Бернард Найт - «Смерть Рудокопа» - Глава 16

ГЛАВА 16

В которой снова появляется монахиня Мадж

Небольшой кабинет адвоката с трудом смог уместить всех, кто в это воскресенье пожелал услышать последнюю волю Уолтера Кнапмана. Роберт Коутерман сидел за своим столом, его сын прижался к полке со свитками пергаментов позади него. Перед ними на стульях и скамейках, собранных со всего дома, разместилось семейство Кнапман и их прихлебатели.

Вдова Джоан сидела прямо перед адвокатами в синем шёлковом платье. Вместо белого апостольника и платка, её чёрные волосы были аккуратно заплетены в два спиральных жгута, уложенных возле ушей с помощью позолоченных сеток. Руки она положила на подбитый мехом шерстяной плащ, который лежал на коленях. Большую часть времени вдова не сводила глаз со своих пальцев, но иногда украдкой поглядывала на окружающих из-под своих длинных тёмных ресниц, пытаясь определить их настроение в этот решающий момент.

Слева от неё в почти агрессивной позе сидел её брат Роланд, положив свои большие руки на колени. Он сурово смотрел в сторону Коутермана, будто готовый оспорить всё, что тот скажет. Как и от всех кожевников, от него исходил слабый, но заметный запах, образованный, без сомнения, от чанов с собачьим помётом, который использовали для выделки кожи. По другую сторону от Джоан, ёрзая на стуле, расположилась её тощая мать, Люси, в сером платье, её волосы были спрятаны под льняным платком, плотно завязаннным под подбородком. Позади них, на неудобной шаткой скамейке, сидел Мэтью Кнапман, его морщинистое лицо имело озабоченное выражение. Он нервно теребил свой кожаный пояс, пока жена не ткнула его в бок локтем.

Рядом с ней Питер Джордан со своей женой заняли ещё одну короткую скамью. Молодой человек казался достаточно спокойным, но его жена с возмущением смотрела на спины трёх сидящих перед ней людей, получивших право там находиться исключительно в силу недавнего брака Уолтера.

Последним, кто уместился в небольшой комнате, был Пол Смитсон, который как бы представлял сторону вдовы, но на деле также надеялся получить что-то для церкви.

Единственным отсутствующим из числа заинтересованный лиц был Стивен Экленд - но он едва ли мог бы использовать свою роль - любовника вдовы, в качестве причины появления здесь.

- Как вы устроились в Эксетере, госпожа Кнапман? – Разложив на столе пергаменты, начал Роберт Коутерман высоким голосом.

- Я с матерью поселились у Мэтью, спасибо его доброй жене. Мой брат гостит в трактире «Ветка плюща», а викарий Смитсон устроился при соборе. - Произнесла она тихим, твёрдым голосом, но без выражения. Казалось, её тон подразумевал, что адвокату пора оставить тонкости и приступить к делу. Возможно, Коутерман понял намёк, потому что сразу развязал кожаный ремешок с небольшого пергамента и развернул его костлявыми пальцами.

Прочистив несколько раз горло, он мрачно оглядел собравшихся, что застыли в ожидании, и начал говорить.

- Это последнее завещание Уолтера Кнапмана, разработчика олова из Чагфорда в графстве Девон, - произнёс он нараспев. - Оно составлено во второй день апреля, в год одна тысяча сто девяносто пятый от рождества Христова.

Тут Питер Джордан резко придвинул ноги на каменном полу.

- Когда это было? Как вы сказали, сэр?

Иссушённое лицо старого адвоката с раздражением повернулось к молодому человеку, который его прервал.

- Второго апреля, в ... этом году.

- Но это не может быть правильным, - начал Питер, но остановился, когда его жена ткнула его в бок и что-то яростно прошипела ему в ухо.

После очередного осуждающего взгляда на своего зятя, Роберт Коутерман продолжил, глядя на пергамент, хотя и не читая его дословно.

- Свиток был запечатан мною в том, что Уолтер Кнапман составил его содержание в тот же день и заверил собственной печатью на воске. – На короткое время он поднял скрученный лист пергамента, чтобы показать две печати, висящие на ленте в нижней части рулона, что было равносильно подписи, так как в те времена количество грамотных было меньше, чем один человек на три сотни. - Документ также удостоверен подписями двух моих клерков. - Ткнул Коутерман в документ длинным указательным пальцем и положил рулон.

- Суть завещания заключается в следующем. Уолтер Кнапман завещает Святой Церкви двадцать пять фунтов на содержание церкви Святого Архангела Михаила в Чагфорде, которыми будет распоряжаться действующий священник, как считает нужным, с одобрения епископа. - Смитсон широко улыбнулся - двадцать пять фунтов являли большую сумму, и хотя она не была выделена в качестве его стипендии, но обеспечивала безопасность приходских финансов в течение длительного времени.

- После этого благочестивого пожелания оставшееся имущество должно быть распределено следующим образом, в случае, если его жена, Джоан, переживёт его. – Как оно, к счастью, и произошло. - Адвокат невесело ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие зубы в сторону вдовы, что было встречено гробовым молчанием.

- Безусловное право собственности на земельные владения в Чагфорде со всем скарбом предоставляется ей абсолютно, без помех. - Снова взглянув на Джоан, Коутерман принялся разъяснять. - Другими словами, дом, его содержимое и земля, на которой он стоит, твои, госпожа Кнапман.

Джоан легонько кивнула, словно желая дать понять, что ничего меньшего она не ожидала.

Он снова обратился к пергаменту.

- Всё остальное, включающее в себя дюжину участков по разработке оловянной руды, в том числе все поточные работы, плавильные дома, а также участки, зарегистрированные по закону, как оловянные рудники, работы на которых ещё не начинались, три сельскохозяйственные фермы и мельницы. Также это касается всего остального имущества - лошадей, коров, быков и любой другой домашней живности, вместе с содержимым его казны и всеми его неоплаченными и невостребованными долгами, должны быть разделены на три равные части между его вдовой Джоан, братом Мэтью и приёмным сыном Питером Джорданом.

Услышанная информация вызвала яростное перешептывание среди присутствующих, выражающих своё удовлетворение или недовольство, но голос адвоката резко прервал ропот.

- Однако выполнение этого пункта завещания поставлено в зависимость от двух условий. Во-первых, распределение имущества зависит от согласия всех указанных бенефициаров не допустить распад оловянных выработок путём продажи какой-либо их части в течении, по крайней мере, пяти лет. - Он снова прервался, чтобы обвести взглядом лица присутствующих, словно ища желающих возразить ему. - Завещание предусматривает, что любой бенефициар, желающих продать свою долю, до истечения указанных пяти лет, будет лишён её, после чего она будет разделена между другими наследниками.

Это вызвало протест Мэтью, Питера Джордана и брата Джоан. Питер резко вскочил на ноги, из-за чего чуть не упала его жена, сидящая на другом конце скамьи.

- Как же тогда мы можем воспользоваться наследством, если, по крайней мере, пять лет, не сможем продать его? – Спросил он.

Адвокат через которого прошло множество завещаний и семейных разборок, тяжело вздохнул.

- Вы должны радоваться своему счастью, а не жаловаться, Питер. Вы получаете третью часть накоплений Уолтера в деньгах, ювелирных изделиях или любых других. К тому же вы будете иметь треть дохода от обширных оловянных разработок, которые Уолтер мудро – как я считаю – захотел сохранить в целости в течение пяти лет. Я бы от себя посоветовал не ограничиваться этим сроком.

Питер остался на ногах, бледный, но решительный.

- Это не так, мой отчим говорил мне другое, сэр.

Роберт Коутерман сердито посмотрел на молодого человека. Его лицо выражало раздражение и подозрение.

- И как бы вы узнали это, юноша? Уолтер требовал, чтобы я держал все его дела в секрете, особенно от собственной семьи.

Сидящий в задней части комнаты священник заметил, что лицо Филиппа Коутермана покраснело, когда Питер Джордан перевёл сердитый взгляд со своего тестя на шурина.

Роберт Коутерман также с возмущением заметил перемену во взгляде Питера, но тут в разговор вмешался Мэтью.

- Вы говорили о двух условиях выполнения завещания, но назвали только одно. Так что за второе условие? Пожилой юрист повернулся к торговцу оловом.

- Уолтер указал условие, согласно которому доля госпожи Джоан, помимо дома, может вырасти с одной трети до восьми десятых от всего состояния. При этом ваша часть и часть пасынка составит по одной десятой каждому.

У Мэтью отвисла челюсть, а лицо Питера стало белым, как молоко.

- Что же это за условие? – Спросил Мэтью сдавленным голосом.

- Если бы госпожа Кнапман до смерти Уолтера родила ребёнка.

В комнате отчётливо прозвучал вздох облегчения двух наследников, вызвавший неодобрение Люси и её агрессивно настроенного сына.

Мэтью пробормотал своей супруге, что благодарен Богу, что его брат вступил в повторный брак только за пять месяцев до собственной смерти.

Но адвокат ещё не закончил.

- Или, если на момент смерти Уолтера госпожа Кнапман будет носить ребёнка.

Услышанное успокоило Мэтью и Питера, сердцебиение которых начало приходить в норму.

До тех пор пока со своего места перед столом адвоката не заговорила Джоан.

- Хочу сообщить, что последние три месяца я ношу ребёнка!

В тот же вечер, впервые за несколько последних дней, встретились коронер и двое его помощников. Томас де Пейн и Гвин неохотно появлялись в доме коронера в переулке Мартина, не желая встречаться с Матильдой, которая третировала их. Одного она считала дикарём-кельтом, а второго – калекой извращенцем. Зная, что она всегда посещала вечернюю воскресную службу в церкви Святого Олафа, сегодня они спрятались за углом церквушки Святого Мартина, пока не увидели, как она покинула дом.

Джон как раз подумывал выйти прогуляться, чтобы хлебнуть эля в своем новом пристанище, «Золотой лани», когда в дверном проёме появилась голова Мэри.

- У меня на кухне появились два потрепанных мошенника, которые говорят, что хотят поговорить с вами.

Коронер последовал за ней в сени, а затем через крытый переход на задний двор, где нашёл своего писаря и помощника, которые сидели у горящего очага и ели обжаренный хлеб. Брут с удовольствием разлёгся у ног Гвина, которого обожал. Они оба вскочили на ноги, но де Вулф махнул им рукой, сам уселся на стуле рядом и взял свежий горшок эля от Мэри, которая побрела через двор в другой сарай, где делала уборку, не обращая внимания на воскресенье.

Джон расспросил своих людей об их ушибах и порезах и получил заверения, что они быстро поправляются. Особенно он рад был видеть, что Томас оставался весёлым – от него даже начал исходить определённый оптимизм, и Джон уже приготовился выслушать очередные мысли про «чудо». Но сейчас писарь с гордостью сообщил другие новости, которые добыл, общаясь с церковниками.

- После повечерия была короткая месса в честь празднования дня Святого Ботольфа, а затем некоторые из викариев и прислужников прошли в трапезную выпить вина с печеньем. Мне удалось присоединиться в ним, - добавил он неопределённо, оставив остальных задаваться вопросом, как он сумел втереться в доверие к церковникам Эксетера, особенно, если учесть недавнюю попытку самоубийства.

- Добрался до бесплатного, карлик, - довольно прогрохотал Гвин.

- Там был один из приезжих гостей – священник из Чагфорда – тот толстяк, что мы видели на дознании. После того, как было выпито несколько чашек анжуйского красного вина, он начал рассказывать нам о встрече, на которой он присутствовал сегодня утром в доме адвоката на Голдсмит-стрит.

Затем Томас довольно точно, как выяснилось позже, изложил основные положения последней воли Уолтера Кнапмана, а также как завещание было встречено наследниками.

– Священник был в восторге от того, что завещано церкви, так как это обеспечит его на долгое время. Также он красочно описал реакции остальных наследников.

Де Вулф воодушевился полученной информацией, и Томас был в восторге от того, что оказался полезным своему хозяину.

- Таким образом, таинственная вдова Джоан оказалась не столь невинной, какой кажется, - фыркнул Гвин.

- Именно это стали доказывать остальные члены семьи, - язвительно ответил Томас. – Как заметил Смитсон, в Мэтью и Питера словно вселился дьявол, когда она заявила, что носит ребёнка - и столь же громкое осуждение их сомнений от брата и матери Джоан!

- Так что же случилось потом? – Спросил де Вулф.

Мэтью с Питером, которые оба теряли около двух третей от того, что получили бы, если бы она не смогла произвести наследника Уолтеру, высказали свои сомнения относительно того, кто мог бы быть отцом. Они намекали, что отцом скорее всего надо назвать Стивена Экленда. Это вызвало много крика и протестов со стороны родственников вдовы, но священник сказал, что Джоан сама просто сидела с лёгкой улыбкой на красивом лице.

Де Вулф потёр зудящие щёки – в прошедшую субботу он пропустил бритьё и утром пришлось соскоблить изрядно отросшую щетину.

- А что случилось потом? – Поинтересовался он.

- Кажется, старый адвокат, Роберт Коутерман, решил вмешаться в раздел пирога. Очевидно, что у него имеется интерес к этому вопросу, не касающийся его юридических обязательств, так как судьба его собственной дочери будет зависеть от того, сколько Питер получит от состояния своего отчима. Он утверждал, что условия завещания могут быть выполнены только тогда, когда будет доказано, что жена Уолтера действительно носит ребёнка.

Гвин громко рассмеялся.

– Он хочет это проверить лично?

Томас укоризненно посмотрел на корнуолльца.

- Он сказал, что не может утвердить завещания, пока беременность не будет подтверждена кем-то, кто в этом сведущ.

- Тогда ему придётся подождать месяц или два, чтобы это стало очевидно для всех, - проворчал корнуоллец, но Томас не обратил внимания на его слова.

- Адвокат настаивал, чтобы вдову осмотрела мудрая женщина, разбирающаяся в этих вопросах - и очевидный выбор пал на монахиню Мадж из обители Святой Катерины в Полслое.

Джон вспомнил непростую монахиню из маленького монастыря в миле к северо-востоку от города. Она отлично разбиралась во всех вопросах, касающихся женских болезней и проблем родов. Он был благодарен ей за оказанные услуги, когда она помогла ему исследовать фатальный выкидыш и изнасилование. (События описаны в книге «Чаша с ядом»)

- Таким образом, утверждение Джоан будет подвергнуто проверке, - размышлял он. – Но как это поможет нам определить, кто является наиболее вероятным кандидатом на убийство Уолтера?

Маленький писарь имел ещё один лакомый кусочек новостей.

- Священник сказал, что там произошло нечто невысказанное между адвокатами и Питером Джорданом. Молодой человек несколько раз оспаривал завещание как не то, о котором он знал. Старый адвокат прикрикнул на него, а у Смитсона сложилось впечатление, что Питер тайно обвинил Филиппа, младшего Коутермана, в том, что тот его ввёл в заблуждение.

- Я не знаю, даёт ли это что-нибудь нам. Но, я полагаю, ожидание того, что могло быть в завещании, вполне могло стать мотивом для убийства. – Рассуждал де Вулф.

- Уолтер был женат пять месяцев - он, конечно же, скорее всего, изменил своё завещание после того, как снова женился. Но знал ли он, что Джоан носит ребёнка, когда было составлено последние завещание?

- Если она уже три месяца в положении, то сама точно должна была это знать, несмотря на то, что беременность ещё не была заметной. – Сказал Гвин. – Если отец ребёнка – Экленд, то она вполне может заявить, что он от Уолтера, и никто не докажет обратного.

- Завещание было оформлено в начале этого месяца, что шокировало и расстроило Джордана, - добавил Томас.

- Как по мне, так это ни о чём не говорит, - проворчал Гвин, допивая остатки принесённого Мэри эля.

- Может быть, Джоан была заинтересована, чтобы её муж умер прежде, чем обнаружил, что она носит ребёнка Экленда и лишил её наследства? – Неуверенно предположил Томас.

- Как, чёрт побери, Уолтер мог узнать, что это не его ребёнок, если сам спал со своей женой? - Засмеялся Гвин.

- Ну, если ребёнок родится с волосами как у Экленда, - ответил писарь.

Де Вулф хмуро посмотрел на своих людей.

- Пока что мы имеем, что, как оказалось, брат Уолтера и его пасынок не сильно выиграли от его смерти, что уменьшает их заинтересованность в убийстве. Вдова же и её родня выигрывают значительно больше и, следовательно, были более заинтересованы, чтобы увидеть Кнапмана мёртвым.

- Но это лишь в том случае, если все они знали заранее, что указано в завещании. – Томас выразил очевидное возражение, которое было принято де Вулфом.

Они довольно долго молча сидели вокруг очага. Наконец де Вулф встал и расправил свои длинные конечности. Он хотел объявить, что намерен зайти в «Ветку плюща» и выпить ещё эля, но вспомнил, что является в этом кабаке персоной нон-грата.

- Я отправляюсь в «Золотую лань», - проворчал он и с вызовом посмотрел на своих помощников, чтобы пресечь какие-либо комментарии.

Роберт Коутерман, не терял времени в организации проверки состояния Джоан. Во второй половине дня, после чтения завещания Уолтера Кнапмана, он послал слугу в монастырь на Полслое, чтобы узнать, не будет ли монахиня Мадж достаточно любезна, чтобы обследовать вдову. Свою просьбу он подсластил небольшим пожертвованием монастырю, учитывая, что потраченные средства будут добавлены к издержкам дела о наследстве после окончательного решения по завещанию. Слуга вернулся, заручившись согласием важной монахини, предложившей, чтобы вдова прибыла следующим утром к ней в Полслое.

Коутерман решил, что услышать результат осмотра услышать из собственных уст монахини должен человек, которому он может доверять, и потому послал вместе с Джоан и её матерью своего сына Филиппа.

Филипп на гнедом мерине встретил дам, сидящих на дамских сёдлах, у восточных ворот около восьмого часа. Дорога проходила через посёлок Санкт Сидуэлл, за которым надо было проехать около мили мимо сельскохозяйственных угодий вперемежку с лесом, чтобы добраться до обители, в которой шесть монахинь оказывали духовную и телесную помощь местным жителям.

В монастыре было несколько скрытых в лесу небольших деревянных зданий, кроме новой каменной часовни, в которой Филиппу Коутерману пришлось провести достаточно времени в ожидании результатов осмотра. Обеих дам, в сопровождении молодой монашки, увели в другое здание, и, когда через полчаса они появились, Люси светилась радостью, а на лице Джоан играла лёгкая улыбка. За ними шла высокая монахиня, своим мрачным видом мимолётно напомнившая Филиппу Джона де Вулфа. Она подошла к нему, её чёрная ряса колыхалась под порывами ветра, а лицо обрамлял белоснежный апостольник.

- Как я понимаю, я должна вам официально подтвердить, что эта дама действительно носит ребенка, - сказала она. Её длинное лицо выглядело так, будто бы оно вырезано из гранита. Прежде чем он успел ей ответить, мрачное лицо вдруг расплылось в очаровательной улыбке, что выглядело так, будто у неё внутри жил другой человек.

- И я, безусловно, могу сделать это, молодой человек! Бог даровал этой даме дар материнства, и через пять или шесть месяцев, семья Христа увеличится на одного нового человека - если она не родит близнецов. – Она снова улыбнулась, и подняла руку, чтобы на прощание перекрестить троих посетителей.

Филипп Коутерман галантно помог дамам забраться в сёдла, и мгновение спустя они направились по лесистой дорожке обратно в Эксетер.