ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
МОНАХИНЯ
Пробуждение Акитады было намного приятнее, чем предыдущие. Он проснулся от птичьего щебета и яркого солнечного света за ставнями маленькой опрятной комнаты, удобно устроившись в мягкой постели и ощущая приятный запах еды.
На мгновение он представил себя дома, но тут же уродливый образ истощённого, измученного тела заключённого Джисея наложился на его фантазию. Он сел.
Там, где он накануне сбросил свой грязный халат, лежал аккуратно сложенный новый синий хлопчатобумажный халат и белая набедренная повязка.
Он с удивлением развернул одежду, потом стал искать свою. Она исчезла, и его охватил внезапный страх за свои документы. День за днём события доказывали, что его затея становится всё более безрассудной и невозможной. Ему пришло в голову, что его одежда может быть потеряна или украдена.
Быстро одевшись в новый халат, он отодвинул ставни. Снаружи был огород с редисом, капустой, луком и дынями, беспорядочно раскинутый во все направления. Солнце полностью взошло; он опаздывает на свои обязанности в архиве. Это озадачило его не меньше, чем новая одежда.
Кто-то должен был прийти за ним – какой-нибудь охранник с кнутом для ленивого пленника.
Спустившись в сад, он огляделся. Не говоря уже об аппетитных запахах и грызущей пустоте в желудке. Он должен выяснить, что случилось с его одеждой, а затем бежать в архив, где Ютака, без сомнения, уже поднял тревогу.
Он быстро свернул за угол и в ужасе остановился перед частной семейной сценой. На маленькой веранде сидел лысеющий мужчина с отвисшими щеками и маленьким брюшком, без сомнения, его хозяин. Судя по покатым плечам и подавленному выражению лица, суперинтендант был в очень плохом настроении. Напротив него подогнув колени сидела Масако. Сегодня на ней было синее шёлковое платье, и её блестящие волосы были распущены. Отличие от девушки на тюремной кухне было поразительным. Она выглядела очаровательной и совершенно женственной, когда уговаривала отца отведать блюдо, которое она разложила в нескольких мисках на маленьком подносе.
Акитада попытался отойти, но скрежет гравия под его ногами заставил обоих одновременно повернуть головы.
Акитада поклонился, передумал и вместо этого стал на колени, склонив голову к земле.
– А, - сказал суперинтендант. – Это наш гость, дочь? Доброго утро, господин. Пожалуйста, присоединяйся к нам, – Акитада сел на пятки и с удивлением посмотрел на суперинтенданта, гадая, не нарушило ли его рассудок то, что тяготило его разум.
– Доброе утро, господин, - сказал он. – Пожалуйста, простите за вторжение. Я потерялся. Я не гость, только узник. Проспав, я шёл в архив, чтобы работать.
Теперь Масако очень любезно сказала:
– Пожалуйста, сначала съешьте кашу.
Он медленно встал, не понимая.
– Спасибо, но нет времени. Разрешите выразить благодарность за ваше гостеприимство и за то, что одолжили мне эту новую одежду.
Суперинтендант прочистил горло и посмотрел на дочь.
– Э-э, не говори об этом, - сказал он. – Пожалуйста, прими нашу еду такой, какая она есть. Это всего лишь пшенная каша и фрукты со сливового дерева на заднем дворе. Но моя дочь хорошо готовит и разбирается в мужчинах.
– Это было бы неправильно. Я заключённый, господин, - запротестовал Акитада и с подозрением подумал о своих потерянных документах.
Суперинтендант отмахнулся от возражений.
– Масако сказала, что у тебя хорошее прошлое. То, что привело тебя сюда, несомненно, было результатом неосторожного общения или даже, возможно, благородного поступка. Сейчас политически неспокойные времена, и многие хорошие люди лишены дома, должности, дохода и счастья, – он грустно кивнул дочери.
Акитада столкнулся с дилеммой. Он посмотрел на Масако, которая, опуская глаза, скромно покраснела. Это определённо была не та пылкая и острая на язык девушка, которую он встретил на тюремной кухне.
– Я очень польщён хорошим мнением молодой госпожи, - сказал он, - но меня послали сюда, потому что я убил человека. В данных обстоятельствах я боюсь, что мы с вами пострадаем, если я приму вашу щедрость. А я уже опаздываю на работу.
Масако мягко сказала:
– Пожалуйста, не волнуйся. Тебе не нужно докладывать Ютаке до полудня. Садись, а то на нас двоих этого много. У отца последнее время плохой аппетит. Ошеломлённый Акитада повиновался и занял место на веранде, принимая тарелку пшенной каши и чувствуя себя неловко из-за такого изменения отношения. Успех его назначения зависел от того, считали его изгнанником и опасным человеком. Он попытался придумать, как рассказать о своей пропавшей одежде, но Масако заговорила первой.
– Ты вчера вечером принёс врачу какую-то пользу?
Он подавил гримасу.
– Дел было мало, вскрытия не было. Похоже, врач подумал, что заключенный умер в результате драки, – он с несчастным видом смотрел на кашу, которую ему передала хозяйка.
– Мне очень жаль, что это просто просо, - сказала она.
– Что, каша? Нет нет. Это вкусно, - сказал он. – Нет. Это мертвец. Видите ли, я знал его. Он был добр ко мне, когда я только приехал.
– Ах, - пробормотала она. – Мне очень жаль, что этот человек умер, но заключённым здесь тяжело, – её слегка передёрнуло.
Акитада поставил кашу наполовину съеденной. Казалось, что для разных заключённых действуют разные правила. Он сидел здесь, непринужденно, в компании знатного господина и его очаровательной дочери, принимая утреннюю кашу в новой одежде, проведя ночь в красивой постели в собственной комнате. И всего одну ночь назад он спал под открытым небом вместе с искалеченными негодяями, которых жестокие охранники регулярно избивали и которые страдали от гнойных ран, полученных в шахтах. Было ли это справедливо? Он сердито сказал:
– Заключённые подвергаются жестокому обращению до тех пор, пока они не умирают, и власти разрешают это, если они не поощряют это активно.
Наступило короткое молчание, во время которого отец и дочь посмотрели друг на друга. Потом суперинтендант сказал:
– Вы говорите очень откровенно, но не мудро. В этом доме ты в безопасности, но не в других местах. Поскольку вы можете провести остаток своей жизни на этом острове, тебе вряд ли захочется её превратить в жизнь, полную мучений и страданий, – это было сказано с грустной определённостью, и Акитада пришёл в себя.
– Конечно, нет, - смиренно сказал он. – Меня просто поразил контраст между моим и их положением, – Ямада кивнул и снова впал в приступ меланхолии.
Акитада посмотрела на дочь.
– Я хочу спросить, что стало с моей одеждой, - сказал он, отказываясь от дипломатических усилий.
– Ой. Я хочу её почистить. Ты получишь её сегодня вечером.
Облегчение заставило его улыбнуться.
– Спасибо, но в этом нет необходимости. Если вы одолжите мне щётку, то я могу сделать это сам.
– Отлично.
Взяв свою миску, Акитада быстро доел кашу, затем поднялся, чтобы попрощаться с отцом и дочерью.
– Да, ах, - неопределенно сказал Ямада, не поднимая головы, - Приятно было познакомиться, молодой человек.
– Отец, - резко сказала Масако. – Вспомните послание губернатора!
– Ах, - сказал суперинтендант после минутного замешательства. – Ну конечно, естественно. Как глупо было с моей стороны забыть! Мне понадобятся ваши навыки на час или около того. Видите ли, у меня нет клерка, и арестованного снова нужно допрашивать. Боюсь, это выходит за рамки Масако, у которой всё равно имеются другие обязанности. Так вы сделаете заметки?
– Я с радостью сделаю всё, что вы от меня потребуете, но разрешено ли это?
– О да. Так сказал сам губернатор, – так что Мутобе не терял времени зря и устроил, чтобы Акитада мог услышать об убийстве из уст его сына. И это также объясняло отношение Ямады. Акитада подавил волнение и снова поклонился.
– Я готов сопровождать вас, господин.
Когда они шли через двор к низкому зданию, которое служило тюрьмой, суперинтендант пробормотал:
– Это так сложно. Не знаю, как себя вести.
– Простите? - спросил Акитада, немного не понимая.
– Молодой Мутобе. Как помощник губернатора он был моим начальником, но сейчас. . . ну, он заключённый, обвинённый в преступлении, караемом смертной казнью. Преступление против императорской семьи, – он тяжело вздохнул. – Я люблю этого молодого человека. Он и моя дочь выросли вместе, и у меня были надежды ... но не берите в голову.
Акитада сказал:
– Это сложно, – ему начинал нравится Ямада. Его моральное чутье было сильнее его личных интересов. Но почему такой мужчина заставлял свою дочь выполнять самые чёрные задания для развратных преступников?
Когда они вошли в маленькое здание тюрьмы, они напугали двух сонных охранников, которые вскочили на ноги. В караульном помещении было пусто, за исключением старого стола и небольшой полки с бумагами, но его стены были обильно украшены кнутами, цепями и другими приспособлениями, предназначенными для того, чтобы придать упорным заключённым надлежащее настроение.
– Мы здесь, чтобы увидеть молодого Мутобе, - объявил суперинтендант.
– У него его обычный гость, - сказал один из охранников.
Он взял фонарь и пошёл по узкому тёмному коридору.
Ямада последовал за ним без комментариев, а Акитада пошёл следом за ним. Видимо посетитель не вызывал удивления. Акитада задумался, был ли губернатор со своим сыном.
Большинство камер оказались пустыми. Заключённых с материка по прибытии отправили на каторгу. Камера Мутобе Тошито находилась сзади. К удивлению Акитады, из неё раздался женский голос.
В камере было мало света. Бледный отблеск солнечного света падал в единственное маленькое окошко с такой толстой решеткой, что оно казалось дном корзины. В тёмном мраке Акитада различил две сидящие фигуры. Одна была молодым человеком среднего роста, одетым в бледный шёлковый халат; другой оказалась пожилая монахиня в белом халате из конопли и покрывале.
Когда они вошли, монахиня неловко поднялась с помощью молодого человека и повернулась к ним лицом. Когда стражник поднял фонарь, Акитада увидел тонкую фигуру с узким лицом, потемневшим от солнца и погоды, и на котором выделялись огромные глаза, похожие на лужи чернил. Она выглядела хрупкой, как обломок выброшенного дерева, как будто воздействие и болезнь уничтожили былую великую красоту, поглотив то, что когда-то давало ей жизнь.
– Госпожа, – суперинтендант низко поклонился. - Ваш визит освящает это мрачное место. Вы приносите духовные богатства тем, у кого больше ничего не осталось в этой жизни.
Она вздрогнула от его слов.
– Будем надеяться на лучший исход в этом случае, Ямада, но спасибо. Я уже ухожу. Её голос был прекрасен, а элегантность её дикции напомнила ошеломлённому Акитаде далёкий двор в Хэйан-кё.
Повернувшись к заключённому, она сказала:
– Не забывай, что я тебе сказала, – затем она проскользнула мимо них так осторожно, что казалась растворившимся в воздухе призраком.
Акитада смотрел ей вслед.
– Кто это был? – воскликнул он, на мгновение забыв о своём положении.
К счастью, Ямада был занят и не обратил на это внимания. Он как раз приветствовал заключённого с дружеской любезностью, на которую молодой человек, казалось, никак не реагировал. Через плечо Ямада сказал:
– Её зовут Рибата. Она монахиня-отшельница, которая живёт на горе недалеко отсюда. Иногда она навещает заключённых, нуждающихся в духовном совете.
Охранник услужливо добавил:
– Она навещала его каждый день.
Молодой человек с бледным умным лицом горько улыбнулся.
– Я полагаю, это означает, что моё дело безнадежно. Мы вместе молимся. Она просто святая, – его тон был небрежным, но Акитада не был готов поверить сказанному. Мутобе Тошито взглянул на него и спросил:
– Кто это с тобой, Ямада?
– Его зовут Такэцуна, новый заключённый. Он здесь, чтобы делать записи, – вытащив пачку бумаг из рукава, Ямада извиняющимся тоном сказал: – Я должен задать вам ещё несколько вопросов. Ответы нужны, чтобы подготовить ваше дело.
– Вы имеете в виду дело против меня, - поправил его заключённый.
Ямада беспокойно заёрзал.
– Давайте сядем, - сказал он, усаживаясь на земляной пол. Когда молодой человек неохотно сел, он успокаивающе добавил: - Вы не должны так унывать. Ваш отец заступится за вас, как и многие другие, – но он не выглядел так, как будто верил в сказанное, и заключённый резко рассмеялся.
– Губернатор больше не мой отец. Как он мог остаться, когда меня обвиняют в таком ужасном преступлении?
– Теперь, сейчас, - снова пробормотал Ямада. – Садись здесь, - сказал он повернувшись к Акитаде, а затем повернулся к охраннику. – Бумагу и чернила для клерка.
Пока они ждали, в камере повисла неловкая тишина. Через мгновение Тошито обратился к Акитаде.
– Я приветствую тебя, но эта тюрьма и остров – особый ад для таких людей, как ты и я. Так что мне тебя жаль. Что ты сделал, чтобы тебя отправили сюда?
Акитада взглянул на Ямаду, прося разрешения ответить, но суперинтендант снова погрузился в свои мысли, уткнувшись подбородком в грудь.
– Я убил политического врага, - сказал он.
– В самом деле? Во многом то же самое преступление, в котором меня обвиняют.
Разумеется, с той большой разницей, что меня обвиняют в убийстве имперского принца, и я не доживу до изгнания. Акитада не мог придумать подходящий ответ, поэтому просто пробормотал:
– Мне очень жаль.
Снова наступила тишина, а затем снова появился охранник и протянул Акитаде стол, бумагу и письменные принадлежности. Акитада потёр чернила, затем взглянул на Ямаду, который всё ещё размышлял.
– Готово, господин.
– Что? Ой! О, да, – Ямада сосредоточил взгляд на списке вопросов в руке. – Отлично. Напиши: Допрос заключенного Мутобе Тошито, проведённый Ямадой Цубурой, начальником тюрьмы провинции Садо. Четырнадцатый день восьмого месяца третьего года Чогена, – Акитада записал.
– Теперь записывай все вопросы, которые я задаю, и ответы, которые даёт заключённый.
Ямада сверился со своими бумагами и обратился к молодому человеку.
– Мутобе Тошито, как вы пришли на обед, на котором умер Второй принц? – Заключённый скривился.
– Я уже несколько раз на это отвечал. Мой от… губернатор часто получал приглашения на обеды ко Второму принцу. Из-за выдающегося положения принца Окисады он обычно принимал их, но на этот раз губернатор почувствовал себя неважно и не захотел ехать. Вместо него пошёл я и принёс его извинения.
Ямада нахмурился.
– О, да. Вы правы. Эти вопросы, кажется, задавали раньше, - пробормотал он, просматривая список в руках. – Не стесняйтесь добавлять любую информацию, которую вы, возможно, не давали ранее. Возможно, вы вспомните что-то ещё …
Акитада прекрасно знал, почему не было новых вопросов. Они должны были предоставить ему доступ к свидетельствам из собственных воспоминаний молодого Мутобе.
– А теперь насчёт тушённых креветок, которые вы принесли принцу. Почему вы принесли еду на обед?
Хороший вопрос, который озадачил Акитаду.
Заключённый сжал губы.
– Я знаю, что это против меня. Было принято приносить принцу небольшой подарок. Мне никогда не нравился этот обычай, и я возражал против него, но мой ооо… губернатор настаивал, что некоторых людей в столице обидит, если мы не проявим такой любезности. Когда нужно было идти одному, я решил взять что-нибудь простое. Я знал, что принцу особенно нравилось тушёное мясо с креветками, которое готовила женщина из Минато, поэтому я решил взять именно его. Ах! Второе незапланированное событие.
– Эта женщина, она знала, что рагу для принца?
– Думаю, я упомянул о своей цели, когда взял у неё блюдо. Она живёт недалеко от усадьбы профессора Сакамото и знает о вкусах принца.
– Могла ли она преднамеренно отравить рагу?
Молодой Мутобе покачал головой.
– Нет. Она всего лишь жена простого рыбака, у которой есть небольшая закусочная. Она никогда бы такого не сделала.
Это было наивно, но этим сын губернатора показался наивным и в остальном.
– Может, в рагу отрава попала случайно?
– Я не знаю. Я ожидаю, чтобы в этом разобрались, – суперинтендант кивнул.
– Уже разобрались. Очевидно, женщина подавала своим клиентам то же тушёное мясо без вредных последствий. Получается, вы единственный, кто мог добавить что-нибудь в блюдо после того, как оно покинуло её помещение.
Тошито резко спросил:
– А как насчёт профессора Сакамото, его слуг или других его гостей?
Акитада бросил взгляд на пленника. Выходит, молодой человек не полностью смирился со своей судьбой.
Ямада вздохнул.
– Гости и слуги засвидетельствовали, что вы прибыли поздно, и преподнесли блюдо Его Высочеству, который поставил его на поднос перед собой. Слуги уже обслужили принца, и ни один из его соседей не подходил достаточно близко, чтобы незаметно добавить что-нибудь в тушёное мясо. Боюсь, что бремя обвинения действительно ложится на вас ... может, вы можете привести какое-либо другое объяснение, что кто-то мог отравить еду?
Начальник тюрьмы пытался помочь, но заключённый покачал головой. «
– У меня были недели, чтобы подумать об этом, и я не могу понять, что произошло. Возможно, тушёное мясо было отличным, а яд был в чём-то другом.
Ямада покачал головой.
– Вы забываете, что собака умерла.
– Возможно, собака умерла по другой причине, – Ямада беспокойно двинулся.
– Слишком много совпадений. И такие предположения действительно далеки, если принять во внимание мотив. У кого в этом доме в ту ночь была причина убить принца Окисада?
– Я не знаю, - воскликнул молодой Мутобе, его голос повысился от разочарования. – Откуда я могу знать? Это предстоит выяснить властям. Зачем спрашивать меня о тот, чего я не знаю?
Суперинтендант прочистил горло.
– Я прошу прощения. Вы совершенно правы. Вернёмся к вопросам. Вас обвиняют в попытке задушить Его Высочество в тот момент, когда другие гости покинули павильон. Вы показали, что просто ослабили воротник принца, как он вас просил. Почему тогда он кричал о помощи?
Тошито беспомощно поднял руки.
– Не могу сказать, кроме того, что он был в беде. Казалось, он задыхается.
– Человек, который задыхается, не может крикнуть, - заметил Ямада. – И, по словам врача, яд вызвал боли в животе, а затем судороги.
Заключённый покачал головой.
– Всё, что я знаю, это то, что это произошло. У меня нет объяснений.
Вздохнув, суперинтендант сложил свои бумаги и сунул их обратно в рукав.
– Есть ли что-нибудь, что вы можете сказать в свою защиту? – спросил он. – Например, знаете ли вы кого-нибудь вообще, кто хотел бы убить принца?
Тошито воскликнул:
– Я не хотел его убивать, но они арестовали меня. Он не был приятным человеком, но зачем кому-то убивать его за это?
Там всё было не так. Мотив был не у него, а у его отца.
Обвинение будет заключаться в том, что губернатор Мутобе уговорил своего сына отравить Окисаду, потому что принц стал угрозой для карьеры Мутобе.
Ямада резко поднялся.
– Это всё. Теперь мы оставим тебя в покое, – он выглядел обеспокоенным выбором слов и что-то пробормотал ещё.
Акитада прочистил горло.
– Прошу прощения, господин, - сказал он, - но поскольку я новичок в подобных вещах, я беспокоюсь о точности, потому что мои записи могут быть использованы в суде. Могу я прояснить небольшой вопрос, чтобы убедиться, что я правильно его написал?
– Что ещё?
– Чьей идеей было тушёное мясо с креветками? Мне показалось, что обвиняемый сказал, что принц просил об этом, и поэтому он подумал принести его.
Смотритель повернулся к заключённому.
– Ну, это была ваша идея или просьба принца?
Молодой человек выглядел смущённым.
– Я не могу вспомнить. Конечно, это была моя идея. Полагаю, принц уже говорил о своей любви к тушёным креветкам раньше, но именно я решил в тот день зайти к этой женщине. Тушёные креветки, приготовленные хозяйкой, хорошо известны в этом районе.
Ямада настаивал:
– Может, ваш отец предложил это? Полагаю, он был тем, кто рассказал вам о пристрастии принца к креветкам?
Заключённый вскочил на ноги.
– Возможно, он слышал, как принц говорил об этом, - воскликнул он, сверкая глазами. - Принц постоянно говорил о еде. Но нет, он никогда не делал такого предложения. Ему никогда бы в голову не пришло предложить такой скромный подарок. Он не имел ничего общего с тушёным мясом. Тушёное мясо – была моя идея, моя и никого другого, слышите?
Ямада со вздохом кивнул. Акитада, глаза которого были прикованы к заключённому во время его вспышки, поспешно записал последние вопросы и ответы, а затем собрал свои записи.
Поклонившись заключенному, он последовал за суперинтендантом из тюрьмы.
Ямада выглядел удручённым.
– Бедный молодой человек, - сказал он. – Ему тяжело придётся. И губернатору тоже. Он очень любит мальчика, – он тяжело вздохнул и добавил ломким голосом: – Жизнь полна страданий, но ничто не сравнится с болью отца, когда он причиняет страдания своему ребёнку, – он протянул руку к записям допроса и сказал более нормальным тоном: – Спасибо, молодой человек. Лучше доложить Ютаке сейчас. Затем он повернулся и пошёл прочь.
Акитада провёл остаток дня в архиве, размахивая кистью и размышляя над тем, что сказал Ямада. Очевидно, он считал, что губернатор использовал своего сына для убийства принца. Это было достаточно шокирующим, но Акитада не мог избавиться от убеждения, что Ямада тоже говорил о себе. Если так, то он, должно быть, думал о тяжёлой работе, которую прелестная Масако с готовностью приняла, но которая показалась Акитаде ужасно жестокой. Что заставило отца требовать от дочери такой жертвы?
Он решил спросить Ютаку.
Взяв за предлог один из документов, он вышел из своей кабинки и разыскал начальника архива.
Ютака сидел за своим столом, склонившись над какими-то бумагами, тонкой спиной ко входу. Очевидно, нехватка писцов делала его таким же занятым, как и его клерков.
– Прошу прощения, господин, - сказал Акитада, немного повысив голос, - но у меня есть вопрос по этому поводу, – ответа не последовало и Акитада увидел, что кисть выпала из руки Ютаки. С внезапным предчувствием беды он быстро обошёл Ютаку. Подбородок пожилого мужчины впился в грудь, а глаза были закрыты. Кисть оставила на бумаге рваную линию, и его безжизненная рука безвольно повисла. Опасаясь, что этот человек мёртв, Акитада положил руку ему на голову, чтобы поднять её.
– Что … как? – Ютака, проснувшись, дёрнулся, уставился на Акитаду и позвал на помощь.
– Господин! Господин! – воскликнул встревоженный Акитада. – Пожалуйста, успокойся. Я не понял, что ты спишь. Я думал ... – ему не удалось продолжить, потому что в этот момент ворвались два других клерка и бросились на него с такой силой, что он рухнул на пол. Хотя он не оказал никакого сопротивления, они били его всем, что попалось под руки, - сосудом с водой, наполненным чернильной жидкостью, деревянным подлокотником Ютаки и документом, намотанным на деревянный стержень.
После того, как Акитада получил несколько сокрушительных ударов по черепу, особенно от подлокотника и свитка документов, Ютака, возможно, опасаясь своего драгоценного свитка, прекратил избиение.
Потребовалось время, чтобы прояснить недоразумение, потому что Акитада был слишком слаб, и его тошнило, чтобы что-то говорить. Но в конце концов Ютака неохотно извинился, выразив своё смущение тем, что отругал двух клерков, которые молча ускользнули. Акитада с трудом поднялся на ноги, ошеломленно вытирая кровь, стекавшую по его щеке.
Увидев его состояние, Ютака отпустил его.
Позже Акитада мало помнил, как он пересёк двор и рухнул на голый пол своей маленькой комнаты. Он потерял сознание или заснул и не приходил в полное сознание, пока прикосновение к его ушибленной голове не заставило его дёрнуться. Это движение вызвало в его голове такой звон и треск, что он втянул воздух и снова закрыл глаза.
Но не раньше, чем он успел мельком взглянуть на Масако, склонившуюся над ним, с выражением озабоченности на её хорошеньком лице.
– Что с тобой случилось, Такэцуна? – спросила она дрожащим голосом, прикоснувшись холодными пальцами к его щеке. От этой нежной ласки у него на глаза навернулись слёзы, и он схватил её за руку. Через мгновение она вырвала её из его рук. – Ты можешь говорить? – спросила она.
– Я... да. Всё это было недоразумением. Ютака спал за своим столом и думал, что я хочу причинить ему вред. Он звал на помощь, и его клерки избили меня.
– Ой, – она посмотрела на него своими большими мягкими глазами, с румянцем на щеках. – Мы должны были тебя предупредить. Понимаешь, в прошлом году на него действительно напали. Один из заключённых сошёл с ума, и очень сильно порезал Ютаку. Но то, что он натравил на тебя клерков, возмутительно. Надо сообщить об этом губернатору.
И тебе нужен врач. Она поднялась, шелестя шёлковой юбкой.
– Нет! – Акитада схватил её за подол и просил: - Пожалуйста, не говори об этом доктору Огате или губернатору. Это было ничто, и Ютака извинился. Пожалуйста! Я не хочу потерять работу в архиве.
Она стояла, нахмурившись в нерешительности. Затем она кивнула.
– Отлично. Я принесу воды и мази и посмотрю, что я могу сделать. Когда дверь за ней закрылась, Акитада в замешательстве уставилась на неё. Что-то только что произошло между ними, что-то, что заставило его сердце биться быстрее и подогрело его кровь.
Когда она прикоснулась к нему, он почувствовал сильное влечение к ней, желание, которое было больше, чем физическое. Только две женщины в его жизни двигали его таким образом. Он потерял первую и был несчастен. Вторую он взял себе в жены. Возможно, избиение лишило его рассудка. Он любил Тамако. Его реакция на эту девушку казалась предательством, и он внезапно испугался остаться с ней наедине, позволить ей снова прикоснуться к нему.
Сидя, он увидел свою одежду, аккуратно сложенную на сундуке, в котором хранились постельные принадлежности. Он попытался подняться, но ослепляющая боль пронзила его череп.
Он напрягся от звука приближающихся шагов в коридоре и испытал смехотворное облегчение, когда дверь открылась и он увидел, что Масако была не одна. Монахиня в белом, которую он видел этим утром в камере молодого Тошито, последовала за ней в комнату.
– Это преподобная Рибата, - объявила Масако, ставя таз с водой рядом с Акитадой. – Я встретила её у колодца и привела, потому что она отлично умеет обращаться с ранами, - слушая девушку, Акитада не сводил глаз с монахини.
– Эээ … в этом не было необходимости, - пробормотал он, глядя в странные чёрные глаза, которые пристально смотрели на него.
– Мы встречались, - сказала Рибата своим красивым, аристократичным голосом. – Ты – новый заключённый из столицы, который работает на губернатора.
Для обычной монахини она была хорошо осведомлена. Но тогда это была не обычная монахиня. Она происходила из такой же хорошей среды, как и его собственная, а может, и лучше. Что привело её в эту, богом забытую, провинцию в Северном море?
Она вышла вперёд и присела на полу рядом с ним, чтобы осмотреть его голову. Её руки были настолько тонкими от возраста и лишений, что больше походили на когти какой-то огромной хищной птицы. Её прикосновения не были нежными, но определенно более деловыми, чем у Масако. Сравнение было неудачным, потому что заставило его взглянуть на встревоженное лицо молодой девушки, стоящей рядом. Она немного наклонилась вперёд, и ворот её платья открывал гладкую белую шею. Мягкий шёлк скрывал все остальное, но, когда она наклонилась к нему, было достаточно легко представить её полные груди там, где они были обтянуты тканью.
Усилия обуздать свое желание заставили его нахмуриться.
– О, ты причиняешь ему боль, - воскликнула Масако, склонившись над ним настолько, что он мог чувствовать запах её волос и кожи и ощущать тепло её тела. – Это серьезно? – Рибата откинулась назад, задумчиво глядя сначала на Акитаду, потом на неё. – Нет, - сказала она. Сунув руку в рукав, она вытащила несколько пучков трав. Выбрав один из них, она сказала: - У него сильная головная боль, и лёгкий жар. Возьми несколько этих листочков пурпурной фиалки и залей кипятком. Дай им настояться столько, сколько нужно, чтобы прочитать преамбулу сутры лотоса, а затем принеси настой.
Масако ушла, и Акитада сказал:
– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. Я уверен, что скоро выздоровею.
Она кивнула и потянулась за тканью, которую намочила в миске с водой. Выжав её, она начала счищать засохшую кровь с его лица и головы. – Говорят, вы убили политического врага.
– Да. – он был доволен, что эта история начала распространяться. В абстрактном смысле это не было ложью. Ему приходилось убивать и убивать по тем же причинам, что и настоящий Такэцуна.
– Что вы думаете об истории Тошито? – это был странный вопрос, но он решил, что жизнь монахини неизбежно скучна. Несомненно, она очень интересовалась людьми, которых встречала. Он осторожно сказал:
– Он мне понравился, и мне было его жалко.
Она остановилась в своих действиях.
– Вы избегаете ответа, значит, считаете его случай безнадёжным? – её взгляд был пристальным, как будто она хотела, чтобы он возразил этому.
– Я мало что знаю об этом, - уклончиво сказал он.
Она кивнула.
– Вы узнаетеь. Вы не тот мужчина, который будет отдыхать, не узнав правду.
Его удивило это странное замечание, а она продолжила свою работу, твёрдо повернув его голову в сторону, чтобы промокнуть особенно больную область. Он стиснул зубы и поморщился от острой боли.
– Вы нравитесь девушке.
– Что?
– Вы нравитесь Масако. Я увидела это по её лицу и услышала это в её голосе. Не обижайте её.
– Конечно, не стану. Я её почти не знаю, – он был рад, что его лицо было отвернуто, потому что он чувствовал накал своего смущения вместе с нарастающим гневом. – Если вы так беспокоитесь о девушке, - сказал он, - почему вы не поговорите с её отцом? Заставлять свою дочь трудиться, словно изгоя, среди грубых преступников – жестоко и неправильно.
Она щёлкнула языком.
– У всех людей внутри есть лотос состояния будды. Он процветает даже в грязной воде, – она закончила свою работу, и он повернулся, чтобы взглянуть на неё, уловив задумчивый блеск в этих глубоко посаженных глазах. Малозаметная улыбка появилась в уголках её тонких губ и мгновенно исчезла.
– Могут быть причины, - сказала она, складывая влажную ткань и отставляя таз с грязной водой. – Например, они могут быть очень бедными и нуждаться в дополнительных деньгах.
– Бедные? – усмехнулся он. – Ямада - чиновник высокого ранга из хорошей семьи. У него есть зарплата и, вероятно, семейный доход. С чего это он будет настолько бедным, чтобы так обращаться со своим единственным ребенком?
– Масако – не единственный его ребёнок. У Ямады есть сын в северной армии. Он очень им гордится. Мальчик отличился и надеется на успешное продвижение.
– Значит, он больше заботится о своём сыне, чем о своей дочери, - заявил Акитада. – Как будто мало того, что она заперта на этом острове, где подходящих мужей явно не хватает…
Он резко остановился и покраснел.
Рибата бросила на него острый взгляд, и он рассердился ещё больше.
Крепко закрыв рот, прежде чем его вспыльчивость заставила его сказать слишком много, он уставился в потолок.
Когда она заговорила, её голос был грустным.
– Иногда происходят события, которые заставляют нас делать жестокий выбор.
Вернулась Масако с дымящейся миской. Он выпил отвратительный напиток с отвратительным вкусом, и это напомнило ему о Сэймэе и доме.
Действия Рибаты превратили непрекращающуюся головную боль в жестокие удары.
Через некоторое время женщины оставили его, и он лежал, несчастный, в смятении боли и замешательства. Через некоторое время он заставил себя проверить свою мантию. Пятна исчезли, но его бумаги по-прежнему укрепляли подкладку воротника. Со вздохом облегчения он пополз обратно и попытался думать.
Он страдал от унижений, жестокого обращения и неоднократных избиений, но не добился ни малейшего прогресса. А теперь, словно этого было недостаточно, он позволил себе отвлечься на девушку, которая его волновало, что угрожало стать помехой в выполнении его задачи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий