ты крепкий мужчина, – Сказала она, дергая за льняные швы, что заставило его вздрогнуть. –Края раны немного покраснели, но гноя нет совсем.
Умело накладывая новую повязку на его талию, она сообщила ему, что Неста всё ещё довольно больна, потеряв много крови после выкидыша, хотя теперь кровотечение уменьшилось. Когда он нерешительно спросил о своей жене, она сурово покачала головой и сказала, что в отношении «сестры» Матильды к нему не произошло никаких изменений.
Вернувшись в Эксетер, он не захотел идти в «Ветку плюща», в которой нет Несты, поэтому отправился с Гвином в Новую таверну на Главной улице и сидел там, смакуя эль до заката, когда его помощник ушёл, чтобы успеть выйти за ворота и попасть домой, в Сент-Сидвелл, до комендантского часа. Джон рассказал Гвину о растущем недовольстве баронов и их требованиях предпринять какие-то действия в связи с ухудшением ситуации в лесу.
– Скоро нам нужно будет поехать в Винчестер, хотя я хочу убедиться, что Несте не угрожает опасность, прежде чем я уйду, поскольку мы будем отсутствовать, по крайней мере, неделю.
– Вы также говорили, что хотите увидеть этого священника, которого подозревает Томас, – напомнил Гвин.
– Да, нам надо буде поехать в Бэкфэст до Винчестера. Интересно, будет ли время после повешений завтра?
– Так никого вешать не будут, – сказал Гвин. – На прошлой неделе вы уже избавили мир от двух негодяев!
Таким образом, следующий день начался с раннего подъёма и отъезда троицы коронера по корнуолльской дороге в аббатство Бэкфэст. Поездка заняла три часа. Томас, садясь на лошадь, был веселее, чем обычно, поскольку любая возможность посетить религиозный дом была для него удовольствием, особенно в Бэкфэст, в котором, во время последнего посещения, к нему относились, как к истинному священнику. Он был немного обеспокоен реакцией монахов, если они прознают, что он один из команды коронера, но Гвин великодушно предположил, что он может притвориться капелланом коронера!
Однако, когда они прибыли в аббатство, Томас ускользнул в церковь, где молился и крестился в тихом сумраке, чтобы не привлекать к себе внимание.
Гвин и его хозяин оставили лошадей в конюшне и отправились в гостевой дом в качестве путешественников, чтобы попросить еду, за которую они пожертвовали пенни в копилку аббатства. Когда они сидели за длинным столом в большой трапезной, Джон оглянулся на дюжину других людей, которые ели там.
– Никаких признаков того чёртова торговца, – проворчал он. – Интересно, где мы сможем его задержать?
– Если люди Винтера предупредили его, что его видели с ними, он постарается не попадаться. Хотя, ему всё равно надо продолжать зарабатывать на жизнь, и потому придётся появляться на конных ярмарках и тому подобных торгах.
Когда они вышли из зала, Джон допросил ответственного брата-мирянина, который не знал их, посчитав за рыцаря с оруженосцем.
– Я думал, что мог случайно наткнуться на моего старого друга Стивена Круха, торговца лошадьми, – сказал Джон. – Я знаю, что он заезжает сюда время от времени.
Дружелюбный брат, всегда готовый поговорить, покачал головой.
– Не видел его почти две недели. Он заезжает к нам время от времени, к отцу Эдмунду, но я не знаю, когда мы его увидим. Полагаю, зависит от того, каких животных аббатство будет продавать.
Они оставили его, чтобы пройти через широкий внешний двор между аббатством и различными зданиями, которые включали большой гостевой зал, двор поместья, конюшни и кузницу, а также две сторожки. Двор был чист и опрятен, в отличие от большинства общественных мест в городах и поселках, а за его пределами были аккуратные огороды и фруктовые сады, а также пасека с ульями, которыми славился Бэкфэст.
– Вы хотите, чтобы я оторвал нашу маленькую какашку от его молитв? – Спросил Гвин, когда они подошли к дверям монастыря.
– Нет, пока не надо. Он опасается, что монахи узнают, что он с нами. Дай ему, бедняге, часок представить себя священником.
Они вошли во двор монастыря, Гвин нахмурился, увидев молчаливых цистерцианцев.
– С чего они думают, что, закрывшись за этими стенами на долгие годы, они станут святыми, я этого не понимаю! – Пробормотал он себе под нос.
Джон усмехнулся решительной антипатии своего помощника к церкви, крайне необычному явлению, причину которого за долгие годы знакомства с корнуолльцем он так и не узнал. Он спросил проходящего мимо брата-мирянина, который тащил кожаное ведро с горячей водой, где он можно найти отца Эдмунда Трейпаса.
– Его здесь нет, сэр, – сказал старик. – Вчера он отправился в Плимут, чтобы сопровождать партию шерсти аббатства в Барфлёр.
Де Вулф про себя выругался из-за предпринятой бесполезной поездки из Эксетера.
– Ну, а аббат в резиденции?
– Я отведу вас к его секретарю, сэр, идите за мной.
Он отнёс своё ведро в монастырь и направился впереди них к другой двери, ведущей в дом аббата, в юго-западном углу монастырского комплекса. Внутри жилища аббата их провели по лестнице в комнату, где за покрытым свитками и письменными принадлежностями столом сидел молодой монах довольно высокомерного вида. Цистерцианский обет молчания едва ли был совместим с административными обязанностями в таком крупном аббатстве, как Бэкфэст. Секретарь надменно поинтересовался, кто они такие, после чего, узнав, что имеет дело с королевским коронером, сбавил тон. Он подошёл к соседней двери, постучал и вошёл. Мгновение спустя он вернулся и провел их в гостиную аббата, большую, хорошо обставленную комнату с застекленным окном, выходящим на внешний двор.
Аббат Уильям, строгий мужчина, с седыми волосами, окружавшими его выбритую тонзуру, напомнил де Вулфу его друга Джона де Алансона с его узким лицом и ясными голубыми глазами. Уильям был выдающимся персонажем, десять лет назад действовавшим в качествен папского легата. Он милостиво указал им на стулья по другую сторону своего простого стола, и Джон сел, но Гвин встал позади своего хозяина. Настоятель вежливо поинтересовался, какое дело привело их в аббатство.
– Это деликатный вопрос, сэр, – начал де Вулф, неуверенный в возможности чего-то добиться от аббата. – Я расследую ряд преступлений и беспорядков в королевском лесу, особенно в этом участке. В лесу действует банда разбойников, которая, кажется, получает поддержку извне.
Аббат Уильям выглядел слегка удивлённым.
– Аббатство находится вне Королевского леса, хотя некоторые из наших более отдаленных земель и пастбищ находятся в его пределах. Какое это имеет отношение к нам?
Джон издал один из своих обычных неопределённых звуков. Он не был уверен, стоит ли ему выдвигать предположение, что один из старших монахов вовлечен в заговор.
– Было отмечено, что один торговец участвовал в качестве посредника с этой группой преступников, – осторожно произнёс он в максимально нейтральных терминах. – Этот торговец также часто посещает ваше аббатство и, похоже, имеет тесные связи с одним из ваших братьев.
Брови настоятеля нахмурились.
– К нам заезжает много торговцев. Мы являемся одним из крупнейших землевладельцев в этом районе и производим большое количество шерсти, мёда и других кормов, а также выращиваем животных. Неудивительно, что к нам часто заезжают торговцы. – Внезапно атмосфера в комнате стала холодной.
– Этот священник также встретился с нашим подозреваемым торговцем вдали от аббатства, в частности, в пивной недалеко от Эшбертона.
Уильям стал терять терпение.
– Давайте не будем бродить в потёмках, сэр Джон. Почему бы не назвать имена? Вы, несомненно, имеете в виду отца Эдмунда, так как сказали «священник», а не «монах»?
Джон склонил свою тёмную голову.
– Действительно, это так, отче. А торговцем был Стивен Крух, человек, поддерживающий связи с бандитами.
Аббат махнул рукой, словно отмахиваясь от мухи.
– Я ничего не знаю о торговцах, которые имеют дело с аббатством, – резко сказал он. – Фактически, именно поэтому у нас появился отец Эдмунд, поскольку он имел репутацию эксперта по взаимоотношениям с внешним миром и, казалось, был способен управлять внешними делами аббатства.
– Как случилось, что он приехал в Бэкфэст?
– Мой друг по вере, епископ Генри, всё устроил. Как я понял, отец Эдмунд был полезен для управления церковным хозяйством в Ковентри, где до принятия святых обетов сам был торговцем. – Аббат пристально посмотрел на де Вулфа. – Я не понимаю, какую выгоду вы ожидали получить, приехав в Бэкфэст, коронер. Я могу заверить вас, что это аббатство не заинтересовано в разжигании неприятностей в Королевском лесу. Как вы думаете, что именно происходит?
Джон решил, что будет лучше быть откровенным с этим проницательным стариком.
– Есть совпадения, которые требуют объяснения. Несомненно, некие силы работают на то, чтобы вызвать в лесу неприятности, цель которых на данный момент не ясна. Но с этой целью деньги переходят из рук в руки, и этот торговец лошадьми, кажется, является одним из каналов, через которые они проходят. Ваш торговец, Эдмунд Трейпас, регулярно общается с этим человеком – и этот отец прибыл при посредничестве епископа Генри Маршала от его предыдущего хозяина, епископа Ковентри. Общеизвестно, где лежат их симпатии.
Аббат Уильям пристально и долго смотрел на де Вулфа.
– Ах, я вижу, что у вас на уме, сэр Джон! Вы подозреваете, что общим фактором является граф Мортен, не так ли? – Его голос был ровным, но Джон почувствовал нарастающий гнев. – Вы хорошо известны, как убежденный преданный сторонник короля, и я уважаю вас за это. И я тоже не предатель, хотя моя преданность должна быть прежде всего перед Богом, а потом перед людьми. – Он сделал паузу, тщательно подбирая слова. – Тем не менее, вы должны понимать, что многие люди, особенно в этом аббатстве, испытывают смешанные чувства по поводу того, кто был бы лучшим королем. Мы едва ли можем чувствовать безграничную преданность Ричарду Львиное сердце, который открыто выражает свою неприязнь к цистерцианцам. – Уильям хлопнул руками по краю стола. - А его действия два года назад, когда он лишил нас всех наших доходов от продажи шерсти до последнего пенни на целый год, когда требовалось заплатить за него выкуп? Из-за этого мы едва не потерпели финансовый крах – наши братья плохо ели зимой, я вас уверяю! А до этого нам пришлось лишиться некоторых наших заветных серебряных чаш из самого алтаря, чтобы финансировать его войны!
Де Вулф не мог терпеть какую-либо критику своего монарха.
– Аббатство Бэкфэст было не одиноко в этом, аббат. Вся страна должна была приносить жертвы во время войн, крестового похода и пленения короля.
– Но почему мы должны? Наш король не думает ни о чём, кроме как сражаться за границей. Он даже не посещает Англию, он вытягивает из страны последние соки и при этом ожидает непоколебимой верности! Стоит ли удивляться, что кто-то задаётся вопросом, может ли его брат Джон стать полезным? Он, конечно, пообещал монашеским орденам какое-то предпочтение, когда он взойдёт на престол, как это скорее всего и произойдёт в скором времени, когда наш безрассудный Ричард погибнет в каком-то необдуманном бою.
Джон, слушая откровения аббата, подумал, что за такие высказывания можно было привлечь по обвинению в государственной измене любого, но не старшего священнослужителя, которому это может сойти с рук.
– Вы говорите, что потворствуете каким-то действиям, в которых, как я подозреваю, может участвовать ваш священник?
– Конечно нет! – Возразил отец Уильям. – И, я уверен, что Эдмунд не причастен ни к чему незаконному или нехристианскому. Честно говоря, я думаю, что ваши подозрения основаны только на необоснованных слухах и предположениях. – Он резко встал и, взяв со стола маленький колокольчик, позвонил секретарю. Молодой монах появился так быстро, что де Вулф понял, что он слушал весь разговор, приложив ухо к двери.
– Коронер сейчас уезжает. Проведите их и позаботьтесь о том, чтобы они поели в гостевом зале, прежде чем отправиться обратно в Эксетер, – приказал он, после чего вежливо, но холодно распрощался с коронером. Вскоре де Вулф и его помощник вышли на улицу, чувствуя себя несколько оскорблёнными.
– Сегодня мы здесь больше ничего не узнаем, – проворчал Гвин. – Единственный наш шанс – поймать этого Эдмунда с поличным, на передаче сумки с серебром Стивену Круху.
– Сейчас это мало вероятно. Их уже предупредили, что кто-то наблюдал за их встречей в лесу – и теперь мы навели шороху здесь.
После этого ничего не оставалось, кроме как забрать Томаса из церкви и отправиться домой. Когда они добрались до Ружмона, был еще только полдень, поскольку их семичасовая экспедиция в Бакфаст началась вскоре после рассвета, а дни в середине лета были долгими. Сэра Джона ждал посланник, человек на службе у Гая Феррарса, который попросил его посетить городской дом его сына на улице Ювелиров. Сам барон жил попеременно в несколько своих усадьбах, часто в Тайвертоне, где он имел имение, которое затмевало усадьбу его соседа, Ричарда де Ревелля.
Его сын Хью был довольно бестолковым молодым человеком, увлекающимся охотой, играми и выпивкой. Прошлой осенью следователь участвовал в расследовании смерти невесты Хью, трагедии, которая привела к убийству. С тех пор сын, к большому неудовольствию отца, добавил к своему списку развлечений девчонок, и ходили слухи, что лорд Феррарс теперь активно подыскивает невесту для своего сына, пытаясь как-то образумить его.
Джон размышлял над этими воспоминаниями, когда шёл за слугой на улицу Ювелиров, которая находилась рядом с Главной улицей сразу за замковым холмом. Дом принадлежал другу Реджинальда де Курси, и Феррарс арендовал у него две комнаты на первом этаже, где Хью жил с оруженосцем, когда бывал в городе. Сегодня вместо него был отец, сидевший в небольшом зале рядом с выходящей на улицу дверью, рядом с ним стоял кувшин лучшего вина с берегов Луары.
Слуга налил бокал для Джона, севшего на скамейку перед бароном.
– Де Вулф, с тех пор как мы в последний раз говорили, я думал об этом моем слуге, который исчез в этой засаде. Вы правы – если он мертв, его надо найти, чтобы похоронить, а злодея, убившего его, привлечь к ответственности.
Джон серьезно кивнул.
– Я полностью согласен, сэр. Если он мёртв, то мой долг как коронера – провести дознание. Но я думал, что вы не нашли его следов?
Барон, крупный, мускулистый мужчина с высокомерным выражением лица, глядел на свою чашу с вином.
– Так мне сказали мои люди. Но думаю, что мы могли бы вернуться туда с собаками, чтобы найти его. Его жена может дать что-то из его одежды, так что, конечно, хорошая собака должна его найти.
Джон знал, что для охоты использовались три типа собак: большие гончие, которых использовали для подъёма и преследования зверя или выгона на охотника, затем худые борзые, способные зрительно находить зверя и преследовать его, не выпуская из поля зрения, но в основном это были обычные собаки, которые искали зверя по запаху. Казалось бы, идея Феррарса хорошая, если собака различит человеческий запах на одежде.
– Будь я проклят, если позволю, чтобы этим лесным ублюдкам такое сошло с рук, – прорычал Гай. – Попытка украсть зверей из моей погони – это достаточная наглость, но убийство одного из моих людей – это просто за гранью.
Джон рассказал ему о своём сегодняшнем визите в Бэкфэст и о том, что настоятель признал, что многие благоволят принцу Джону, особенно те, кому он обещал поблажки, в том числе – монастыри.
– Король – это король! – Взревел Феррарс, в ярости выплеснув часть вина из своей чаши. – Если Ричард, не дай такого Бог, умрёт, то я буду в равной степени предан следующему монарху – хотя я с ужасом и презрением смотрю на перспективу видеть на престоле принца Джона.
Хотя Феррарс был властным фанатиком и суровым, неумолимым хозяином и господином своих подданных, он был полностью предан Ричарду Львиное Сердце, много раз сражаясь рядом с ним. Де Вулф мог простить ему его грубую натуру из-за его преданности, хотя он никогда не испытывал к нему привязанности.
– Так что же делать с этим вопросом? – Спросил он, отчасти для того, чтобы охладить повышающуюся температуру барона, уже подогретого изрядным количеством вина.
– Можете ли вы присоединиться к нам завтра утром, коронер, если у меня будет поисковая группа и несколько собак? Я бы очень много дал, чтобы найти этот труп, для собственного удовольствия, хотя, без сомнения, его семья хотела бы по-христиански похоронить его.
Они договорились встретиться следующим утром в одной из усадьб барона возле Ластли, и Джон внутренне застонал при мысли о ещё одной двухчасовой поездке вскоре после рассвета. Когда он уходил, Гай Феррарс проводил его до двери.
– Я возьму с собой своего чёртового сына. Он не самый умный из людей, но он большой и подтянутый и может носить меч на перевязи.
Джон пошел с улицы Ювелиров к своему дому, где развалился в кресле у камина, чтобы успокоить свои больные конечности. Хотя он давно привык проводить большую часть своего времени в седле, но эти последние несколько дней дались ему не легко из-за травмы головы и незажившей раны в боку. Когда Мэри принесла ему поесть, он подумал, что стареет. Ему был сорок один год, и хотя он знал людей, доживших до восьмидесяти лет, относительно немногие жили больше пятидесяти или шестидесяти. Правда, представители высших сословий жили лучше, но им постоянно приходилось рисковать жизнью в боях. У вилланов и свободных крестьян ожидаемая продолжительность жизни была намного меньше, им угрожали мор, голод и несчастные случаи, далеко не все из них доживали до тридцати.
Сидя в своем мрачном, увешанном выцветшими гобеленами, зале, он думал о смерти и о том, какой она будет у него самого. Он надеялся, что ему посчастливится умереть внезапно, в бою, а не медленно ослабевая, чувствуя своё бессилие перед болезнью. Если бы не Гвин, он мог бы умереть на минувшей неделе, раненный и оглушённый в лесу.
Появление Мэри с ужином освободило его от мрачных мыслей. На столе он обнаружил три жаренные форели, лежащие на большом ломте ячменного хлеба с репой и луком-пореем на блюде. За рыбой последовали лесные ягоды, белый хлеб и сыр, с квартой лучшего эля.
– Я спустилась к «Ветке плюща» за галлоном эля, чтобы подбодрить вас, сэр коронер! – Объявила Мэри слегка насмешливым голосом, но с теплотой. – Я подумала, вы забыли это место, когда там нет вашей подруги.
Затем, серьезно задумавшись, она спросила о здоровье Несты.
– Я слышала, что бедная девушка всё ещё очень слаба. Возможно, мне следует сходить в Полслое, чтобы повидать её и принести ей нормальную еду. Я что-то сомневаюсь, чтобы они там готовили что-нибудь вкусное.
Джон обнял за талию стоявшую рядом служанку.
– У тебя золотое сердце, Мэри, кроме того, что в очень красивой груди! - Сказал он. – Скоро мне придётся уехать как минимум на неделю, мне нужно поехать в Винчестер, так что было бы хорошо, если бы ты навещала её, когда я уеду.
Покончив с едой, он несколько часов отдыхал в кровати, чтобы унять боль, но вечером одолжил у кузнеца кобылу и осторожно поехал в Полслое. Неста была почти такой же, хотя, возможно, еще более бледной и слабой. Её лицо было настолько белым, что под глазами щёки приобрели почти зеленоватый цвет. Он сидел рядом с её кроватью, она положила ему руку на плечо и он увидел, что ногти были цвета молока. Она говорила мало, будто у неё не было сил, но выглядела как-то более довольной, даже в её истощённом состоянии.
Джон пытался развлекать молчавшую Несту разговором, что для молчаливого коронера было непросто. Неста же лежала, слушая, довольная при мысли о том, что нет необходимости набираться храбрости, чтобы сказать Джону, что ребёнок не его. Её чувства по поводу потери ребёнка были странными, и она была почти напугана отсутствием особых эмоций по поводу выкидыша. Было естественное состояние глубокого шока и печали, которое свойственно всем женщинам, но, несмотря на это, было чувство облегчения, что она вышла из безвыходной ситуации, чуть не доведшей её до самоубийства вместе с ребёнком, которого она носила.
Вскоре Джон исчерпал все возможные темы разговора, которые, в основном, касались лесных проблем и поездки в Бэкфэст, она лежала сонная под влиянием настоя матушки Мэдж. Когда он замолчал, она сжала его руку и вспомнила, что сказать ему.
– Сегодня днём, когда ты храпел в своей постели, ко мне приходил Томас, – тихо сказала она. – Он – хороший маленький человек – ты даже не представляешь, как он добр ко мне.
– Он, что – ещё один мужчина, которого я должен остерегаться, как соперника за ваши чувства, мадам? - Шутливо спросил Джон. – Придётся ли мне сражаться с ним на широких мечах за вашу благосклонность?
– Я не могу представить, чтобы маленький Томас сражался с кем-либо. Он настоящий человек мира – и тот, кто испытывает к вам величайшую преданность и привязанность. Он пообещал научить меня читать и писать, когда я выздоровею, чтобы я могла вести счета в гостинице.
– Тогда ты сможешь писать мне любовные письма – и это ускорит моё собственное обучение, ведь нужно будет их читать!
Их нежный флирт был прерван появлением строгой матушки Мэдж. Она бесстрастно посмотрела на окружного коронера, державшего за руку хозяйку гостиницы, в то время, как его благородная жена была едва ли не в дюжине ярдов под той же крышей.
Суровая монахиня подошла к кровати с коричневым зельем для Несты.
– Ей нужно восстановить кровь, которую она потеряла, сэр Джон. Больше я ничего не могу для неё сделать, кроме как следить за лихорадкой и давать ей усиленное питание.
Джон выразил глубокую признательность за лечение и доброе отношение матушки Мэдж.
– Через несколько дней я должен буду поехать в Винчестер и буду отсутствовать неделю или чуть больше. Может ли Неста остаться здесь, пока я не вернусь? Горничные в её гостинице прилежны, но я был бы более спокоен, если бы за ней присмотрели здесь.
– Ещё какое-то время она будет не в состоянии нас покинуть. Будьте уверены, что здесь мы позаботимся о ней. – Она строго посмотрела на потрёпанное лицо коронера, синяк на виске которого пожелтел по краям. – Я хочу посмотреть вашу рану, прежде чем вы уйдёте, коронер. Пора сменить повязку.
Коронер поплёлся вслед за монахиней в процедурную комнату, они были похожи на двух тощих грачей в чёрном оперении, глядя на них Неста даже улыбнулась.
Комментариев нет:
Отправить комментарий