«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ВТОРОЙ (продолжение)

 - Рытьё этой ямы навело меня на мысль о могильщиках – я слышал, что эта должность в аббатстве была почти семейным приходом, передающимся от отца к сыну.

- Не знаю, Овайн, но того парня, который там сейчас, определённо зовут Мередидд. Я нечасто там бываю, потому что местных священников не всегда рады видеть в цистерцианских домах.
Аббатство Дор было большим и очень богатым аббатством у подножия Золотой долины, которая тянулась вдоль восточного склона Чёрных гор.
Овайн собирался поведать отцу Самсону тайну, но, отругав Карадока за ту же нескромность, решил промолчать.
Землекопы отправились в Скиррид на заслуженный отдых, во время которого Овайн был осаждаем людьми, выражавшими соболезнования в связи с утратой отца. В конце концов ему удалось уединиться в углу пивной с Дейвом, его сыном и двумя другими, Алуном и Кинаном, которые предложили отправиться с ним в Гвинед.
- Завтра мы должны благополучно похоронить моего отца, — рассудительно начал он. - А затем исполнить его последнюю волю, добыв эти реликвии и отвезя их нашему принцу на север.
Дейв кивнул в знак согласия.

- Воля умирающего, особенно такого храброго, как Хьюэл ап Грифид, должна быть исполнена. Так что же нам делать?
- Пора сказать вам, где покоятся кости Артура, — сказал Оуэн. - И на этот раз никто — и я имею в виду абсолютно никто, — добавил он, глядя на смущённого Карадока. - Никто не проронит ни слова, пока наша задача не будет выполнена… понятно?
Четыре головы, склонившиеся к нему, закивали и заворчали. Затем он встал и допил свой эль. - Выходите. Я не стану вам говорить о тайнике в пивной, как я уже говорил.
Они вышли на холодный полдень, ветра не было, но даже слабое зимнее солнце делало пребывание на за задним бортом его тяжёлой двухколёсной повозки едва терпимым, пока он рассказывал историю, услышанную от отца.
- Хьюэл рассказал мне, что узнал от отца много лет назад, — начал он. — После того, как реликвии были вывезены из Гластонбери группой патриотов, их перевезли в Кармартен, где они прятались несколько лет. Главарем группы был Мейриг, один из сыновей лорда Риса, но, по иронии судьбы, когда Рис напал на норманнов в этом городе, они оказались в такой опасности, что их переместили в более безопасное место.
- Что случилось с этим Мейригом? — спросил Алан.

- Он умер от ран в битве при Кармартене, но сумел передать секрет своей сестре, которая призвала оставшихся Стражей – я не знаю как. Его сводный брат, которого тоже звали Мейриг, возглавлял этих людей, и он был моим прадедом!

Дейв понимающе кивнул; для мельника он был хорошо знаком с валлийской историей.

- У братьев было обычное дело носить одинаковые имена, ведь многие умирали в младенчестве. У того самого лорда Риса, твоего предка, было не меньше трёх сыновей по имени Мейриг.
- Но куда они увезли эти реликвии? — нетерпеливо спросил Карадок.
Овайн осторожно оглядел пустые окрестности.

- Аббатство Дор! — прошептал он.
- Аббатство! Какого чёрта они их туда увезли? — возмущенно воскликнул Кинан. - Тогда все эти цистерцианцы были французами! Им не хотелось иметь ничего общего с Артуром, разве что они были из Бретани.
Дейв покачал головой.

- Они приехали из Бургундии.
- И они, должно быть, знали, что настоящие кости всё ещё в Гластонбери, — возразил Кинан. - Там аббат всячески раздувал известие об их открытии, чтобы привлечь ещё больше паломников и их грошей.

Овайн поднял руку, чтобы успокоить их.

- Не беспокойтесь! Этот мой предок, этот Мейриг, был погонщиком скота и знал многих людей между Кармартеном и Херефордом. Один был валлиец, который стал могильщиком в аббатстве Дор.
- И какой в ​​этом смысл? — пробормотал Алан.
- Похоже, этот человек сочувствовал всему валлийскому. Мейриг увёз ящик с костями на вьючной лошади, когда перегонял следующее стадо скота в Херефорд, и уговорил этого могильщика спрятать их в аббатстве Дор.
- Но почему именно там? — настаивал Кинан.
- Мейриг считал, что христианского короля следует похоронить в освящённой земле, как это было в Гластонбери, — сказал Овайн. - Не подобало бы ему оказаться в каком-нибудь простом поле или болоте.

Дейв глубокомысленно кивнул.

- Артур, безусловно, был набожным человеком – он носил изображение Девы Марии на щите в битве при горе Бадон, где разбил саксов.

Карадог потерял терпение слушая отцовские байки.

- Так как же мы его вернём? – спросил он.
Овайн покачал головой, радуясь юной горячности.

- Завтра сразу после похорон я пойду в аббатство и посмотрю, как обстоят дела.
На этом остальным пришлось довольствоваться.

Вся деревня пришла на похороны, и, поскольку по закону он был главным скорбящим, старший сын Хайвела, Ральф, неохотно присутствовал на них вместе с Джоном и Вильямом, но без жены и дочери.
Священник провёл мессу на ломаной латыни, а затем, что необычно, произнёс у могилы более искреннюю речь на валлийском, к неудовольствию Ральфа. После того, как гроб опустили в промёрзшую землю, никаких формальностей не последовало, но все жители деревни прошли мимо Ральфа и Овайна у церковных ворот, кратко выразив своё сочувствие и уважение. Не сказав ни слова брату, Ральф ушёл, как только позволили приличия, оставив небольшую группу заговорщиков засыпать могилу комковатой, промёрзшей землёй.
Овайн некоторое время стоял с двумя племянниками, печально разглядывая изрытую землю на голом участке земли среди сморщенной за зиму травы церковного двора. Затем он выпрямился и отправил Арвина и Мадока обратно к их домам и жёнам в Гарвей. Когда они ушли, он направился во двор за таверной Скиррид, где его ждали товарищи-заговорщики.
- Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы пошли с тобой? — с тревогой спросил Дейв.
Овайн покачал головой.

- Это всего лишь разведывательный визит, чтобы связаться с могильщиком, — сказал он. - На своей старой кляче я смогу быстрее, чем на телеге, хотя, возможно, нам придётся взять её, чтобы забрать сундук.
Они смотрели, как он едет рысью по Херефордской дороге в ясный, холодный декабрьский день.
- У меня плохое предчувствие, — пробормотал Дейв. - Дай Бог, чтобы моя решимость оставить дом и очаг, чтобы рискнуть жизнью ради отчаянного дела в Гвинеде, осталась верна.
Овайну потребовалось почти два часа, чтобы преодолеть восемь миль до аббатства Дор. Примерно в миле от монастыря он проехал мимо небольшого замка Эвайаса Гарольда, возвышавшегося на холме. Он почти ожидал вызова от часового у ворот, но тот, к счастью, проигнорировал его.
- Этот ублюдок, наверное, думает, что с валлийцами покончено навсегда после смерти Лливелина, — пробормотал он, но это заставило его задуматься о возвращении с гробом костей. С повозкой он никак не мог проехать здесь, поскольку скрип колёс был слышен за четверть мили в ночной тишине, когда, как предполагалось, должен был быть комендантский час. Либо им придётся вернуться днём, с грузом законных товаров, либо тащить ящик всю дорогу в руках, хотя он понятия не имел ни о его весе, ни о размерах. Вскоре показался огромный монастырь, уютно расположившийся в пышной Золотой долине, окружённой с одной стороны – склонами Чёрных гор, с другой – плодородными землями, простирающимися вглубь Англии. Величественная церковь с квадратной башней и огромным нефом была окружена многочисленными каменными зданиями, в которых размещались капитул, общежития, трапезные, гостевые комнаты, больница и всё остальное, что могло быть частью процветающего монастыря. На прилегающих землях паслись овцы и располагались узкие поля, которые в сезон засеивались кукурузой, ячменём, овсом и овощами.

Овайн был осторожен при приближении, не желая привлекать к себе слишком много внимания, изображал из себя путника, ищущего отдыха и подкрепления. Он отвёл лошадь во двор гостевого дома и предложил два пенни монаху-мирянину, конюху в конюшнях. В рамках этой подписки в казну аббатства тот с готовностью согласился напоить и накормить кобылу, сказав Овайну зайти в зал, предназначенный для путников, за похлёбкой и элем. Выйдя, он спросил конюха, работает ли ещё Мередидд могильщиком.
- Я знал его несколько лет назад, – солгал он. - Я думал, он ещё здесь.
Мужчина усмехнулся.

- Ему вряд ли удастся куда-то ещё отправиться, ведь он, как и его отец прежде, выполняет ту же самою работу, – усмехнулся он. - И его старший сын, без сомнения, когда-нибудь станет его преемником.
- Хочу поговорить с ним, как в старые добрые времена. Где я могу его найти?
- В это время суток он, скорее всего, находится на приходском кладбище. Сегодня утром похоронили младенца, так что он, вероятно, там наводит порядок.
В аббатстве было два кладбища: одно для монахов и священников, другое для мирян с семьями, а также для жителей окрестных деревень. Овайну указали на это, расположенное у восточной стены. Здесь высокий, худой мужчина лет пятидесяти разбивал мотыгой замёрзшие комья дерна и складывал их на кучу земли, которая, очевидно, была жалкой могилкой младенца. На нём была грубая коричневая ряса, совсем не похожая на белое одеяние и чёрный скапулярный фартук монаха-цистерцианца, и на его седеющих волосах не было ни единого выбритого участка.
- Мередидд? Да пребудет с тобой Бог!
Он говорил по-валлийски, и мужчина подозрительно обернулся.

- Кто ты? Ты не из нашей деревни.
Он ответил на том же языке, но сухо, словно редко им пользовался.
Овайн объяснил, кто он, и осторожно раскрыл причину своего визита.

- Думаю, у нас обоих есть семейные обязательства по одному и тому же вопросу, — начал он. - Моего прадеда звали Мейриг ап Рис, и он привёз сюда нечто ценное из Кармартена.
Вытянутое лицо Мередидд расплылось в блаженной улыбке. Он бросил мотыгу и подошёл к Овайну, схватив его за предплечья обеими руками.
- Много лет назад мой отец рассказал мне, что знает в этих краях человека, который был потомком Стражей, но тот так и не подошёл к нему. Должно быть, это был ваш отец?

Овайн печально кивнул.

- Хьюэл ап Грифидд, которого мы предали земле только сегодня утром. Вот почему я здесь, ведь он поручил мне доставить мощи в Гвинед.
Глаза могильщика расширились, а брови поднялись.

- Значит, время пришло? Это неудивительно, учитывая дурные вести из Билта. Если когда-либо и наступал час нужды, то это именно он.
Овайн объяснил надежду своего отца: обладание костями Артура может вдохновить остатки валлийской армии на ещё большие подвиги в грядущих сражениях с английскими войсками. Мередидд с энтузиазмом кивнул и, схватив мотыгу, повёл Овайна обратно в гостевой дом, где настоял на том, чтобы угостить его ещё элем, хотя Овайн отказался от еды.
- Прошу прощения за мой корявый валлийский, — сказал могильщик, когда они сели на скамейку у большого очага. - С тех пор, как умерла моя жена и все мои сыновья женились, я живу в покоях мирян рядом с фермой, где все говорят по-английски, так что я отвык.
- Где сейчас мощи? — тихо спросил Овайн, хотя в почти безлюдном зале никого не было слышно. Полуденная трапеза давно закончилась, и, поскольку гостей, путешествующих по зимним дорогам вскоре после мессы Христовой не было, в зале были только двое прислужников.
- Они похоронены на кладбище монахов по другую сторону церкви, — ответил Мередидд. - Я никогда их не видел, как и мой отец, и его отец! Но я знаю, где они.
Оуэн нахмурился.

- Но я не видел ни камней, ни надгробий на том месте, где вы только что копали.
Могильщик покачал головой.

- Только выдающиеся люди, такие как аббаты и приоры, получают плиту с надписью в церкви, хотя деревянный крест часто устанавливают на могиле сразу после погребения, но он не будет долго стоять. Травяной холмик достаточно хорош для вечности, ибо Бог точно знает, где они находятся.
- Так как же вы можете быть уверены, где покоятся останки Артура? Вы говорите, что никто не видел их три поколения!
Мередид улыбнулся и постучал себя по длинному носу.

- Мне это вдалбливал в голову отец, как и ему его отец. Есть линии визирования в разные части аббатства, которые отмечают этот конкретный могильный холм. Я часто проверял его просто из любопытства. Теперь мне суждено стать тем, кто действительно будет пользоваться этими указаниями.
Овайн всё ещё не был до конца убеждён.

- Возможно, нам придётся делать это в темноте. Вы всё ещё можете найти сундук?
Могильщик покачал головой.

- В этом нет необходимости. Я могу вытащить его при дневном свете и спрятать неподалёку, пока ты его не заберёшь.
- А если тебя увидят? — спросил Овайн, поражённый безразличием этого человека перед лицом столь важных вопросов.
- Если только там не похороны, туда никто не заходит, кроме меня. А если бы они увидели, как я копаю и таскаю вещи, они бы ничего не заметили — это часть моей повседневной работы.

Прежде чем Овайн отправился домой до наступления ранних зимних сумерек, он договорился с Мередиддом, что могильщик выкопает гроб и спрячет его недалеко от монастырской фермы, под кучей обрезков живой изгороди, которые ждали сожжения.
- Я могу перевезти его на тачке, спрятав под кучей старых листьев с кладбища, — уверенно сказал он. - А завтра привезёте свою тележку и заберёте.
Уходя, Овайн горячо надеялся, что никто на ферме не решит развести костёр этой ночью.
На следующий день его сопровождал Дейв, поскольку мельник был свободным гражданином и управлял валяльной фабрикой лорда Абергавенни, которому она принадлежала. Никто не дышал ему в затылок каждый час, чтобы убедиться, что он здесь, и пока шерсть мыли и выбивали его трое рабочих, он мог отсутствовать большую часть дня. Это было как нельзя кстати, поскольку повозка Овайна, запряженная волами, была медлительным и громоздким транспортным средством, и дорога до аббатства Дор занимала три часа. Сын Дейва, Карадок, и Алан, хотели отправиться с ними, но Овайн чувствовал, что слишком большое количество людей в повозке может привлечь внимание часовых в Эвайас-Гарольде, поскольку после знаменательных событий в Билте лорды марки опасались возможных ответных действий со стороны валлийцев и следили за передвижениями чужаков.
Они отправились в путь через час после рассвета, когда ледяной штиль сменился порывистым западным ветром, а небо затянули тяжелые серые облака. Их грузом была груда плетеных ореховых плетней, изготовленных в Лланфихангеле и предназначенных для Моннингтона, расположенного в десяти милях от аббатства Дор. Овайн должен был доставить их в ближайшие несколько дней, но чувствовал, что они послужат ему хорошим камуфляжем в путешествии. Он мог оставить их на ферме аббатства и забрать позже, перед тем как отправиться в крестовый поход в Северный Уэльс. Как выяснилось, его уловка оказалась излишней, поскольку стражники у придорожного замка лишь мельком взглянули на проезжавшую мимо повозку.
- Мы вернёмся с кучей соломы, которую я куплю в аббатстве, — сказал Овайн. - Это позволит достаточно надёжно спрятать ящик, не привлекая внимания.
План сработал отлично, поскольку солому пришлось купить на ферме поместья, где ящик был спрятан ночью под кучей обрезков живой изгороди. Когда они встретили Мередидда, который, похоже, была в полном восторге от интриги, он распорядился, чтобы солома стоимостью в три пенни была собрана в открытом амбаре, и помог Овайну и Деви погрузить её в повозку.
- Ты нашёл ящик? — прошептал Овайн, сваливая охапки жёлтой соломы в повозку.
- Она в моей тачке. Я забрал его с мусорной кучи час назад, — ответил могильщик. Он подкатил свою повозку ближе, быстрым рывком задвинул деревянный ящик на задний борт и ловко набросал на него солому. Оуэн едва успел заметить прямоугольный гроб из тёмного дуба, длиной примерно с его руку и в две трети шириной и глубиной, испачканный землёй.

- Насыпьте сверху ещё соломы! — скомандовал Мередидд, и Дейв с Овайном бросили в телегу ещё охапки прошлогодних пшеничных стеблей, чтобы не осталось и следа от их незаконного груза.
Они искренне поблагодарили могильщика, который, как подозревал Овайн, присоединился бы к ним в пути в Гвинедд, если бы представилась такая возможность.

- Если что-то пойдёт не так, вы всегда можете вернуть его сюда, — сказала Мередидд, когда они собирались уходить. - Я всё ещё могу передать священное дело своим сыновьям.

Он стоял и смотрел им вслед, пока они уезжали, и его валлийский пыл пробудился после всех этих лет.
- Хороший человек. Жаль, что у нас нет ещё двадцати тысяч таких, как он, — прорычал Дейв, когда аббатство Дор медленно скрылось из виду позади них.
Они добрались до Гарвея без происшествий, стражники в Эвайас-Гарольде обратили на них не больше внимания, чем раньше. Овайн решил, что не сможет отправиться в Гвинед ещё несколько дней, так как ему нужно было договориться с сестрой и племянниками. Он должен был убедиться, что их не постигнет беда из-за связи с преступным мятежником, и намеревался тихонько скрыться с тремя другими. Если повезёт, никто в Гросмонте и Кентчерче не заметит их отсутствия какое-то время.
Мадок, управляющий фермой тамплиеров в прецептории Гарвей, жил в коттедже недалеко от небольшой группы домов, образующих деревню. Оттуда местность спускалась к Монноу, прецептория находилась между деревней и церковью. Жилище трёх тамплиеров представлял собой ряд каменных зданий с квартирами для рыцарей, сержантом и нескольких братьев-мирян, включая нескольких клерков, поскольку прецептория служила административным центром для всех владений и ферм тамплиеров в Южном и Западном Уэльсе. Запряжённая волами телега Овайна, скрипя, добралась до фермы, отделённой от прецептории несколькими акрами пастбища, где их с нетерпением ждал Мадок. Они выгрузили солому в амбар, где уже было немало её, и незаметно задвинули драгоценный ящик под большой холм.
- Там он будет в безопасности несколько дней, — сказал Мадок. - Эта солома никому не понадобится. У нас есть отдельный склад для подстилок для лошадей.
Они подошли к жилищу Мадока, где его прекрасная жена Олвен согрела их у огня и накормила кашей и свежим хлебом.
- Вы заглядывали в ящик? — спросил Мадок, заворожённый мыслью, что он действительно нёс останки величайшей фигуры в древней истории бриттов.
Овайн покачал головой.

- Я держал его закрытым с тех пор, как мы его забрали, — ответил он. - Но я не уверен, что хочу заглядывать. Это мощные реликвии!

- Лучше убедись, Овайн, — сказала Олвен, — ты же не хочешь проделать весь путь до Долвидделана, а потом обнаружить, что навёз принцу кучу камней или говяжьих костей.
Они немного поговорили, и в конце концов, поддавшись на уговоры Дейва, Овайн понял смысл осторожности Олвен и согласился ненадолго открыть ящик, прежде чем забрать его.
С приближением вечера они распрощались, и повозка с грохотом уехала, оставив великого короля дремать под кучей соломы в амбаре тамплиеров — пожалуй, подходящее место для такого преданного воина.
Добравшись до Хоадальберта, Дейв отправился пешком до Панди, до которого прошёл пару миль. Устроив волов, Овайн подбросил несколько поленьев в тлеющий пепел в очаге, чтобы согреть комнату на ночь, затем завернулся в пару одеял и, помолившись за душу отца, устроился на набитом сеном матрасе в углу.
Это был последний раз, когда он спал в своём доме.
На следующий день Овайн вернулся в коттедж Мадока и отправился с ним в усадьбу, на родную ферму тамплиеров, чтобы проверить состояние костей. Присутствие Овайна там не вызвало бы никаких возражений со стороны немногочисленных мирян и приезжих рабочих, поскольку, будучи возчиком, он часто наезжал на ферму. Более того, прецептория была одним из его главных клиентов, поскольку он привозил большую часть их припасов и возил большую часть их продукции на рынки в Абергавенни, Монмут и Херефорд.
Они вошли в амбар и вытащили большой ящик, держа его с некоторым благоговением. Хотя ему было почти сто лет, дуб выглядел хорошо, несмотря на то, что он так долго пролежал под землей.
- Просто быстрый взгляд, убедиться, что там действительно кости, — довольно нерешительно сказал Овайн.
- Он не заперт — просто плотно пригнана крышка, — заметил его племянник, осторожно ткнув в верхний край. Открыть крышку оказалось сложнее, поскольку дерево за годы разбухло и деформировалось, и Овайну пришлось использовать острие большого ржавого ножа для сена, чтобы раздвинуть её. Наконец крышка со скрипом открылась на проржавевших медных петлях, обнажив слой покрытой плесенью ткани, покрывавшей содержимое. Осторожно отодвинув её в сторону, они увидели беспорядочную кучу пятнистых коричневых костей, в некоторых из которых даже их неопытные глаза узнали человеческий облик, особенно когда они мельком увидели округлую сводчатую часть черепа. Они с благоговением смотрели мгновение, затем невольно перекрестились и пробормотали молитву на валлийском.
- Довольно! — резко сказал Овайн и натянул полотно на останки. - Пусть те, кто поважнее нас, сделают с ними то, что должны.
Когда он уже собирался опустить крышку, Мадок указал на что-то, лежащее между покрывалом и стенкой ящика.
- Там мешочек. Это может быть важно.
Овайн вытащил его — влажный кожаный мешочек со шнурком, покрытый густыми пятнами зелёной плесени. Развязав шнурок, он заглянул внутрь, но там ничего не было, кроме небольшого количества желтоватой слизи на дне. Пожав плечами, он положил мешочек обратно и закрыл крышку, ударив несколько раз по покоробленному дереву, пока она не встала на место.

Они задвинули тяжёлый ящик обратно под солому и вернулись к дому Мадока, но едва дойдя до двери, услышали топот копыт, приближающийся к дому, и во двор влетел гнедой мерин с Арвином на спине. Он чуть не упал в спешке и бросился к ним.
- Овайн, ты должен спрятаться. Тебя ищут! — прохрипел он, хватая дядю за рукав. - Человек, которого я часто нанимаю помогать мне с кровлей, работает в Гросмонте, и он только что пришёл сообщить, что сержант Краучбека вышел из замка с парой людей, чтобы арестовать тебя!
Овайн удивлённо уставился на него.

- За что, чёрт возьми?
- Кажется, кто-то донёс на тебя, объявив предателем, сказав, что ты собираешься присоединиться к мятежникам, сражающимся с королём! — пробормотал Арвин. - Ты должен бежать немедленно – спрятаться, потому что, когда они узнают, что тебя нет дома в Хоадалберте, мой дом и это место станут их следующими целями!
- Чёртов Ральф Меррик – вот кто это был! – прорычал Мадок. - Он продаст родного брата, чтобы выслужиться перед этими ублюдками из Гросмонта.
Два племянника поспешно увели Овайна, уговаривая его на время скрыться в сельской местности и спрятаться где-нибудь, пока он не сможет улизнуть в Северный Уэльс.
- Мы встретимся с тобой после наступления темноты у мёртвого вяза на берегу Монноу, – пообещал Арвин. - Я принесу тебе еды и одеяло. А теперь иди, ради Бога. Мы отпугнём их какой-нибудь байкой о том, что ты уже ушёл!
Ошеломлённый, но поддавшийся их неподдельным страхам, Овайн выбежал из усадьбы и, спустившись вниз мимо церкви, продолжал идти, пока не достиг густой лесистой полосы земли, тянувшейся вдоль реки. Он скрылся среди деревьев и пробежал ещё милю вглубь леса, пока не нашёл барсучью нору и с благодарностью спрятался в ней, как можно плотнее закутавшись в плащ. К счастью, морозная погода стихла, и ветер дул с запада, что означало дождь к завтрашнему дню. Он сидел и размышлял, кто мог его выдать и заставил бежать в лес, словно загнанного зверя. Хотя Мадок сразу же свалил вину на Ральфа, Овайн с трудом мог поверить, что родной брат донесёт на него англичанам.
Остальные знали о плане отправиться в Гвинедд и присоединиться к армии Давида. Были двое сыновей, Вильям и Джон, которые никогда не ладили с Овайном и смотрели на него свысока, как на крестьянина. Жена и дочь Ральфа знали об этом плане благодаря болтливому Карадоку, но, конечно, могли быть и другие. В Скирриде Дейв предостерегал его от землевладельца, хотя ему снова было трудно поверить, что Эйфион сознательно предаст его. А как же священник? Он был валлийцем, но, насколько было известно Овайну, он не знал, что они собираются присоединиться к Давиду.

Вероятно, виновником был кто-то из Кентчерча, подхвативший сплетню от Ральфа или кого-то из его семьи. Возможно, они не доносили на него напрямую, а судачили с людьми в Гросмонте, который находился совсем рядом и имел тесные связи с поместьем Скэдамор.
Теперь ему ничего не оставалось, кроме как постараться не попадаться на глаза, пока не удастся улизнуть из района и отправиться на север. Приняв это философски и возблагодарив судьбу за то, что у него нет жены и детей, которых нужно бросать, он зарылся в свою барсучью нору и стал ждать сумерек.
***

- Свиньи здесь нет, так что давайте посмотрим, не засел ли он у своих родичей в Гарвее, — прорычал сержант, пнув табуретку, отчего она разлетелась по комнате на куски. Он и один из его людей уже разгромили всё вокруг, разорвав матрас и опрокинув стол от злости. Снаружи остальные вытащили сено из коровника и гонялись за свиньей из хлева, тщетно пытаясь найти Овайна ап Хьюэла.
Они сели на лошадей и поскакали обратно в Гросмонт, затем мимо Кентчерча в сторону Гарвея, где сержант Шатток сначала ворвался в коттедж Арвина в полумиле от деревни, а затем в дом Мадока на усадьбе. Ни одного из них не было дома, и, напугав жён и детей, которые искренне ничего не знали о происходящем, они прочесали окрестности, пока не нашли двух братьев, которые заявили, что ничего не знают о происходящем.
- Что наш дядя собирается делать, нас не касается, — возразил Арвин. - Он никогда ничего нам не рассказывает о своих делах.
- Его отец только что умер. Не стоит его так преследовать! — заявил Мадок. - Какой смутьян вам всё это наврал?
Шатток, крепкого телосложения, краснолицый мужчина с угрюмым характером, толкнул префекта в грудь.

- Следи за языком, чёрт возьми! Не твоё дело, кто донес управляющему. Если мы узнаем, что ты его прятал, вы оба будете носить верёвочные ожерелья на виселице замка!
Вскоре они потеряли интерес и уехали, а сержант пожаловался, что пропустил ужин из-за этой бесполезной миссии. Было очевидно, что они не собираются воспринимать это обвинение в адрес Овайна всерьёз, если только управляющий, Жак д’Изиньи, снова не отправит их на его поиски.
Вернувшись в Гросмонт, сержант отправился за едой, прежде чем разыскать Жака и сообщить о своей неудаче. В замке царил хаос, и недавнее поражение основных сил валлийцев снизило риск нападения с местной стороны, поскольку часть куртины и одна из главных башен были снесены, чтобы перестроить их в соответствии с амбициозными планами принца Эдмунда.
Управляющий, главный должностное лицо баронства и правитель замка в отсутствие Эдмунда Краучбека, спокойно воспринял новость Шаттока.

- Если этот мерзавец объявится, просто арестуйте его, и мы его повесим, — небрежно сказал он. - С прибытием принца через несколько дней у меня есть дела поважнее, чем гоняться за каким-то местным крестьянином.
Жак д’Изиньи был высоким мужчиной лет сорока с гладким лицом и оливковой кожей, выдававшей происхождение его семьи с юга Франции. Он носил одежду скромного покроя, но самого лучшего качества. За его спокойными манерами скрывалась безжалостная натура, что делало его весьма эффективным администратором. Тот факт, что он был старшим чиновником брата короля, давал ему статус, значительно превосходящий обычного управляющего.

«КОСТИ КОРОЛЯ АРТУРА» - АКТ ВТОРОЙ